Кривосудие Европейского Суда

(роман в письмах)

 

Соскучились? Возвращаю эпиграф на место:

        

«Жалоба № 35993/02  SINYUKOV v. Russia.  Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам   человека,   заседая    в   составе    Комитета    из    трех     судей  

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение…  не подлежит обжалованию….  Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по  …жалобе будет уничтожено…

                                Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

 

 

Часть VII

Дополнение № 6 к формуляру

(В пустоту…)  

 

Введение

 

Здесь требуется введение подлиннее, так как я пишу в пустоту, даже  не подозревая об этом. Дело в том, что настоящее дополнение я написал 17 мая 2005, сдал его на почту 18-го, а отказ, как видно из эпиграфа, мне был постановлен Европейским Судом еще 29 апреля 2005 года. Только я об этом не знал, так как письмо об этом отказе г-н Сантьяго Кессада мне написал 19 мая 2005, то есть, на следующий день после сдачи мной на почту Дополнения № 6. Дошло же оно до меня 31 мая 2005.

Самое интересно в том, что почтовое уведомление о вручении моего письма с Дополнением № 6 к Жалобе Европейскому Суду так и не возвратилось в мой адрес, бесследно исчезло. Поэтому я был вынужден возбудить на Международном почтамте России розыск уведомления и через 4 с лишним месяца получил ответ от 26.09.2005: «На Ваше заявление Департамент претензионной работы сообщает, что по сведениям иностранной почтовой службы (Франция) международное почтовое отправление № 10400064460203 выдано адресату 31.05.2005. С уважением Руководитель департамента претензионной работы Е. Колесник».

Глядя на приведенные даты, я никак не могу отделаться от мысли, что как только я сдал на почту свое дополнение № 6, последовал телефонный звонок из России в Страсбург в смысле: «Кончайте с этим!», и на следующий же день «кончили», и, выбросив в мусорную корзину Дополнение № 6 вместе с пришпиленным к нему уведомлением, сделали вид, что «я – не я, и лошадь не моя». Ибо не поддается также никакой логике факт, что для написания стандартного письма Европейского Суда в несколько строк об отказе рассматривать жалобу, какие получают тысячи россиян, Сантьяго Кессада и вместе с ним всему Европейскому Суду потребовалось 20 дней. Как раз совпавших со сдачей моего последнего Дополнения № 6 на почту, плюс «не получили» его, плюс «потеряли» уведомление. Но и это еще не все.

Дальнейшее следует из самого Дополнения № 6.

 

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Conseil de I’Europe - Council of Europe

Strasbourg, France - Страсбург, Франция

 

Первая секция

Жалоба № 35993/02

Синюков против России

 

Дополнение № 6

к ЖАЛОБЕ

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека

и ста­тьями 45 и 47  Регламента Суда,

ссылаясь на письмо Секретариата от 13 мая 2003 г. о «своевременном сообщении Суду

о любых изменениях в деле и предоставлении копий вынесенных судебных решений»

дополнительно заявляю следующее

По шестому судебному делу

К «II. Изложение фактов»

14.

Шестое судебное дело.  В Дополнении №5 к Жалобе (стр.22) упомянуто, что я 28.09.04 отправил председателю Зюзинского суда заявление согласно статье 428 ГПК РФ о выдаче мне исполнительного листа (приложение 160). Притом без всякой надежды на успех.

И действительно, заявление оказалось безуспешным. Судья Ахмидзянова вместо предусмотренных законом одного из двух действий (выдача мне исполнительного листа, либо определения суда в отказе в его выдаче) направляет мне свое частное письмо, не предусмотренное для судов процессуальным законодательством, (приложение 161 к настоящему Дополнению №6).  Поэтому это частное письмо судьи невозможно процессуально обжаловать в установленном законом порядке, несмотря на то, что данное письмо судьи разрешает правовой вопрос. Им судья отказывает мне в выдаче исполнительного листа по вступившему в законную силу решению суда, которое ответчик по делу, судебный пристав длительное время не исполняет. Мало того, судья Ахмидзянова в своем частном письме фактически, притом бессмысленной фразой (третий абзац сверху приложения 161), разрешает еще один правовой (судебный) вопрос о том, что решение суда исполнено, вопреки тому, что оно не исполнено (приложения 152, 157). 

В результате у меня оставался единственный шанс опротестовать незаконный как по форме, так и по содержанию отказ в выдаче исполнительного листа судьей Ахмидзяновой: обратиться в Квалификационную коллегию федеральных судей Мосгорсуда.

27.11.04 «Заявление о препятствовании федеральным судьей, заместителем председателя Зюзинского суда Н.Ф. Ахмидзяновой в осуществлении правосудия» было подано в Квалификационную коллегию федеральных судей Мосгорсуда (приложение 162).

07.02.05 я получил вместо протокола рассмотрения моего заявления письмо-ответ члена Квалификационной коллегии А.С. Автономова «по поручению Квалификационной коллегии» (приложение 163), в котором подавляющее большинство принципиально поставленных мной вопросов не разрешается по существу и даже не упоминается. То есть, я никак и ничем не защищен от произвола конкретного судьи.

 

К «III. Изложение имевших место, по мнению заявителя, нарушений

Конвенции и протоколов к ней и подтверждающих аргументов»

15. Изложенные ниже нарушения Конвенции не отменяют нарушения, заявленные в Формуляре жалобы и пяти дополнениях к ней, представленные ранее, а являются дополнительными нарушениями Конвенции, вытекающими из шестого судебного дела.

15.1. Я – жертва нарушения Россией пункта 1 статьи 6 Конвенции. Право на справедливое судебное разбирательство, прежде всего, гарантирует сам доступ к этому разбирательству (правосудию). В противном случае, если нет доступа, «право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом» становится иллюзорным.

В данном случае я не касаюсь вопроса несправедливого судебного решения в целом по этому шестому судебному делу (оно представлено в других разделах жалобы). Я здесь касаюсь только тех вопросов, которые суд решил положительно для меня. Поэтому данный пункт не может быть воспринят как касающийся всего шестого дела. Здесь – только частность.

Я имею на руках решение суда первой инстанции (приложение 152), вступившее в законную силу (приложение 157), которым, в частности, установлено, что судебный пристав-исполнитель, являясь государственным служащим и нарушив закон,  не составил описи имущества, и не сдав мне его по акту под подпись, часть которого приведена в негодное состояние (сломана), другая часть – утрачена. Это решение суда было бы иллюзорным о, если бы не предусматривалось «устранить в полном объеме допущенные нарушения прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод» (статья 258 ГПК РФ).

Но так как государственный служащий судебный пристав-исполнитель в течение полугода после этого частного решения суда не предпринял никаких попыток «устранения в полном объеме допущенных нарушений», мне ничего не оставалось иного, как официально потребовать у суда, постановившего указанное решение, выдать мне исполнительный лист на принудительное исполнение этого решения суда (приложение 160) о вручении мне имущества, все еще находящегося под охраной судебного пристава-исполнителя.

Официальное требование к суду о том, чтобы его решение было выполнено, требует официального же ответа, формы которого официально же предусмотрены, либо решение, либо определение, либо судебный приказ (статья 13 ГПК РФ). Главная особенность этих документов суда – они непременно подлежат обжалованию в вышестоящем суде, что представляет собой дополнительную гарантию правосудия.

Вместо этого я получаю от суда частное письмо, не предусмотренное Гражданским процессуальным кодексом, и поэтому не подлежащее обжалованию в установленном законом порядке. И в самом письме этого не сказано. То есть, постановление суда, изложенное в частном письме судьи, абсолютно и окончательно. Точно так же поступил судебный пристав-исполнитель, направив мне вместо постановления о возбуждении исполнительного производства, которое подлежит обжалованию, – предписание о выселении, в котором о возможности обжалования не указано. То есть, это практика министерства юстиции России, когда надо, чтоб обжалования действий судьи или судебного пристава не было возбуждено.

Между тем, суд в частном письме однозначно решает правовые вопросы (приложение 161):

- относительно того решения, на которое я прошу исполнительный лист, так как оно не исполнено, судья пишет: «Решение считается исполненным»;

- «В связи с тем, что (якобы) решение исполнено, Зюзинский суд не может Вам выдать исполнительный лист».

Кроме того, так как судья не указывает, что это письмо «может быть обжаловано…», надо понимать, что это постановление суда первой инстанции, разрешающее существо обоснованной законом просьбы, обжалованию не подлежит.

То есть, суд первой инстанции, нарушив закон (статья 428 ГПК РФ) и вместе с ним «право на справедливое судебное разбирательство» (пункт 1 статьи 6 Конвенции), пресек мне возможность для дальнейшего движения дела в суде второй инстанции, к исчерпанию внутренних правовых средств моей защиты.

15.2. В связи с этим, я – жертва нарушения Россией статьи 13 Конвенции «Право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе». Ибо, судья Ахмидзянова, выступая от имени России, пресекла мне возможность обжалования своего решения о выдаче исполнительного листа и тем самым ликвидировала для меня право на эффективное средство правовой защиты.

15.3. Я – жертва нарушения статьи 17 Конвенции «Запрещение злоупотребления правами». Судье Ахмидзяновой прекрасно известно, что она, отказывая мне в законном требовании выдать исполнительный лист на принудительное исполнение того решения суда, которое ответчик не выполняет добровольно, нарушает закон. Тем не менее, она от имени России именно так поступает. Явное, преднамеренное  нарушение закона в угоду публичным властям России – есть злоупотребление правами (статья 17 Конвенции), «направленное на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции» (пункт 1 статьи 6).

Судья Ахмидзянова как судья первой инстанции отлично знает, что ее решение не выдавать мне исполнительный лист в любом случае подлежит обязательному обжалованию во второй инстанции суда, если такая необходимость возникнет. Тем не менее, она от имени России целенаправленно пресекает возможность указанного обжалования. Явное, целенаправленное пресечение этой возможности формой выражения своего решения (письмо вместо судебного акта) – есть злоупотребление правами, «направленное на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции» (возможность обжалования решения суда первой инстанции).

Оказавшись в ситуации, когда невозможно обжаловать решение суда по отказу мне в выдаче исполнительного листа в установленном законом порядке, я сделал попытку обращения к сообществу федеральных судей. Ибо никаких других средств воздействия на неправедный и беззаконный суд (судью) я не имею внутри России. Так как даже обращение в прокуратуру, во-первых, бесполезно (см. Дополнение № 5), во-вторых, оно недействительно в связи с непременной необходимостью получения осуждения судьи именно сообществом судей. В связи с этим я должен показать, насколько сообщество судей (Квалификационная коллегия судей г. Москвы) противозаконно защищает своего коллегу и тем самым злоупотребляет своими правами.

15.3.1. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункты 3.1 и 3.2 приложения 162) я указал Коллегии на использование судьей Ахмидзяновой «заднего числа» и чрезмерную медлительность ее (54 дня) при ответе мне. Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения.

15.3.2. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 3.3 приложения 162) я указал Коллегии на невозможность согласно закону разрешении дел судом в форме «письма судьи» вместо определения или решения суда. Коллегия проигнорировала этот факт, никак не выразив к нему своего отношения.

15.3.3. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 3.4 приложения 162) я указал Коллегии на бессмысленность фразы судьи Ахмидзяновой, из которой она делает заключение, имеющее юридическое значение: «решение считается выполненным». Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения.

 15.3.4. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 3.5 приложения 162) я указал Коллегии на то, что судья Ахмидзянова постановила факт, имеющий юридическое значение, что «решение суда считается исполненным», тогда как это решение не исполнено согласно самому этому решению (приложение 152). Иначе бы оно не имело смысла в части неисполнения судебным приставом-исполнителем законодательства (приложения 152 и 162). Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения. Напротив, Коллегия голословно утверждает (приложение 163), что «дела Вашего она не разрешала», тогда как отказ в выдаче исполнительного листа и есть «разрешение дела» по его выдаче.

15.3.5. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 3.8 приложения 162) я указал Коллегии на невозможность обжалования письма судьи Ажмидзяновой в установленном законом порядке. Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения.

15.3.6. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 3.9 приложения 162) я указал Коллегии на подпадание действий судьи Ахмидзяновой под статьи Уголовного кодекса. Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения.

15.3.7. В своем «Заявлении о препятствовании…» (пункт 4 приложения 162) я указал Коллегии на факт соотношения действий судьи Ахмидзяновой с Европейской Конвенцией. Коллегия этот факт проигнорировала, никак не выразив к нему своего отношения.

15.3.8. Вместо того чтобы ответить мне на прямо поставленные вопросы, Коллегия фальсифицирует закон: «Само по себе признание нарушений законодательства не влечет за собой каких-либо обязательных действий…». Своим заявлением в суд я обжаловал действия (бездействие) государственного служащего судебного пристава-исполнителя по статьям 255, 257 ГПК РФ, которое «должно быть рассмотрено судом в течение 10 дней». Суд постановил, что «исполнительные действия… произведены с нарушением действующего исполнительного законодательства», то есть согласно формуле статьи 258 ГПК РФ мое заявление суд «признал обоснованным» (частично). Цитирую статью 258 ГПК РФ: «Суд, признав заявление обоснованным, принимает решение об обязанности… государственного служащего устранить в полном объеме допущенное нарушение прав и свобод гражданина или препятствие к осуществлению гражданином его прав и свобод. <…> В суд и гражданину должно быть сообщено об исполнении решения суда…». Поэтому фраза Коллегии «само по себе признание нарушений законодательства не влечет за собой каких-либо обязательных действий…» является преднамеренной фальсификацией только что процитированного закона. Ибо я не могу себе представить, чтобы Коллегия судей Мосгорсуда не знала этого требования закона.

15.3.9. И если бы это была только одна фальсификация. Коллегия пишет: «…исполнительный лист выдается для совершения принудительно каких-либо действий во исполнение решений суда». И продолжает в скобках, уводя меня от существа вопроса в сторону: «например, взыскания убытков, если об этом говорится в решении суда, но в решении по Вашему заявлению такого не предусмотрено». Во-первых, здесь нарушена статья 12 ГПК РФ, ибо согласно ей «суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность, …создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел». Согласно требованию этой статьи Коллегия должна ответить, почему «в решении по Вашему заявлению такого не предусмотрено»?  Вместо того чтобы констатировать невозможный с точки зрения закона факт «не предусмотрено». Во-вторых, Коллегия явно фальсифицирует закон, обращая мое внимание лишь на «взыскание убытков», тогда как в статье 258, пункт 3 ГПК РФ «Решение суда и его реализация» прямо сказано, что «решение исполняется по правилам, указанным в части второй статьи 206 настоящего Кодекса». Цитирую: «Решение суда, обязывающее организацию или коллегиальный орган совершить определенные действия (исполнить решение суда), не связанные с передачей имущества или денежных сумм исполняются их руководителем…». То есть, Коллегия должна бы по здравому смыслу написать в скобках не «взыскание убытков», а то, что я процитировал – «совершить определенные действия, не связанные… с убытками». В третьих, сфальсифицировав закон, Коллегия делает следующий вывод: «Поэтому по решениям, подобным решению по Вашему заявлению, исполнительный лист не выдается».  Но в законе нет градации решений суда, по которым выдается или не выдается («подобным решению по Вашему заявлению») исполнительный лист. В законе прямо и исчерпывающе сказано (статья 428 ГПК РФ): «Исполнительный лист выдается судом взыскателю после вступления судебного постановления в законную силу…». Поэтому приведенная фраза Коллегии – есть фальсификация закона. В четвертых, Коллегия пишет: «Об этом (что «исполнительный лист не выдается» – мое) и информировала Вас в письме… Ахмидзянова» (выделено – мной). Но ведь мне не информация нужна, я ее получаю из законов, мне нужен исполнительный лист, отказ в котором в виде «информационного» письма судьи не предусмотрен законом. И Коллегия не только делает вид, что это ей неизвестно, но и  со своей стороны настаивает на абсурде.

Из представленных в данном пункте 15.3  фактов следует, что не только конкретный судья Ахмидзянова злоупотребляет своими правами судьи, правами судьи злоупотребляет Квалификационная коллегия федеральных судей г. Москвы всем своим составом. Ибо именно по ее «поручению» выступает передо мной член этой Коллегии А.С. Автономов (приложение 163). Кстати, вновь в виде «информационного письма», а не в виде протокола или иной констатации заседания Коллегии.

 

Продолжение по четвертому судебному делу

 

К «II. Изложение фактов» по четвертому делу

14. (Исправляю ошибку в Дополнении № 5. На странице 18, третий абзац снизу сделана ссылка на приложение 159 в отношении «около 5000 рублей». Эту ссылку надо читать как «Ущерб, предъявляемый как справедливая компенсация». Приложение 159 ниже указано еще один раз, в последнем абзаце той же страницы, второй раз – правильно).  

Четвертое судебное дело. Это дело подробно изложено в Дополнении № 3 к формуляру моей жалобы, но оно на этом не закончилось, так как я подал жалобу на неправомерные действия судебного пристава (шестое судебное дело), осуществлявшего немедленное исполнение решения суда по четвертому делу. Основная часть этого шестого судебного дела представлена в Дополнении № 5 к формуляру и в настоящем Дополнении № 6.

В Дополнении № 5 указано на невозможность зарегистрировать «подаренную» моей жене судом собственность, суд при этом ущемил мои права и сделал орфографическую ошибку в моей фамилии, и представлено заявление председателю Зюзинского суда от 01.10.04 о пересмотре четвертого дела по вновь открывшимся обстоятельствам (приложение 159).

Судья Ахмидзянова рассмотрел это заявление в моем и жены присутствии 21.10.04 и постановил: а) исправить свою ошибку в орфографии (не прилагается), б) отказал в пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам (приложение 164). Этим суд ущемил мои права собственности по ст. 34 Семейного кодекса (подробности в приложении 159).

На это определение 22.10.04 подана частная жалоба (приложение 165), которую Мосгорсуд 24.11.04 отклонил, оставив определение судьи Ахмидзяновой  без изменения (приложение 166). И это есть ограбление меня судом, так как подарок сделан исключительно моей жене в ущерб мне (подробности в приложении 159).

Но и моя жена, в чью пользу суд формально ограбил меня, не могла зарегистрировать свое право на «подаренную» ей квартиру, именно поэтому нами вдвоем было возбуждено заявление в суд (приложение 159). Сложилась неразрешимая проблема. С одной стороны, суд «предоставил собственность». С другой стороны, Регистрационная палата не регистрирует эту собственность. Но согласно части второй пункта 1 статьи 2 федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» от 21.07.97 № 122-ФЗ «государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права». С третьей стороны, суд отказал в той формулировке «дарения» моей жене квартиры, которую потребовала регистрационная палата. Четвертая сторона этой неразрешимой проблемы состояла в том, что отказ Регистрационной палаты в регистрации произведен устно, клерком, через окошечко по адресу Зеленый проспект, 20, куда направили меня публичная власть (приложение 158).

В этой ситуации у меня оставался единственный выход, так как «слова к делу не подошьешь»: направить официальное письмо по указанному адресу, чтоб мне дали официальный ответ на бумаге: зарегистрируют или не зарегистрируют право моей жены?

22.10.04 я направил письмо (приложение 167) с заказным уведомлением по адресу Зеленый проспект, 20, по которому находится окошечко с клерком, отказавшим мне в регистрации в устной форме. И куда мне было рекомендовано обращаться властями (приложение 158).

30.10.04 указанное письмо возвратилось в мой адрес с припиской почты: «По указанному адресу организация не значится» (приложение 168). Как же так «не значится», когда я сам там был, как же так «не значится», когда мне рекомендовано властями Москвы именно туда обращаться? – подумал я. И начал искать адрес вышестоящей организации, которой подчиняется эта мифическая организация. С большим трудом, но нашел.      

11.11.04 я направил второе письмо с приложением первого письма уже в Государственную регистрационную палату Минюста РФ по г. Москве, по адресу 115191, г. Москва, ул. Б. Тульская, 15 (приложение 169), с той же самой просьбой: да или нет? И если нет, то – почему? Письмо отправил с заказным уведомлением. Однако и через 18 дней уведомление не вернулось ко мне, несмотря на то, что письму надо преодолеть расстояние нескольких остановок на метро. 

29.11.04 я вручил начальнику 117042 почтового отделения, откуда отправлено письмо, заявление о пропаже почтового уведомления (приложение 170). В результате 03.12.04 уведомление «нашлось» и было мне вручено. Несколько остановок на метро оно ехало 22 дня. И, наверное, ехало бы вечно, если бы не моя жалоба на почту. Я думаю, по следующим фактам.

а) Хотя письмо и было вручено адресату 17.11.04 (приложение 171) ответа на него я вообще  не получил в течение более 6 месяцев. У меня не оставалось другого выхода, как обратиться лично к министру юстиции.

б) 14.01.05 я отправил министру «Заявление о невозможности зарегистрировать предоставленную судом собственность в Москве» (приложение 172). На это письмо я получил ответ из Федеральной регистрационной службы РФ, от заместителя начальника Управления государственной регистрации от 04.03.05 (приложение 173). Выше чиновника трудно себе представить. Что же пишет этот чиновник, в зависимости от которого находится 146 миллионов граждан России? Только надо напомнить, что я просил министра юстиции России, приложив решение суда, ответить на два простых вопроса: будет или не будет зарегистрирована собственность по прилагаемому решению суда? И если не будет, то – почему?

в) Вместо ответа на эти простые вопросы, указанный чиновник российского масштаба начал мне цитировать (приложение 173) вышеупомянутый закон от 21.07.97 № 122-ФЗ, как будто я этого закона не знаю. Но я же, действуя именно по этому закону, уткнулся в глухую стену, и вынужден был именно по этой причине обратиться к министру. Однако, упомянутый чиновник, переписав почти весь закон, все же умудрился не ответить на прямо поставленные вопросы: да или нет, и если нет, то – почему? Будто он не читал моего заявления, будто я его просил переписать для меня закон. Пришлось обращаться к министру юстиции вторично.

г) 25.03.05 я отправил министру «Повторное заявление о невозможности зарегистрировать предоставленную судом собственность в Москве» (приложение 174). 01.04.05 министр это мое повторное заявление получил (приложение 175). Срок ответа на письмо по закону истек 01.05.05. Ответа нет.

Между тем, с первого моего обращения в окошечко Регистрационной палаты 29.09.04 прошло 4 месяца. А еще до этого я обратился в суд с жалобой на действия судебного пристава, который обязан еще до моего вселения зарегистрировать наше право. И я это доказал выдержкой из постановления Высшего арбитражного суда страны (Дополнение №5 к жалобе, стр.21). Так вот, с подачи жалобы на действия судебного пристава (шестое судебное дело) 30.12.02  (приложение 78) прошло два года и три месяца. Ясно, что регистрировать наше право собственности Россия не намерена. Таким образом, прежняя наша собственность конфискована. И я еще раз повторю: согласно закону от 21.07.97 № 122-ФЗ «государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права». 

Я вынужден также еще раз повторить, что этого права ни мне, ни моей семье не нужно, потому что даже в случае регистрации, это все равно – грабеж, разбой на большой дороге. Поэтому добивались мы регистрации этого права только лишь потому, что в настоящее время моя семья не может даже выполнить свое конституционное право избирать и быть избранными, не говоря уже о том, что мы не можем осуществлять конституционное право на медицинскую помощь при нашем-то возрасте пенсионеров и при нашей-то пенсии. Только это, и больше ничего нами не движет. И если это надо доказать, то – доказываю.

Во-первых, вскоре после переселения были выборы. Мы с женой пошли на избирательный пункт по новому адресу Бартеневская, 13, но нам не дали проголосовать, так как согласно штампу в паспорте мы зарегистрированы по старому адресу, ул. Грина, 16. По новому же адресу мы не можем быть зарегистрированы, так как у нас нет никаких прав на этот адрес: ни права собственности, ни права найма квартиры. Мы, пожилые люди, пенсионеры поехали (11 остановок автобусом) на избирательный пункт по старому адресу, но и там нам не дали проголосовать: «Вас в списках избирателей нет, так как такого дома, где вы зарегистрированы, больше не существует». После долгих переговоров, телефонных звонков в вышестоящие инстанции нам все же дали проголосовать, но больше такой нервотрепки мы не смогли вынести. И уже 2,5 года мы не голосуем, жизнь и здоровье дороже. И никого в стране этот факт не интересует, хотя власти прекрасно знают, что сделали с нами. По этой же причине мы отныне не можем и баллотироваться в выборные институты.

 Во-вторых, моя жена, страдающая астмой, пришла в поликлинику по новому адресу, но ее не приняли по той же причине. Тогда она поехала в поликлинику по старому адресу, но и там ей отказали, так как «дома не существует». Ей было очень тяжело без медицинской помощи, и этот отказ вызвал у нее астматический приступ, ей прямо в поликлинике сделалось очень плохо, и только тогда главный врач приказал своему персоналу осмотреть мою жену. Она вернулась домой, и в ту же ночь мы ей вызывали скорую помощь. Больше она не обращается в поликлинику вот уже 2,5 года, на что имеет конституционное право. Ведь добиться приема к врачу сопоставимо с самой смертью. У меня в нижней челюсти всего три зуба, и перед самым нашим выселением я на правах жертвы политических репрессий изготовил бесплатно зубной протез. Прошел год, еще один зуб выпал, протез стал негодным, но я боюсь идти в стоматологическую клинику, так как добиться в ней приема без нервотрепки невозможно. Доказательства у меня – во рту и в регистрационной карточке клиники, куда я не обращался с момента переселения.

В третьих, я имею как жертва политических репрессий право на 50-процентную скидку по абонементной плате за телефон. С переездом я ее лишился. Каких трудов мне стоило добиться ее вновь, представлено в приложении 176.

В результате мы с женой живы именно потому, что перестали с риском для жизни  добиваться своих неотъемлемых прав. И регистрация собственности сняла хотя бы эти заботы.

  

К «III. Изложение имевших место, по мнению заявителя, нарушений

Конвенции и протоколов к ней и подтверждающих аргументов»

(по четвертому делу)

15. Изложенные ниже нарушения Конвенции не отменяют нарушения, заявленные в Формуляре жалобы и пяти дополнениях к ней, представленные ранее, а являются дополнительными нарушениями Конвенции, вытекающими из продолжения четвертого судебного дела, представленного здесь.

15.1. Я – жертва нарушения Россией статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

Во-первых, факт отказа российским судом в пересмотре четвертого дела по вновь открывшимся обстоятельствам, лишает меня права на нашу совместную с женой собственность на новую квартиру. Я это право имел на старую квартиру согласно статье 34 Семейного кодекса РФ (приложения 159, 164, 165, 166).

Во-вторых, незаконное 2,5 летнее воспрепятствование властями получения «единственного доказательства существования зарегистрированного права» собственности на новую квартиру согласно закону от 21.07.97 № 122-ФЗ показывает, что старая квартира именно конфискована, а не заменена на новую квартиру.

В третьих, невообразимые трудности, чинимые нам всеми ветвями власти по регистрации новой собственности, показывают, что «интересы общества» согласно статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции состоят именно в том, чтобы собственность у моей семьи просто отобрать, как это делают бандиты, без какой-либо компенсации.

В четвертых, знакомясь с материалами рассмотренных Европейским Судом дел, я понял, что защита моих интересов статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции требует более тщательного и последовательного обоснования по всем шести судебным делам, окончательно рассмотренным в России. Поэтому дополнительно сообщаю следующее.

1. Суть решения суда по праву собственности (приложение 86): «На основании ст.49 прим. 3 ЖК РСФСР, руководствуясь ст., ст. 191 – 197… прекратить право собственности… на жилое помещение по адресу Москва, ул. Грина дом 16 кв. 9. Предоставить в собственность… жилое помещение по адресу Москва, ул. Бартеневская 13-121… Жилое помещение по адресу: Москва, ул. Грина 16 кв. 9 перевести в муниципальный фонд города Москвы».

Цитирую статью 49 прим.3 (49³)  ЖК РСФСР, так как статьи 191-197 не относятся к материальному праву: «Статья 49³. Обеспечение жилыми помещениями граждан, являющихся собственниками квартир в полностью или частично приватизированном доме, в связи со сносом дома. Если дом, в котором находятся приватизированные квартиры, подлежит сносу по основаниям, предусмотренным законодательством, выселяемым из него собственникам квартир с их согласия  предоставляется равноценное жилое помещение на праве собственности либо иная компенсация…» (выделено мной). Согласия моя семья никому никогда не давала. Напротив, я обращался к властям, решившим снести мою с ними совместную собственность (кондоминиум), с «Меморандумом…» (приложение 1), в котором выразил свою готовность к согласию на удовлетворяющих меня условиях. Но навстречу мне властями не было сделано ни единого шага. Кроме того, моя квартира не «приватизирована», а куплена за деньги, что неоднократно подтвердили власти и суд. Другими словами, статья 49³ нарушена властями и судом.

Цитирую второе предложение статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права». Другого закона, кроме статьи 49³ ни власти, ни суд не нашли, но он нарушен в части «согласия», поэтому вступает в действие часть процитированного предложения Конвенции: я и моя семья  «лишены своего имущества на условиях», не «предусмотренных законом». И этого уже достаточно, чтобы признать нарушение статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

2. Статья 49³ вступила в силу согласно закону № 1552-1  06.07.91, то есть до вступления в силу действующей Конституции РФ (12.12.03). Поэтому согласно пункту 2 раздела Второго Конституции статья 49³ ЖК РСФСР должна «применяться в части, не противоречащей Конституции». Между тем, эта статья декларирует только «приватизированные квартиры», только и бывшие в стране в наличии в момент указанного дополнения к ЖК РСФСР, так как частную собственность на купленные квартиры провозгласила только Конституция (статьи 8 и 34). Хотя по своему глубокому смыслу собственность купленная по закону и собственность  приватизированная по закону – одно и то же, но в сознании людей собственность бесплатно полученная (приватизированная) как бы обладает меньшим статусом, какой-то ущербностью. Но моя-то собственность именно купленная, поэтому она защищена Конституцией и «принципами международного права» без какой-либо ущербности. А статья 49³ к нам вообще неприменима.

3. Статья 49¹ ЖК РСФСР дополнительно иллюстрирует несостоятельность всей группы статей 49^1-3 со вступлением в силу Конституции РФ: «Граждане могут улучшать свои жилищные условия путем приобретения в собственность жилых помещений в домах государственного и муниципального жилищного фонда…» (выделение – мое). То есть, эта группа статей ЖК РСФСР даже не предполагает домов частной, в том числе, совместной собственности (кондоминиум). То есть, группа статей 49 деформирует правовое сознание, и именно поэтому Жилищного кодекса РСФСР нет в 1200-страничном «Сборнике законов Российской Федерации», изданном еще в 1999 году. Вместо него здесь помещен закон «Об основах федеральной жилищной политики» от 24.12.92 № 4218-1 с дальнейшими дополнениями. Согласно ему:

-  вместо единственного, ставшего архаичным, понятия «дома государственного и муниципального жилищного фонда» установлен полный перечень видов собственности в жилищной сфере. В том числе понятие равноправной совместной собственности любых ее видов – кондоминиум (ст.1). Именно кондоминиум у моей семьи с другими владельцами квартир (гражданами) и с правительством Москвы (часть дома);

- вместо «узкого» понятия «собственность жилых помещений в домах государственного и муниципального жилищного фонда» установлено и описано более «широкое» понятие «права собственности на недвижимость в жилищной сфере». Согласно этому понятию моя семья, другие семьи-собственники абсолютно равноправны в части владения, пользования и распоряжения кондоминиумом с Москвой (ст. 6);

- вместо упущенной в статьях 49^1-3 ЖК РСФСР связи дома-кондоминиума с землей, на которой он стоит, твердо установлено, что «общим имуществом кондоминиума являются… прилегающие земельные участки…». То есть я владею этими земельными участками на абсолютно равных правах с Москвой. Более того, «общее имущество кондоминиума (в частности земля) не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума» (ст. 8);

-  вместо административно-распорядительского, я бы даже сказал животноводческого, понятия «дом подлежит сносу» и «выселяемые из него собственники квартир» установлено, что «принудительное изъятие недвижимости в жилищной сфере без согласия собственника не допускается, если иное не предусматривается законом или иным соглашением сторон. Принудительное изъятие недвижимости, по основаниям, предусмотренным законом, при отсутствии согласия собственника может производиться лишь на основе решения суда…» (статья 10). И хотя сам закон принят до введения действующей Конституции, процитированные положения введены уже после ее принятия.

Здесь следует обратить внимание на равноправие фраз «если иное не предусматривается законом» и – «иное соглашение сторон», развивающих понятие «не допускается» на самый крайний случай.

С чего начнет осуществлять свое право равноправная сторона, а не административно-распоряди­тельный «сатрап»? Если принять к сведению, что согласно только что процитированному закону «простой человек» и «сатрап» абсолютно равноправны. С «соглашения сторон», разумеется. Ведь стороны равноправны. Именно это, считая себя равноправной стороной, я предлагал как префекту ЮЗАО Виноградову (приложение 1 с «Меморандумом…»), так и мэру Лужкову (приложения 3, 7, 13). Но вторая сторона считала себя все еще «сатрапом», могущим позволять себе все то, что следовало из архаичных статей 49^1-3 ЖК РСФСР, в том числе определять, что «подлежит сносу», а кто – «переселению».

При этом в сознании публичных властей изначально заложено «право» на дискриминацию слабых.  На мой «Меморандум…», отправленный властям и судам не менее 10 раз, который приглашает вступить со мной в равноправные переговоры, власти и суды ни разу не отреагировали. А с институтом ВИЛАР по тому же самому поводу, притом без всякого суда, власти вступили в переговоры, пришли к взаимопониманию и заключили равноправный договор о сносе сарая этого института.

По «праву сатрапа» власти преступно не поставили меня заранее в сравнении с ВИЛАР в известность о своих намерениях «сносить» мою равноправную с их собственностью до самого последнего времени. По этому же «праву сатрапа» написали: «подлежит сносу»,  «переселить» будто я – животное (первое судебное дело), и через своих подчиненных предложили мне унизительный обмен (см. приложение 140).

Отношение же к ВИЛАР совсем другое: «принять к сведению» их желания. Моя дискриминация видна невооруженным взглядом в постановлении правительства Москвы (при­ложение 53), что и явилось причиной моей жалобы в суд (первое судебное дело). Только оно так долго тянулось по злой воле послушных властям судей, что власти с помощью тех же судей успели трижды меня осудить и выбросить из квартиры. Но сейчас вопрос не в этом.  

Почему власти Москвы заранее рассчитывали на суд, отлично зная, что предлагают мне совершенно недостойный, оскорбительный, неравноценный обмен и упорно игнорируют мою попытку к «соглашению сторон»? Потому, что суды и прокуратура всех уровней куплены ими за счет налогоплательщиков (доказательства на стр. 13 Дополнения № 4 к жалобе). Вот теперь можно переходить к продолжению анализа законов.

4. Итак, согласно статье 10 закона «Об основах федеральной жилищной политики» для «принудительного изъятия» у меня «недвижимости в жилищной сфере» нужен закон. Того же самого требует Конвенция. Ибо равноправное «соглашение сторон» изначально отвергнуто. Именно поэтому данный закон и его статья 10 никогда ни властями, ни судом не упоминается, ведь я тут же потребую предварительно равноправное «соглашения сторон».

Но такого закона, какой нужен властям, нет, есть статья 34, пункт 1 в Конституции: «Каждый имеет право на свободное использование… имущества для предпринимательской и иной незапрещенной экономической деятельности». Опираясь на это конституционное положение, я могу потребовать не только равноценного возмещения, но и законной прибыли, ибо «предпринимательскую и экономическую деятельность» без прибыли трудно себе представить. А меня власти хотят обобрать, и не дать мне не только прибыли, но и равноценного возмещения. Статья 34 Конституции им не подходит.

Есть в Конституции статья 35: «…Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения». Но московские власти, во-первых, хотят у меня отобрать имущество не только «при условии предварительного и равноценного возмещения», но и вообще «без какого-либо возмещения» как несколько выше доказано в описании моих мытарств с регистрацией «присужденной» квартиры. Во-вторых, Конституция требует «государственной нужды». Причем так определенно («органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти» – статья 12), что выдавать «муниципальную нужду» и даже «нужду субъекта федерации» за «государственную нужду» просто неприлично. Так как только «нужд субъектов федерации» будет 89 штук. И среди них истинно «государственная нужда», нужда России в целом просто затеряется, примерно как иголка в стоге сена. Кроме того, отождествление тысяч муниципальных нужд с нуждой государственной  неминуемо приведет к развалу России как государства. Так что прийти в суд со ссылкой на статью 35 Конституции просто стыдно.

Но нас же таких, каких предстоит обобрать и унизить, в Москве – многие сотни тысяч. Поэтому был придуман закон Москвы, объявляющий «нужду субъекта федерации» – «нуждой государственной». И это есть нарушение Конституции, ибо, если бы народ захотел «нужду субъекта федерации» отождествить  с «государственной нуждой», он так бы и записал в статье 35 Конституции: «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд, нужд субъектов Федерации и муниципальных нужд…» и далее по тексту. Но этого же в Конституции не написано. А расширительно толковать конституционный перечень – это может себе позволить только Конституционный Суд, очень сильно и надолго задумавшись при этом. Так как, прежде всего, его взору откроется, что это приведет к довольно скорому развалу государства. Ибо только на исключительности своих прав оно держится.

Конечно, я обратился в Конституционный Суд (формуляр жалобы и приложения 29, 30, 31, 61, 62, 74, 100, 123), призвав его отменить упомянутый закон Москвы, слишком легкомысленно воспринимающий Конституцию. Примерно как принято воспринимать бульварную прессу.

У меня нет сведений о том, что правительство Москвы точно так же облагораживает Судей Конституционного Суда, как оно облагораживает всех других судей и прокуроров. Только мне совершенно непонятна его позиция. С одной стороны Пленум Конституционного Суда отказал мне в принятии моей жалобы к рассмотрению, причем сделал это келейно, заочно и непублично, что само по себе – предмет пункта 1 статьи 6 Конвенции. С другой стороны, после затребования этим Судом судебного решения по моему четвертому судебному делу из суда первой инстанции, из судебного решения как по мановению волшебной палочки исчезла ссылка на обжалуемый закон Москвы. Хотя три человека своими ушами слышали и своими глазами читали (приложение 102 с приложениями), что ссылка на этот закон Москвы судом первой инстанции ранее была сделана. Мало того, в трех исках властей к моей семье ссылка на этот закон фигурирует (приложения 39,44, 63).

Таким образом, для всех других бедолаг-москвичей, у которых правительство Москвы решило конфисковать собственность, упомянутый закон Москвы есть и действует, а для меня, так как я обратился в Конституционный Суд, этого закона нет в природе. Не странно ли это? Хотя Конституционный Суд и отказался рассматривать мою жалобу.

5. Создается впечатление, что ни правительство Москвы, ни суды не только не читали закон «Об основах федеральной жилищной политики», но не читали и «Гражданский кодекс», в частности статью 239 «Отчуждение недвижимого имущества в связи с изъятием участка, на котором оно находится». Ведь именно это власти не только вознамерились сделать, но и сделали, снеся мой с ними кондоминиум, дом 16 по ул. Грина.

Указанная статья звучит следующим образом: «В случаях, когда изъятие земельного участка для государственных или муниципальных нужд… невозможно без прекращения права собственности на здания…, находящееся на данном участке, это имущество может быть изъято у собственника путем выкупа государством или продажи с публичных торгов в порядке, предусмотренном соответственно статьями 279 – 282, 284 – 286 настоящего Кодекса. Требование об изъятии недвижимого имущества не подлежит удовлетворению, если государственный орган или орган местного самоуправления, обратившийся с этим требованием в суд, не докажет, что использование земельного участка в целях, для которых он изымается, невозможно без прекращения права собственности на данное недвижимое имущество».

Но и этот закон властям Москвы трудно применить ко мне по следующим обстоятельствам.  

Во-первых, я тут же обращусь вновь в Конституционный Суд РФ и докажу, что выделенная жирным шрифтом «муниципальная нужда» не соответствует статье 35 Конституции. И суду первой инстанции придется вновь вычеркивать из уже готового и объявленного решения эту статью.

Во-вторых, «выкупа государством» невозможно добиться, так как государству моя земля не нужна. Если бы была нужна, государство без правительства Москвы это бы сделало. «Продажа с публичных торгов» еще более проблематична. С одной стороны придется признать, что я владею землей, на которой стоит кондоминиум, на равных правах с правительством Москвы согласно упомянутому закону «Об основах федеральной жилищной политики». И я получу за свою землю соответствующие немалые деньги, но правительство Москвы хочет захватить как разбойник мою долю земли в кондоминиуме. С другой стороны, я явлюсь на публичные торги и заявлю то, что заявил мэру Москвы и прокуратуре Москвы (приложение 3) «о не-ветхости» моего дома и приглашу участников торгов в свою квартиру. В результате цена не только земли, но и строения возрастет. Разве это нужно властям? Они же уже в газете написали, что кондоминиум – «ветхий». 

В третьих, публичные торги – мероприятие публичное, широкое в общественном мнении. И тут, с одной стороны, окажется, что мой дом только что, менее двух лет назад, капитально отремонтирован, (см. Дополнение № 3) и часть дома, принадлежащую правительству Москвы, тут же купят, только не для сноса, а для жизни. Причем заплатят очень высокую цену, так что и я еще подумаю: не продать ли и мне свою часть кондоминиума?  С другой стороны, упомянутое общественное мнение тут же возмутится: как так? В самом центре Москвы стоят дома, рушащиеся на глазах, в которых жить опасно, но их мэрия Москвы не ремонтирует и не сносит. А тут сносит 43-летний, кирпичный, только что капитально отремонтированный дом, окруженный яблоневым садом? Сносит этот райский уголок? Сносит «в интересах общества»? И эти «интересы общества» состоят всего лишь в том, чтобы вместо четырех этажей возвести шестнадцать? Или «интерес общества» состоят в том, чтобы такого же гражданина, как и состав «общества», унизить, обобрать до нитки и выбросить на помойку как «бытовой отход»? И как же после всего этого власти Москвы «докажут, что использование земельного участка в целях, для которых он изымается, невозможно без прекращения (моего) права собственности на данное недвижимое имущество»? И как это самое «общество», в «интересах» которого эти власти сносят и муниципальную, такую крепкую и красивую, часть кондоминиума, посмотрит на свою власть? Другими словами, публичные торги – смерти власти подобны.

В четвертых, не только поэтому публичные торги невозможны. Согласно статье 279, на которую ссылается приведенная выше статья 239 ГК РФ, «собственник земельного участка (то есть, я) должен быть не позднее чем за год  до предстоящего изъятия земельного участка письменно уведомлен об этом органом, принявшим решение об изъятии. Выкуп земельного участка до истечения года со дня получения собственником такого уведомления допускается  только с согласия собственника» (пункт 3). Мало того, «решение государственного органа об изъятии земельного участка для государственных или муниципальных (выделенное слово можно вычеркнуть) нужд  подлежит государственной регистрации…»,  а «собственник земельного участка должен быть извещен о произведенной регистрации с указанием ее даты» (пункт 4).

Но ведь ничего из перечисленного не сделано в отношении меня, а вот в отношении института ВИЛАР – сделано, что видно из постановления правительства Москвы, которое я обжаловал в суде по первому судебному делу. Налицо как дискриминация меня, так и невозможность для правительства Москвы обратиться в суд по изъятию моей собственности «до истечения годового срока», каковой неизвестно, от чего отсчитывать, так как никакого «письменного уведомления» меня не было вообще. И тут уместно сослаться не столько на беззаконное решение суда по четвертому судебному делу, что – очевидно, сколько – на «немедленное исполнение решения суда» (приложение 75), вопиющее своей беззаконностью (приложение 76) и скоропалительностью в виде только что процитированных пунктов 3 и 4 статьи 279 ГК РФ.

Из всего этого следует, что Гражданский кодекс РФ, являющийся главной правовой основой, не считая Конституции и закона «Об основах федеральной жилищной политики», в отношении прав собственности, в моем деле в интересах правительства Москвы не может быть применен. Но он и не применен судами России.

6. Что же остается в распоряжении правительства Москвы и купленных им судов для того, чтобы выбросить меня «в интересах общества» из своей собственности, как выбрасывают со двора случайно попавшую туда бродячую собаку? Остается архаический Жилищный кодекс РСФСР, который как показано выше, требует проверки Конституцией каждого своего слова.

Публичные власти Москвы, прокуратура и суды, пользующиеся «благодарностями» правительства Москвы и мэра Лужкова лично, тут же мне скажут, что ЖК РСФСР (на время разбирательства моих судебных дел) «не был отменен официально». Кстати, именно это писали мне прокуроры (приложения 21, 23, 24) и «провозглашали» российские суды, ни разу не обратив своего внимания на то, что я им сообщал: «ЖК РСФСР принят до вступления в действие Конституции РФ».

Согласно этой «логике» прокуратуры и судов я – правнук российского раба все еще нахожусь под юрисдикцией «Соборного уложения царя Алексея Михайловича» 1649 года, установившего рабство. Ибо это «Уложение» действовало до 1861 года, вплоть до «манифеста» Александра II, номинально освободившего моего прадеда и деда от «крепости», но не отменившего официально самого упомянутого «Уложения». Так что это «Уложение» действует поныне точно так же как и ЖК РСФСР. Только ведь ни одному потомку рабовладельцев той поры не приходит в голову обратиться к «Уложению» 1649 года и подать на меня в суд. То есть бывшие рабовладельцы стесняются, а вот правительство Москвы, прокуратура и суды без тени смущения обращаются к ЖК РСФСР. Притом используют его не только буквально, что недопустимо в виду Конституции, но и не учитывая «моего согласия». Но я уже об этом написал.

Резюмируя изложенные шесть пунктов, невозможно представить, что для использования второго предложения статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции в части «закона и общих принципов международного права» у России есть серьезное основание. 

7. Самое главное «преимущество» группы статей 49 ^1-3 ЖК РСФСР состоит в том, что она ретроградно смещает правосознание в сторону «домов государственного и муниципального жилищного фонда» и априори даже не предполагает домов частной, в том числе, совместной собственности (кондоминиум). Я об этом уже сказал в пункте 3, но повторяю еще раз, так как мне надо доказать еще одну несостоятельность судебного решения России и, соответственно, нарушение статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции в части «условий, предусмотренных законом». Я уже доказал, что это несостоятельно, теперь покажу, как это используется для дальнейшего искривления правосознания.

Человек, читающий эту статью ЖК, почти подсознательно отмечает: дом-то все-таки – «муниципальный фонд», так кому же распоряжаться его сносом кроме муниципии? И далее мысль автоматически схватывает и автоматически же соглашается с фразой, написанной в решении суда (приложение 86): «В соответствии с распоряжением префекта № 546 от 6 мая 2002 года дом 16 по ул. Грина подлежит сносу, а все его жители отселению с предоставлением другого благоустроенного жилого помещения. Ответчикам префектурой ЮЗАО для переселения была предложена отдельная трехкомнатная квартира…».

Далее к связке «муниципальный фонд и муниципия (префектура)» в мозгу добавляется «право сноса» и его «основание» – «распоряжение префекта № 546». И это самое «распоряжение префекта № 546» становится – «законом». Так чего же еще надо второму предложению статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции и самому Европейскому Суду? Вместо одного «закона и общих принципов международного права» – два «закона»: статья 49³ ЖК РСФСР и распоряжение префекта № 546.

Между тем, все это – шулерство и блеф. Шулерство с законом 49³ ЖК РСФСР я доказал выше, только надо дополнительно сообщить, что моя квартира № 9 никогда не принадлежала муниципии, никогда. Она принадлежала институту ВИЛАР и там жила заместитель директора этого института. Потом квартира была приватизирована не у муниципии, а именно у института ВИЛАР, а потом продана нам после смерти заместителя директора ее сыном от своего имени и по доверенности от отца, мужа умершей заместителя директора. При этом надо иметь в виду, что даже земля под домом не принадлежала Москве, а принадлежала Московской области и институту ВИЛАР. И только позже вошла в границы города, когда наш дом на ней уже стоял. Так что никакой префект ЮЗАО изначально не имел никаких прав ни на мою часть дома, ни на часть моей земли под домом. Если, конечно, прочитать хотя бы начало закона «Об основах федеральной жилищной политики».  

Теперь предстоит доказать, что «распоряжение префекта № 546» – блеф, хотя это уже частично доказано выше. Для этого вновь надо вернуться к приведенной выше фразе из «мотивировочной» (ст. 198 ГПК РФ) части решения суда насчет того, что «в соответствии с распоряжением префекта № 546 от 6 мая 2002 года дом 16 по ул. Грина подлежит сносу, а все его жители отселению…» (приложение 86). Эта часть решения суда хотя и «мотивировочная», но она ничем и никак не мотивирована, она приведена, как приводится закон, как не-обсуждаемая судом высшая данность. Как божье веленье, наконец. Почему, собственно? На каком основании?

Во-первых, почему «распоряжение префекта № 546» не применено в отношении института ВИЛАР, у которого тем же префектом сносится даже не дорогостоящий дом, а простой сарай рядом с нашим домом – кондоминиумом? Напротив, к нему столько равноправия и уважения (первое судебное дело в целом и  и приложение 53 в частности), что сразу видно: ВИЛАР – партнер, а я – животное в хлеву префекта, и самое большее, на что я могу рассчитывать, это поднять свой статус от животного до раба. Значит, «закон» под названием «распоряжение префекта № 546» – закон избирательного действия? На меня он действует, а на ВИЛАР – нет? Значит, это не закон, а – блеф все-таки? Конечно блеф, если он на одни и те же правоотношения то действует, то – не действует. Только непонятно, как может такой «закон» непоколебимо, без какой-либо критики ставиться любым судом в основу конфискации-грабежа? 

Во-вторых, в Конституции РФ не только сказано, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти» (ст. 12), но и что «органы местного самоуправления обязаны соблюдать законы» (ст.15). То есть, любое постановление и распоряжение властей подзаконны и ни в коем случае априори – не самодостаточны. Поэтому любой суд не может такие акты воспринимать как богом данные, имеющие высшую юридическую силу. 

В третьих, само «распоряжение префекта № 546» – не более чем калька с постановления правительства Москвы № 811-ПП, и в самом этом «распоряжении…» об этом четко сказано. Поэтому я возбудил жалобу в суде (первое судебное дело) именно против постановления правительства Москвы и только как сопутствующего – против «распоряжения префекта». В результате лучше рассмотреть «основу» с точки зрения закона во втором предложении первой части статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции, нежели – «кальку».

Первое судебное дело представлено как вполне самостоятельное, хотя все шесть судебных дел взаимосвязаны, так как все они – «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям». Поэтому я не буду его полностью излагать вновь, я только рассмотрю «блеф», примененный судом в качестве закона.     

В мотивировочной и в резолютивной части судебного решения по моей жалобе на произвол властей, издавших постановление 811-ПП (приложение 73), не упомянут ни единый закон частного (гражданского) права, на котором бы это решение суда основывалось. Процессуальные законы статей 191-197 ГПК РСФСР к таковым не относятся.  Между тем, я в свою защиту указал множество российских законов и статей Конвенции (приложения 33-38), ссылки на которые проигнорированы судом. Именно поэтому резолютивный отказ судов двух инстанций в удовлетворении моей жалобы начинается не со ссылки на законы, а «с учета изложенного» в мотивировочной части.

Изложено же в мотивировочной части следующее: «…установлено, что во исполнение постановления правительства Москвы от 15.09.1998 № 706 «об освобождении территории…» 04.09.2001 было принято постановление № 811-ПП «о застройке…». Указанными постановлениями предусмотрена застройка…, увеличение…, развитие… на основании Градостроительного плана…, утвержденного постановлением правительства Москвы от 17.07.2001» (жирный шрифт – мой).

Идиотизм того, что на «основании Градостроительного плана 2001 года» написано «постановление в 1998 году» я не критикую, я просто обращаю на это внимание, ибо идиотизм достоин жалости, а не критики. Важнее то, что суд оперирует не законами, а исключительно волей чиновников, считая их волю – законом. Ибо все правительство Москвы, исключая мэра, – люди, назначенные иерархией «чиновной вертикали», но не избранные народом, притом сам мэр – последний раз избран, следующий мэр уже будет тоже назначен. Другими словами, любое упомянутое постановление, в том числе «утверждающее градостроительный план», не может изначально считаться легитимным, оно может быть в любую минуту поставлено под сомнение, в отличие от закона, каковой изначально легитимен, с учетом иерархии юридической силы, разумеется. Но суд делает вид, что он этого не знает. Почему он так делает, я уже объяснил, за подачки от тех, кто пишет постановления. Но имеет ли суд право основывать свои решения на нелегитимных постановлениях, не проверив их законом, так как в принципе постановления могут соответствовать, но могут и не соответствовать закону? Тем более что я сообщил суду, в чем именно нарушен внутренний закон и Конвенция конкретным постановлением правительства Москвы. 

Именно для судей существует Гражданский процессуальный кодекс, так как для всех остальных он – всего лишь средство ловли судей, преднамеренно или непреднамеренно его нарушающих. И если бы судьи были запрограммированы как шахматные автоматы на не-нарушение ГПК, мы его никогда не стали бы читать. Так вот, в статье 11 ГПК дан полный перечень, с учетом лестницы иерархии, законов, на самой низшей ступеньке которой стоит «нормативный правовой акт органов местного самоуправления». К каковому и относится любое «постановление» или «распоряжение» любой структуры чиновничества. Значит, судьи правильно меня судили по «Градостроительному плану ЮЗАО города Москвы до 2020 года, утвержденному правительством Москвы в 2001 году»? Ибо сам суд указал, что упомянутые постановления правительства Москвы от 1998 и 2001 годов написаны «в соответствии» с этим «Планом…».

Нет, неправильно, и даже – преступно. Так как в той же статье ГПК написано далее: «Суд, установив при разрешении гражданского дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу». А я ведь ссылался в числе федеральных законов на Конституцию РФ и Европейскую Конвенцию, занимающие первые две наивысшие ступеньки по юридической силе. А так как на эти мои ссылки суд совершенно голословно (даже не упоминая их, не говоря уже о конструктивной критике) ответил: «Синюков не представил суду доказательств ущемления его прав в упомянутых постановлениях», то я и предполагаю, что суд это сделал преступно, за подачки от мэра Москвы.

И вообще, что такое «градостроительный план», «утвержденный» тем же, кто его составил? Чтобы по нему можно было в суде отбирать собственность. Ведь «план» составлен правительством Москвы и им же «утвержден». Здесь же отсутствует разделение властей, закрепленное в Конституции. Может быть, поэтому упомянутый «Градостроительный план до 2020 года» составлен в 1998 году, утвержден составителями в 2001 году и вновь утвержденный Московской городской думой в апреле-мае 2005 года? Другими словами этот «план» стал легитимным только в 2005 году, когда практически все «хрущебы» уже были снесены с лица земли. До этой даты «градостроительный план» – это всего лишь более или менее обоснованная мечта чиновника. Например, как неудавшийся «Майн кампф» и «блицкриг» Гитлера или позднее осуществившийся «Наутилус» писателя Жюля Верна. Или даже близкая к 50-летию страда к Общеевропейской Конституции. И что же тогда, по роману «80 тысяч лье под водой» можно формировать бюджет военного министерства? Или судить не по Общеевропейской Конституции, а всего лишь по «намерению» ее принять?

8. Этот явный абсурд дает возможность перейти от «закона и общих принципов международного права» в статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции к «интересам общества» и «общим интересам». С одной стороны, если бы «блицкриг» Гитлера осуществился, то некое общество получило бы свой «общий интерес». В атомных подводных крейсерах с ядерными боеголовками на борту, возникших из «плана» Жюля Верна, тоже есть «интерес общества», и не одного, здесь несколько «общих интересов», совершенно противоположных. С другой стороны, в намерении создать Общеевропейскую Конституцию – тоже «интерес общества», примерно 300-миллионного. Только пока нет «закона и общих принципов международного права» для осуществления этих «общих интересов», любые «общие интересы» не имеют абсолютно никакого значения, в том числе и намерение принять Общеевропейскую Конституцию. Например, «План сноса пятиэтажного и ветхого жилья» в Москве без опоры на «закон и общие принципы международного права» – пустая бумажка, через колено ломающая жизнь и судьбы тысяч людей по воле властей.

Поэтому ни «градостроительный план», ни «план сноса пятиэтажного и ветхого жилья» априори нельзя отнести к разряду «интереса общества» и «общему интересу». Например, для обоснования реализации «градостроительного плана» власти мой дом пытались представить «ветхим жильем». В результате мне пришлось доказывать, что власти лгут (приложение 3). Но это как бы – «мелочь», хотя снести капитально отремонтированный дом на 32 квартиры – выбросить на ветер не менее 4 – 5  млн. долларов, 112 – 140 млн. рублей. А вот как быть со случаем, когда две женщины в знак протеста сожгли себя в своей квартире, из которой власти в «интересах общества», «по плану сноса пятиэтажного и ветхого жилья» пытались их «переселить» как животных.  (Приложение 177). Что? «Цель – оправдывает средства»? Ведь и иезуиты не всех женщин подряд сожгли на кострах в «интересах общества» по «Malleus». Но «Malleus» все-таки – закон, хотя и бесчеловечный, а в приведенном примере люди покончили с собой ужасным образом, не найдя другого способа бороться с «мечтой» правительства Москвы.

Когда власти и суды Москвы полагают, «что снос перенаселенного ветхого жилья и строительство новых современных жилых массивов по всей Москве было бесспорно в общественных интересах», я могу им привести следующие контраргументы, и доказать, что это не только не «бесспорно», но и в ряде случаев – преступно, (выделено мной).

Во-первых, два примера не-бесспорности (себя и двух женщин) я уже привел. Но таких же примеров можно привести – тысячи, десятки тысяч. Ибо собственников жилья, защищенных Конвенцией и не желающих, чтобы с ними обращались как с животными, – не меньше, только не все они доходят до защиты в Европейском Суде. Некоторые предпочли «тихую» смерть самосожжением.  А о некоторых даже газеты не узнали.

Во-вторых, Москва – единственный город в Европе, где 80-90 процентов населения живет в 16-22-этажных железобетонных коробках, будто Россия – остров в океане как Нью-Йорк, а не полупустая страна. Даже в «безземельном» Токио не позволяют себе этого. Здесь ни один дом не может быть выше императорского дворца, и это неплохо характеризует «интересы общества».   

В третьих, пятиэтажки потому и сносят, что на их месте возводят дома в 16-22 этажа, чтобы на один и тот же квадратный метр земли поселить друг у друга над головой не 5, а – 16-22 человека. Причем из того же размера панелей. И только за счет того, что вредный  для здоровья, «холодный» линолеум настилают прямо на бетон вместо экологических, истинно русских деревянных полов (доска либо паркет) пятиэтажек, высота потолков в «новых современных» домах стала 2,6 м вместо 2,4 м в пятиэтажках. То есть, исключительно за счет здоровья жильцов и экономии дерева увеличена высота потолков. Трудно представить, что это представляет «интерес общества». Как и то, что это этот «интерес общества» осуществляется в полупустой стране.    

В четвертых, хрущевские пятиэтажки рассчитаны на срок службы в 40 лет, но и нынешние многоэтажки рассчитаны точно на этот же самый срок в 40 лет. Но «хрущевки» строились сразу же после ужасной войны, когда в действительности существовал «интерес общества», а нынешние многоэтажные, по сути, те же «хрущевки» строятся спустя 60 лет после войны. И уж тут-то «интерес общества» гораздо труднее, практически – невозможно, найти.       

В пятых, в небоскребах в развитых странах, как правило, размещаются офисы, что удешевляет коммуникацию в смысле общения фирм, когда можно потерпеть 8 из 24 часов. Но живут-то люди в развитых странах остальные 16 часов в основном в низко-этажных домах. И почему тогда в «интересах российского общества» совершенно противоположное тому, что в «интересах западного общества»?  Притом российская земля – почти пустыня, чего нельзя сказать о густонаселенной Западной Европе. Так что при такой постановке «интерес российского общества» жить по 22 человека друг у друга над головой превращается в свою противоположность.

В шестых, исходя из предыдущего, «перенаселенность» квадратного метра московской земли возрастает в 3,5 раза, а отнюдь не уменьшается. А уж из этой возросшей перенаселенности крошечного, бесконечно малого кусочка российской земли под названием Москва следует факт, что в 16-22-этажном железобетонном доме никогда не бывает тишины. С одной стороны, звукоизоляция в железобетонной коробке практически недостижима, ибо арматура панелей сварена в одно целое. С другой стороны, перманентные ремонты при каждой смене жильца, с необходимостью применения гремящих как сверхзвуковой самолет перфораторов, нескончаемы, и следуют один за другим с регулярностью расписания поездов, ходящих по кругу. Причем, если ремонтируется квартира на 22 этаже, уснуть не могут на остальных 21 этаже даже усталые дети. И называть все это «общественным интересом» язык не поворачивается. Недаром в Москве принят слегка сумасшедший закон «о тишине», посвященный в основном упомянутым ремонтам, так как грохот перфораторов в железобетонных многоэтажках нескончаем и непреодолим. 

В седьмых, в Москве уже есть уникальный опыт реконструкции пятиэтажек, когда они превращаются за те же суммарные деньги (снос, плюс новое строительство) – в дома полного соответствия западным образцам. Мэр Лужков видел такие преобразившиеся «хрущебы» воочию, а все мы – по телевизору. Только в этом случае двадцать два человека друг у друга над головой вместо пяти человек не поселишь. И это реальный, действительный «интерес общества». Только он почему-то – исключение, а не всеобщее правило. Только из этого «исключения» можно сделать еще один вывод: люди из этих пятижтажек все равно выселяются на окраины, куда они не хотят, в точно такие же «хрущебы», только многоэтажные. А реконструированные пятиэтажки продаются богатым людям, которые хотят жить в центре Москвы, но не хотят жить над головой друг у друга по 20 человек.

В восьмых, при упомянутой реконструкции пятиэтажек, не доводя их высоту до небоскребов, есть еще одна привлекательность, точно соответствующая «общественным интересам», каковые тут же почувствовали (как собственный интерес) покупатели квартир в реконструированных пятиэтажках. Дело в том, что во времена строительства пятиэтажек не очень сильно экономили общественную городскую землю как ныне. Поэтому около пятиэтажек была приемлемая придомовая общественная территория (двор), на которой располагались детские площадки для игр и спорта, а остальную площадь деятельные горожане засадили деревьями, так что пятиэтажки спустя годы находились как в лесу. И жильцам было не только приятно, но и их детские коляски не находились, как ныне, в «современных жилых массивах» словно в автомобильной пробке на шоссе. Достаточно любому человеку переместиться из любого «перенаселенного ветхого жилья» старого жилого массива в любой «современный жилой массив» на окраине города, как станет очевидно даже без знания четвертого правила арифметики – деления: придомовая территория (двор) на одну детскую коляску уменьшилась ровно во столько раз, во сколько увеличилась этажность. И только катастрофически снижающаяся рождаемость позволяет молодым мамам кое-как разъехаться во дворе нового «современного» дома. Это безобразие нельзя выдавать за «общественный интерес», «собственники сносимого жилья» это понимают и в массовом порядке отказываются «переселяться». Только не все обратились в Европейский Суд.

Только это одна сторона «перенаселенности ветхого жилья». Другая сторона состоит в том, что собственникам жилья, переселяемым на окраины, выдаются те же самые квадратные метры, что были в их «перенаселенном» жилье. Иногда выдается чуть больше, на 3-5 метров. Только надо при этом знать, что раньше ни одному чиновнику не приходило в голову посчитать балконы в площадь жилья, поэтому площадь балконов не входила в площадь «хрущеб». А теперь чиновники умудрились открытые всем ветрам, дождям и снегам балконы считать «площадью» квартиры, поэтому и лепят их без стыда. Но на балконах же не живут люди, особенно зимой. В результате получается, (см. пункт 4.4 приложения 140), что эффективная площадь нового жилья может быть даже меньше старого. И о какой тогда ликвидации «перенаселенности ветхого жилья» при переселении собственников в новое жилье может идти речь? Это же опять миф, блеф и фарс.     

В девятых, власти, в желании имитировать «общественный интерес» на пустом месте, разумеется, внутри своей страны никого из «переселяемых» не смогли и не смогут обмануть. Ибо все мы, «переселенные» почти под дулом автомата, видим при первом же входе в «современный» дом, что он ничем не отличается от «хрущебы»: в подъезде и на лестничных площадках панели и сборные детали состыкованы примерно как после бомбежки, стеновая краска не на стенах, а на полу. К ячейке мусоропровода подойти брезгливо, не то, что ее открыть. Водопроводные краны конструкции позапрошлого века можно только открыть однажды, закрыть уже не удастся никогда. Ванны словно на рессорах, качаются. Засохшая комьями штукатурка – везде, и эти комья закрашены краской, для «красоты». Обои невыразимой дешевизны, толстой оберточной бумаги из макулатуры отклеились на третий день. Двери, косяки и наличники покрашены в три разных цвета и, естественно, не закрываются. И это описание можно продолжать до бесконечности. Для наглядности прилагаю два набора сравнительных фотографий – что у меня было (надпись «Мое») и того, что мне дали взамен (надпись «Ваше») (приложение 178), и вновь сошлюсь на приложение 140. Но я не зря же сказал об имитации. Имитация предназначена не для нас, разумеется, а – для заграницы и для Европейского Суда в частности. Имитация «нового современного жилья» – вся снаружи дома, в виде его покраски, на которую тоже надо смотреть издалека, вблизи – хуже. Дом снаружи раскрашен как престарелая невеста, в несколько цветов, в основном – веселенького колера. И это все, что можно о нем сказать, и только этим он отличается от «хрущебы», которая снаружи не выглядит такой веселенькой.. Но для людей, не знающих, что у него внутри, это выглядит: «Москва обновляется на глазах современным жильем». Следует ли это называть «общественным интересом»? Скорее, это – пускание пыли в глаза.

В десятых, противоестественный для западных мерок «общественный российский интерес» в строительстве все новых и новых сборных многоэтажных железобетонных коробок, которые надо будет через те же самые 40 лет вновь сносить, как ныне сносят пятиэтажки, безусловно, возбужден властями Москвы. Иначе он не был бы противоестественным не только для западных мерок, но и для бескрайних, пустых и депрессивных российских пространств, где люди не живут, а – выживают.

В связи с этим, это не только не в «интересах московского общества», но и не в «интересах российского общества».  Индивиды российского общества в целом – одни из беднейших в мире, особенно пенсионеры как я, которых переселяют словно скот, причем в таком массовом порядке, что это, безусловно, можно назвать «массовой депортацией». Но Москва – на первом-втором месте в мире по дороговизне жизни. Противоестественно, когда самые бедные в мире люди имеют столицу с самыми высокими в мире ценами. Почти все деньги огромной страны искусственно сосредоточены в Москве, деньги делают деньги и с прибыли пухнет бюджет Москвы, который тратится нерационально, на те же самые «хрущебы», только в три-четыре раза более высокие. Именно поэтому я взглянул на «новое современное жилье» изнутри, а не снаружи.

Это есть искусственный «разогрев» строительного бума и цен в Москве. Я могу и это доказать, если потребуется.  Причем этот бум сосредоточился на 80 процентов на железобетонных монстрах, за которые уже через десять лет будет многократно стыднее, чем за послевоенные  «хрущобы». Притом надо учесть, что это делается целенаправленно и на фоне совершенно пустых и нищих регионов страны, особенно деревень и небольших городов, где ежегодно люди зимой практически по всей стране замерзают, некоторые – насмерть, прямо во сне. И, если строительный бум в Москве считать «общим российским интересом», то этот «общий интерес» заключается в том, чтобы население России катастрофически сокращалось более высокими темпами по сравнению с теми темпами, с которыми оно сокращается. Второй «всероссийский интерес общества» состоит в том, чтоб Россия пустела от людей, а в Москве 16-22 человека жили друг у друга над головой. Поэтому цепочку: создание искусственного ажиотажа – освобождение сатрапией дорогой земли в центре столицы – ее застройка бросовым товаром (в цене этого товара 90 процентов – цена земли)  – продажа за бешеные деньги – сумасшедшая прибыль в карман, а бедных, безмолвных людей – бульдозером на обочину, – не понимает только тот, кто не хочет понимать. И я это могу доказать, если необходимо. Например, бум покупок неоправданно дорогого московского жилья инициируется далеко от Москвы, на нефтяных и газовых промыслах. Страх дефолта 1998 года, когда деньги всех простых россиян, не считая россиян властвующих, пропали в банках, в московских средствах массовой информации постоянно поддерживается, в том числе и в прошедшем 2004 году, когда в очередной раз, совершенно на пустом месте, народ заставили вновь обезуметь и занимать очередь в банк среди ночи. И здесь же рядом дается массовый «совет»: «Лучший способ не потерять деньги – покупка московской недвижимости! Недвижимость не падает в цене! Она только растет, причем быстрее, чем проценты в банках!! Быстрее, чем дорожают ценные бумаги!!!». И безграмотный в экономике, доверчивый нефтяник и газовик, живя всю свою жизнь на Севере в железной передвижной бочке, уже купил три, четыре, пять квартир в Москве, и в этих квартирах никогда вечерами не горит свет, что является доказательством «вложения капитала». Это доказательство любой может увидеть собственными глазами.    

Поэтому невозможно принять без критики ужасающе массовую и притом – выборочную (ближе к центру Москвы) «необходимость» сноса чужой собственности и, особенно, противоправного, насильственного «переселения» бывших собственников на окраины, в гущу только что выкопанных котлованов и без какой-либо инфраструктуры под названием «современное жилье». Поэтому я задал себе вполне резонный вопрос: кому это выгодно? Безусловно, это невыгодно «переселенным» бывшим собственникам, так как у них противоправно изъята более дорогая земля вместе с бывшей собственностью (домом) и «подарена» взамен намного более дешевая земля в заведомо меньшем количестве, на которой «подарена» полная копия того, что было изъято. Бесплатно достался только «свежий воздух», которого у властей никто не просил. Безусловно, искусственно взвинченный ажиотаж и цены покупки квартир в Москве невыгоден и тем, кто является номинальным покупателям с периферии, бегущим оттуда из-за безработицы как от чумы. Другими словами, «общий интерес» – мыльный пузырь.  

Единственно, кому это выгодно – строительный московский бизнес, включая производство строительных материалов, в первую очередь – цемента. Причем бизнес этот на 90 процентов основан на рабском труде «гасарбайтеров», каковые по условиям своей жизни – точная копия бродяг, стекающихся в Москву со всего постсоветского пространства. Они дешевы как рабы, лишены всех человеческих прав и ежедневно их как коров «доит» милиция, которая, в свою очередь, вполне согласна работать по этой причине вообще без заработной платы.

Это выгодно в первую очередь супруге мэра Лужкова, г-же Батуриной, захватившей значительную часть строительного комплекса Москвы и Московской области, и только за прошедший 2004 год «заработавшей» не менее 400 миллионов долларов. По данным журнала «Форбс», которому верит весь мир, состояние ее возросло за один год с 1,1 млрд. долларов до 1,5 миллиардов. А начала она свой бизнес со своей нищенской российской зарплаты, выиграв первый же тендер у своего мужа на штамповку пластмассовых кресел для стадиона в Лужниках. Примерно как мальчик Копперфилд у Т. Драйзера – с перепродажи ящика мыла. Только упомянутый мальчик от ящика мыла добирался до строительства лондонской подземки всю свою жизнь, тогда как г-же Батуриной хватило двух сроков мэрства мужа. Поэтому мэр вполне мог бы одаривать судей и прокуроров не из карманов налогоплательщиков, а – из кармана своей жены, по той же самой статье Семейного кодекса, по которой я имел в совместной собственности с моей женой бывшую нашу квартиру. И которой отныне властями Москвы и судом лишен.

И вообще странные вещи творятся с семейным бизнесом российских чиновников высокого ранга. Как правило, эти чиновники (мэр Москвы Лужков (постановления которого считаются законом), председатель Счетной палаты (насчитать можно что угодно) Степашин, министр МЧС (в этом министерстве никогда нельзя подсчитать затраты)  Шойгу и многие другие) – бедны как церковные мыши, зато их жены ворочают миллионами и миллиардами долларов. Только надо еще добавить, что первый и последний из упомянутых персон одновременно еще и возглавляют пропрезидентскую партию Единая Россия, в которую попадают неразрывно с занимаемой должностью. Теперь я просто спрошу: может ли быть в природе такое подавляюще непременное сочетание беднейших мужей-чиновников с богатейшими женами? Причем жены разбогатели тот же час как их мужья сели в чиновные кресла. Логично ли такое сочетание в любой демократической стране Запада? Я имею в виду теорию вероятностей. Ведь согласно математике вероятность такого события указанных сочетаний близка к нулю. То есть, такие сочетания – невозможны в сколько-нибудь значимой величине среди чиновничества высокого ранга, но они существуют де-факто. Значит, это – коррупция? Во всяком случае, исключать ее почти невозможно. А в статусе обоснованного подозрения она – факт. 

В связи с этим меня нисколько не удивляет совсем недавно случившаяся продажа г-жой Батуриной своих подмосковных цементных заводов – этого хлеба панельного домостроения, который в здравом уме никогда не продаст предприниматель-строитель. Но кому, как не мэру Москвы известно, что искусственно разогретый строительный бизнес высосан до предела, чему свидетельствуют не светящиеся по вечерам окна домов-новостроек. Но кто же будет их считать в 9-миллионном городе? Но вот у мэра Москвы на этот счет всегда лежат на столе самые точные данные, точнее не бывает. Так что обсуждаемый «общественный интерес» весьма скоро обрушится вместе с искусственно разогретым строительным московским бизнесом. И г-жа Батурина вытаскивает свои ноги из этой грязи, ставшей слишком вязкой.

Почему продажа бизнеса началась с цементных заводов? Потому, что это огромная по габаритам, тяжелейшая по весу недвижимость из железа и бетона, демонтировать и переместить которую на новое место практически невозможно, учитывая, что заводы все эти – времен социализма. Их дешевле взорвать. Но никто другой как мэр первый узнает, что крах приближается и если сегодня не продать, то завтра эту недвижимость уже никто не купит. Она и морально, и физически устарела. Напротив, вся остальная строительная индустрия (автомобили, краны, бетономешалки, бульдозеры, экскаваторы и так далее, включая формы для бетонных отливок), во-первых, движимое имущество и может быть увезено хоть в Магадан. Во-вторых, может быть продана в розницу, и без какого-либо катастрофического снижения цены, ибо все это нужно в любой точке России. Что касается самих домостроительных комбинатов, льющих из бетона панели, то все они расположены почти в центре Москвы, цена оборудования на них, фигурально выражаясь, – три копейки, а вот участки земли, которые они занимают – огромны, а цена – фантастически высока. Так что продавать их, чем позже, тем – лучше. Во всяком случае, торопиться некуда, продать цементные заводы – во много раз важнее. И я не просто так все это описываю, от нечего делать. Я этим доказываю все то, что написал выше.         

9. И, наконец, последнее. В приложении 179 представлена статья «Бульдозером по граням между городом и деревней». Эта статья дает много материала в подтверждение только что изложенного:

а) О районе, в котором я ныне живу по воле властей, об Южном Бутове статья сообщает:  «Вот как мы отошли к Москве 12 июля 1985 года, так и ждем, когда нас отселят. Дома не ремонтируем, сидим на чемоданах». Печку топят углем, газ привозной. Во­ду таскают из колодцев. Бывает, без света сидят сутками. Удобства во дворе. От бывшего магазина оста­лась одна стена с надписью «Мясо». Главная достопримечательность - од­ноэтажная начальная школа из кирпи­ча». «Власти считают: зачем тра­титься, вкладывать деньги в неперспек­тивную деревню, проводить капиталь­ный ремонт, если она все равно обре­чена, ее вроде как нет. В официальных документах сельские по­селения проходят как «бывшие», их как бы нет. Но они есть и пока настоя­щие». «Мест­ные жители, уж два десятка лет числя­щиеся москвичами, пишут в обрат­ном адресе на конверте: Москва, де­ревня Новокурьяново (варианты: де­ревня Захарьино, Захарьинские Дво­рики, Щиброво...)». «Таких умирающих дере­вень, как Но­вокурьяново, в районе боль­шинство». «В 1999 году в границах столи­цы числилось 75 деревень и поселков».

В этом сборном отрывке из статьи вопиет ужас. Только он целиком на совести мэра Москвы, чего в статье не сказано. Дело в том, что как только 25 лет назад деревни вошли в границу Москвы, Московская область по праву перестала заниматься современным благоустройством этих деревень, заботы о них легли на плечи мэра Москвы. Поэтому и оставшаяся от бывшего магазина одна стена с надписью «Мясо», и все прочие ужасы, включая то, что в 300 метрах проходит магистральный газопровод, а «газ в деревне – привозной» – все это на совести мэра Лужкова с первого же дня как он сел в кресло мэра. И если мэр палец о палец не ударил все эти годы о благоустройстве, каковое на соседних землях Московской области осуществлено, (там в каждом доме – газ и водопровод); если он своею волею перевел 75 деревень в «неперспективные», если он позволяет себе держать эти деревни «без света – сутками», значит, он сживает со света не деревни, он сживает со света – людей, живых людей, заставляя их много лет «сидеть на чемоданах», строя вместе с женой железобетонные монстры. И называет весь этот ужас – «интересами общества». При этом «интересы общества», заключенные в покупке квартир в железобетонных монстрах, всего лишь – потенциальны, к тому же – не обоснованны, а надуты как мыльный пузырь. А явными, не терпящими отлагательства, действительными и действующими интересами общества, состоящего из живых людей этих деревень, мэр пренебрегает, преступно пренебрегает. Так как его прямая обязанность – эти интересы соблюдать.        

б) Так как именно к префекту Виноградову я написал первое свое письмо с приложением «Меморандума…» (приложение 1), так как именно префект Виноградов тремя судебными исками к моей семье заставил меня жить уже почти три года между небом и землей, лишив меня прав гражданина России, чьим слова, приведенным ниже, можно верить?  С одно стороны «По словам префекта ЮЗАО Виноградова подавляющее большин­ство устали «жить в нечеловеческих ус­ловиях» и ждут, когда их переселят в благоустроенное жилье. Но даже в наиболее захудалых дерев­нях находятся «сопротивленцы». Всего таких процентов 25 – 30». С другой стороны «Предводитель инициативной груп­пы назвал цифры, от­личающиеся от «официальных». По проведенным ими опросам, 70 процен­тов поселковых домовладельцев не же­лают переезжать в панельные многоэ­тажки, хотят жить на своей земле, стро­иться и развиваться на ней на свои средства. Предводитель инициативной группы: «Я хочу, чтобы это был коттеджный поселок европейс­кого типа». «Эти дома построены в соответствии с правами собственни­ков.

Я, например, ни единому слову префекта Виноградова не верю, но не в этом даже дело. Дело – в то­талитаризме. Оказывается, не я один от беззакония мэра и префекта страдаю. Ибо «он (префект) не исклю­чает доб­ровольно-принудительного варианта через возможные судебные разбира­тельства». Итак, 75 де­ревень, где 70 процентов жителей мэр и префект намерены, точно так же как и меня, подвергнуть совершенно беззаконной  «добровольно-при­нудительной процедуре» через совершенно беззаконный суд. Разве это не тоталитаризм? Разве это не попирание «общественного интереса»? Тем более что идиотский по существу термин «добровольно-принудительное», ибо одновременно добровольный и принудительный не могут существовать, на самом деле имеет смысл, только смысл этот – людоедский. Этот смысл, во-первых, состоит в том, что человеку префект угрожает, что «передаст дело в суд», и человек, боясь потенциального суда больше явной каторги, отвечает: «я согласен на все ваши условия, только не подавайте в суд». Во-вторых, на тех, кто суда не боится на первых порах, префект в действительности подает в суд, и суд, без тени смущения, добивается «согласия подсудимого» на «обмен». В третьих, только считанные единицы пытаются воспротивиться, но уже перед страхом кассационной инстанции отступают и тоже соглашаются. В четвертых, таких как я, добравшихся от этого тоталитаризма до Европейского Суда, не больше одного на миллион. И я все это могу доказать только на одном примере нашего дома, одного из тысяч «сносимых» домов.      

в) «Когда собирались сно­сить деревню Поляны, начались поджоги. Поджигали вроде бы умыш­ленно те, кто был против сноса, кого не устраивали условия переезда. Лю­ди дежурили по ночам, наивно пола­гая, что им удастся остановить буль­дозеры. За последний год «красный петух» спалил несколько изб в раз­ных деревнях. История повторяется? 

Во-первых, никакой дурак не будет поджигать свой дом из-за того, что его «не устраивают условия переезда», как сообщает автор статьи. Ибо этим «поджогом» он как раз и вынуждает сам себя к переезду, ибо не жить же ему на улице. Во-вторых, люди не станут «дежурить по ночам», чтоб охранить себя от поджога, коль скоро они намерились себя поджечь. В третьих, корреспондент боится писать правду, что именно власти поджигают дома, разумеется, не своими руками. И именно поэтому у нее получается несуразица: с одной стороны «наивно», так как «бульдозеры не остановить», с другой стороны – «сами себя поджигают», причем эта дурацкая самоубийственная «история повторяется» будто это стрелка на циферблате часов.  

г) Следующая цитата мне нужна для того, чтобы сопоставить «Мнение мэра более катего­рично: аэродром «Авиагазпром» нужно ликвидировать, за ненадобностью городу. Но как еще на это посмотрят хозяева Остафьева» с моим делом. Здесь же точная копия взаимоотношений мэра со мной и выше упомянутым институтом ВИЛАР, только Газпром бесконечно мощнее упомянутого института. Поэтому ВИЛАР согласился еще до написания постановления правительства Москвы № 811-ПП в отношении нас, плебеев, по компенсации своих потерь и получил порцию уважения в этом постановлении, а вот Газпром и его аэродром Авиагазпром до сих пор гремит прямо под окнами новостроек мэра в «интересах общества». И греметь будет, и мэр прекрасно это знал, возводя дома, но возводил же в «интересах общества». 

 д) «При благоприятном развитии собы­тий, - говорит Валерий Виноградов (упомянутый многократно префект – мое), – на месте отселенных деревень можно пост­роить до 1 млн. 800 кв. метров жилья».  «Строй – не хочу и греби деньги лопатой». Только вот «грести деньги лопатой» предстоит не московскому бюджету, а частным предпринимателям, вершиной которых является Елена Батурина – жена мэра. Ибо дальше следует: «Новое жилье, объекты социаль­ной сферы строить надо на инвестиции, считает мэр. Денег на все в бюджете не найдется». Если бы нашлись, то бюджет удвоился бы, даже утроился, так как чистая прибыль на возведении железобетонных коробок составляет 200 (двести!) процентов. Но эти 200 процентов нужны собственной жене.

В результате все это – тоталитаризм в сфере «градостроительных планов…». Часть того самого тоталитаризма во всех сферах, который совсем недавно был неотъемлемой принадлежностью аббревиатуры СССР и России в частности. В результате колоссальные деньги – в Москве, и тратятся в основном на пускание пыли в глаза. Жалкие остатки попадают в столицы субъектов Федерации и тратятся на то же самое. А вся остальная страна, особенно небольшие городки и деревни, – лежит в развалинах, на которые страшно смотреть. Для наглядности стоит проехать на поезде из Москвы до окраин по любому радиусу, и даже, если не углубляться от железной дороги на нескольких километров, где еще хуже, становится страшно за страну, ее людей и их «интересов».    

После подробного рассмотрения российского законодательства о недвижимой собственности, из приложения 179 наиболее наглядно следует факт, почему московские власти вместе с прокуратурами и судами попирают эти российские законы и саму Конвенцию. В результате власти Москвы прекрасно обходятся без законов, им достаточно своих «градостроительных планов», несуразной «мечты» – как я показал. Так что Москва в этом отношении представляет собой в полном смысле слова сатрапию, а мэр в ней – сатрап, получивший ее в свое полное и ничем не ограниченное владение, распоряжение и пользование.

Именно поэтому в российские  «интересы общества» по статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции я прошу Европейский Суд взглянуть нетрадиционно, не как для Западной Европы. Ибо в Западной Европе сатрапий давно нет, поэтому «интересы общества» там несколько другие, чем в российском государстве. Разумеется, на самом первом этапе, когда еще не был снесен ни один дом, а идея была только изложена на бумаге в виде «градостроительного плана» и «плана сноса ветхого жилья» этим документам были преднамеренно приданы завораживающие воображение «интересы общества». Только сама практика осуществления этих «интересов» постепенно стала таковой, как я изложил.   

10. В связи с доказанностью постулатов:

1) безусловного отсутствия в моем ограблении властями Москвы «интересов общества»,

2) безусловного отсутствия в моем ограблении властями Москвы «условий, предусмотренных законом»,

считаю нужным представить свое мнение и о компенсации.

Мне известно, что в ряде случаев Европейский Суд считает возможным не гарантировать право на полную компенсацию. «Поскольку законные цели «в общественных интересах» преследуемые в рамках экономической реформы или преследующие достижение более высокой социальной справедливости, могут предусматривать меньшее возмещение, чем возмещение полной рыночной стоимости». Например, как в «Деле Lithgow и другие против Великобритании» (выделение – мое).

Считаю, что в моем случае компенсация должна быть полной, ибо «законных целей» у правительства Москвы  нет, а «общественные интересы», безусловно, надо поставить под сомнение. Ибо правительство Москвы ведет себя в моем деле как слон – в посудной лавке.

11. Мне известно также, что Европейский Суд всякий раз, когда рассматривает защиту частной собственности по статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции, одновременно рассматривает «справедливое равновесие», каковое «должно быть определено между потребностями в общих интересах общества и потребностью защиты прав индивидуума». (Например, «Дело Sporrong и Lцnnroth против Швеции» от 23 сентября 1982 г.). Поэтому я прошу Европейский Суд, исходя из представленных мной фактов, отказать России, если она потребует, в «интересах общества», ибо таковых в моем деле нет. Или потребуется сравнивать интересы бедной семьи пенсионеров, у которых кроме конфискованной квартиры ничего не было, с интересами долларового миллиардера г-жи Батуриной, жены мэра Москвы.

Остальные нарушения Конвенции по четвертому судебному делу представлены ранее. 

 

По шестому и четвертому судебным делам с учетом остальных

четырех судебных дел

 

   

Я – жертва нарушения статьи 1 Конвенции Россией. В контексте всей моей жалобы в Европейский Суд наличествует существование административной практики, выражающейся в неоднократно повторяющихся несовместимых с Конвенцией действиях, и официальная терпимость государственных органов к подобной практике, делающая разбирательства бесполезными  либо неэффективными. Под «официальной терпимостью» понимается ситуация, когда к действиям, составляющим серьезные нарушения, относятся настолько терпимо, что не принимают никаких мер по их предотвращению, а вышестоящие органы, столкнувшись с подобными фактами, проявляют равнодушие или даже одобрение.

Так как разделы IV – VI  для данного Дополнения №6 не изменяются (по сравнению с Дополнением № 5) эти разделы здесь не привожу.

VII. Список приложенных документов к данному Дополнению № 6

 

Приложения

161. Письмо федерального судьи Ахмидзяновой от 11.10.04, отправленное мне 22.11.04, об отказе в выдаче исполнительного листа.

162. Мое Заявление от 27.11.04 «О препятствовании… в осуществлении правосудия» в Коллегию судей.

163. Ответ Коллегии судей от 07.02.05.

164. Определение суда от 21.10.04 по четвертому делу об отказе в пересмотре по вновь открывшимся обстоятельствам.

165. Частная жалоба от 22.10.04 на определение суда по пункту 164.   

166. Определение Мосгорсуда от 24.11.04 по пункту 165.   

167. Первое письмо в Регистрационную палату от 22.10.04.

168. Конверт возврата письма почтой по пункту 167.    

169. Второе письмо в Регистрационную палату от 11.11. 04.

170. Письмо на почту от 29.11.04 о пропаже почтового уведомления.

171. Уведомление о вручении письма по пункту 169.

172. Первое заявление министру юстиции РФ от 14.01.05.

173. Ответ из Федеральной регистрационной службы РФ, от заместителя начальника Управления государственной регистрации от 04.03.05 по пункту 172.

174. «Повторное заявление министру юстиции о невозможности зарегистрировать предоставленную судом собственность в Москве» от 25.03.05.

175. Почтовое уведомление о вручении заявления министру по пункту 174.

176. Переписка по возобновлении льготы за оплату телефона.

177. Ксерокопия статьи из газеты о самосожжении женщин в знак протеста против «переселения».

178. Два набора сравнительных фотографий – что у меня было (надпись «Мое») и того, что мне дали взамен (надпись «Ваше»).

 179. Копия статьи «Бульдозером по граням между городом и деревней» из местной газеты, перепечатавшей ее из «Российской газеты».

 

VIII. Заявление и подпись

22. Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я здесь указал, являются верными.

Место: ул. Бартеневская, дом…., г. Москва, Россия (Russia)

Дата  17 мая 2005 г. Заявитель Борис Прокопьевич Синюков».   

 

Теперь вам должно быть предельно понятно, почему это Дополнение «потерялось»  и якобы Европейский Суд его не читал. Только, я думаю, вы слегка возмутитесь, почему это я столь нудно и скрупулезно останавливаюсь на малейших подробностях, фактически повторяя уже раз, более сжато сказанное в предыдущих главах? А потому, что не могу же я критиковать Суд, обвиняя его в двуличности,  к которому обращаюсь, хотя все основания у меня для этого есть.

Например, я написал выше следующую фразу, на которую вы не обратили внимания, но Европейский Суд не мог ее пропустить, ибо то, что взято в кавычки, написано им самим: Когда власти и суды Москвы полагают, «что снос перенаселенного ветхого жилья и строительство новых современных жилых массивов по всей Москве было бесспорно в общественных интересах», я могу им привести следующие контраргументы, и доказать, что это не только не «бесспорно», но и в ряде случаев – преступно, (выделено мной).

Заключенная в кавычки фраза лично мной приписана «властям и судам Москвы», чтобы не обижать Европейский Суд в тот самый момент, когда я к нему обращаюсь за справедливостью. А теперь загляните в Частичное решение относительно приемлемости «Жалобы № 24077/02  Натальи Герасимовой против России»  от 25 марта 2004 г., принятое Палатой в составе судей. И вы убедитесь, что фраза принадлежит не правительству Москвы, а – Европейскому Суду.

Я думаю, этого достаточно, чтобы оправдать мою занудливость в  доказательствах. Ибо я намекаю Суду, что он сам нарушил Конвенцию этой фразой, и я ему скрупулезно доказываю, что так делать нельзя.

Может, также и поэтому  мое Дополнение № 6 пропало «без вести» как солдат на войне?  

 

                                                                                                             26.11.05.

  

 

[ Оглавление романа]

[ Назад ] [ Вперед ]