Алтайский краевой суд,

Председателю,

656000, г. Барнаул Алтайского края,

ул. Ленина, 25

 

Истец: Синюков Борис Прокопьевич, ветеран труда, реабилитированная жертва политических репрессий,

117042, Москва, ул. Бартеневская, 13, кв. 121

 

Ответчик: Министерство финансов РФ,

103097, Москва, ул. Ильинка, 9

 

 

Исковое заявление

о возмещении государством Россия вреда и ущерба

согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ

 

1.       Обстоятельства

 

Мой отец Синюков Прокопий Петрович вместе с женой Синюковой Татьяной Ивановной и детьми, мной и моей сестрой, в 1941 году проживали в городе Новосибирске в собственной квартире №1 по ул. Орджоникидзе № 69. Мать, не имевшая никакой профессии, была домохозяйкой и воспитывала нас, а отец работал в Новосибирском геологоразведочном тресте Наркомата нефтяной промышленности, имел достаточный заработок по тем временам, и вся семья находилась на его весьма приличном содержании.

В мае 1941 года отец с Кулундинской геологоразведочной партией указанного треста убыл из Новосибирска на полевые работы в Кулундинские степи Алтайского края с временным пребыванием партии в селе Нижняя Суетка Знаменского района Алтайского края. Больше никто из нашей семьи его никогда в своей жизни не видел и не знал о его дальнейшей судьбе, кроме того, что он осужден по статье 58-10, ч.2-я УК РСФСР и неизвестно где отбывает наказание. И жив ли он?

 

1.1   Обстоятельства вреда и ущерба для нас, детей «врага народа»

 

После его ареста и осуждения, в начале октября 1941 года неизвестные мне власти Новосибирска выселили мать, меня (5 лет) и сестру (2 лет), из указанной нашей квартиры и мы вынуждены были уйти, оставив в квартире все имущество и утварь. В это же время у нашего деда (отца нашего отца) Синюкова Петра, проживавшего в городе Искитим Новосибирской области, ведшего крестьянское единоличное хозяйство на собственной земле, конфисковали землю и лошадей, он заболел и вскоре умер.

Ни мать, ни дед не смели протестовать против этого произвола, так как власти заявили, что все мы – «враги народа». А что это означало тогда – теперь это не секрет, а весьма всем известный факт.

Итак, в октябре 1941 года безработная мать с двумя малолетними детьми на руках, оказалась на улице, причем в том, что было на нас. И шел самый страшный период войны. Мать бросилась к отцовой родне, но кому мы были нужны в это время? Каждый едва выживал сам. Мы превратились в БОМЖей. Мать брала мою сестру на руки, я держался за ее юбку, и в таком виде мы ходили из дома в дом, прося Христа ради, ночевали, где придется. Жизнь в Новосибирске была дороже, поэтому мы перебрались в Искитим, жили у тамошней отцовской родни, пока нас чуть ли не выталкивали, так как самим было нечего есть.

И это нескончаемое путешествие продолжалось до тех пор, пока я не закончил 7 классов. Но эти семь классов я закончил в семи разных школах семи городов Новосибирской и Кемеровской областей. Три класса – в зверосовхозе Черепановского района, в самом городе Черепаново Новосибирской области, в Новосибирске, 4-й класс в детдоме № 15 Новосибирска, 5 и 6 класс – в городе Бердске Новосибирской области, половину 7 класса  – тоже в Бердске, только уже в другой школе, а вторую половину уже – в городе Кемерово.

Так прошло 10 лет, с 1941 по 1951, вся война и первые, самые трудные послевоенные годы.  Ни разу за это время семья не имела своего жилья. Мы жили по углам у добрых людей, в брошенной землянке, под лестницей в бараке, в заброшенной будке стрелочника, а иногда – просто на вокзалах. Полтора года мы жили в школе, где мать мыла полы, в клетушке, где хранились швабры и ведра. На ночь мы раскатывали матрас и все втроем на нем спали.  За все эти годы «враги народа» 5 и 2 лет от роду не получили ни одной копейки от государства. Зато одноклассники собирали мне в классе деньги. Им было стыдно за мои лохмотья почти отличника, за мой истощенный вид, а мне было стыдно брать эти деньги. И надо заметить, а то в настоящее время это уже непонятно: как всякая уборщица во времена моего детства мать получала самую низкую зарплату в стране. Ниже зарплаты не было.  

В один из весенних дней 1946 года после окончания мной третьего класса в Новосибирске, когда мы с сестрой чуть не отравились какой-то придорожной зеленью, стремясь хоть чем-то набить свой желудок, мать отвела нас в один из райисполкомов г. Новосибирска и оставила там в приемной. Нам сказали, когда мать ушла: «Дети, вы можете идти домой, ты (ко мне) – уже большой». И когда я ответил, что у нас нет дома, очень удивились. Так мы оказались с сестрой в разных детдомах. Через год мать, немного оправившись, забрала нас. В это время у нее была «квартира», отгороженная досками под лестницей деревянного двухэтажного барака, а работала она – санитаркой в «Санатории облздрава» в городе Бердске Новосибирской области. К зиме ей выделили в этом же бараке «комнату» в 5 кв. метров, куда влезала только кровать, подобранная на помойке, на каковой мы втроем спали. 

Это был самый лучший период нашего детства, 1948 год. Я ходил в пятый класс в «наследственной» детдомовской зимней одежде, а сестру, ей шел девятый год, мать не отдавала в школу, потому что у нее даже не было пальто и валенок, так как ее мать из детдома забрала летом. Какой-то профсоюзный работник пришел к нам в клетушку и стал грозить матери за то, что она не отдает дитя в школу. И она ему показала все, что мы имеем: упомянутую кровать, табуретку, кастрюльку, в которой мы варили и одновременно ели из нее, три алюминиевых ложки и нож. С профсоюзного работника спала спесь, сестре были куплены на профсоюзные деньги пальто и валенки, и она пошла в первый класс. Это была первая и единственная помощь государства за все наше детство. «Враги народа» должны либо умереть, либо найти силы и средства для жизни сами.

За семилетку я проявил немалые способности к учебе, и будь у меня отец, я бы продолжал учебу в школе. Но это – не для «врага народа». Сдав на круглые пятерки вступительные экзамены, я стал учиться в горном техникуме. В горный техникум я поступил потому, что там платили наивысшую стипендию в стране. И я думал о будущем: никто в стране не имел зарплату больше шахтеров.

Потом, отработав три года в шахте, я поступил на горный же факультет и закончил его с отличием, что свидетельствует о моих способностях, потом заочно защитил кандидатскую диссертацию, причем ученый совет проголосовал за присвоение мне ученой степени – единогласно. И этот факт я привожу для того, чтобы подтвердить, что будь у меня отец и предоставь он мне начальный капитал и жизненное пространство, (это при его статусе – было безусловно возможно) от меня можно было бы ожидать большего, что я совершил в своей жизни. Я достиг должности заместителя технического директора по науке крупного производственного объединения, я стал членом секции Государственного комитета по науке и технике СССР, имею до десятка изобретений, в том числе внедренных в практику. Я награжден ведомственным и государственными наградами, не считая кучи почетных грамот. И я это лишь, повторяю, потому пишу, что будь мое детство обеспечено хотя бы по минимуму, то Россия могла бы от меня получить несравненно больше. Но не получила. И я не получил того, что заслуживаю.

Сестра же моя, закончив, как и я семь классов на четверки-пятерки в подаренном профсоюзом пальто, стала рабочей шахты и вышла на пенсию в этом статусе. И ее жизнь была застопорена с грудного возраста, так же как и моя.

 

1.2. Обстоятельства реабилитации и поиска сведений о судьбе отца

 

Возвращаюсь к судьбе отца. 17 сентября 1941 года отец был приговорен Алтайским краевым судом по упомянутой выше статье УК РСФСР к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения избирательных прав. Это было в упомянутой его командировке, так что мы не только не были на суде, но даже и не знали о нем. То есть, глава семьи и единственный ее содержатель просто исчез из нашей жизни и сознания, унеся заботу о нас вместе с собой. И больше мы о нем ничего не знали целых 24 года, до 1965 года. Мы же, будучи самыми близкими членами семьи «врага народа», боялись, ибо любое напоминание властям, любой к ним запрос мог обернуться для нас, уже взрослых, еще большими лишениями, чем мы повседневно терпели.

До 1965 года само государство Российское 24 года подряд не принимало никаких мер к реабилитации отца, несмотря на то, что он умер в заключении 19 лет назад. Тогда я в январе 1965 года от имени тогда еще живой матери, написал запрос в прокуратуру Барнаула. По протесту заместителя Прокурора РСФСР Верховный Суд РСФСР от 24.04.65 № 51-нс5-9 приговор Алтайского краевого суда от 17.09.41 в отношении моего отца отменил и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления в деянии моего отца (приложение 1).

Я получил Справку от 27.06.95 за № 13-917-95 о признании меня пострадавшим от политических репрессий (приложение 2), а  22.10.01 – Справку от 09.10.01 за №13-917-95 о моей реабилитации как необоснованно репрессированного (приложение 3).

Тем не менее, о судьбе моего отца я и сестра (мать к этому времени умерла) по-прежнему ничего не знали.  Я  01.11.01 обратился в Алтайский краевой суд с запросом (приложение 4), каковой суд переслал своим письмом от 14.11.01 №2-9/01 (приложение 5) в Отдел спецдокументации г. Барнаула.

Отдел спецдокументации письмом от 13.12.01 № С-54 (приложение 6) существа поднимаемого мной вопроса не решил, но все же направил копию моего заявления в ИЦ УВД Алтайского края. Поэтому я вынужден был своим заявлением от 25.12.01 разъяснить свои требования Отделу спецдокументации (приложение 7). Одновременно письмом от 05.02.02 я напомнил ИЦ УВД Алтайского края, что он обязан отреагировать на обращение к нему Отдела спецдокументации (приложение 8).

Отдел спецдокументации отреагировал на мое упомянутое письмо (приложение 7) и своим письмом от 11.01.02 № С-1 (приложение 9) предоставил мне копии архивно-следственного дела (с изъятиями), указав, что с полным объемом дела я могу ознакомиться по моему специальному запросу в ФСБ. Однако о судьбе отца не сообщил ничего. Поэтому я 06.02.02 направил письмо (приложение 10) в ФСБ. В результате этого мне удалось ознакомиться с делом отца в полном объеме и сделать из него выписки. Но судьба отца по-прежнему была мне неизвестна.

На мое письмо (приложение 8) ИЦ УВД Алтайского края ответил письмом от 10.01.02  № С-308 с приложением Архивной справки с тем же номером (приложение 11). Но судьба отца по этой справке прослеживалась только до 30.05.43. Поэтому я вынужден был 21.02.02 обратиться в Главное управление исполнения наказаний (ГУИН) Минюста РФ (приложение 12).

Между тем, ИЦ УВД по Алтайскому краю, еще до ответа мне из Минюста, прислал мне второе письмо от 28.02.02 № С-58 в сопровождение новой Архивной справки от этой же даты (приложение 13), каковая отличалась от первой упомянутой справки только добавлением строки «Умер 18.02.46 в Печерлаге Коми АССР». Но было непонятно, как мой отец «умер в Печерлаге» будучи «переведен в Алтайлаг НКВД», ибо эти два лагеря находятся на 1,5 тысячи километров друг от друга.

Тем временем ГУИН Минюста РФ 19.03.02 за №18/23-ж-39 переслал мое обращение (приложение 12) в ГИЦ МВД России (приложение 14), а ГИЦ МВД – в Прокуратуру Карагандинской области от 07.05.02 за № 34/12/3-2525ж (приложение 15), то есть, за пределы России, в Республику Казахстан.

Центр правовой статистики и информации (ЦПСиИ) Генеральной прокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46 (приложение 16) сообщил мне, что «ответ будет дан по завершении строительных работ». Иностранное государство требует к себе уважения, и я стал ждать «завершения строительных работ».

29.08.03 ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана «по завершении строительных работ» направило мне новое письмо за № 11ц6/5-С-46 (приложение 17), в котором говорится, что мой отец «осужденным, отбывавшим срок наказания, состоящим на учете спецпоселения, а также находившимся в ссылке на поселении на территории Карагандинской области не значится». Впрочем, это меня не удивило, ибо я предполагал, что ГИЦ МВД РФ просто морочило мне голову, направляя мой запрос за границу России. Ибо ясно же, что отец мой «убыл в Алтлаг» (Алтайский), а не в Карлаг (Карагандинский).

Поэтому я 06.10.03 направил новый запрос в ГИЦ МВД России (приложение 18), в котором задал пять конкретных вопросов этому государственному ведомству. В ответ 11.11.03 ГИЦ МВД России за № 34/12/3-6341ж (приложение 19) пишет мне совершенную нелепицу, что он именно из Караганды получил «дополнительные данные». Тогда как он оттуда мог получить именно то, что процитировано мной в предыдущем абзаце: в Карагандинской области мой отец никогда и ни в каком качестве не был. Тем не менее, запрос мой был переслан в МВД Республики Коми.

ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С (приложение 20) переслал мой запрос в Архив Управления исполнения наказаний Минюста РФ по Республике Коми (УИН МЮ РФ по РК). То есть туда, куда я обратился ровно 21 месяц назад (приложение 12). Меня просто водили по кругу.

Наконец 18.12.03 под №14/30-С Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми  направил мне письмо, из которого более или менее прослеживается жизнь отца в заключении, его смерть и место захоронения (приложение 21). «Более или менее» я написал потому, что хронологии мест содержания отца в заключении по приложениям 11, 13, 21 резко противоречат друг другу. Эти справки просто несовместимы друг с другом по датам и местам заключения. То есть, государство Российское в лице своих государственных учреждений до сих пор, спустя 62 года, не хочет мне представить всю правду о моем отце.

Не имея полных данных о причине, дате смерти и месте захоронения отца, он для нас до 18.12.03 считался как бы живым, но безвестно отсутствующим, что препятствовало обращению с настоящим иском в суд. С указанной и выделенной жирным шрифтом даты это ограничение вроде бы снято. Хотя окончательного однозначного ответа все еще нет. Об это речь – ниже. Но не только для этого я привожу статистику моих обращений и конечный результат в виде приложения 21.

 

1.3. Обстоятельства вреда и ущерба для отца

 

В приложении 21 значится, что мой отец «умер 18.02.46 от двухстороннего туберкулеза легких». Не надо быть врачом, чтобы знать – туберкулез легких – это не чума, оспа или холера, когда болезнь развивается в краткий период и наступает летальный исход. И даже не воспаление легких, от которого можно умереть в течение немногих дней. При самом скоротечном туберкулезе человек живет не менее двух-трех лет, пока с кровью не выкашляет остатки своих разлагающихся палочками Коха легких.

Теперь посмотрим на перемещения отца в Печорлаге.

С 11.02.44  по  15.09.44  (около 7 месяцев) – 5 отделение, г. Инта.

С 15.09.44  по  25.09.44 (10 дней) – 3 отделение, г. Ижма.

С 25.09.44  по  01.01.45 (2 месяца и 5 дней) – 5 отделение, г. Инта.

С 01.01.45  по  18.02.46 (1 месяц и 18 дней) – 6 отделение, г. Печора.

Итого за год – четыре пересылки, в среднем через каждые 3 месяца, причем в последние месяцы его жизни, когда он уже был смертельно болен, и жить ему оставалось всего 5 месяцев, последние три пересылки происходили в среднем через каждые 40 дней. И это ведь Крайний Север, где конец сентября – зима, не говоря уже о январе-феврале, а так называемый «вагонзак», он же «столыпин» (ссылаюсь на «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына) – это душегубка, а не средство передвижения. Зададимся вопросом, зачем уже безусловно умирающего отца мучить по этапам? Другого ответа быть не может кроме как ускорить его смерть.

Другими словами, отец был не только безвинно осужден и отправлен умирать на Крайний Север, он был преднамеренно лишен возможности выжить, что равносильно убийству. Он же не высидел даже половины срока заключения. Кроме того, именно г. Печора как столица края имела наилучшую больницу, но отец попал в нее за месяц и 18 дней до смерти, когда вместо легких у него была разлагающаяся масса.

Между тем, арестован 30-летний цветущий мужчина, у которого нет ни единого отклонения от нормы, ни единой жалобы на здоровье, что следует из Акта освидетельствования при аресте (приложение 22). А что касается освобождения от воинской службы отца в 1941 году, то он «снят с военного учета с 1932 года по болезни правого глаза» (приложение 23), точнее, из-за травмы в детстве у отца левый глаз был голубой, а правый – черный. И у этого здоровяка через 4,5 года сгнили оба легкие? Поэтому это ничего более как убийство, вяло продолжавшееся 3,5 года, а последний год – преднамеренно и целенаправленно осуществлявшееся. В любом случае, это – способствование смерти отца.

Мало того, справка (приложение 21) крайне скупа на сведения, которые важны для установления причины его смерти. Поэтому я 16.07.04 направил в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми Заявление о предоставлении непротиворечивых сведений об отце (приложение 27), но ответа не получил. Поэтому 17.09.04 направил еще одно письмо (приложение 28), которое тоже пока без ответа. Но я не могу больше ждать с подачей настоящего иска, ибо обстоятельства вреда и ущерба мои и отца взаимосвязаны.

Но не только обстоятельства смерти отца обуславливают вред и ущерб. Отец не подал кассационную жалобу на приговор суда потому, что представители власти ему в этом помешали, вернее, не допустили подачу жалобы. В приложении 1 сказано, что «в кассационном порядке дело не рассматривалось». «Не рассматривалось» потому, что отцу не была представлена копия приговора, без которой невозможно кассационное «обжалование в течение 72 часов с момента вручения копии приговора осужденному» (приложение 24). Дело в том, что в «Расписке» о вручении отцу копии приговора подпись отца – подделана, сфальсифицирована. Это исчерпывающе доказывается многочисленными подписями отца в протоколах допросов, например в приложении (25) –10 подписей (фактически в деле их – 40) в сравнении с его подписью в указанной «Расписке» (приложение 26).

То есть, доказан факт препятствования отцу государством (в лице своих государственных органов и должностных лиц) в осуществлении им права на компенсацию за незаконное осуждение – путем воспрепятствования к кассационному обжалованию приговора. Кроме того, этот факт свидетельствует (в дополнение к упомянутым выше) о том, что власти таким именно образом препятствовали отцу обрести свободу и преднамеренно вели к смерти отца.  

Итак, если бы несправедливо осужденный отец выжил, он бы мог воспользоваться своим правом на компенсацию причиненного ущерба не только согласно ст.3 Протокола №7 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (в дальнейшем – Европейская конвенция, Конвенция), но и по общепринятым нормам международного права. Но отец безвинно умер в тюрьме. Поэтому в дополнение к уже выше доказанному стремлению властей к его смерти следует добавить интерес властей, чтобы отец не вышел из тюрьмы и не потребовал компенсации.  

Возникает коллизия. С одной стороны отец не дожил до реального возникновения права на компенсацию. С другой стороны власти его принудили к тому, чтобы он не дожил до возникновения этого права. Ведь он умер, не дожив до 35 лет, в цветущем возрасте, никогда до этого не болев на свободе. И сама его работа в полевых условиях геологоразведочной партии доказывает крепость его организма. В 1965 году, году реабилитации, ему было бы всего 55 лет, он бы даже еще не вышел на пенсию. Другими словами, по логике вещей это его право неминуемо бы возникло, не пресеки ему власть возможность обжаловать приговор и не будь он фактически ею же убит.

Европейский Суд по Правам Человека (в дальнейшем Европейский Суд) неоднократно признавал доказанную потенциальную возможность как факт вещного права. Например, признавая созданную постоянную клиентуру, которой взыскатель лишился из-за действия властей, – активом, значит – имуществом, подлежащим защите согласно ст.1 Дополнительного протокола к Конвенции. Например, дело «Ван Марле против Нидерландов» о непризнании задним числом его профессионального диплома: «затронуло имущественные права, заключающиеся в создании клиентуры», каковая «может быть объектом защиты». Например, дело «Тре Тракторер против Швеции» об изъятии ранее выданной лицензии, что «затронуло экономические интересы, а экономический интерес – имущество». Например, дело «Компания «Пайн Вели Дивилопментс Лтд.» против Ирландии», по которому «ожидание наступления определенных обстоятельств», которое «должно считаться компонентом собственности». Например, дело «Иатрадис против Греции»: «Концепция «имущество» не замыкается на владении вещественными объектами заявителя» (кинотеатр). «Он создал клиентуру, которая обращается в актив» и поэтому является правом, «компонентом собственности».  

Во всех этих случаях вещное право фактически не наступило, так как клиенты еще не пришли, клиентура – потенциальна, так как она создана. Но клиенты потенциально придут, так как созданы в настоящее время для времени будущего. Препятствие для прихода будущих клиентов создано государством, и оно должно компенсировать ущерб от неприхода этих потенциальных клиентов.

Я вижу здесь полную аналогию с делом отца. Его право на компенсацию за незаконное осуждение и специально устроенную ему государством скорую смерть фактически не наступило, так как отцу воспрепятствовали в подаче кассационной жалобы. Но это право все эти годы было потенциальным, так как, в конечном счете, отец был реабилитирован. Точно так же как аналогична ему потенциальная клиентура. Она ведь тоже может прийти, так как она создана и потенциальна, но может и не прийти фактически по каким-то другим причинам, которые Судом не рассматриваются вообще. Точно так же и мой отец может дожить до компенсации, но может и не дожить. Ибо он осужден несправедливо, и он об этом отлично знал, «не признав себя виновным» (приложение 1).

Таким образом, сама смерть отца не уничтожает его права на компенсацию за страдания. А так как это право на компенсацию, согласно изложенному выше, является вещным правом, защищаемым ст. 1 Протокола №1 к Конвенции, и на момент смерти отца существовало, то оно должно быть наследуемо его правопреемниками,  то есть мной и сестрой. Тем более что мы остались без его, единственного для нас (так как наша мать не работала), попечения в 5-ти и 2-х летнем возрасте.

 

1.4. Размер моего с сестрой права на компенсацию за смерть отца

 

Кроме наследуемого от отца его собственного вещного права на компенсацию, для нас, его детей, существует наше собственное право компенсации за саму гибель отца. Для ее интерпретации в правом русле законом (ст.6 ГК РФ) предусматривается аналогии закона и права. Воспользуюсь этой аналогией.

Общепринятые нормы международного права предусматривают компенсацию за гибель пассажира при авиаперевозках, а современная практика дает их размер: от 1 до 2 миллионов долларов за погибшего. Аналогия права состоит в том, что погибший в тюрьме отец аналогичен погибшему пассажиру самолета. При этом право моего отца даже юридически сильнее права пассажира.  Пассажира никто не принуждал лететь (существовал равноправный договор полета между пассажиром и грузоперевозчиком), а моего отца принудили сесть в тюрьму. Пассажиру грузоперевозчик не устраивал преднамеренно гибель (это для него бессмысленно, так как компенсацию платить именно ему), тогда как моего отца государство принудило умереть в тюрьме, всеми немалыми своими силами препятствуя справедливому пересмотру дела и создавая умирающему отцу немыслимые трудности на пересылках.

Поэтому компенсация в минимальном размере традиционного для авиакатастрофы размера в 1 (один) миллион долларов (в пересчете на рубли) более логически оправданна именно в моем случае, чем при добровольном договоре полета. И если смерть в авиакатастрофе компенсируется и именно в указанном размере, то, почему смерть в тюрьме, фактически специально созданная в отличие от авиакатастрофы, должна не компенсироваться вообще, или компенсироваться в меньшем размере?

 

1.5. Размер компенсации отцу за страдания (пункт 1.3), наследуемой мной и сестрой.

 

Я потому заявляю ее отдельно от самого права (пункт 1.3), что здесь можно применить также аналогию с пунктом 1.4, только что предъявленную.

На основе пункта 1.4 возвращаюсь к размеру вещного права отца на компенсацию, которое мы, его дети, наследуем. Право на компенсацию у него оставалось постоянно. Но размер компенсации по этому праву все время возрастал в соответствии с переносимыми им страданиями, доказанными выше. Размер компенсации в последние секунды его жизни был равен размеру компенсации за саму жизнь. Ибо он умирал и прекрасно осознавал, что умирает. Туберкулезные больные всегда умирают в полном сознании. В последние секунды жизни при авиакатастрофе несчастный ее участник может вспомнить, что хотя бы его дети получат компенсацию за его смерть, мой же отец и этого не мог подумать: полнейшая безнадежность. Так почему же мой отец недостоин точно такой же компенсации, как и тот человек, который летит к земле на обломках самолета с последней своей надеждой?

Именно поэтому я считаю, что отец в последние секунды своей жизни был достоин компенсации за свои страдания в том же самом размере в 1 млн. долларов в пересчете на рубли.

 

1.6. Мое и моей сестры право и его размер за наши страдания в младенческом возрасте

в результате лишения нас Россией попечения отца

 

Мои и моей сестры страдания от младенчества до совершеннолетия, детей погибшего отца, представлены выше. При этом самим фактом, что мы выжили до совершеннолетия, мы обязаны отнюдь не государству, а исключительно Господу Богу, матери и самим себе. Но и правосудие в такой ситуации не может оказаться в стороне, оно ведь специально придумано для разрешения, в частности,  подобных ситуаций. Правосудие специально содержит на своем бюджете народ. И мы с сестрой, в том числе, всю свою трудовую жизнь его содержали. Поэтому рано или поздно, но правосудие должно обратить свое внимание на нечеловеческие условия нашего детства.  

Только я хочу обратить внимание на следующее. Во-первых, даже если мне с сестрой будет присуждена наследуемая компенсации за безвинные страдания отца, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий?  Ведь это же – просто наследование вещного права. Во-вторых, даже если нам будет присуждена компенсация за смерть отца по типу компенсации за авиационную катастрофу, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий? Ведь будь наша семья даже очень богатой и смерть отца на нас материально никак бы не отразись, то компенсация за смерть отца, например, все в той же авиационной катастрофе все равно была бы выплачена. Именно поэтому компенсация наших детских страданий имеет самостоятельное правовое значение, никак не компенсирующаяся предыдущими пунктами.

Да, мы имеем такую компенсацию. Она выражается на сегодняшний день в сумме 92 рубля в месяц  в виде прибавки к нашей трудовой пенсии. За то, что нас репрессировали в детстве, в сентябре 1941 года по политическим мотивам, а в октябре 2001 года, через 60 лет – реабилитировали. Только надо иметь в виду, что 92 рубля – это цена килограмма самой дешевой в Москве вареной колбасы и дешевле колбасы вообще не бывает. 92 рубля – это цена 8,5 буханок черного хлеба, цена 4,5 килограммов самого дешевого сахара. 92 рубля – это один обед в «Макдоналдсе». И надо еще иметь в виду, что указанная надбавка стала нашим достоянием на самом склоне нашей жизни. Так что более 10 лет мы ей вряд ли воспользуемся. Между тем мы взрослели без отца:  я – 13 лет, сестра – 16 лет. И пусть мы проживем даже еще столько же лет. Тогда окажется, что цена нашего ежемесячного содержания в детстве составляла бы цену 8,5 буханок хлеба, включая другую еду, одежду, школу, и я уже не говорю о детских развлечениях. Можно себе представить такое? Ибо содержание ребенка ныне обходится как минимум в 3000 рублей в месяц, то есть в 33 раза дороже. И содержание ребенка ежегодно растет на 20 процентов. Значит, нам ежемесячно государство компенсирует только 1/33 часть того, что должно компенсировать. Так это же ведь не компенсация, это – имитация компенсации, иллюзия.  

Поэтому компенсацию надо рассчитать реальную, а не иллюзорную. И исходить надо именно из сегодняшних цен и затрат в 3000 рублей в месяц на ребенка, притом с учетом роста цен на момент принятия решения. И компенсировать надо все годы до совершеннолетия, причем учесть, что я доказал свою способность отлично учиться и поэтому мое совершеннолетие, будь у меня жив отец, наступило бы в 22 года, после окончания института. Другими словами, общее время отцовского попечения составило бы для меня 22-5 = 17 лет, а для сестры 18-2 = 16 лет, в целом же 33 года.  И тогда простым перемножением можно получить сумму компенсации 33 х 12 х 3000 = 1188000 рублей. И ниже этой суммы компенсацию невозможно себе представить, фактически она заведомо выше, так как отец по-современному имел очень высокую зарплату и мог бы тратить на своих детей не 3000 рублей в месяц, а гораздо больше. 

Уместен вопрос, мог ли мой покойный отец заработать такие деньги, чтобы потратить на нас?  По современным меркам начальник геологоразведочной партии, работающий в поле, – один из самых высокооплачиваемых трудящихся страны, например, нефтяников с нынешними заработками до 40 тысяч рублей в месяц. Но он же и служил в Наркомате нефтяной промышленности СССР, причем в Сибири. Так что вопрос этот отпадает, мой отец мог содержать в несколько раз больше детей.

Поэтому остается только перейти к моральному ущербу, так как мы этими деньгами вовремя не воспользовались. Вполне разумно, чтобы моральный ущерб, спустя 63 года после его возникновения, составил бы ту же сумму в 1188000 рублей.

Остается решить вопрос о вещности этого права согласно ст.1 Протокола №1 Европейской Конвенции. Доказано, что отец мог по аналогии с сегодняшним днем зарабатывать большие, чем указанные деньги. И он их зарабатывал для семьи, так как полностью содержал ее. Потом этот заработок пресечен государством посадкой невиновного отца в тюрьму без всякого на то законного основания. Вернее даже – отец продолжал работать в тюрьме, только его заработок государство полностью забирало себе. И неважно, что отец, возможно, работал в тюрьме ниже своих возможностей по указанному заработку, важно, что он мог зарабатывать 40 тысяч рублей в месяц и зарабатывал их аналог в 1941 году на свободе. Поэтому 1188000 рублей – реальные деньги, отобранные государством у меня и моей сестры. Значит, они – предмет вещного права и подлежат защите указанной статьей 1 Протокола №1 к Конвенции.

 

1.7. Компенсация отобранной государством у детей квартиры

 

Указанные выше, квартира, мебель и утварь, отобранные властями у нашей семьи в связи с арестом отца, представляют собой несомненное вещное право. На первый взгляд может показаться, что именно я должен доказать этот факт. Только надо иметь в виду, что мне в это время было 5 лет, а сестре – 2 года, а наша мать умерла 20 лет назад, еще до того, как нас с сестрой признали реабилитированными жертвами политических репрессий (2001 год). И на сегодняшний день, а раньше я не мог обратиться в суд по указанной выше причине (переписке с властями по поводу сведений об отце) в живых свидетелях вообще никого нет. Ведь прошло 63 года. А архивы мне никто не откроет по тем простым причинам, каковые я в этом заявлении приводил, например в пункте 1.2. И вообще в те времена, в которые произошли события, даже расстреливали, не слишком  утруждая себя писанием бумаг и вообще – судами. А тут какая-то квартира. Пришли и сказали нашей матери: «Выметайтесь, или загремите к отцу!»  И мы ушли, куда глаза глядят. Как же я в такой ситуации могу что-либо доказать?

Я не сомневаюсь, ответчик по иску может предположить, что нас из квартиры никто не выгонял, и я лгу. Тогда почему мы оказались без квартиры? Почему 7 классов я закончил в 7 разных школах? Ведь суд при желании может все это проверить. В судебном деле отца несколько раз повторяется место нашего постоянного жительства: «г. Новосибирск, ул. Орджоникидзе, 61, кв.1». Но и дома этого, двухэтажного, деревянного с нашей квартирой на втором этаже, ныне нет, на этом месте – сквер, причем сквер разбит в 70-годы прошлого века. И если мы имели в указанном доме квартиру, но сами как-то распорядились ею, например, продали, то должны быть какие-то документальные последствия переуступки ее, последствия сноса дома и так далее. Это легко может доказать государство при его (несравнимыми с моими)  возможностями.   

Исходя из этого не я должен доказывать факт выселения из квартиры, свершившийся  в 5-летнем моем возрасте, который я отчетливо помню. Достаточно того, что я с сестрой об этом заявляем, а именно государство должно доказать суду и мне, что такого выселения нашей семьи не было.

Нынешняя цена этой собственности исходит из следующего описания, каковое я отлично помню. Это старинный купеческий деревянный дом на каменном фундаменте с «голландскими» печами на две смежные комнаты, с высотой потолков около 3,5 метров. Причем окна нашей трехкомнатной квартиры примерной площадью около 100 кв. метров выходили на левый фасад знаменитого Новосибирского театра оперы и балета, который в 1941 году уже возвышался всем своим объемом, но из-за войны не был еще отделан и не работал. То есть, это – самый центр Новосибирска. Но это и сегодня даже – самый тихий уголок города. И нынешняя цена такой квартиры никак не меньше 100 тысяч долларов (в России никто в рублях квартиры не оценивает). А с учетом мебели и утвари – не менее 120 тысяч.

Что касается доказательств собственности на квартиру, то сообщаю следующее. Если бы даже эта квартира, из которой нас выселили силой, была государственным жильем в 1941 году, то, несомненно, она бы все равно была приватизирована нами к настоящему времени, на самом что ни на есть законном основании. А согласно ст.40 Конституции РФ «никто не может быть произвольно лишен жилья», какового нас именно произвольно лишили.

 

1.8. Общая сумма компенсации вреда и ущерба, включая наследство отца

 

Требуемая компенсация составляет:

1. Компенсация для погибшего отца за его страдания 1000000 USD или по курсу на дату заявления 29110000 рублей. По наследственному праву переходящая к нам с сестрой.  

2. По нашему праву детей на компенсацию за погибшего отца – 1000000 USD или по курсу на дату заявления  29110000 рублей.

3. Компенсация за утраченное наше содержание в детском возрасте - 1188000 рублей.

4. Компенсация за утраченную квартиру и имущество в ней – 120000 USD или по курсу на дату заявления – 3493200 рублей.

5. Компенсация морального ущерба 1188000 рублей.

Итого 64089200 рублей.

 

2. Применяемые  законоположения о компенсациях ущемляет мои с сестрой права

согласно статьям 52, 53 Конституции РФ

 

Перед обращением в суд с настоящим иском я обратился к ответчику, Минфину РФ о добровольной с его стороны компенсации. Министерство финансов РФ отказало мне в удовлетворении моих требований (приложение 29), ссылаясь на постановления правительства РФ 16 марта 1992 г. № 160 и от 12 августа 1994 г. № 926.

2.1. Эти постановления не только ущемляют права реабилитированных жертв политических репрессий, данные им Конституцией РФ и другими законами РФ, но и на протяжении ряда лет это ущемление прав прогрессирует. Я это доказываю в первую очередь.

2.1.1.  «Закон о реабилитации жертв политических репрессий» устанавливает размер для единовременной компенсации в «три четверти минимального размера оплаты труда (МРОТ) за месяц лишения свободы», но «не более 100 минимальных  размеров оплаты труда» в целом по компенсации. «Положение», установленное постановлением Правительства РФ от 16.03.02 № 160, этот размер установило соответствующим упомянутому закону.

Но уже постановлением Правительства РФ от 18.07.04 № 847 вместо «трех четвертей МРОТ» установлена твердая цифра «из расчета 75 рублей за полный месяц» лишения свободы, причем «при изменении в централизованном порядке  МРОТ выплаченная сумма компенсации не пересматривается». Мало того, «100 МРОТ» общей компенсации превратились в «не более 10000 рублей».

То есть, вопреки закону перестала учитываться инфляция. Поэтому за 10 лет действия такого «правила», на сегодняшний день, 75 рублей – цена 6 батонов хлеба, а 10000 рублей  всего лишь – реальная среднемесячная зарплата низко квалифицированного разнорабочего в Москве. И мой отец, например, до ареста начальник геологоразведочной партии в Сибири, незаконно осужденный на 10 лет сталинских лагерей, получил бы «единовременную компенсацию» за все свои 10-летние безвинные страдания всего лишь в размере месячной зарплаты московского чернорабочего.

2.1.2. В законе «О реабилитации жертв политических репрессий» предусматривается «бесплатное обеспечение автомобилем при наличии медицинских показаний» жертв политических репрессий. Правительство РФ это требование закона отменило своими постановлениями от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02. Мало того, оно отменило и предусмотренные законом «компенсации на бензин, ремонт, техническое обслуживание» даже тем, кто автомобили получил ранее. И вдобавок к закону «предусмотрело», что «компенсация на транспортное обслуживание не выплачивается».

2.1.3. В «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, записано: «После смерти реабилитированных лиц, получивших автомобили бесплатно, эти автомобили наследуются в порядке, установленном законодательством РФ», то есть остаются в семье умершей жертвы репрессий.

Минсоцзащиты РФ и Минфин РФ своим письмом от 23.03.93 № 1-707, 28 вычеркнули это правило из «Положения». Теперь наследники обязаны возвратить автомобиль после смерти его владельца государству.

2.1.4. Согласно закону «О реабилитации жертв политических репрессий»  «реабилитированные лица, проживающие в сельской местности, имеют право на получение беспроцентной ссуды для строительства жилья».  «Положением», утвержденным постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, эта льгота сохранялась.

Но уже постановлениями Правительства РФ от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02 № 630 эта льгота была отменена.

2.1.5. По закону «О реабилитации жертв политических репрессий»  «реабилитированные лица имеют право на внеочередной прием в дома-интернаты для престарелых и инвалидов, проживание в них на полном государственном обеспечении с выплатой не менее 25 процентов назначенной пенсии». В подзаконном «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, этот порядок, установленный законом, был сохранен.

Но уже постановлением Правительства от 05.09.02 № 658 выделенная жирным шрифтом фраза опущена. То есть, реабилитированный старик или инвалид, проживающий в доме-интернате, никаких денег на руки получать не будет, даже газету ему купить будет не на что, вся его пенсия целиком уйдет в этот дом-интернат. И ни единое, самое мелкое, его желание, вне предоставленного домом-интернатом, не может быть удовлетворено. Разом и без того исстрадавшегося старика или инвалида Правительство РФ ограбило на 25 процентов его пенсии.

Таким образом, Правительство РФ последовательно, целеустремленно и неотвратимо отменяет или умаляет даже те «льготы», каковые, я доказал выше, являются лишь имитацией льгот. Между тем, в пункте 2 статьи 55 Конституции РФ записано: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина».

Далее. Министерство финансов РФ, отвечая на мое заявление, сообщает: «За дальнейшими разъяснениями о выплате денежных компенсаций реабилитированным лицам Вам необходимо обратиться в Комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий по месту жительства».

2.2. Данная «Комиссия» имеет прав по защите жертв политических репрессий не больше, чем клуб филателистов или ассоциация рыболовов, например, – в формировании бюджета России. Причем создается она без участия жертв политических репрессий, которые хотя бы на собственной участи знают дело, не из легитимных представителей народа, а из функционеров существующей власти, включая спецслужбы, «старшие товарищи» каковых и подвергали народ репрессиям.

Проанализируем «Положение о комиссиях по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий», утвержденное постановлением Президиума Верховного Совета РФ от 30.03.92 г. № 2610-1.

2.2.1. Пункт «2.2. В состав комиссии входят: народные депутаты Советов и работники исполнительных органов власти соответствующих уровней, финансовых органов, органов социальной защиты населения и других учреждений. В работе комиссии могут участвовать представители органов прокуратуры, внутренних дел и безопасности».  То есть на одного депутата семь «представителей» исполнительной власти, чиновников. Причем «кандидаты в члены комиссии предлагаются советами народных депутатов и их исполнительными органами, а от других государственных органов и учреждений – руководителями этих органов и учреждений». То есть опять на одного представителя выборной власти – семь представителей исполнительной власти, чиновников. Мало того, «аппарат комиссии, как правило, формируется из числа работников органа исполнительной власти», а «заместитель председателя комиссии – из числа заместителей руководителя органов исполнительной власти». Другими словами, эта комиссия – продолжение

публичной власти, не избираемой, а назначаемой по «вертикали власти». Кроме того, известно, что не сама комиссия решает вопросы, их решает ее аппарат, а члены комиссии только ставят свои подписи. И если семь не избираемых, а назначаемых чиновников решают вопрос, искоса поглядывая на свою «вертикаль», то мнение одного избираемого (депутата) – не имеет никакого значения, так как «принятие решения осуществляется – простым большинством голосов».

2.2.2. Посмотрим на полномочия этой Комиссии. «3.1. Комиссия наделяется полномочиями самостоятельно решать в соответствии с законодательством вопросы восстановления прав реабилитированных жертв политических репрессий». Во-первых, Комиссия поставлена в жесткие рамки «соответствия законодательству», а мы только что видели, как Правительство РФ отменяет и умаляет компенсации. И именно эти «рамки»  – предел полномочий Комиссии. Во-вторых, именно «в соответствии с законодательством вопросы решают» прокуратура, адвокатура и суд, так что комиссии тут совершенно нечего делать. Ибо «у семи нянек дите – без глазу».

2.2.3. Пойдем дальше. «3.2. Комиссия  осуществляет контроль за деятельностью соответствующих структур органов управления (социальной защиты, финансов, торговли, здравоохранения и других) по реализации закона «О реабилитации жертв политических репрессий» и изданных на его основе нормативных актов. Во-первых, «контроль за деятельностью по реализации законов и нормативных актов» осуществляет прокуратура, так что Комиссии тут опять нечего делать. А, если какая-либо из этих Комиссий все-таки что-то контролирует, то почему тысячи таких Комиссий во всех уголках России не смогли «проконтролировать» только что приведенные выше отмену и умаление компенсаций? Другими словами, Комиссия может только отбирать хлеб у адвокатов в смысле составления всяких просьб и ходатайств по «оказанию помощи заявителям», «даче рекомендаций» (п.3.3). Во-вторых, в состав самой Комиссии входит большинство представителей всех тех «органов» (см. выше), каковые она обязана якобы контролировать. Поэтому по своим полномочиям эта Комиссия – никчемная организация, существующая единственно для имитации бурной деятельности, для отвода глаз от действительно насущных проблем жертв политических репрессий. В третьих, мы выше видели, что представляют собой «нормативные акты» Правительства РФ (постановления), «изданные на основе законов». Только ни одна Комиссия из тысяч по стране как-то не удосужилась заметить то, что я выше изложил. И именно поэтому эти многочисленные Комиссии – никчемность, дублирующая работу конкретных государственных структур. И именно поэтому государственные структуры, обязанные защищать жертв политических репрессий и контролировать исполнение закона, переложив свои функции на «Комиссии», освободили себя даже от контроля. Но и Комиссии никакого контроля не осуществлять не могут.

2.2.4. Наиболее яркое впечатление о никчемности этих Комиссий может дать следующий пункт из ее регламента: «4.1. Заседания комиссии созываются по мере необходимости». Представим себе, что председатель городской Комиссии – депутат городского совета. И именно ему предстоит «созывать по мере необходимости» прокурора города, начальника местного ФСБ, начальника милиции и так далее еще четырех «представителей» такого же ранга, встроенных в «вертикаль власти» до самой Москвы.

Для логической интерпретации такой «возможности» депутата горсовета можно себе представить, что сей депутат вознамерился «созвать по мере необходимости» так называемую «Большую восьмерку» – глав основных государств, причем у себя, в небольшом городке. Что из этого выйдет, можно себе представить.

Из приведенных обстоятельств я утверждаю, что указанные «Комиссии» – чисто отвлекающий маневр государства для того, чтобы ничего не делать в сфере возмещения вреда и ущерба согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ, согласно статье 3 Протокола № 7 Европейской Конвенции. Поэтому прибегать к услугам этой «Комиссии» – бесперспективно, бессмысленно. По выражению Европейского Суда «не имеет перспективы на успех».

 

3.       Уместный закон и обоснование требований иска

 

3.1. Согласно статье 2 Протокола № 7 Европейской Конвенции «каждый осужденный за совершение уголовного преступления имеет право на то, чтобы вынесенный в отношении него приговор или определенное ему наказание были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией». Этого права мой отец был лишен Россией, как изложено выше. Но дело отца пересмотрено, и приговор отменен, отец реабилитирован в 1965 году, до вступления в силу Конвенции в 1998 году. Однако факту подделки подписи отца указанным Определением Верховного Суда РСФСР по реабилитации не дано оценки. Хотя сам факт подделки подписи отца  следует из рассмотренных Судом материалов дела. И при желании этот факт Судом мог быть исследован. Я же не мог обратить внимания Суда на этот факт, так как материалы дела при рассмотрении Верховным Судом РСФСР были мне недоступны. Они стали мне доступны только 23.01.02 (дата по почтовому штемпелю), а направлены мне 11.01.02 (приложение 9). Поэтому факт подделки подписи отца мне стал доступен именно после 23.01.02, когда Конвенция уже действовала на территории России. Между тем, дополнительный пересмотр уголовного дела отца по факту подделки его подписи сегодня не имеет практического для меня смысла. Отца этим не вернешь. Для меня имеет смысл только «установление факта, имеющего юридическое значение» в смысле гражданского судопроизводства (частного права), согласно главе 28 ГПК РФ. Но, так как отца осудил тот же самый суд, в который я обращаюсь с настоящим иском, то этот суд с наименьшими затратами сил и средств может установить факт подделки подписи моего отца. Из этого факта последует другой факт, что отцу создано препятствие в осуществлении его права по упомянутой статье Конвенции. Но, так как этот факт неразрывно связан с фактами, на которых я основываю свои исковые требования, то я  в первую очередь, до рассмотрения обоснованности моего иска по существу, и прошу этот факт, имеющий юридическое значение, установить.  

3.2.  Согласно пункту 2 статьи 135 УПК РФ  «если уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, то требование о возмещении вреда направляется в суд, постановивший приговор». Приговор моему отцу постановил Алтайский краевой суд. Этот приговор отменил Верховный Суд РСФСР. Поэтому мой иск направлен согласно указанному пункту закона.

3.3. Согласно пункту 1 статьи 133 УПК РФ «право на реабилитацию включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах. Вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, возмещается государством в полном объеме независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда».

Эта часть закона имеет отношение не только к нашему отцу, но и ко мне и моей сестре, так как мы также являемся реабилитированными жертвами по делу нашего отца. Это положение подтверждается и расширяется пунктом 2 этой же статьи: «Право на реабилитацию, в том числе право на возмещение вреда, связанного с уголовным преследованием, имеют: «…осужденный – в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктами 1 и 2 части первой статьи 27 настоящего Кодекса». А статья 27 устанавливает пунктом 1 основание прекращения уголовного преследования», в том числе по «прекращению уголовного дела по основаниям, предусмотренным пунктами 1 - 6 части первой статьи 24 настоящего Кодекса». Статья же 24 в качестве «основания прекращения уголовного дела» имеет часть 2) – «отсутствие в деянии состава преступления». И если уж у отца нет состава преступления, то и у нас, его детей, такого состава преступления априори нет. Поэтому согласно пункту 5 этой же статьи 24 УПК РФ «вопросы, связанные с возмещением вреда, разрешаются в порядке гражданского судопроизводства». И это именно то, что декларирует мое исковое заявление.

3.4. Согласно ст.89, п.11 ГПК РФ данное исковое заявление освобождается от уплаты государственной пошлины.

3.5. Статья 3 Протокола № 7 к Конвенции гласит: «Если какое-либо лицо на основании окончательного приговора было осуждено за совершение уголовного преступления, а вынесенный ему приговор впоследствии был отменен, или вновь открывшееся обстоятельство убедительно доказывает, что имела место судебная ошибка, то лицо, понесшее наказание в результате такого осуждения, получает компенсацию согласно закону или существующей практике соответствующего государства, если только не будет доказано, что ранее неизвестное обстоятельство не было своевременно обнаружено полностью или частично по его вине».

В данном случае, для возможности применения защиты Конвенцией в деле моего отца имеет значение «вновь открывшееся обстоятельство» – подделка его подписи, в результате чего отец не смог подать кассационную жалобу в соответствии с текстом обвинительного приговора  «в течение 72 часов с момента вручения приговора» (приложение 24). И это ранее неизвестное обстоятельство никак не может быть инкриминировано моему отцу в части «его вины» в этом. Ибо он не согласился с предъявленным ему обвинением (приложение 1). Но это «вновь открывшееся обстоятельство» открыто именно мной после 1998 года, и в пункте 3.1 я прошу его установить как «факт, имеющий юридическое значение».

3.6. Что касается части «согласно закону или существующей практике соответствующего государства» по моему предыдущему пункту 3.5, то на этот счет статья 52 Конституции РФ гласит: «государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц».

При этом следует заметить, что Конституция РФ декларирует «причиненный ущерб» и «причиненный вред» как о таковые и их «компенсацию», причем не указывает, что компенсация может быть лишь «частичной», «неполной». То есть, вред и ущерб должны компенсироваться в таком размере, в каком они причинены. И другого понимания этих статей Конституции невозможно себе представить.

В связи с этим я хочу обратить внимание суда на «правовую неопределенность законов и практики» РФ в части исполнения статей 52, 53 Конституции РФ. В упоминавшемся уже деле «Иатридис против Греции», рассмотренном Европейским Судом, этот Суд заявил: «Государству необходимо соблюдать принцип законности и правовой определенности. Если этот принцип не выполняется, нет нужды исследовать обстоятельства дела дальше». Но ведь, например, назначение мне в соответствии с подзаконными (подконституционными) законами и актами иллюзорной добавки к пенсии вместо полной компенсации вреда как раз и есть несоблюдение принципа законности и правовой определенности, что видно из следующего.

Согласно ст.1069 ГК РФ «вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий государственных органов, должностных лиц, подлежит возмещению», и это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.1064 ГК РФ «вред, причиненный имуществу или личности, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред». Хотя слова «в полном объеме» в правовом и логическом смыслах тут совсем лишнее, тем мне менее, это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1 с последующими изменениями и дополнениями «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред…». Но уже в самом теле этого закона  пошли отступления от Конституции РФ, от полного возмещения ущерба и вреда по типу «но не выше» и так далее, о чем я уже сообщил в пункте 2.1.  Мало того,  в постановлениях Правительства РФ эти ограничения стали перманентными. С  отчетливой тенденцией к снижению (от постановления к постановлению)  размера компенсации по отношению к полной компенсации. Более того, совершенно очевидно, что так называемые «Комиссии», упомянутые выше, палец о палец не ударили, чтобы восстановить права реабилитированных жертв репрессий. Что еще раз доказывает их правовую никчемность в деле защиты прав реабилитированных лиц.

Дополнительно к моему пункту 2.1 привожу примеры правовой неопределенности в смысле перманентности и ухудшения положения реабилитированных лиц. (Взято из «Приложения 17 к Федеральному закону «О федеральном бюджете на 2002 год» от 30.12.01 (с изменениями 12.03, 30.06, 24,25.07.2002) «Перечень законодательных актов Российской Федерации, действие которых приостанавливается с 1 января по 31 декабря 2002 года (с изменениями от 12 марта 2002 г.)»». Замечу, что подобные изменения закона происходят ежегодно.

3.6.1.  «2) в статье 16.1 (закона «о реабилитации жертв политических репрессий» – мое)  «в части шестой слова «в размере не более 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» (МРОТ) заменить словами «в размере не более 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». Что это значит? Значит это то, что «При невозможности возврата реабилитированным лицам сохранившегося имущества возмещается его стоимость в соответствии с произведенной в установленном порядке оценкой, но в размере не более 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома. В таких же размерах возмещается стоимость не сохранившегося имущества».

То есть, это не только не соответствует Конституции РФ о ничем не ограниченной «компенсации», но и уже не принимается в расчет инфляция: вместо МРОТ ставится твердая сумма. В результате чего имущество любой ценности приравнивается к полумесячной реальной зарплате чернорабочего самой низкой квалификации. Через год это «приравнивание» из-за инфляции составит одну треть реальной зарплаты, через два года – 20 процентов, но, надеюсь, эта грабительская ставка не достигнет нуля, что и означает – совершенно бессовестную имитацию компенсации. Что касается «жилых домов», то разве можно ныне купить жилой дом или квартиру за 10000 рублей? За эти деньги ныне можно купить разве что недорогой диван. А через год и дивана не купишь.  

3.6.2. Продолжаю цитировать пункт 2): «в части седьмой слова «в размере до 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «в размере до 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». «Седьмая часть» стала звучать так: «В случаях, когда факт конфискации, изъятия или выхода имущества из владения иным путем установлен, но отсутствуют или утрачены документы о характере, состоянии и количестве этого имущества, выплачиваются денежные компенсации в размере до 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома».  Другими словами, мне и моей сестре за упомянутые выше «утраченную» квартиру и домашнюю утварь и обстановку в ней нынешней ценой в 120000 долларов государство «вернет» цену дешевого дивана, целых 338 долларов. И пока идет судебное разбирательство дешевый диван превратится в раскладную табуретку, вроде той, на которых сидят рыбаки на берегу с удочкой.

3.6.3. Привожу пример еще одной правовой неопределенности «усовершенствованного» закона «О реабилитации жертв политических репрессий»:  «Заявления о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций должны быть поданы в течение трех лет после введения в действие настоящего Закона, а в случае более поздней реабилитации – в течение трех лет с момента получения документов о реабилитации. Решения о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций принимают органы исполнительной власти республик в составе Российской Федерации, краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга, автономной области, автономных округов, органы местного самоуправления на основании заключений комиссий по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, образованных в соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета Российской Федерации «О комиссиях по реабилитации жертв политических репрессий». Споры, связанные с возвратом имущества, возмещением его стоимости или выплатой денежных компенсаций, разрешаются судом» (конец цитаты).

Во-первых, согласно статье 208 ГК РФ «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». В то время как другим, только что процитированным законом, эта же исковая давность устанавливается. Так что правовая неопределенность налицо.

Во, вторых, отца осудил Алтайский краевой суд от имени СССР, никоим образом не состоящий под юрисдикцией администрации Алтайского края как субъекта СССР, а входящий в системную «вертикаль судебной власти» СССР, преемником которого ныне является государство Россия. Поэтому никто кроме самой России не несет ответственности в вопросе «возврата имущества», а упомянутое перекладывание своей ответственности на подчиненные субъекты сильно напоминает известный анекдот, когда деревенский сход решил повесить невиновного бондаря вместо виновного кузнеца, так как в деревне кузнец был один, а бондарей – два. Или русскую пословицу: «Я начальник, ты – дурак, ты начальник – я дурак». То есть «начальник» причинил вред, а отвечать будет все равно – «дурак».

В третьих, никчемность «Комиссий», на которые как на анекдотического «дурака», являющегося  «нижней ступенькой» чиновничьей «вертикали» государства, на каковые перекладывается ответственность самого государства, я уже доказал в пункте 2.2.

В четвертых, получается, что фактически частноправовые взаимоотношения между личностью и государством «решает» само государство в лице своих чиновников («органов исполнительной власти»). Ибо именно они «принимают решение о возврате, возмещении, выплате». При этом я уже привел в приложении 29, как именно «решило» мой вопрос Министерство финансов РФ.   

3.6.4. Кстати, статьей 19 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» было предусмотрено следующее: «Для контроля за исполнением настоящего Закона создается Комиссия Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации, которой обеспечивается полный доступ к архивам судов, военных трибуналов, прокуратуры, органов государственной безопасности, внутренних дел и другим архивам, находящимся на территории Российской Федерации».

И эта Комиссия Верховного Совета РФ была бы не «никчемной», о каковых я писал в пункте 2.2, так как она создавалась бы не из «ступенек» чиновничьей «вертикали», а из легитимных представителей народа. Но «указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2288 статья 19 настоящего Закона признана не действующей и не подлежащей применению органами государственной власти, органами местного самоуправления и их должностными лицами». Это ли не дополнительное доказательство как «никчемности» ныне действующих «комиссий», так и правовой неопределенности, как ее понимает Европейский Суд. То есть, почти 11 лет назад Президент одним взмахом пера отменил закон России, и с тех пор никому до этого нет дела, в том числе чиновничьим, никчемным  «Комиссиям».

3.6.5. Но и это еще не все. Еще до написания только что упомянутого указа Президента  «законом РФ от 3 сентября 1993 г. N 5698-I в часть вторую статьи 19 настоящего Закона внесены изменения: «21. В части второй статьи 19 цифры «12 – 16» заменить на цифры «12 – 16.1»». В результате фраза этого закона «Комиссии Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации предоставляется право распространять действие статей 12 – 16 настоящего Закона на лиц, реабилитированных в общем порядке, когда имеются основания рассматривать факт привлечения их к ответственности и осуждение как политическую репрессию» – была вычеркнута из закона. То есть, легитимным представителям народа все, что записано, делать нельзя, а чиновникам («работникам исполнительных органов власти соответствующих уровней, финансовых органов, органов социальной защиты населения и других учреждений, представителям органов прокуратуры, внутренних дел и безопасности» – см. мой пункт 2.2.1) – можно!

И это проанализированы на предмет правовой неопределенности только законы. И если проанализировать на этот предмет различные подзаконные «постановления», «положения», «порядки», «разъяснения» правительства и его многочисленных ведомств, то правовая неопределенность станет настоящим «правовым хаосом», направленным на отмену и умаление требований статей 52 и 53 Конституции РФ. 

Тем не менее, согласно статье 15 Конституции РФ «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие», а все другие законы «не должны противоречить Конституции РФ».

Именно поэтому я требую от суда применение к моему иску законов высшей юридической силы и прямого действия – Европейской конвенции в части статьи 1 Дополнительного протокола и статей 2, 3 Протокола № 7 и Конституции РФ в части ее статей 52 и 53. Так как, если и имеются какие-то другие законы, «отрицающие или умаляющие» мои права по ст.ст. 52, 53 Конституции РФ, то они согласно п.2 ст.55 Конституции РФ «не должны издаваться».

3.7. Согласно ст.40 Конституции РФ «никто не может быть лишен жилища». Именно на этой статье я основываю свое право на компенсацию за отобранную у нашей семьи квартиру. 

3.8. Только что приведенные статьи 40, 52, 53 Конституции РФ дополнительно подкреплены статьей 56 Конституции РФ. Согласно ей «права и свободы» по статьям  40, 52, 53 «не подлежат ограничению» даже «в условиях чрезвычайного положения» в России.

3.9. Уже частично приведенная статья 13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1  заканчивается словами: «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред за счет республиканского бюджета Российской Федерации».  Согласно статье 1070 ГК РФ «вред, причиненный в результате незаконного осуждения, возмещается за счет казны Российской Федерации». Именно поэтому я предъявил иск к Министерству финансов РФ, держателю казны РФ.

3.10. Согласно ст.1088 ГК РФ «в случае смерти потерпевшего право на возмещение имеют нетрудоспособные  лица, состоящие на его иждивении: супруг, дети…». Доказано, что я и сестра были нетрудоспособными на момент ареста отца. Поэтому на все предъявленные суду компенсации я и моя сестра имеем законное право. 

3.11. Согласно ст.1099 ГК РФ «компенсация морального вреда осуществляется независимо от имущественного вреда». Поэтому предъявленная суду компенсация морального вреда обоснована.

3.12. Из упомянутой практики Европейского Суда по Правам Человека  (статья 1 Дополнительного протокола к Конвенции) мои правоотношения с государством по настоящему иску являются предметом частного права между двумя равноправными сторонами, лицами перед судом как таковыми. Иначе, между физической юридической личностью и юридическим лицом – государством, причем права личности дополнительно защищаются Европейской Конвенцией как Права Человека. Аналогичное положение декларируется ст.8 ГК РФ «Основания возникновения гражданских прав и обязанностей». Поэтому мой иск никакой другой как вещный иск, иск о собственности, каковая мне и моей сестре принадлежит по праву.   

3.13. Согласно ст.208 ГК РФ «исковая данность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». Тем не менее, при подаче настоящего иска я вложился в срок, установленный статьей 196 ГК РФ, что видно из приведенных мной выше данных, в пунктах  1.2, 1.3, 3.1, 3.5. И я это потому сообщаю что, возможно, ответчик захочет воспользоваться статьей 199 ГК РФ, а я не буду присутствовать на процессе. Поэтому данные, приведенные в моих пунктах 1.2, 1.3, 3.1, 3.5 суд должен принять во внимание при разрешении предполагаемого ходатайства ответчика.   

3.14. Особо необходимым считаю сослаться на статью 11 ГПК РФ «Нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел». Ибо я имею шестикратный опыт, когда эта статья не выполнялась российскими судами. Сейчас эти дела – в Европейском Суде. И я не сомневаюсь, что они будут разрешены в мою пользу. И это есть факт, а не «давление на суд».   

3.15. Прошу суд рассмотреть настоящий иск в мое отсутствие в судебных заседаниях (заочно для меня) и сообщить мне о своем решении в соответствии со ст.214 ГПК РФ, либо – об определении суда согласно ст.227 ГПК РФ с учетом ст.236 ГПК РФ. Закон мое отсутствие на судебных заседаниях не запрещает, а мое нынешнее материальное и физическое состояние пенсионера – оправдывает. Именно поэтому я столь подробно излагаю свою позицию по иску, и в необходимом случае готов дать любые дополнительные сведения и разъяснения в письменном виде, каковые суд посчитает необходимым иметь от меня.

 

Приложения:

  1. Определение Верховного Суда РСФСР о реабилитации отца от 24.04.65.

  2. Справка о признании пострадавшим от политических репрессий от 27.06.95 №13-917-95.

  3. Справка о реабилитации от 09.10.01 № 13-917-95.

  4. Заявление о судьбе отца в Алтайский краевой суд от 01.11.01.

  5. Письмо Алтайского краевого суда от 14.11.01 № 2-9/01.

  6. Письмо Отдела спецдокументации от 13.12.01 № С-54.

  7. Заявление в Отдел спецдокументации от 25.12.01.

  8. Заявление в ИЦ УВД Алтайского края  от 05.02.02.

  9. Письмо Отдела спецдокументации от 11.01.02 № С-1.

10. Заявление в ФСБ от 06.02.02.

11. Письмо из ИЦ УВД Алтайского и Архивная справка от 10.01.02  № С-308.

12. Заявление в ГУИН МЮ РФ от 21.02.02.

13. Второе письмо из ИЦ УВД по Алтайскому краю и Архивная справка от 28.02.02  № С-58.

14. Письмо из ГУИН Минюста РФ 19.03.02  №18/23-ж-39.

15. Письмо из ГИЦ МВД РФ от 07.05.02  № 34/12/3-2525ж.

16. Письмо из ЦПСиИ Генпрокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46.

17. Второе письмо из ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана от 29.08.03 № 11ц6/5-С-46.

18. Заявление в ГИЦ МВД России от 06.10.03.

19. Письмо из ГИЦ МВД России от 11.11.03  № 34/12/3-6341ж.

20. Письмо из ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С.

21. Письмо из Архива УИН Минюста РФ по Республике Коми от 18.12.03  №14/30-С.

22. Копия Акта освидетельствования при аресте от 16.07.41.

23. Копия Анкеты арестованного от 15.07.41.

24. Приговор от 17.09.41.

25. Фактические факсимиле подписи Синюкова П.П. из предоставленных мне материалов дела.  

26. Факсимиле подделки подписи Синюкова П.П. в «Расписке о вручении копии приговора».

27. Заявление от 16.07.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.

28. Повторное заявление от 17.09.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.

29. Ответ Минфина РФ от 02.08.04 № 09-01-08.

 

Составлено и направлено в двух экземплярах, в том числе экземпляр для ответчика.

 

 

                    25 сентября 2004 г. ____________________________ Б. Синюков