Еще одно испытание Европейского Суда, на вшивость

Еще одно испытание Европейского Суда,

н а - в ш и в о с т ь

Назад, на главную страницу

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Conseil de l'Europe - Council of Europe

Strasbourg, France - Страсбург, Франция

ЖАЛОБА

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека
и статьями 45 и 47 Регламента Суда

    СТОРОНЫ:

ЗАЯВИТЕЛЬ

    Данные о заявителе и его представителе, при наличии такового

Фамилия заявителя Синюков

Имя и отчество Борис Прокопьевич

Пол: мужской мужской
Гражданство Российская Федерация (Россия)

Род занятий пенсионер по возрасту

Дата и место рождения 5 июня 1936 года, город Новосибирск, Россия

Постоянный адрес Россия, 117042, город Москва…

Номер телефона (095) …….

Адрес проживания в настоящее время (если отличается) не отличается

Имя и фамилия представителя* Без представителя
Род занятий представителя Без представителя

Адрес представителя Без представителя

Номер телефакса     - Без представителя

ВЫСОКАЯ ДОГОВАРИВАЮЩАЯСЯ СТОРОНА Российская Федерация (Россия)

ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

14.1. Факты расправы над моей семьей. Мой отец Синюков Прокопий Петрович 1910 года рождения вместе с женой Синюковой Татьяной Ивановной и детьми, мной (5 лет) и моей сестрой (2 лет), в 1941 году проживали в городе Новосибирске в собственной квартире №1 по ул. Орджоникидзе № 69. Мать, не имевшая никакой профессии, была домохозяйкой и воспитывала нас, а отец работал в Новосибирском Запсибгеологотресте Наркомата нефтяной промышленности СССР исполняющим должность начальника Кулундинского разведочного отряда, имел достаточный заработок по тем временам, и вся семья находилась на его весьма приличном содержании.
В мае 1941 года отец с Кулундинской геологоразведочной партией указанного треста убыл из Новосибирска на полевые работы в Кулундинские степи Алтайского края с временным пребыванием геологоразведочной партии в селе Нижняя Суетка Знаменского района Алтайского края.
Больше никто из нашей семьи его никогда в своей жизни не видел и не знал о его дальнейшей судьбе, кроме того, что он осужден по статье 58-10, ч.2-я УК РСФСР и неизвестно где отбывает наказание. И жив ли он вообще. Ни одного письма мы от него не получили.

14.2. Факты утрат в моем детстве. После ареста и осуждения отца, в начале октября 1941 года публичные власти Новосибирска выселили мать, меня (5 лет) и сестру (2 лет), из указанной нашей квартиры и мы вынуждены были уйти, оставив в квартире все имущество и утварь, кроме самых необходимых носильных вещей. В это же время у нашего деда (отца нашего отца) Синюкова Петра, проживавшего в городе Искитим Новосибирской области, ведшего крестьянское единоличное хозяйство на собственной земле, конфисковали землю и лошадей, он заболел и вскоре умер.
Ни мать, ни дед не смели протестовать против этого произвола, так как власти заявили нам, что все мы - «враги народа». А что это означало в те времена, теперь это - всему миру известный факт.

Итак, в октябре 1941 года не имевшая профессии, безработная мать с двумя малолетними детьми на руках, оказалась на улице, причем в том, что было надето на нас. Без каких бы-то ни было средств к существованию. И шел самый страшный период войны. Мать бросилась к отцовой родне, но кому мы были нужны в это время? Каждый едва выживал сам. Мы превратились в БОМЖей (без определенного местожительства), попросту - в бродяг. Мать брала мою сестру на руки, я держался за ее юбку, и в таком виде мы ходили из дома в дом, прося Христа ради, ночевали, где придется. Жизнь в Новосибирске была дороже, поэтому мы перебрались в Искитим, жили у тамошней отцовской родни, пока нас чуть ли не выталкивали, так как самим было нечего есть.

И это нескончаемое путешествие продолжалось в течение 10 лет, до тех пор, пока я не закончил 7 классов и не поступил в 1951 году в горный техникум с проживанием в общежитии. Но эти семь классов школы я закончил в семи разных школах семи городов Новосибирской и Кемеровской областей. Три класса - последовательно в зверосовхозе Черепановского района, в самом городе Черепаново Новосибирской области, в Новосибирске, 4-й класс в детдоме № 15 Новосибирска, 5 и 6 класс - в городе Бердске Новосибирской области, половину 7 класса - тоже в Бердске, только уже в другой школе, а вторую половину уже - в городе Кемерово.

Так прошло 10 лет, с 1941 по 1951, вся война и первые, самые трудные послевоенные годы. Ни разу за это время семья не имела своего жилья. Мы жили по углам у добрых людей, в брошенной землянке, под лестницей в бараке, в заброшенной будке стрелочника железной дороги, а зачастую - просто на вокзалах или в шалаше. Полтора года мы жили в школе, где я учился, а мать мыла полы, в клетушке для хранения шваб и ведер. На ночь мы раскатывали матрас, и все втроем на нем спали.

За все эти годы «враги народа» 5 и 2 лет от роду не получили ни одной копейки от государства. Зато одноклассники собирали мне в классе деньги. Им было стыдно за мои лохмотья почти отличника, за мой истощенный вид, а мне было стыдно брать эти деньги. И надо заметить, а то в настоящее время это уже непонятно: как всякая уборщица во времена моего детства мать получала самую низкую зарплату в стране. Ниже зарплаты не было.

В один из весенних дней 1946 года после окончания мной третьего класса в Новосибирске, когда мы с сестрой чуть не отравились какой-то придорожной зеленью, стремясь хоть чем-то набить свой желудок, и нас с большим трудом врачи вернули к жизни, мать отвела нас в райисполком г. Новосибирска и оставила там в приемной. Нам сказали, когда мать ушла: «Дети, вы можете идти домой, ты (ко мне) - уже большой». И когда я ответил, что у нас нет дома, очень удивились. Так мы оказались с сестрой в разных детских домах. Через год мать, немного оправившись, забрала нас. В это время у нее была «квартира», отгороженная досками под лестницей деревянного двухэтажного барака, а работала она - санитаркой в «Санатории облздрава» в городе Бердске Новосибирской области. К зиме ей выделили в этом же бараке «комнату» в 5 кв. метров, куда поместилась только кровать, подобранная на помойке, на каковой мы втроем спали.

Это был самый лучший период нашего детства, 1948 год. Я ходил в пятый класс в «наследственной» детдомовской зимней одежде, а сестру, ей шел девятый год, мать не отдавала в школу, потому что у нее даже не было пальто и валенок, так как мать из детдома забрала ее летом. Какой-то профсоюзный работник пришел к нам в клетушку и стал грозить матери за то, что она не отдает дитя в школу. И она ему показала все, что мы имеем: упомянутую кровать, табуретку, кастрюльку, в которой мы варили и одновременно ели из нее, три алюминиевых ложки и нож. С профсоюзного работника спала спесь, сестре были куплены на профсоюзные деньги пальто и валенки, и она пошла в первый класс. Это была первая и единственная помощь государства за все наше детство. «Враги народа» должны либо умереть, либо найти силы и средства для жизни сами.

За семилетку в семи разных школах я проявил немалые способности к учебе, и будь с нами отец, я бы продолжал учебу в школе. Но это - не для «врага народа». Сдав на «отлично» вступительные экзамены, я стал учиться в горном техникуме. В горный техникум я поступил потому, что там платили наивысшую стипендию в стране. И я, настрадавшись, в 15 лет уже думал о будущем: никто в стране не имел зарплату больше шахтеров.

Потом, отработав три года в шахте, я поступил на горный же факультет Сибирского металлургического института и закончил его с отличием, что свидетельствует о моих способностях, потом заочно защитил кандидатскую диссертацию, причем ученый совет проголосовал за присвоение мне ученой степени - единогласно. И этот факт я привожу для того, чтобы подтвердить, что будь у меня отец и предоставь он мне начальный капитал и жизненно важное экономическое пространство, (это при его статусе - было безусловно возможно) от меня можно было бы ожидать большего, что я достиг в своей жизни. Но я и достиг немалого: должности заместителя технического директора по науке производственного объединения «Гидроуголь», я стал членом секции Государственного комитета по науке и технике СССР, имею до десятка изобретений, в том числе внедренных в практику. Я награжден ведомственным и государственными наградами, не считая почетных грамот. И я это лишь, повторяю, потому пишу, что будь мое детство обеспечено хотя бы по минимуму, то Россия могла бы от меня получить несравненно больше. Но не получила. И я не получил того, что заслуживал.

Сестра же моя, закончив, как и я семь классов на четверки-пятерки в подаренном профсоюзом пальто, стала рабочей шахты и вышла на пенсию в этом статусе. И ее жизнь была застопорена с грудного возраста, так же как и моя.

14.3. Факты поздней, чем следовало бы, реабилитации отца и препятствования властей в поиске сведений о судьбе отца. Возвращаюсь к судьбе отца. 17 сентября 1941 года отец был приговорен Алтайским краевым судом по упомянутой выше статье УК РСФСР к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения избирательных прав. Это было в упомянутой его командировке, так что мы не только не были на суде, но даже и не знали о нем. То есть, единственный содержатель нашей семьи просто исчез, унеся заботу о нас вместе с собой. И больше мы о нем ничего не знали целых 24 года. Я боялся, ибо любое напоминание властям, любой к ним запрос мог обернуться для меня, уже взрослого, еще большими лишениями, чем я претерпел в детстве.

Но и в неизвестности я не мог больше жить, ибо государство Российское 24 года подряд не принимало никаких мер к реабилитации отца, несмотря на очевидность абсурдности его обвинения. Тогда я, в январе 1965 года, пересилив свой страх, но все же от имени уже старушки-матери, написал запрос в прокуратуру города Барнаула (приложение 1-а). По протесту заместителя Прокурора РСФСР Верховный Суд РСФСР от 24.04.65 № 51-нс5-9 приговор Алтайского краевого суда от 17.09.41 в отношении моего отца отменил и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления в деянии моего отца (приложение 1-б-1 и приложение 1-б-2 ).

По моему же специальному запросу я получил Справку от 27.06.95 за № 13-917-95 о признании меня пострадавшим от политических репрессий (приложение 2).

По второму моему запросу на основании определения Конституционного суда РФ от 18.04.2000 г.       № 103-0 я 22.10.01 получил Справку от 09.10.01 за №13-917-95 о моей личной реабилитации как необоснованно репрессированного (приложение 3).

Тем не менее, о судьбе моего отца я (мать к этому времени умерла) по-прежнему ничего не знал. Тогда я 01.11.01 обратился в Алтайский краевой суд с запросом (приложение 4). Мой запрос Алтайский краевой суд переслал своим письмом от 14.11.01 №2-9/01 (приложение 5) в Отдел спецдокументации города Барнаула.

Отдел спецдокументации письмом от 13.12.01 № С-54 (приложение 6) существа запроса не разрешил, но вновь переслал мое заявление в ИЦ УВД Алтайского края. Поэтому я вынужден был своим заявлением от 25.12.01 разъяснить свои требования Отделу спецдокументации (приложение 7). Одновременно письмом от 05.02.02 я напомнил ИЦ УВД Алтайского края (в связи с пересылкой туда моего письма Отделом спецдокументации), что он обязан отреагировать на обращение к нему Отдела спецдокументации с моим запросом (приложение 8).

Отдел спецдокументации (после повторного обращения) отреагировал на мое упомянутое письмо (приложение 7), и своим письмом от 11.01.02 № С-1 (приложение 9) предоставил мне копии архивно-следственного дела (с изъятиями), указав, что с полным объемом дела я могу ознакомиться по моему специальному запросу в ФСБ РФ. Однако о судьбе отца не сообщил ничего. Поэтому я 06.02.02 направил письмо (приложение 10) в ФСБ РФ. В результате этого мне удалось всего лишь ознакомиться (без предоставления мне копий) с делом отца в полном объеме и сделать из него выписки. Но судьба отца по-прежнему была мне неизвестна.

На мое письмо (приложение 8) ИЦ УВД Алтайского края ответил письмом от 10.01.02 № С-308 с приложением Архивной справки с тем же номером (приложение 11). Но судьба отца по этой справке прослеживалась только до 30.05.43. Поэтому я вынужден был 21.02.02 обратиться в Главное управление исполнения наказаний (ГУИН) Минюста РФ (приложение 12).

Между тем, ИЦ УВД по Алтайскому краю, еще до ответа мне из Минюста, прислал мне второе письмо от 28.02.02 № С-58 в сопровождение новой Архивной справки от этой же даты (приложение 13), каковая отличалась от первой упомянутой справки только добавлением строки «Умер 18.02.46 в Печерлаге Коми АССР». Но мне было непонятно, как мой отец «умер в Печерлаге» будучи «переведен в Алтайлаг НКВД», ибо эти два лагеря находятся в 2 тысячах километров друг от друга.

Тем временем ГУИН Минюста РФ 19.03.02 за №18/23-ж-39 переслал мое обращение (приложение 12) в ГИЦ МВД РФ (приложение 14), а ГИЦ МВД РФ - в Прокуратуру Карагандинской области от 07.05.02 за № 34/12/3-2525ж (приложение 15), то есть, за пределы России, в Республику Казахстан.

Центр правовой статистики и информации (ЦПСиИ) Генеральной прокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46 (приложение 16) сообщил мне, что «ответ будет дан по завершении строительных работ». Иностранное государство требует к себе уважения, и я безропотно стал ждать «завершения строительных работ».

29.08.03 ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана «по завершении строительных работ» направил мне новое письмо за № 11ц6/5-С-46 (приложение 17), в котором говорится, что мой отец «осужденным, отбывавшим срок наказания, состоящим на учете спецпоселения, а также находившимся в ссылке на поселении на территории Карагандинской области не значится». Впрочем, это меня не удивило, ибо я предполагал, что ГИЦ МВД РФ просто морочило мне голову, направляя мой запрос за границу России. Ибо ясно же согласно приложениям 11 и 13, что отец мой «убыл в Алтлаг» (Алтайский), а не в Карлаг (Карагандинский).

Поэтому я 06.10.03 направил новый запрос в ГИЦ МВД России (приложение 18), в котором задал пять конкретных вопросов этому государственному ведомству, от которых государственным служащим этого ведомства должно было бы стать стыдно. В ответ 11.11.03 ГИЦ МВД России за № 34/12/3-6341ж (приложение 19) сообщает мне невозможный факт, что ГИЦ МВД России именно из Караганды Республики Казахстан получил «дополнительные данные». Тогда как он оттуда мог получить именно то, что процитировано мной в предыдущем абзаце: в Карагандинской области мой отец никогда и ни в каком качестве не был. Тем не менее, запрос мой был переслан в МВД Республики Коми. Поэтому я считаю, что ГИЦ МВД РФ просто неудачно попытался реабилитироваться за свою преднамеренную проволочку при отправлении моего запроса в Казахстан, зная о «строительных работах», вместо того, чтобы еще 15 месяцев назад отправить мой запрос в Республику Коми.

ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С (приложение 20) переслал мой запрос в Архив Управления исполнения наказаний Минюста РФ по Республике Коми (УИН МЮ РФ по РК). То есть туда (в подразделение Министерство юстиции РФ), куда я обратился почти два года назад (приложение 12). Государственные служащие государственных организаций, то есть само государство преднамеренно два года подряд водят меня по кругу.

Наконец 18.12.03 под №14/30-С Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми направил мне письмо, из которого более или менее прослеживается жизнь отца в заключении, его смерть и место захоронения (приложение 21). «Более или менее» я написал потому, что хронологии мест содержания отца в заключении по приложениям 11, 13, 21 резко противоречат друг другу. Эти справки просто несовместимы друг с другом по датам и местам заключения. И вообще неизвестно, где был отец в период с отбытия в Алтайлаг (Алтлаг) 30.05.43 по прибытии якобы из Алтайлага 11.02.44 в Печерлаг. Так как никаких следов об Алтайлаге нет, есть только упоминание, что он туда отправлен и что он оттуда прибыл, как будто этот Алтайлаг - какая-то виртуальность, не имеющая связи с российской землей. То есть, государство Российское в лице своих государственных учреждений до сих пор, спустя 62 года, не хочет мне представить всю полноту правды о моем безвинно погибшем отце.

До 18.12.03 я не имел данных о причине, дате смерти и месте захоронения отца, он юридически считался безвестно отсутствующим, что препятствовало обращению с иском в суд о возмещении ущерба. Ибо вполне можно было возразить при судебном разбирательстве, что мой отец, отсидев свой срок, не пожелал к нам вернуться и где-то проживает, или умер своей смертью уже после заключения, не пожелав общаться со своей семьей и детьми. С указанной и выделенной жирным шрифтом даты это ограничение вроде бы снято. Хотя окончательного однозначного и вразумительного ответа все еще нет. Об это речь - ниже. Но не только для этого я привожу статистику моих обращений и конечный результат в виде приложения 21.

14.4. Факты вреда и ущерба для отца, прямо приведшие к его смерти в заключении. В приложении 21 значится, что мой отец «умер 18.02.46 от двухстороннего туберкулеза легких». Не надо быть врачом, чтобы знать - туберкулез легких - это не чума, оспа или холера, когда болезнь развивается в краткий период и наступает летальный исход. И даже не воспаление легких, от которого можно умереть в течение немногих дней. При самом скоротечном туберкулезе человек живет не менее двух-трех лет, пока с кровью не выкашляет остатки своих разлагающихся палочками Коха легких.

Теперь посмотрим на перемещения отца в Печорлаге (из приложения 21).
С 11.02.44 по 15.09.44 (около 7 месяцев) - 5 отделение, г. Инта.
С 15.09.44 по 25.09.44 (10 дней) - 3 отделение, г. Ижма.
С 25.09.44 по 01.01.45 (2 месяца и 5 дней) - 5 отделение, г. Инта.
С 01.01.45 по 18.02.46 (1 месяц и 18 дней) - 6 отделение, г. Печора.

Итого за год - четыре пересылки из лагеря в лагерь, в среднем через каждые 3 месяца, причем в последние месяцы его жизни, когда он уже был смертельно болен, и жить ему оставалось всего 5 месяцев, последние три пересылки происходили в среднем через каждые 40 дней. И это ведь Крайний Север, где конец сентября - глубокая зима, не говоря уже о январе-феврале, а так называемый «вагонзак», он же «столыпин» (ссылаюсь на «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына) - это душегубка, а не средство передвижения. Притом известно, что заключенных на Севере большей частью даже не возили, а гоняли пешком «по этапу». Зададимся вопросом, зачем безусловно умирающего отца мучили «по этапам» каждые 40 дней? Другого ответа быть не может кроме как ускорить его смерть.

Другими словами, отец был не только безвинно осужден и отправлен умирать на Крайний Север, он был преднамеренно лишен возможности выжить, его заставили умереть, что есть убийство. Он же не высидел даже половины срока заключения. Кроме того, именно город Печора как столица края имела наилучшую больницу, но отец попал в нее за месяц и 18 дней до смерти, когда вместо легких у него была разлагающаяся масса.

Между тем, арестован 30-летний цветущий мужчина, у которого нет ни единого отклонения от нормы, ни единой жалобы на здоровье, что следует из Акта освидетельствования при аресте (приложения 221 и 222). А что касается освобождения от воинской службы отца в 1941 году, то он «снят с военного учета с 1932 года по болезни правого глаза» (приложения 231 и 232), точнее, из-за травмы в детстве у отца левый глаз был голубой, а правый - затемнен внутренним кровоизлиянием. И этот здоровяк умирает? Поэтому это ничего более как преднамеренное создание ситуации, ведущей к смерти, особенно в последний год его жизни в тюрьме - преднамеренно и целенаправленно осуществлявшееся. В любом случае, это - осуществленное способствование смерти.

Мало того, справка (приложение 21) крайне скупа на сведения, которые важны для более подробного установления причины смерти. Поэтому я 16.07.04 направил в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми «Заявление о предоставлении непротиворечивых сведений об отце» (приложение 24), включая историю его болезни, но ответа не получил. Хотя я точно знаю, что мое письмо получено Архивом (приложение 24 - на обороте). Я уверен, мое требование истории болезни отца, особенно требование предоставить мне распоряжения лагерной администрации о переводах умирающего отца из лагеря в лагерь, по-видимому, насторожило работников Архива. И именно поэтому мне вообще не ответили на мое официальное обращение.

С целью проверки этого (пока лишь предположения) я 17.09.04 направил еще одно, «Повторное заявление» (приложение 25) с приложением первого заявления. И мое Повторное заявление получено Архивом (приложение 25 - на обороте). До сегодняшнего дня ответа также нет. Таким образом, это уже не предположение, а факт - факт сокрытия обстоятельств, способствующих смерти моего отца в заключении.

Следует отметить, что изложенный факт стал мне доступен после 11.01.02, когда я получил письмо Отдела спецдокументации (приложение 9) с приложенными к нему избранными документами архивно-следственного дела моего отца.

14.5. Факт пресечения властями возможности отцу в подаче кассационной жалобы и его неразрывной связи с компенсацией за незаконное осуждение. Отец не подал кассационную жалобу на приговор Алтайского краевого суда, осудившего его фактически на смерть. Об этом говорится в Определении Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР о реабилитации (приложение 1-б). Почему отец пренебрег этой возможностью? Ведь он вины своей не признал (приложение 1-б). Потому, что представители власти эту его возможность, даденную ему законом, пресекли. Отцу не была представлена копия приговора, без которой невозможно кассационное «обжалование в течение 72 часов с момента вручения копии приговора осужденному» (приложения 261 и 262). Дело в том, что в «Расписке» о вручении отцу копии приговора (приложение 27) подпись отца - поддельна, сфальсифицирована. Это исчерпывающе доказывается сравнением фактических подписей отца в протоколах допросов (приложении 28) (фактически в деле их - 40) с его подписью в указанной «Расписке» (приложение 27). Ибо нет нужды подделывать подпись отца, если бы ему приговор суда был вручен. Кроме того, сам факт неподачи отцом кассационной жалобы при непризнании себя виновным в суде - противоестественен для здравого смысла. И я ведь не просто так привел слова из приговора суда о возможности кассации всего лишь в течении «72 часов с момента вручения приговора». Таким образом, этот факт - доказан. И он стал мне доступен только после 11.01.02 (см. п.14.4).

Из неопровержимо установленного факта пресечения властями возможности к кассационному обжалованию отцом приговора следует факт высокой вероятности, что приговор Алтайского краевого суда был бы отменен Верховным судом РСФСР, как это и случилось в 1965 году по моей инициативе. Тогда бы отец, оказавшись на свободе, во-первых, не умер бы от изложенных выше издевательств и, во-вторых, имея право на компенсацию за незаконное осуждение, получил бы эту компенсацию. Но отец безвинно умер в тюрьме. Поэтому в дополнение к уже выше доказанному стремлению властей к его смерти следует добавить интерес властей, чтобы отец не вышел из тюрьмы и не потребовал компенсации. А уж из всего этого следует, что публичная власть России прямо ответственна за преднамеренную смерть отца, каковая тоже требует компенсации.

И вся группа этих фактов стала известна мне также после 11.01.02 (см. п. 14.4). И не могла быть известна ранее.
Но и воспользоваться этими фактами я не мог с 11.01.02 до 18.12.03, так как мне не была известна судьба отца как в заключении, так и после окончания срока заключения, несмотря на то, что отец умер в заключении 18.02.46. Но мне и это было неизвестно.

И только 18.12.03 (см. п. 14.3), после получения сведений о смерти отца, все факты по пунктам 14.1 - 14.5 стали реальной основой для предъявления властям России требования компенсации причиненного вреда и ущерба, а также - моральной компенсации:

- за арест, страдания и смерть отца, ему самому;
- за потерю единственного содержателя семьи - его жене и нашей матери-домохозяйке, потерявшей свое и детское средство существования;
- за потерю мной и моей сестрой, детям этой семьи, оставшимся в малолетнем возрасте без попечения отца, единственного источника материальных средств;
- за утраченные в связи с арестом отца квартиру и имущество, которое мы не могли унести в руках, когда власти выгнали нас из квартиры.

14.6. Попытка внесудебного решения вопроса о компенсации. Во-первых, ссылаясь на соответствующие законы России, включая Конституцию, и прецеденты Европейского Суда по Правам Человека, я 16.07.04 направил в Министерство финансов РФ «Заявление о добровольной компенсации Минфином РФ ущерба» (приложение 29). 02.08.04 я получил отрицательный ответ (приложение 30). Проанализировав ответ, я пришел к выводу, что Министерство финансов РФ, отказывая мне в положительном решении вопроса о компенсации, нарушает Конституцию РФ, другие законы и не учитывает практику Европейского Суда. А рекомендации, выданные мне Минфином, ведут к тому же самому.

Во-вторых, получив отказ Минфина РФ, я, ссылаясь на пункты 1 и 2 статьи 134 Уголовно-процессуального кодекса РФ (УПК РФ), 17.08.04 обратился к Председателю Верховного Суда РФ с заявлением о предоставлении мне «извещения о порядке возмещения вреда» (приложение 31). На это заявление ответ от 03.09.04 № 51-НС5-9 получен от начальника отдела хранения судебных документов Верховного Суда с отказом в выдаче мне требуемого «извещения» (приложение 32). При этом начальник отдела хранения документов от своего имени толкует Конституцию РФ и законы РФ, что недопустимо. Поэтому я 11.12.04 направил Председателю Верховного Суда РФ повторное заявление, объяснив неправомочность полученного мной ответа и повторно требуя выполнить закон, или дать обоснованный отказ от имени Суда, то есть в форме постановления Суда (приложение 33). Повторное заявление направлено заказным письмом с заказным уведомлением о вручении адресату, однако даже спустя 48 дней уведомление о вручении не вернулось в мой адрес в одном и том же городе Москве. Поэтому я обратился на почту с заявлением о пропаже заказного уведомления (приложение 34).


14.7. Попытка судебного решения вопроса о компенсации, вытекающая из п. 14.6 и анализа правового пространства частного и уголовного права. 25.09.04 я, указывая соответствующие законы России и ссылаясь на Конвенцию, направил гражданский иск к Министерству финансов России о компенсации указанных в п.14.5 материального вреда, ущерба и моральной компенсации в Алтайский краевой суд (приложение 35).

Но дело в том, что в составе гражданского иска, как следует из приложения 35, перед Алтайским краевым судом поставлен вопрос об уголовном преступлении - факте подделки подписи отца в «Расписке» о вручении ему приговора суда. Эта поддельная «Расписка», в свою очередь как указано выше, п. 14.5, явилась для отца и всей его семьи источником всех наших страданий, которых могло в принципе и не быть при благоприятном развертывании событий с несомненным потенциальным кассационным обжалованием приговора отцом.

Но дело также еще в том, что данная подделка совершена при участии того самого Алтайского краевого суда в 1941 году, в который указанный иск мной подан через 63 года, 25.09.04. Кроме того, я прямо потребовал у Алтайского краевого суда еще до рассмотрения гражданского дела по существу «установить факт подделки, имеющий юридическое значение» (п. 3.1 приложения 35).

06.10.04 Алтайский краевой суд (судья Л.А. Вейсгейм) постановил определение: «Возвратить… исковое заявление… в связи с неподсудностью его Алтайскому краевому суду» (приложение 36). Указанное определение Алтайского краевого суда до откровенной бессовестности нарушает российский закон. Как по гражданской части, так и по уголовной его составляющей, о чем сказано в предыдущем абзаце.

13.10.04 я направляю через Алтайский краевой суд в Верховный Суд РФ «Частную жалобу согласно ст. 371 ГПК РФ…» на указанное определение (приложение 37). При этом прошу Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ из-за некомпетентности Алтайского краевого суда в российских законах «принять мой иск к своему рассмотрению по существу».

07.12.04 Верховный Суд РФ постановил определение (приложения 381 и 382), суть которого: «определение судьи Алтайского краевого суда от 06.10.04 оставить без изменения, частную жалобу … - без удовлетворения».

14.8. Факты вопиющего, прямого и беззастенчивого нарушения внутреннего закона России судами первой и второй инстанции.

Во-первых, рассмотрим, на чем основывает свое постановление Алтайский краевой суд об отказе рассматривать мой иск.

Основание №1: Алтайский суд - краевой, а «гражданские дела, за исключением дел предусмотренных статьей (в частности 26), рассматриваются районным судом в качестве суда первой инстанции». Поэтому мне надо «обратиться в районный суд по месту нахождения ответчика», то есть Минфина РФ. Судья Вейсгейм делает вид, что никогда не читала статью 26 ГПК РФ, на которую ссылается. Между тем, в пункте 2 этой статьи говорится: «Федеральными законами к подсудности (в частности краевого) суда могут быть отнесены и другие дела». Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) РФ - федеральный закон, так как действует на всей территории России. Открываем главу 18 «Реабилитация». Но так как и я, и мой отец - уже реабилитированы по делу отца, то нас должна интересовать статья 135 этой главы 18 «Возмещение имущественного вреда», в которой прямо для судьи Вейсгейм сказано: «реабилитированный вправе обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в орган, постановивший приговор и (или) вынесший определение, постановление о прекращении уголовного дела, об отмене или изменении незаконных или необоснованных решений. Если уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, то требование о возмещении вреда направляется в суд, постановивший приговор». Но я именно это и сделал, и не только сделал, но и объяснил судье Вейсгейм свое право (пункт 3.2 приложения 35).

Основание № 2: ссылка судьи Вейсгейм на статью 47 Конституции РФ к существу ее отказа не имеет никакого отношения, в данном случае - это просто лозунг, выкрикнутый не в том месте, где нужно, точнее, чтобы наполнить пустую страницу определения суда хоть чем-нибудь.

Основание №3 вообще анекдотично: чтобы начать рассматривать мой иск судье Вейсгейм требуется «специальный закон, который бы устанавливал обязательную подсудность Алтайскому краевому суду» заявлений типа заявления Синюкова. Статьи 26 ГПК РФ и статьи 135 УПК РФ для судьи Вейсгейм недостаточно. Но таких «специальных законов» только для одного Алтайского краевого суда может потребоваться никак не меньше 146 миллионов, по числу жителей России.

Основание №4 насчет 15 статьи Конституции - есть что-то вроде туманного намека мне, ибо иначе «пристегивание» этой статьи не объяснить, что «специальный закон для подсудности дела Синюкова Алтайскому краевому суду» - есть требование Конституции России. Глупость, конечно, но, тем не менее, она написана судьей Вейсгейм.
Именно поэтому я в своей частной жалобе на это определение судьи Вейсгейм обратился к пункту 1 статьи 6 Европейской Конвенции (приложение 37).

Во-вторых, рассмотрим, на чем основывает Верховный Суд РФ свое постановление об отказе в удовлетворении моей частной жалобы, полностью соглашаясь с судьей Вейсгейм.

Второй абзац страницы 2 определения Верховного Суда РФ (приложение 38) слово в слово повторяет так называемые «доводы» судьи Вейсгейм, критикуемые мной выше в абзацах «Основание № 1» и «Основание № 2». Неужели и Верховный Суд РФ никогда не читал до конца статьи 26 ГПК РФ? И уж если он не знает пункта 2 статьи 26 ГПК РФ, то я должен заявить Европейскому Суду по Правам Человека, что Верховный Суд РФ моей частной жалобы тоже не читал. Ибо невозможно слово в слово повторять и своим авторитетом вновь подтверждать доводы судьи Вейсгейм, совсем не обращая внимания на те шесть пронумерованных обстоятельств, которые я изложил в своей частной жалобе (приложение 37).

Составная мысль третьего абзаца страницы 2 определения Верховного Суда РФ настолько запутана для предотвращения критики, что для ее анализа приходится ее разделить на составные части:

1) Мое обращение к пункту 2 статьи 135 УПК РФ выставляется Верховным Судом РФ как мое собственное «ноу-хау» в законодательстве: «довод честной жалобы… несостоятелен». Между тем, именно пункт 2 статьи 26 ГПК РФ направляет меня на поиски «федеральных законов к подсудности», то есть пункта 2 статьи 135 УПК РФ. И я нашел этот пункт в УПК РФ. И этот пункт прямо обязывает Алтайский краевой суд принять мое дело к своему рассмотрению. Поэтому заключение Верховного Суда РФ о «несостоятельности» моего обращения к пункту 2 статьи 135 УПК РФ - само несостоятельно по букве и духу закона.

2) Верховный Суд РФ, постановив «несостоятельность моего обращения к пункту 2 статьи 135», не может доказать эту «несостоятельность» прямой ссылкой на закон, как это делаю я. Поэтому высший суд страны пускается в рассуждения, явно имея в виду «аналогии закона и права» (пункт 3 статьи 11 ГПК РФ), но фактически не упоминая этого законоположения. Другими словами, Верховный Суд РФ пытается подменить явный и четкий закон своим толкованием, во-первых, подменяя собой Конституционный Суд РФ, во-вторых, нарушая Конституцию РФ (статьи 125, 126) и пункт 1 статьи 11 ГПК РФ. Ибо Верховный Суд РФ утверждает:

а) Что пункт 2 статьи 135 УПК РФ «относится к тем случаям, когда гражданский иск рассматривается и разрешается судом совместно с уголовным делом по нормам УПК РФ». Но статья 135 - часть главы 18 «Реабилитация», поэтому касается только реабилитации, а не рассмотрения по существу каких бы-то ни было уголовных или гражданских дел, то есть, - только реабилитация и ничего кроме реабилитации.

б) Сделав предыдущий незаконный посыл, уточняет: «когда гражданский иск вытекает из уголовного дела, но не был им разрешен». Но статья 135 УПК РФ не имеет к этому посылу никакого отношения. К этому посылу имеет отношение пункт 2 статьи 44 УПК РФ: «Гражданский иск может быть предъявлен после возбуждения уголовного дела и до окончания судебного следствия при разбирательстве данного уголовного дела в суде первой инстанции» (курсив - мой). Мне представляется, что Верховный Суд РФ только ради выделенных курсивом слов насчет суда первой инстанции и затеял всю эту фальсификацию закона и права, нарушив попутно и пункт 1 статьи 11 ГПК РФ.

в) Ибо Верховный Суд РФ продолжает уточнение: тогда этот «неразрешенный судом в рамках уголовного дела» иск «предъявляется в порядке гражданского производства по правилам подсудности, установленным ГПК РФ», то есть, подразумевается: в суде первой инстанции. При этом Верховный Суд РФ цитирует во второй фразе, взятой мной в кавычки, пункт 3 статьи 31 ГПК РФ: «Гражданский иск, вытекающий из уголовного дела, если он не был предъявлен или не был разрешен при производстве уголовного дела, предъявляется для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства по правилам подсудности, установленным настоящим Кодексом». Но разве мог мой отец, когда его судили в 1941 году, предъявить тот иск, который я предъявляю? Только в сумасшедшем доме можно такое представить. Но только именно в таком случае этот сумасшедший иск будет отвечать правилу «гражданский иск, вытекающий из уголовного дела, если он не был предъявлен или не был разрешен при производстве уголовного дела».
Зачем Алтайскому краевому суду и согласному с ним Верховному Суду России эта идиотская эквилибристика с законами? Затем, чтобы написать мне: «подлежит рассмотрению в районном суде по месту нахождения ответчика».

Я все-таки вынужден привести основополагающую часть пункта 1 статья 44 УПК РФ: «Гражданским истцом является физическое или юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии оснований полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением». То есть, это никоим образом не относится ни к моему погибшему отцу, ни к нам, его наследникам. Если, конечно, не считать преступником государство Россия. Но ее же никто пока не судит. Вот если бы судили, тогда было бы наличие основания полагать, что данный вред, причиненный отцу и мне, причинен непосредственно преступлением России.

И вынужден привести основные положения главы 18 УПК «Реабилитация», чтобы было видно, насколько Алтайский краевой суд и Верховный Суд России выглядят сумасшедшими, не являясь таковыми в действительности.
«Статья 133. Основания возникновения права на реабилитацию.

1. Право на реабилитацию включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах. Вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, возмещается государством в полном объеме независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда.

2. Право на реабилитацию, в том числе право на возмещение вреда, связанного с уголовным преследованием, имеют:
<…> 4) осужденный - в случаях… отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела…(осужденный - отец и я, ибо мы оба - реабилитированные - примечание мое);

<…> 5. В иных случаях вопросы, связанные с возмещением вреда, разрешаются в порядке гражданского судопроизводства (выделение мое). (Именно «иные случаи» стараются мне навязать - примечание мое).

Статья 134. Признание права на реабилитацию.

1. Суд в приговоре, определении, постановлении…признают за оправданным…, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию. Одновременно реабилитированному направляется извещение с разъяснением порядка возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием.

2. При отсутствии сведений о месте жительства наследников, близких родственников, родственников или иждивенцев умершего реабилитированного извещение направляется им не позднее 5 суток со дня их обращения в органы дознания, органы предварительного следствия или в суд.

Статья 135. Возмещение имущественного вреда.

1. Возмещение реабилитированному имущественного вреда включает в себя возмещение:
1) заработной платы, пенсии, пособия, других средств, которых он лишился в результате уголовного преследования;
2) конфискованного или обращенного в доход государства на основании приговора или решения суда его имущества;
<…> 5) иных расходов.

2. В течение сроков исковой давности, установленных Гражданским кодексом Российской Федерации, со дня получения копии документов, указанных в части первой статьи 134 настоящего Кодекса, и извещения о порядке возмещения вреда реабилитированный вправе обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в орган, постановивший приговор и (или) вынесший определение, постановление о прекращении уголовного дела, об отмене или изменении незаконных или необоснованных решений. Если уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, то требование о возмещении вреда направляется в суд, постановивший приговор.

3. Требование о возмещении имущественного вреда может быть заявлено законным представителем реабилитированного.

<…> 6. Копия постановления вручается или направляется реабилитированному, а в случае его смерти - лицам, указанным в части второй статьи 134 настоящего Кодекса» (конец цитаты).

Прекрасно зная только что процитированные выдержки из закона, ибо это одна из главных обязанностей суда, Верховный Суд РФ слово в слово повторяет в пятом абзаце страницы 2 своего определения заключение Алтайского краевого суда: «Поскольку отсутствует специальный закон…» и далее по тексту, который мне стыдно повторять (приложение 38). Какое же это бесстыдство!

Но есть и прямая ложь, зафиксированная в четвертом абзаце (приложение 38): «…иск… заявлен на основании положений законодательства Российской Федерации, регулирующего вопросы защиты прав жертв политических репрессий…», то есть, не упоминая прямо Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» с бесчисленными дополнениями и изменениями, но именно этот Закон имея в виду, так как других законов подобного рода в Российской правовой системе нет. Это потому ложь, что даже в заголовке моего искового заявления написано: «…согласно статьям 52, 53 Конституции РФ». И еще потому, что в пункте 3 искового заявления последовательно доказывается, что упомянутый закон не соответствует не только Российской Конституции, но и Европейской Конвенции. Именно поэтому я и написал в заголовке то, что написал. И здесь уместно упоминание о статье 15 Конституции РФ, согласно которой Она «имеет высшую юридическую силу и прямое действие». Здесь Она не будет пустым лозунгом как в определении Алтайского краевого суда.

Какой же вывод получается у Верховного Суда РФ в результате преднамеренной лжи? Вот какой: «…имеют место правоотношения, не связанные с уголовно-процессуальным законодательством». То есть все то, что я процитировал выше, к моему отцу и ко мне не относится. Несмотря на то, что есть бумаги с печатями, что отец, я и моя сестра - реабилитированные жертвы политических репрессий. Выданные нам согласно приведенной выше статье 134 УПК РФ. А вот следующая статья 135 к нам уже согласно сумасшедшему определению Верховного Суда РФ - неприменима.

14.9. Факты правовой неопределенности закона и практики России по возмещению ущерба жертвам политических репрессий. Статья 52 Конституции РФ гласит: «государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц».

При этом следует заметить, что Конституция РФ декларирует «причиненный ущерб» и «причиненный вред» как таковые и их «компенсацию», причем не указывает, что компенсация может быть «частичной», «неполной». То есть, вред и ущерб должны компенсироваться в таком размере, в каком они причинены. И другого понимания этих статей Конституции невозможно себе представить.

Согласно ст.1069 ГК РФ «вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий государственных органов, должностных лиц, подлежит возмещению», и это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.1064 ГК РФ «вред, причиненный имуществу или личности, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред». Хотя слова «в полном объеме» в правовом и логическом смыслах тут совсем лишнее, тем мне менее, это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1 с последующими изменениями и дополнениями «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред…». Но уже в самом теле этого закона пошли отступления от Конституции РФ, от полного возмещения ущерба и вреда по типу «но не выше» и так далее.

Перед обращением в суд с настоящим иском я обратился к ответчику, Минфину РФ о добровольной с его стороны компенсации. Министерство финансов РФ отказало мне в удовлетворении моих требований (приложение 30), ссылаясь на постановления правительства РФ 16 марта 1992 г. № 160 и от 12 августа 1994 г. № 926.

Эти постановления не только ущемляют права реабилитированных жертв политических репрессий, данные им Конституцией РФ и другими законами РФ, но и на протяжении ряда лет это ущемление прав прогрессирует. Я это доказываю в первую очередь.

Пример 1. Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» устанавливает размер для единовременной компенсации в «три четверти минимального размера оплаты труда (МРОТ) за месяц лишения свободы», но «не более 100 минимальных размеров оплаты труда» в целом по компенсации. «Положение», установленное постановлением Правительства РФ от 16.03.02 № 160, этот размер установило соответствующим упомянутому закону. Но уже постановлением Правительства РФ от 18.07.04 № 847 вместо «трех четвертей МРОТ» установлена твердая цифра «из расчета 75 рублей за полный месяц» лишения свободы, причем «при изменении в централизованном порядке МРОТ выплаченная сумма компенсации не пересматривается». Мало того, «100 МРОТ» общей компенсации превратились в «не более 10000 рублей». То есть, вопреки закону перестала учитываться инфляция. Поэтому за 10 лет действия такого «правила», на сегодняшний день, 75 рублей - цена 6 батонов хлеба, а 10000 рублей всего лишь - среднемесячная зарплата чернорабочего в Москве. И мой отец, например, до ареста начальник геологоразведочной партии в Сибири, незаконно осужденный на 10 лет сталинских лагерей, получил бы «единовременную компенсацию» за все свои 10-летние безвинные страдания всего лишь в размере месячной зарплаты московского чернорабочего.

Пример 2. В законе «О реабилитации жертв политических репрессий» предусматривается «бесплатное обеспечение автомобилем при наличии медицинских показаний» жертв политических репрессий. Правительство РФ это требование закона отменило своими постановлениями от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02. Мало того, оно отменило и предусмотренные законом «компенсации на бензин, ремонт, техническое обслуживание» даже тем, кто автомобили получил ранее. И вдобавок к закону «предусмотрело», что «компенсация на транспортное обслуживание не выплачивается».

Пример 3. В «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, записано: «После смерти реабилитированных лиц, получивших автомобили бесплатно, эти автомобили наследуются в порядке, установленном законодательством РФ», то есть остаются в семье умершей жертвы репрессий.
Минсоцзащиты РФ и Минфин РФ своим письмом от 23.03.93 № 1-707, 28 вычеркнули это правило из «Положения». Теперь наследники обязаны возвратить автомобиль после смерти его владельца государству.

Пример 4. Согласно закону «О реабилитации жертв политических репрессий» «реабилитированные лица, проживающие в сельской местности, имеют право на получение беспроцентной ссуды для строительства жилья». «Положением», утвержденным постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, эта льгота сохранялась. Но уже постановлениями Правительства РФ от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02 № 630 эта льгота была отменена.

Пример 5. По закону «О реабилитации жертв политических репрессий» «реабилитированные лица имеют право на внеочередной прием в дома-интернаты для престарелых и инвалидов, проживание в них на полном государственном обеспечении с выплатой не менее 25 процентов назначенной пенсии». В подзаконном «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, этот порядок, установленный законом, был сохранен. Но уже постановлением Правительства от 05.09.02 № 658 часть фразы о выплате 25 процентов пенсии опущена. То есть, реабилитированный старик или инвалид, проживающий в доме-интернате, никаких денег на руки получать не будет, даже газету ему купить будет не на что, вся его пенсия целиком уйдет в этот дом-интернат. И ни единое, самое мелкое, его желание, вне предоставленного домом-интернатом, не может быть удовлетворено. Разом и без того исстрадавшегося старика или инвалида Правительство РФ ограбило на 25 процентов его пенсии.

Таким образом, Правительство РФ последовательно, целеустремленно и неотвратимо отменяет или умаляет даже те «льготы», каковые, я докажу ниже, являются лишь имитацией льгот. Между тем, в пункте 2 статьи 55 Конституции РФ записано: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина».

Дополнительно привожу примеры правовой неопределенности в смысле перманентности и ухудшения положения реабилитированных лиц. (Взято из «Приложения 17 к Федеральному закону «О федеральном бюджете на 2002 год» от 30.12.01 (с изменениями 12.03, 30.06, 24,25.07.2002) «Перечень законодательных актов Российской Федерации, действие которых приостанавливается с 1 января по 31 декабря 2002 года (с изменениями от 12 марта 2002 г.)»». Замечу, что подобные изменения закона происходят ежегодно.

Пример 6. «2) в статье 16.1 (закона «о реабилитации жертв политических репрессий» - мое) «в части шестой слова «в размере не более 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» (МРОТ) заменить словами «в размере не более 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». Что это значит? Значит это то, что «При невозможности возврата реабилитированным лицам сохранившегося имущества возмещается его стоимость в соответствии с произведенной в установленном порядке оценкой, но в размере не более 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома. В таких же размерах возмещается стоимость не сохранившегося имущества». То есть, это не только не соответствует Конституции РФ о ничем не ограниченной «компенсации», но и уже не принимается в расчет инфляция: вместо МРОТ ставится твердая сумма. В результате чего имущество любой ценности приравнивается к полумесячной реальной зарплате чернорабочего самой низкой квалификации. Через год это «приравнивание» из-за инфляции составит одну треть реальной зарплаты, через два года - 20 процентов, но, надеюсь, эта грабительская ставка не достигнет нуля, что и означает - совершенно бессовестную имитацию компенсации. Что касается «жилых домов», то разве можно ныне купить жилой дом или квартиру за 10000 рублей? За эти деньги ныне можно купить разве что недорогой диван. А через год и дивана не купишь.

Пример 7. Продолжаю цитировать пункт 2): «в части седьмой слова «в размере до 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «в размере до 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». «Седьмая часть» стала звучать так: «В случаях, когда факт конфискации, изъятия или выхода имущества из владения иным путем установлен, но отсутствуют или утрачены документы о характере, состоянии и количестве этого имущества, выплачиваются денежные компенсации в размере до 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома». Другими словами, мне и моей сестре за «утраченную» квартиру, домашнюю утварь и обстановку нынешней ценой в 120000 долларов государство «вернет» цену дешевого дивана, целых 340 долларов. И пока идет судебное разбирательство дешевый диван превратится в раскладной стул, вроде того, на которых сидят рыбаки на берегу с удочкой.

Пример 8. Привожу пример еще одной правовой неопределенности «усовершенствованного» закона «О реабилитации жертв политических репрессий»: «Заявления о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций должны быть поданы в течение трех лет после введения в действие настоящего Закона, а в случае более поздней реабилитации - в течение трех лет с момента получения документов о реабилитации. Решения о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций принимают органы исполнительной власти республик в составе Российской Федерации, краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга, автономной области, автономных округов, органы местного самоуправления на основании заключений комиссий по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, образованных в соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета Российской Федерации «О комиссиях по реабилитации жертв политических репрессий». Споры, связанные с возвратом имущества, возмещением его стоимости или выплатой денежных компенсаций, разрешаются судом» (конец цитаты).

Во-первых, согласно статье 208 ГК РФ «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». В то время как другим, только что процитированным законом, эта же исковая давность устанавливается. Так что правовая неопределенность налицо.

Во-вторых, отца осудил Алтайский краевой суд от имени СССР, никоим образом не состоящий под юрисдикцией администрации Алтайского края как субъекта СССР, а входящий в системную «вертикаль судебной власти» СССР, преемником которого ныне является государство Россия. Поэтому никто кроме самой России не несет ответственности в вопросе «возврата имущества», а упомянутое перекладывание своей ответственности на подчиненные субъекты сильно напоминает известный анекдот, когда деревенский сход решил повесить невиновного бондаря вместо виновного кузнеца, так как в деревне кузнец был один, а бондарей - два.

В-третьих, получается, что фактически частноправовые взаимоотношения между личностью и государством «решает» само государство в лице своих чиновников («органов исполнительной власти»). Ибо именно они «принимают решение о возврате, возмещении, выплате». При этом я уже привел в приложении 30, как именно «решило» мой вопрос Министерство финансов РФ.

Пример 9. Статьей 19 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» было предусмотрено следующее: «Для контроля за исполнением настоящего Закона создается Комиссия Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации, которой обеспечивается полный доступ к архивам судов, военных трибуналов, прокуратуры, органов государственной безопасности, внутренних дел и другим архивам, находящимся на территории Российской Федерации».

И эта Комиссия Верховного Совета РФ была бы легитимной, так как она создавалась бы не из «ступенек» чиновничьей «вертикали», а из легитимных представителей народа. Но «указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2288 статья 19 настоящего Закона признана не действующей и не подлежащей применению органами государственной власти, органами местного самоуправления и их должностными лицами». То есть, 11 лет назад Президент одним взмахом пера отменил закон России, и с тех пор никому до этого нет дела, в том числе чиновничьим, никчемным «Комиссиям». Но и это еще не все.

Пример 10. Еще до написания только что упомянутого указа Президента «законом РФ от 3 сентября 1993 г. N 5698-I в часть вторую статьи 19 настоящего Закона внесены изменения: «21. В части второй статьи 19 цифры «12 - 16» заменить на цифры «12 - 16.1»». В результате фраза этого закона «Комиссии Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации предоставляется право распространять действие статей 12 - 16 настоящего Закона на лиц, реабилитированных в общем порядке, когда имеются основания рассматривать факт привлечения их к ответственности и осуждение как политическую репрессию» - была вычеркнута из закона. То есть, легитимным представителям народа все, что записано, делать нельзя, а чиновникам - можно!

Пример 11. Министерство финансов РФ, отвечая на мое заявление, сообщает (приложение 30): «За дальнейшими разъяснениями о выплате денежных компенсаций реабилитированным лицам Вам необходимо обратиться в Комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий по месту жительства». Эта комиссия полная противоположность по составу отмененной комиссии по примеру 10, что следует из анализа «Положения о комиссиях по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий», утвержденное постановлением Президиума Верховного Совета РФ от 30.03.92 г. № 2610-1.

«2.2. В состав комиссии входят: народные депутаты Советов и работники исполнительных органов власти соответствующих уровней, финансовых органов, органов социальной защиты населения и других учреждений. В работе комиссии могут участвовать представители органов прокуратуры, внутренних дел и безопасности». То есть на одного депутата семь «представителей» исполнительной власти, чиновников. Причем «кандидаты в члены комиссии предлагаются советами народных депутатов и их исполнительными органами, а от других государственных органов и учреждений - руководителями этих органов и учреждений». То есть опять на одного представителя выборной власти - семь представителей исполнительной власти, чиновников. Мало того, «аппарат комиссии, как правило, формируется из числа работников органа исполнительной власти», а «заместитель председателя комиссии - из числа заместителей руководителя органов исполнительной власти». Другими словами, эта комиссия - продолжение не избираемой, а назначаемой «вертикали власти». Кроме того, известно, что не сама комиссия решает вопросы, их решает ее аппарат, а члены комиссии только ставят свои подписи. И если семь не избираемых, а назначаемых чиновников решают вопрос, искоса поглядывая на свою «вертикаль», то мнение одного избираемого (депутата) - не имеет никакого значения, так как «принятие решения осуществляется - простым большинством голосов».
Посмотрим на полномочия этой Комиссии. «3.1. Комиссия наделяется полномочиями самостоятельно решать в соответствии с законодательством вопросы восстановления прав реабилитированных жертв политических репрессий». Во-первых, Комиссия поставлена в жесткие рамки «соответствия законодательству», а мы только что видели, как Правительство РФ отменяет и умаляет компенсации. И именно эти «рамки» - предел полномочий Комиссии. Во-вторых, именно «в соответствии с законодательством вопросы решают» прокуратура, адвокатура и суд, так что комиссии тут совершенно нечего делать. Ибо «у семи нянек дитя - без глазу».

Пойдем дальше. «3.2. Комиссия осуществляет контроль за деятельностью соответствующих структур органов управления (социальной защиты, финансов, торговли, здравоохранения и других) по реализации закона «О реабилитации жертв политических репрессий» и изданных на его основе нормативных актов. Во-первых, «контроль за деятельностью по реализации законов и нормативных актов» осуществляет прокуратура, так что Комиссии тут опять нечего делать. А, если какая-либо из этих Комиссий все-таки что-то контролирует, то почему тысячи таких Комиссий во всех уголках России не смогли «проконтролировать» только что приведенные выше отмену и умаление компенсаций? Другими словами, Комиссия может только отбирать хлеб у адвокатов в смысле составления всяких просьб и ходатайств по «оказанию помощи заявителям», «даче рекомендаций» (п.3.3). Во-вторых, в состав самой Комиссии входит большинство представителей всех тех «органов» (см. выше), каковые она обязана якобы контролировать. Поэтому по своим полномочиям эта Комиссия - никчемная организация, существующая единственно для имитации бурной деятельности, для отвода глаз от действительно насущных проблем жертв политических репрессий. В третьих, мы выше видели, что представляют собой «нормативные акты» Правительства РФ (постановления), «изданные на основе законов». Только ни одна Комиссия из тысяч по стране как-то не удосужилась заметить то, что я выше изложил. И именно поэтому эти многочисленные Комиссии - никчемность, дублирующая работу конкретных государственных структур. И именно поэтому государственные структуры, обязанные защищать жертв политических репрессий и контролировать исполнение закона, переложив свои функции на «Комиссии», освободили себя даже от контроля. Но и Комиссии никакого контроля осуществлять не могут. В четвертых, необходимо обратить внимание на слова, выделенные жирным шрифтом: контроль над реализацией только одного закона, притом, находящегося на 4 месте в иерархии законов (1 - конституция, 2 - федеральный конституционный закон, 3 - федеральный закон, 4 - закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий). И контроль над всеми теми бумагами всевозможных ведомств, например, министерства социального обеспечения, которые находятся на самой низшей ступеньки иерархии. Для сравнения: прокурор захолустной деревни может поставить вопрос о несоответствии закона «О реабилитации жертв политических репрессий» Конституции, а никчемная эта «комиссия» - не может.

Наиболее яркое впечатление о никчемности этих Комиссий может дать следующий пункт из ее регламента: «4.1. Заседания комиссии созываются по мере необходимости». Представим себе, что председатель городской Комиссии - депутат городского совета. И именно ему предстоит «созывать по мере необходимости» прокурора города, начальника местного ФСБ, начальника милиции и так далее еще четырех «представителей» такого же ранга, встроенных в «вертикаль власти» до самой Москвы. Для логической интерпретации такой «возможности» депутата горсовета можно себе представить, что сей депутат вознамерился «созвать по мере необходимости» так называемую «Большую восьмерку» - глав первостепенных государств, причем у себя, в небольшом городке. Что из этого выйдет, можно себе представить.

Из приведенных обстоятельств я утверждаю, что указанные «Комиссии» - чисто отвлекающий маневр государства для того, чтобы ничего не делать в сфере возмещения вреда и ущерба согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ, согласно статье 3 Протокола № 7 Европейской Конвенции. Поэтому прибегать к услугам этой «Комиссии» - бесперспективно, бессмысленно. По выражению Европейского Суда «не имеет перспективы на успех».

И это проанализированы на предмет правовой неопределенности только некоторые законы. И если проанализировать на этот предмет различные подзаконные «постановления», «положения», «порядки», «разъяснения» правительства и его многочисленных ведомств, то правовая неопределенность станет настоящим «правовым хаосом», направленным на отмену и умаление требований статей 52 и 53 Конституции РФ.

Тем не менее, согласно статье 15 Конституции РФ «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие», а все другие законы «не должны противоречить Конституции РФ». Именно поэтому я требовал от Алтайского краевого суда применения к моему иску законов высшей юридической силы и прямого действия - Европейской конвенции в части статьи 1 Дополнительного протокола и статей 2, 3 Протокола № 7 и Конституции РФ в части ее статей 52 и 53. Так как, если и имеются какие-то другие законы, «отрицающие или умаляющие» мои права по ст.ст. 52, 53 Конституции РФ, то они согласно п.2 ст.55 Конституции РФ «не должны издаваться».

14.10. Факт существования внутреннего уместного закона, устраняющего правовую неопределенность законов более низкого уровня и подзаконных актов правительства. Во-первых, это статьи 15, 40, 52,53, 55 Конституции РФ. Во-вторых, уже частично приведенная статья 13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1 заканчивается словами: «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред за счет республиканского бюджета Российской Федерации». В третьих, согласно статье 1070 ГК РФ «вред, причиненный в результате незаконного осуждения, возмещается за счет казны Российской Федерации». Именно поэтому я предъявил иск к Министерству финансов РФ, держателю казны РФ. Согласно ст.1088 ГК РФ «в случае смерти потерпевшего право на возмещение имеют нетрудоспособные лица, состоящие на его иждивении: супруг, дети…». Доказано, что я и сестра были нетрудоспособными на момент ареста отца. Поэтому на все предъявленные суду компенсации я и моя сестра имеем законное право. Согласно ст.1099 ГК РФ «компенсация морального вреда осуществляется независимо от имущественного вреда». Поэтому предъявленная суду компенсация морального вреда обоснована. Согласно ст.208 ГК РФ «исковая данность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». Особо необходимым считаю сослаться на статью 11 ГПК РФ «Нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел». Перечисленные законы необходимы и достаточны, чтобы устранить правовую неопределенность в судах.

14.11. Факт существования компенсации как вещного права.

14.11.1. Мое с сестрой право на компенсацию за смерть отца-кормильца. Для нас, детей погибшего отца, существует наше собственное право компенсации за саму гибель отца. Для ее интерпретации в правом русле законом (ст.6 ГК РФ) предусматривается аналогии закона и права. Воспользуюсь этой аналогией. Общепринятые нормы международного права предусматривают компенсацию за гибель пассажира при авиаперевозках, а современная практика дает их размер: от 1 до 2 миллионов долларов за погибшего. Аналогия права состоит в том, что погибший в тюрьме отец аналогичен погибшему пассажиру самолета. При этом право моего отца юридически даже сильнее права компенсации за погибшего пассажира. Пассажира никто не принуждал лететь (существовал равноправный договор полета между пассажиром и грузоперевозчиком), а моего отца принудили сесть в тюрьму. Пассажиру грузоперевозчик не устраивал преднамеренно гибель (это для него бессмысленно, так как компенсацию платить именно ему), тогда как моего отца государство принудило умереть в тюрьме, всеми немалыми своими силами препятствуя справедливому пересмотру дела и создавая умирающему отцу немыслимые трудности на пересылках. Поэтому компенсация в минимальном размере традиционного для авиакатастрофы размера в 1 (один) миллион долларов в моем случае более оправданна по логике, чем при добровольном договоре полета. И если смерть в авиакатастрофе компенсируется и именно в указанном размере, то, почему смерть в тюрьме, фактически специально созданная государством в отличие от авиакатастрофы, должна не компенсироваться вообще, или компенсироваться в меньшем размере?

14.11.2. Наследуемое право отца. Если бы несправедливо осужденный отец выжил, он бы мог воспользоваться своим правом на компенсацию причиненного ущерба. С одной стороны отец не дожил до реального возникновения права на компенсацию. С другой стороны власти его принудили к тому, чтобы он не дожил до возникновения этого права. Ведь он умер, не дожив до 35 лет, в цветущем возрасте, никогда до этого не болев на свободе. И сама его работа в полевых условиях геологоразведочной партии доказывает крепость его организма. В 1965 году, году реабилитации, ему было бы всего 55 лет, он бы даже еще не вышел на пенсию. Другими словами, по логике вещей это его право неминуемо бы возникло, не пресеки ему власть возможность обжаловать приговор и не будь он фактически ею же убит. Его право на компенсацию за незаконное осуждение и специально устроенную ему государством скорую смерть фактически не наступило, так как отцу воспрепятствовали в подаче кассационной жалобы. Но это право все эти годы было потенциальным, так как, в конечном счете, отец был реабилитирован. Ибо «ожидание должно считаться компонентом собственности» (дело Компания «Пайн Велли девелопментс Лтд.» против Ирландии). Таким образом, сама смерть отца не уничтожает его права на компенсацию за страдания. А так как это право на компенсацию является вещным правом, и на момент смерти отца существовало, то оно должно быть наследуемо его правопреемниками, то есть мной и сестрой. На основе пункта 14.11.1 возвращаюсь к размеру вещного права отца на компенсацию, которое мы, его дети, наследуем. Право на компенсацию у него оставалось постоянно. Но размер компенсации по этому праву все время возрастал в соответствии с переносимыми им страданиями, доказанными выше. Размер компенсации в последние секунды его жизни был равен размеру компенсации за саму жизнь. Ибо он умирал и прекрасно осознавал, что умирает. Туберкулезные больные всегда умирают в полном сознании. В последние секунды жизни при авиакатастрофе несчастный ее участник может вспомнить, что хотя бы его дети получат компенсацию за его смерть, мой же отец и этого не мог подумать: полнейшая безнадежность. Так почему же мой отец недостоин точно такой же компенсации, как и тот человек, который летит к земле на обломках самолета с последней своей надеждой? Именно поэтому я считаю, что отец в последние секунды своей жизни был достоин компенсации за свои страдания в том же самом размере в 1 млн. долларов.

14.11.3. Мое и моей сестры право и его размер за наши страдания в младенческом возрасте в результате лишения нас Россией попечения отца. Мои и моей сестры страдания от младенчества до совершеннолетия представлены выше. При этом самим фактом, что мы выжили до совершеннолетия, мы обязаны отнюдь не государству, а исключительно Господу Богу, матери и самим себе. Но и правосудие в такой ситуации не может оказаться в стороне, оно ведь специально придумано для разрешения, в частности, подобных ситуаций. Правосудие специально содержит на своем бюджете народ. И мы с сестрой, в том числе, всю свою трудовую жизнь его содержали. Поэтому рано или поздно, но правосудие должно обратить свое внимание на нечеловеческие условия нашего детства.

Только я хочу обратить внимание на следующее. Во-первых, даже если мне с сестрой будет присуждена наследуемая компенсации за безвинные страдания отца, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий? Ведь это же - просто наследование вещного права. Во-вторых, даже если нам будет присуждена компенсация за смерть отца по типу компенсации за авиационную катастрофу, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий? Ведь будь наша семья даже очень богатой и смерть отца на нас материально никак бы не отразись, то компенсация за смерть отца, например, все в той же авиационной катастрофе все равно была бы выплачена. Именно поэтому компенсация наших детских страданий имеет самостоятельное правовое значение, никак не компенсирующаяся предыдущими пунктами. И этот факт подтверждается нашей с сестрой реабилитацией по делу отца (приложение 3).
На первый взгляд может показаться, что мы имеем такую компенсацию. Она выражалась на день подачи искового заявления в Алтайский краевой суд в сумме 92 рубля в месяц в виде прибавки к нашей трудовой пенсии. За то, что нас репрессировали в детстве, в сентябре 1941 года, а в октябре 2001 года, через 60 лет - реабилитировали. Только надо иметь в виду, что 92 рубля - это цена килограмма самой дешевой в Москве вареной колбасы и дешевле колбасы вообще не бывает. 92 рубля - это цена 8,5 буханок черного хлеба, цена 4,5 килограммов самого дешевого сахара. 92 рубля - это один обед в «Макдоналдсе».

Но пока шел процесс отказа мне в правосудии (приложения 35, 36, 37, 38), то есть за период менее трех месяцев, покупательная способность надбавки еще снизилась, и теперь я на нее не смогу купить даже килограмма указанной колбасы, она ныне стоит уже около 120 рублей. Притом надо иметь в виду, что в связи с вступившим в законную силу с 01.01.05 так называемым законом о монетизации льгот, при любом переезде из одного областного города в другой областной город России эта надбавка может сократиться до нуля. Так как теперь эта льгота - прерогатива субъекта Федерации. У кого, сколько денег в бюджете, тот столько и платит, вплоть до нуля.

И надо еще иметь в виду, что указанная надбавка стала нашим достоянием на самом склоне нашей жизни. Так что более 10 лет мы ей вряд ли воспользуемся. Между тем мы взрослели без отца: я - 13 лет, сестра - 16 лет. И пусть мы проживем даже еще столько же лет. Тогда окажется, что цена нашего ежемесячного содержания в детстве составляла бы цену 8,5 буханок хлеба, включая сюда другую еду, одежду, школу, и я уже не говорю о детских развлечениях. Можно себе представить такое? Ибо содержание ребенка обходилось как минимум в 3000 рублей в месяц на момент подачи искового заявления, то есть в 33 раза дороже. И содержание ребенка ежегодно растет на 20 процентов. Значит, нам ежемесячно государство компенсирует только 1/33 часть того, что должно компенсировать. Так это же ведь не компенсация, это - имитация компенсации, иллюзия.

Поэтому компенсацию надо рассчитать реальную, а не иллюзорную. И исходить надо именно из сегодняшних цен и затрат в 3000 рублей в месяц на ребенка, притом с учетом роста цен на момент принятия решения. И компенсировать надо все годы до совершеннолетия, причем учесть, что я доказал свою способность отлично учиться и поэтому мое совершеннолетие, будь у меня жив отец, наступило бы в 22 года, после окончания института. Другими словами, общее время отцовского попечения составило бы для меня 22-5 = 17 лет, а для сестры 18-2 = 16 лет, в целом же 33 года. И тогда простым перемножением можно получить сумму компенсации 33 х 12 х 3000 = 1188000 рублей. И ниже этой суммы компенсацию невозможно себе представить, фактически она заведомо выше, так как отец по-современному имел очень высокую зарплату и мог бы тратить на своих детей не 3000 рублей в месяц, а гораздо больше.

Уместен вопрос, мог ли мой покойный отец заработать такие деньги, чтобы потратить на нас? По современным меркам начальник геологоразведочной партии, работающий «в поле», - один из самых высокооплачиваемых трудящихся страны, например, нефтяников с нынешними заработками до 50 тысяч рублей в месяц. Но он же и служил в Наркомате нефтяной промышленности СССР, причем в Сибири. Так что вопрос этот отпадает, мой отец мог содержать в несколько раз больше детей.

Поэтому остается только перейти к моральному ущербу, так как мы этими деньгами вовремя не воспользовались. Вполне разумно, чтобы моральный ущерб, спустя 63 года после его возникновения, составил бы ту же сумму в 1188000 рублей.

Остается решить вопрос о вещности этого права. Доказано, что отец мог по аналогии с сегодняшним днем зарабатывать большие, чем указанные деньги. И он их зарабатывал для семьи, так как полностью содержал ее. Потом этот заработок пресечен государством посадкой невиновного отца в тюрьму без всякого на то законного основания. Вернее даже - отец продолжал работать в тюрьме, только его заработок государство полностью забирало себе. И неважно, что отец, возможно, работал в тюрьме ниже своих возможностей по указанному заработку, важно, что он мог зарабатывать 50 тысяч рублей в месяц и зарабатывал их аналог в 1941 году на свободе. Поэтому 1188000 рублей - реальные деньги, отобранные государством у меня и моей сестры. Значит, они - предмет вещного права.

14.11.4. Компенсация отобранной государством у детей квартиры. Указанные выше, квартира, мебель и утварь, отобранные властями у нашей семьи в связи с арестом отца, представляют собой несомненное вещное право. На первый взгляд может показаться, что именно я должен доказать этот факт. Только надо иметь в виду, что мне в это время было 5 лет, а сестре - 2 года, а наша мать умерла 20 лет назад, еще до того, как нас с сестрой признали реабилитированными жертвами политических репрессий (2001 год). И на сегодняшний день, а раньше я не мог обратиться в суд по указанной выше причине (переписке с властями по поводу сведений об отце) в живых свидетелях вообще никого нет. Ведь прошло 63 года. А архивы мне никто не откроет по тем простым причинам, каковые я в этом заявлении приводил (например, приложения 4 - 21). И вообще в те времена, в которые произошли события, даже расстреливали, не слишком утруждая себя писанием бумаг и вообще - судами. А тут какая-то квартира. Пришли и сказали нашей матери: «Выметайтесь, или загремите к отцу!» И мы ушли, куда глаза глядят. Как же я в такой ситуации могу что-либо доказать?

Я не сомневаюсь, Россия может предположить, что нас из квартиры никто не выгонял, и я лгу. Тогда почему мы оказались без квартиры? Почему 7 классов я закончил в 7 разных школах? Ведь Россия при желании может все это проверить. В судебном деле отца несколько раз повторяется место нашего постоянного жительства: «г. Новосибирск, ул. Орджоникидзе, 61, кв.1». Но и дома этого, двухэтажного, деревянного с нашей квартирой на втором этаже, ныне нет, на этом месте - сквер, причем сквер разбит в 70-годы прошлого века. И если мы имели в указанном доме квартиру, но сами как-то распорядились ею, например, продали, то должны быть какие-то документальные последствия переуступки ее, последствия сноса дома и так далее. Это легко может доказать государство при его (несравнимыми с моими) возможностями.

Исходя из этого, не я должен доказывать факт выселения из квартиры, свершившийся в 5-летнем моем возрасте, который я отчетливо помню. Достаточно того, что я с сестрой об этом заявляем, а именно государство должно доказать суду и мне, что такого выселения нашей семьи не было.

Нынешняя цена этой собственности исходит из следующего описания, я это отлично помню. Это старинный купеческий деревянный дом на каменном фундаменте с «голландскими» печами на две смежные комнаты, с высотой потолков около 3,5 метров. Причем окна нашей трехкомнатной квартиры примерной площадью около 100 кв. метров выходили на левый фасад знаменитого Новосибирского театра оперы и балета, который в 1941 году уже возвышался всем своим объемом, но из-за войны не был еще отделан и не работал. То есть, это - самый центр Новосибирска. Но это и сегодня даже - самый тихий и чистый уголок города. И нынешняя цена такой квартиры никак не меньше 100 тысяч EURO (в России никто в рублях квартиры не оценивает). А с учетом мебели и утвари - не менее 120 тысяч EURO.

Что касается доказательств собственности на квартиру, то сообщаю следующее. Если бы даже эта квартира, из которой нас выселили силой, была государственным жильем в 1941 году, то, несомненно, она бы все равно была приватизирована нами к настоящему времени, на самом что ни на есть законном основании. А согласно ст.40 Конституции РФ «никто не может быть произвольно лишен жилья», какового нас именно произвольно лишили.

14.11.5. Общая сумма вещного права.

1. Компенсация для погибшего отца за его страдания по наследственному праву переходящая к нам с сестрой 1000000 EURO.
2. По нашему праву детей на компенсацию за погибшего отца - 1000000 EURO.
3. Компенсация за утраченное наше содержание в детском возрасте - 50000 EURO.
4. Компенсация за утраченную квартиру и имущество в ней - 120000 EURO.
5. Компенсация морального ущерба 50000EURO.
Итого 2220000 EURO.

14.12. Факт тотального грабежа и тотального беззакония России по отношению ко мне, и их возможные последствия для учета Европейским Судом. Факт резолюции Совета Европы по делу ЮКОСа и делу Ходорковского показывает, хотя и не имеет юридических последствий, что грабеж государством Россия своего гражданина соседствует и взаимосвязан с беззаконием в государстве Россия. При этом в Докладе отмечено, что если человек такого размаха как Ходорковский не смог ничего противопоставить этим грабежу и беззаконию, то, что же можно ожидать от простого гражданина. И я в связи с этим - яркая иллюстрация.

В разделе 14.8 показано, насколько Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ несправедливы, зависимы от публичной власти и пристрастны, любыми способами, вплоть до смешного, стараясь понравиться государству. Мало того, сами законы России и подзаконные акты правительства, спускаясь по иерархии от Конституции РФ, все более и более отступают от ее положений в сторону умаления и вообще ликвидации прав человека. И статья 15 Конституции о ее верховенстве и прямом действии, и статья 55, что никакие другие законы России «не должны противоречить Конституции РФ» давно уже стали иллюзорными. Так как суды перестали обращать внимание на статью 11 ГПК РФ и аналогичные статьи других законов об иерархии правовых актов. И если бы это был только единичный пример со мной, также как и с Ходорковским. Ибо суды могут сказать, дескать, если мы и «ошиблись», то один раз из тысячи.

А вот как быть с таким прецедентом, когда с одним и тем же человеком, причем в разных судах страны, причем восемь раз подряд в восьми делах подряд - «ошиблись»? «Ошиблись» в ста процентах случаев. В связи с этим, ссылаюсь на мое дело №35993/02, находящееся в Первой секции Европейского Суда и ожидающее своего рассмотрения. Там представлены семь судебных дел, включая одно дело, рассмотренное в виде «отказа в рассмотрении» Конституционным Судом РФ. И хотя дело № 35993/02 еще не рассмотрено Европейским Судом, я не сомневаюсь, нарушение Россией права на справедливое судебное разбирательство в отношении меня во всех 7 делах будет установлено. Причем нарушение этого права связано с собственностью, вернее, со статьей 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. А еще вернее, с ограблением меня государством. Но ведь и предмет настоящей жалобы именно с этим связан.

Стопроцентная вероятность «ошибки» в российских судах в отношении меня дает мне право на некоторые выводы. Первый: Верховный Суд РФ одной рукой пишет всем своим фактически подчиненным судам «учитывать в своей работе практику Европейского Суда», а другой рукой - пишет конкретное определение (приложение 38), высылаемое тем же самым судам, ибо именно из их рук мы, истцы, их получаем. Какой вывод должны делать первичные суды насчет «учета практики», получая от Верховного Суда такие определения? Любой иск гражданина к своему государству заворачивать истцу назад, не рассматривая и фактически никак не обосновывая свой отказ. Примеры? Пожалуйста. Только мне вновь приходится сослаться на упомянутое дело №35993/02. Один мой иск и три жалобы, направленные в суд, в том числе Конституционный, тут же мне были возвращены или оставлены «без движения на все времена», точно так же как и настоящий, пятый обжалуемый настоящим заявлением иск. То есть, пять из пяти направленных в суды дел отвергнуты на стадии принятия судами иска (жалобы). Вновь сто процентов. И только моя феноменальная настойчивость позволила добиться рассмотрения двух дел из пяти по существу, но, естественно, с отказом в удовлетворении исков, а три дела так и остались нерассмотренными, отвергнутыми с порога.

Второй вывод. Непринятие к производству судом иска, даже если он трижды обоснован, - наилучший выход для несправедливого суда в случае обжалования этого отказа в Европейском Суде. С одной стороны, обжаловать можно только право на сам доступ к правосудию, и тогда все безобразия, творимые российскими судами при «детальном» рассмотрении дела, будут Европейскому Суду неизвестны. А то ведь при детальном рассмотрении каждого дела оказываются нарушенными половина статей Европейской Конвенции. С другой стороны, Европейский Суд заваливается недорассмотренными делами, очередь растет и непременно ожидаемое возвращение дела вновь в российский суд растягивается. Но тут «либо шах умрет, либо ишак издохнет» и вообще российским судам можно вновь начинать то же самое, «минимально» нарушая Конвенцию.

Третий вывод состоит в том, что желательно соединять тяжесть и многообразие заявленных в Европейском Суде предполагаемых преступлений государства против прав человека с теми процессуальным легкомыслием и легковесностью аргументов (либо вообще с отсутствием таковых), с какими это обвинение государством отвергается с порога.

А уж из этого следует четвертый желательный вывод. Если из материалов дела (без дополнительного сбора фактов) можно заключить, что доступ к правосудию закрыт для того, чтобы вообще не рассматривать другие явные факты нарушения прав человека, то нужно бы рассмотреть эту совокупность в целом и сделать соответствующее заключение. Я, правда, не знаю, насколько это возможно в процессуальных рамках практики Европейского Суда, но что это необходимо при сложившейся ситуации в России - уверен.

ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШЕГО(ИХ) МЕСТО, ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ, НАРУШЕНИЯ(ИЙ) КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

15.1. Соотношение заявляемых фактов по времени возникновения юрисдикции Европейского Суда в отношении России. Несмотря на то, что мой отец осужден и подвергнут заключению в 1941 году, реабилитирован в 1965 году, его право на компенсацию возникло, как показано в пункте 14.5, 18 декабря 2003 года (приложение 21), когда стала известна судьба отца, ибо до этой даты он считался безвестно отсутствующим. Кроме этого, факт юрисдикции будет еще раз доказан ниже.
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию за саму гибель отца возникло после признания нас реабилитированными жертвами политических репрессий по делу отца 09.10.01 (приложение 3).
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию по случаю потери нашего единственного кормильца возникло также в момент нашей реабилитации 09.10.01.
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию за утраченные квартиру и имущество возникло также в момент нашей реабилитации 09.10.01.
То есть, все четыре права возникли уже после возникновения юрисдикции Европейского Суда по Правам Человека в отношении России.

15.2. Мой отец Синюков Прокопий Петрович, я и моя сестра - жертва нарушения Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции в отношении права пересмотра приговора вышестоящей судебной инстанцией. Подробности изложены в пункте 14.5, повторяю главное. Подпись отца в «Расписке» о вручении ему приговора Алтайского краевого суда - подделка (приложения 27, 28). Подделка подписи отца может быть совершена с единственной целью, чтобы не вручить ему приговор. Кассационная жалоба согласно приговору (приложение 26) «может быть подана в течение 72 часов после вручения приговора». Кассационная жалоба не была подана (приложение 1-б), несмотря на то, что отец вину свою не признал в первой инстанции суда (приложение 1-б). Единственно возможный вывод из этих фактов: у отца не было на руках приговора. Мне об этом впервые стало известно после 11.01.02 (приложение 9), лично я ознакомился с подлинниками дела отца после 06.02.02 (приложение 10). Обо всех изложенных фактах я потребовал заключения Алтайского краевого суда 25.09.04 (приложение 35, пункт 3.5) как о «факте, имеющем юридическое значение» (глава 28 ГПК РФ). Алтайский краевой суд проигнорировал это заявление (приложение 36). Частная жалоба (приложение 37) на это определение Алтайского краевого суда не имела успеха в Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ (приложение 38). То есть, открывшемуся как новое обстоятельство факту указанного нарушения Конвенции Россия отказалась дать оценку после вступления в силу юрисдикции Европейского Суда. Но так как я и моя сестра соучаствуем в деле отца как совместно с ним репрессированные и реабилитированы 09.10.01 (приложение 3), указанное нарушение Конвенции относится к нам так же, как и к нашему отцу.

15.3. Мой отец Синюков П.П., я и моя сестра - жертвы нарушения Россией статьи 3 Протокола №7 к Конвенции в части отказа России в компенсации судебной ошибки после ее установления и отмены приговора отцу и после моей с сестрой реабилитации. Это нарушение распадается на два следующих элемента. В отношении отца это страдания и доведение его до смерти в результате нарушения Конвенции по моему пункту 15.2. И открылось это только после 11.01.02 (приложение 9).

Но не будь этого нарушения Конвенции, не пострадали бы и мы с сестрой. Отец не умер бы по той причине, по которой умер, а мы не потеряли бы отца как единственного нашего кормильца и не страдали бы от унижения и отсутствия средств к существованию до совершеннолетия. И известно об этом нам стало только после 11.01.02.
Но о смерти отца не было нам известно, и его отсутствие среди нас было необъяснимо после окончания 10-летнего срока заключения в 1951 году (приложение 26). Только после 18.12.03 (приложение 21), на что потребовалось много обращений к властям (приложения 4 - 20) и соответствующее время с 14.11.01 по 06.10.03, стало возможным обратиться в Алтайский краевой суд (приложение 35). Каковое закончилось полным крахом для меня как изложено выше, в моем пункте 15.2.

Но согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ отец, я и сестра имеем право на компенсацию судебной ошибки. Статья 52 Конституции РФ гласит: «государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц». То есть, я предъявлял Алтайскому краевому суду вред и ущерб, совершенно точно оговоренные Конституцией РФ, то есть полный вред и ущерб, ибо Конституция РФ не оговаривает его частичности.

Статья 3 Протокола №7 Конвенции оговаривает «компенсацию согласно закону или существующей практике соответствующего государства». Только при этом надо непременно иметь в виду статью 15 Конституции РФ, согласно которой «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие», а все другие законы «не должны противоречить Конституции РФ». Кроме того, в пункте 2 статьи 55 Конституции РФ записано: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Поэтому любой другой закон России не может ограничивать право на полную компенсацию, декларируемую Конституцией РФ. Исходя из этого, статья 3 Протокола №7 к Конвенции не может подразумевать ничего другого под понятием «согласно закону соответствующего государства», кроме статей 52, 53 Конституции РФ, так как все другие «законы и практика» России отступают от требований Конституции РФ. (См. мой пункт 14.9).

Мотивация отказа в рассмотрении моего иска к Министерству финансов РФ Алтайским краевым судом, одобренная Судебной коллегией Верховного Суда РФ, является предметом другого нарушения Конвенции, он только связан с нарушением статьи 3 Протокола №7 к Конвенции и пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции. Здесь же только отмечено и доказано, что имеется сам факт нарушения статьи 3 Протокола №7 к Конвенции, ибо компенсации, требуемой Конституцией РФ и статьей 3 Протокола №7 к Конвенции, нами не получено.

15.4. Мой отец Синюков П.П., я и моя сестра - жертвы нарушения Россией статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции в части защиты собственности. При рассмотрении дела Бурдова против России (ЖАЛОБА № 59498/00) Европейский Суд констатирует: «Суд повторяет, что “требование” может составлять “имущество” по смыслу Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, если оно достаточно обоснованно, чтобы быть осуществимым» (выделено - мной).

15.4.1. Компенсация отцу за страдания и раннюю, в 34 года смерть из-за судебной ошибки достаточно обоснована российской Конституцией и Конвенцией, чтобы быть осуществимой. Согласно ст.208 ГК РФ «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». Согласно ст.1088 ГК РФ «в случае смерти потерпевшего право на возмещение имеют нетрудоспособные лица, состоящие на его иждивении: супруг, дети…».

Но отец не дожил до реального возникновения права на компенсацию. С другой стороны власти его принудили к тому, чтобы он не дожил до возникновения этого права. Ведь он умер, не дожив до 35 лет, в цветущем возрасте, никогда до этого не болев на свободе. И сама его работа в полевых условиях геологоразведочной партии доказывает крепость его организма. В 1965 году, году реабилитации, ему было бы всего 55 лет, он бы даже еще не вышел на пенсию. Другими словами, по логике вещей это его право неминуемо бы возникло, не пресеки ему власть возможность обжаловать приговор и не будь он фактически ею же убит.

Таким образом, сама смерть отца не уничтожает его права на компенсацию за страдания. И если допустить, что уничтожает, тогда по логике вещей надо допустить, что России дешевле немедленно убивать своих граждан в тюрьмах, чтобы они не дожили до возможной реабилитации.

Но так как это право на компенсацию, согласно изложенному выше, является вещным правом, защищаемым ст. 1 Протокола №1 к Конвенции, и на момент смерти отца существовало, то оно должно быть наследуемо (см. выше) его правопреемниками, то есть мной и сестрой. Тем более что мы остались без его, единственного для нас (так как наша мать не работала), попечения в 5-ти и 2-х летнем возрасте.

Впрочем, я должен более тщательно обосновать вещность права отца на компенсацию, чтобы не осталось сомнения в применении к нему статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

Европейский Суд неоднократно признавал доказанную потенциальную возможность как факт вещного права. Например, признавая созданную постоянную клиентуру, которой взыскатель лишился из-за действия властей, - активом, значит - имуществом, подлежащим защите согласно ст.1 Дополнительного протокола к Конвенции. Например, дело «Ван Марле против Нидерландов» о непризнании задним числом его профессионального диплома: «затронуло имущественные права, заключающиеся в создании клиентуры», каковая «может быть объектом защиты». Например, дело «Тре Тракторер против Швеции» об изъятии ранее выданной лицензии, что «затронуло экономические интересы, а экономический интерес - имущество». Например, дело «Компания «Пайн Вели Дивилопментс Лтд.» против Ирландии», по которому «ожидание наступления определенных обстоятельств», которое «должно считаться компонентом собственности». Например, дело «Иатрадис против Греции»: «Концепция «имущество» не замыкается на владении вещественными объектами заявителя» (кинотеатр). «Он создал клиентуру, которая обращается в актив» и поэтому является правом, «компонентом собственности».

Во всех этих случаях вещное право фактически не наступило, так как клиенты еще не пришли, клиентура - потенциальна, так как она создана. Но клиенты потенциально придут, так как созданы в настоящее время для времени будущего. Препятствие для прихода будущих клиентов создано государством, и оно должно компенсировать ущерб от неприхода этих потенциальных клиентов в результате действия властей.

Я вижу здесь полную аналогию с делом отца. Его право на компенсацию за незаконное осуждение и специально устроенную ему государством скорую смерть фактически не наступило, так как отцу воспрепятствовали в подаче кассационной жалобы. Но это право все эти годы было потенциальным, так как, в конечном счете, отец был реабилитирован. Точно так же как аналогична ему потенциальная клиентура. Она ведь тоже может прийти, так как она создана и потенциальна, но может и не прийти фактически по каким-то другим причинам, которые Судом не рассматриваются вообще. Точно так же и мой отец может дожить до компенсации, но может и не дожить. Ибо он осужден несправедливо, и он об этом отлично знал, «не признав себя виновным» (приложение 1-б). Каждый из совокупности двух факторов, что: «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права» и обнаруженная после 11.01.02 подделка подписи отца в «расписке» о вручении приговора, воспрепятствовавшая подаче кассационной жалобы, доказывают, что это право действительно в настоящий день. С тем, чтобы защищать его статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. Но так как оно из-за препятствия Россией не осуществлено, то Конвенция в указанной части нарушена.

15.4.2. Факт реабилитации отца - свидетельство того, что меня с сестрой, пяти и двух лет от роду, неправомочно и скороспешно выселили из принадлежащей нам квартиры (город Новосибирск, ул. Орджоникидзе, 69 - 1), сделав невозможным реализовать оставшееся в ней имущество. Я этот эпизод отлично помню, и нам с сестрой об этом неоднократно говорила покойная наша мать, (см. пункты 14.2 и 14.11.4). Факт нашего проживания в этой квартире зарегистрирован в судебном деле отца. Но, учитывая мой с сестрой возраст на день выселения и смерть отца и матери, достаточно, что я заявляю об этом факте лишения нас имущества, и государство, если сможет, пусть докажет, что этого факта не было. Если, конечно, оно наберется смелости это доказывать на фоне миллионов всем известных случаев подобного рода. Сам факт нашей с сестрой реабилитации по делу отца является основанием компенсации указанного семейного имущества. По тем же самым основаниям, указанным выше, считаю, что в части квартиры и находившегося в ней имущества Россией нарушено требование статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

15.4.3. В пункте 14.11.1 доказана возможность применения аналогии права к самому случаю гибели отца. Даже случайная гибель пассажира самолета при катастрофе согласно общепринятому праву требует компенсации его иждивенцам или просто родственникам. В независимости от того, нуждаются ли эти иждивенцы и родственники в этой компенсации, жизненно важна ли она для них. Это право исходит из ответственности лица, взявшего на какое-то время достаточно полную власть над доверившимся ему лицом, и покрывает эту ответственность, если она не состоялась. Это право на компенсацию за гибель отца принадлежит мне и моей сестре, и оно не зависит ни от права самого отца на компенсацию его собственных страданий в тюрьме, ни от права на наше содержание в детском возрасте, исходившее от нашего отца. Так как отец и мы, его дети, реабилитированы, а отец погиб, находясь под защитой права на компенсацию за смерть, я и моя сестра должны быть обеспечены этим правом на компенсацию за непредусмотренную тюремным заключением смерть отца. Точно так же, как для пассажира самолета не предусматривается 100-процентная смерть от катастрофы самолета. И это есть, таким образом, 100-процентно ожидаемое и предусмотренное законом вещное право, защищаемое статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. Но нам отказано даже в рассмотрении этого права судом России, поэтому Россия нарушила указанную статью Конвенции.

15.4.4. В пунктах 14.1. и 14.2 доказаны наши детские страдания из-за отсутствия попечения невинно попавшего в тюрьму отца. В пункте 14.3 доказана более поздняя, чем следовало бы ей быть, реабилитация отца и нас, его детей, а также проволочки властей в получении непротиворечивых сведений о погибшем отце. В пункте 14.4 доказано, что Власти прямо привели к его смерти в тюрьме. В пунктах 14.5 и 15.2 доказано, что мой отец, я и моя сестра - жертвы нарушения Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции в отношении права пересмотра приговора вышестоящей судебной инстанцией. Все перечисленное требует полной компенсации согласно статьям 52, 53 Конституции РФ, в данном контексте особенно наши детские страдания. При этом полная компенсация и частичная компенсация, (я настаиваю, что она даже иллюзорная компенсация), отличаются друг от друга по самому своему существу. В пункте 14.9 на 11 конкретных примерах и в пункте 14.11.3 доказана правовая неопределенность закона и практики России по возмещению ущерба нам, детям, жертвам политических репрессий в смысле перманентного ухудшения наших прав с течением времени и все большими и большими отступлениями от требований Конституции РФ в смысле полноты компенсации. До такой степени, что эти наши права на день подачи иска в Алтайский краевой суд стали фактически иллюзорными. То есть это право заменено имитацией права.

В упоминавшемся уже деле «Иатридис против Греции» Суд заявил: «Государству необходимо соблюдать принцип законности и правовой определенности». По делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против Греции Европейский Суд по правам человека постановил, что «в демократическом обществе, признающем принцип верховенства права, ни одно решение, которое является произвольным, ни при каких условиях не может считаться правомерным». Но с точки зрения статей 15, 52, 53, 55 Конституции РФ и статьи 11 ГПК РФ правовые акты России (рассмотренные в пункте 14.9) являются произвольными, неправомерными. Так как превышают и тем самым нарушают Конституцию РФ по полной и единовременной компенсации ущерба детям погибшего отца за утрату его содержания. Каковое, в свою очередь, является конкретным вещным правом, достаточно обоснованным Конституцией РФ, чтобы быть осуществимым. И поэтому защищенным статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

В связи с этим, необходимо рассмотреть «льготы» реабилитированным жертвам политических репрессий не только с точки зрения их несоответствия Конституции РФ (пункт 14.9), то есть правовой неопределенности, но и с точки зрения «рассрочки платежа», не единовременности. Во-первых, «рассрочка платежа» позволила государству перманентно отступать от Конституции РФ в сторону неконтролируемого жертвой снижения общей компенсации, предусмотренной Конституцией РФ. Во-вторых, поставила жертву в постоянно изменчивую зависимость от государственных чиновников самого низкого ранга, и заставило жертву постоянно унижаться перед ними и бесконечно просить свое право, как просит нищий подаяние. Тем более что эти «льготы» рассредоточены по многочисленным конторам самого различного профиля (до 15-ти), начиная от аптеки, магазина, больницы и кончая билетными кассами и телефонным узлом. И везде жертву встречают именно как просителя снисхождения, а не как лицо, наделенное неотъемлемым правом. Это постоянное унижение невозможно терпеть и жертвы (я в том числе) вынуждены отказываться от своего права. Благодаря этому унижению государство плодит из жертв репрессий еще более покорных жертв, всегда и всему покорных жертв. В третьих, рассредоточение государством «льгот» по неисчислимому количеству мест, где они предоставляются в обмен на унижение, а каждая из них составляет сущие копейки в данный момент времени, приводит к еще одному феномену: обжаловать непредоставление каждой такой копеечной «льготы» ежедневно и ежечасно становится непосильно и бессмысленно. То есть, «льгота» как бы теоретически есть, но практически ее - нет. В четвертых, с введением в действие с 01.01.05 так называемого закона «О монетизации льгот» государство, некогда сделавшее жертв репрессий жертвами, отныне сняло с себя все заботы о них, даже предусмотренные рассмотренными в пункте 14.9 неконституционными законами. Переложив их на плечи субъектов Федерации, каковые в репрессиях не участвовали и, разумеется, приняли их на себя с большой обидой, что не будет способствовать их исполнению.

При всем при этом уместен вопрос: являются ли эти «льготы» единовременной и полной компенсацией, предусмотренной Конституцией РФ для жертв государственных репрессий? С большой долей преувеличения в этих «льготах» можно увидеть только некий усредненный извинительный и запоздалый жест государства перед всеми своими жертвами, причем никак не связанный с конкретным ущербом персональной жертвы. И именно поэтому «льготы» не являются компенсацией, которая согласно Конституции РФ предельно конкретна: «ущерб и вред - причиненные». Примерно такие, какие совершенно добровольно выплачивает современная Германия жертвам гитлеровского фашизма и нацизма.

И именно поэтому мое с сестрой требование компенсации за свое детство защищено статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции, а отказ рассматривать в суде это требование Россией - является нарушением Конвенции.


15.5. Отец, я и моя сестра - жертвы взаимосвязанных (взаимопроникающих и взаимообусловленных) нарушений Конвенции: доступа к правосудию в смысле пункт 1 статьи 6, эффективного средства правовой защиты в смысле статьи 13, наступивших в результате злоупотребления правами Россией (статья 17) в отношении статей 2 и 3 Протокола №7 к Конвенции.

15.5.1. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ, явно и прямо нарушая закон (пункт 2 статьи 135 УПК РФ), отклоняют рассмотрение моего искового заявления и рекомендуют мне направить мой иск в несоответствующий закону суд, «по месту нахождения ответчика» (приложение 36). Это есть правовой тупик, так как ничто не помешает суду «по месту нахождения ответчика», сославшись на указанный пункт 2 статьи 135 УПК РФ, то есть с несравненно большим основанием по сравнению с Алтайским краевым судом и Верховным Судом РФ, отказать мне в принятии искового заявления. И Алтайский краевой суд, и Верховный Суд РФ прекрасно это знают. Таким образом, нарушается не только «право на справедливое разбирательство дела независимым и беспристрастным судом», но и пресекается вообще какое-либо движение дела к разрешению не только «в разумный срок», но и вообще - никогда. Доступ к правосудию закрыт мне - навсегда. Но это и есть лишения меня права Россией «на эффективное средство правовой защиты в государственном органе» по статье 13 Конвенции. И это нарушение «совершено лицами, действующими в официальном качестве». Значит, это «действует» Россия, и значит, Она «действует на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции». Другими словами, не обеспечивает «каждому, находящемуся под ее юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе 1 Конвенции» (статья 1 Конвенции).

15.5.2. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ никак не выражают своего отношения к заявленному мной в исковом заявлении факту подделки подписи отца (пункты 14.5, 14.7, 14.8 настоящего заявления, см. также пункты 3.5 и 3.6 искового заявления - приложение 35). Несмотря на то, что есть прямое заявление суду по поводу связи подделки с Протоколом №7 к Конвенции. Поэтому указанным судам известно о вытекающих из факта подделки следствиях для применения статей 2, 3 Протокола №7 к Конвенции. При этом совершенно невозможно этот факт направить к суду низшей инстанции «по месту нахождения ответчика», как это сделано для искового заявления в целом. Ибо подделка совершена с участием Алтайского краевого суда.

15.5.3. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ никак не выражают своего отношения к заявленному мной в исковом заявлении факту содействия властей смерти отца (пункт 14.4 настоящего заявления, пункт 1.3 искового заявления - приложения 35).

В связи с пунктами 15.5.2 и 15.5.3 привожу выдержку из статьи Марека Антони Новицки «Новые стандарты применения внутренних средств правовой защиты»: «Одним из примеров может служить признание Судом того обстоятельства, что общий правовой запрет произвольного лишения жизни представителями государства, зафиксированный в ст. 2, не будет действовать на практике, если отсутствует процедура надзора государственных органов за законностью применения силы, приводящей к лишению жизни. Предусматриваемая данным положением обязанность государства защищать право на жизнь, толкуемая в ее связи с общими обязательствами государства по Статье 1 Конвенции, подразумевает требование определенной процедуры эффективного официального расследования случаев лишения жизни людей в результате применения силы, в том числе и представителями государства (McCann et al. v. United Kingdom, judgement of 27 September 1995, A 324, para 161). Таким образом, Суд подтвердил, что защита права на жизнь включает в качестве одного из элементов так называемую процессуальную гарантию, из чего следует, что представители государства должны нести ответственность за применение силы, причиняющей смерть (Guleз v. Turkey judgment, para 78). Эта обязанность не ограничена случаями, в которых было установлено, что лишение жизни осуществлено представителем государства. Не зависит она и от того, подали ли члены семьи покойного или другие лица официальное заявление в соответствующий следственный орган по поводу причиненной смерти. Достаточно, чтобы власти знали о самом факте причинения смерти» (Ergi v Turkey judgment, para 82, выделение - мое).

Эта достаточно сильная фраза хотя и относится к статье 2 Конвенции, которую я не заявляю в связи с давностью, тем не менее, она может быть применена и к отказу Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ исследовать заявленные мной факты в пунктах 15.5.2 и 15.5.3. И исходя из этого - Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ не обеспечили право на справедливое судебное разбирательство ни по разумности срока (отказ бессрочен), ни по независимости (угождают властям), ни по беспристрастности (прямое нарушение закона в угоду властям). То есть, факт известен властям, но никаких мер - нет.

И еще одна выдержка из дела Lithgow and Others v UK, 8 July 1986, Ser A no 102, para 205: «Если то или иное лицо предъявляет доказуемое заявление о том, что стало жертвой нарушения прав, сформулированных в Конвенции, то оно должно располагать средствами правовой защиты перед государственными органами с тем, чтобы по его заявлению было вынесено решение и в случае обоснованности заявления ущерб был возмещен...» (выделение - мое).

15.5.4. Я доказал Алтайскому краевому суду и Верховному Суду РФ (пункт 2 искового заявления - приложение 35, а также пункт 14.9 настоящего заявления), что применяемые к жертвам репрессий законы не соответствуют Конституции РФ, перманентно и целенаправленно ухудшают положение жертв по сравнению с Конституцией. Но указанные суды не обращают на этот факт заявления ни малейшего внимания, они просто игнорируют этот факт, отвергая даже его рассмотрение в принципе путем возвращения мне искового заявления своим произвольными определениями (пункт 14.8 настоящего заявления, а также приложения 35 - 38). Поэтому только отказом в решении этого конкретного вопроса нарушено одновременно:

- право на справедливое судебное разбирательство в форме отказа в доступе к правосудию (пункт 1 статьи 6 Конвенции;
- право на эффективное средство правовой защиты, так как даже высший суд страны им не является (статья 13 Конвенции);
- запрещение государству злоупотребления правами, так как действия Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ «направлены на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции» (статья 17). Кричащее беззаконие, явное пресечение возможности в принципе воспользоваться правами человека, защищенными Конвенцией (отправление меня в тот суд, который мне заведомо откажет), умолчание в ответ на явное обращение к суду по фактам, прямо указанным Европейским Судом - все это нельзя квалифицировать иначе, чем явное злоупотребление правами со стороны Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ. Но так как это решение - окончательное, то весь груз ответственности переходит к России.


15.5.5. Мне стыдно за государство, гражданином которого я являюсь, тем не менее, я не могу не привести следующий факт, прямо относящийся к пункту 1 статьи 6 Конвенции, ибо этот факт настолько низок и смешон, но он относится к Верховному Суду РФ. В разделе 14.6 настоящего заявления указаны факты переписки с Верховным Судом РФ по поводу основанного на пунктах 1 и 2 статьи 134 УПК РФ требовании предоставить мне «извещение о порядке возмещения вреда» (приложения 31 - 33). Мое обращение к Председателю Верховного Суда 17.08.04 (приложение 31) последовало за отказом Минфина РФ от 07.08.04 добровольно компенсировать вред (приложение 30), но до подачи мной иска в Алтайский краевой суд 25.09.04 (приложение 35). Верховный Суд РФ, не подозревая о моих дальнейших действиях, ответил мне рукой канцелярского клерка отказом от 03.09.04, при этом указанный клерк вторгся в правовой вопрос, на который не имеет полномочий (приложение 32). Тем временем последовал мой иск в Алтайский краевой суд, отказ, подача частной жалобы от 13.10.04 в Верховный Суд РФ и отказ Верховного Суда от 07.12.04 (приложения 35, 36, 37, 38). Вслед за этим отказом я 11.12.04 направил Председателю Верховного Суда РФ повторное заявление о предоставлении мне «извещения о порядке возмещения вреда» (приложение 33), в котором потребовал официальное судебное постановление в случае вторичного отказа.

Перед Верховным Судом РФ встала нелегкая задача. С одной стороны этот Суд несколько дней назад своим постановлением произвольно (приложение 38) отверг мою ссылку на статью 135 УПК РФ. С другой стороны, если Верховный Суд РФ независим, беспристрастен и справедлив, Он в своем официальном судебном постановлении на мое требование предоставить мне «извещение о порядке возмещения вреда», должен согласно статье 134 УПК РФ сослаться на эту же статью 135 УПК РФ. Только уже в мою пользу и вопреки своему же определению (приложение 38), принятому всего несколько дней назад. Поэтому я и говорю о нелегкой задаче, вставшей перед Председателем Верховного Суда РФ.

Ничего лучшего, как вообще не отвечать на мое повторное заявление, Верховный Суд РФ не нашел. С момента сдачи на почту моего заявления 11.12.04 прошло два месяца, ответа нет. Мало того, в течение этого же времени не возвратилось и заказное почтовое уведомление о вручении Верховному Суду РФ моего письма с заявлением от 11.12.04. Несмотря на то, что я живу не на Сахалине, а всего в нескольких остановках метрополитена от Верховного Суда РФ.

Я отправил несколько сотен писем властям с заказным уведомлением о вручении, и все уведомления вернулись, и ответы получены. Я не говорю о содержании ответов, я говорю только о получении. Все, кроме еще одного письма, и точно в такой же ситуации, когда Регистрационная палата Министерства юстиции по Москве точно так же не знало, что отвечать на простой вопрос. Есть несправедливое решение суда о насильственном обмене властей со мной собственностью, квартирами (я вновь ссылаюсь на дело № 35993/02 в Европейском Суде). Мою бывшую собственность снесли с лица земли, а замену на имя моей семьи не регистрируют. Так вот, это мое письмо в Регистрационную палату с простой просьбой: зарегистрировать или мотивированно отказать, - тоже без ответа, а уведомление о вручении точно так же «потерялось». Так что Верховный Суд РФ не одинок, и оба эти случая относятся к Министерству юстиции РФ.

15.6. Статья 1 Конвенции - Обязательства России соблюдать права человека - не выполняются систематически. Во всяком случае, по отношению ко мне.

В предыдущем пункте 15.5.5 показано, на какие недостойные уловки идет Верховный Суд РФ, лишь бы не отвечать на прямо поставленный перед Ним вопрос. И я уже не говорю сейчас о тех многочисленных нарушениях Конституции, внутренних законов России и Конвенции, представленных выше. Но эти факты существуют как бы в единственном числе и именно поэтому не могут доказывать тотальное нарушение статьи 1 Конвенции Россией.

Но, в пункте 14.12 мной доказано, что с одним и тем же гражданином России, именно со мной, Россия в 8 делах подряд, а эти 8 дел - первые и последние в моей жизни, раз за разом нарушала Конвенцию. Притом ни единого дела из 8, включая настоящее, не обошлось без этих нарушений. В этом же пункте доказано, что лично я 5 раз подряд за всю свою сравнительно долгую жизнь обратился с исками и жалобами в различные суды России на действия публичных властей. И все пять раз из пяти с явным нарушением Конвенции мне было отказано судами в приеме заявлений. И только дважды из пяти раз мне удалось убедить суды все же рассмотреть мои заявления по существу, при этом мне все равно было отказано с явным нарушением Конвенции в удовлетворении исков и жалоб. В трех же случаях из пяти я вообще не мог добиться, причем в течение от года до почти двух лет и с явным нарушением Конвенции, чтобы рассмотрение дела было начато вообще.

В настоящее время материалы всех 8 дел находятся в распоряжении Европейского Суда, (см. также дело № 35993/02), и теперь сам Суд может судить об обоснованности этого моего заявления. И если это так, как я представил, то трудно поверить, что с одним человеком суд с вероятностью в 100 процентов поступает несправедливо, а со всеми остальными - справедливо. Но не все обращаются в Европейский Суд, иначе бы этот Суд уже давно понял, насколько Россия пренебрегает статьей 1 Конвенции. И в этом отношении настоящее дело в совокупности с делом № 35993/02 - уникальный шанс для Европейского Суда для того, чтобы статистически определить существующую практику на одном человеке, 8 раз подряд имевшем дело с российским правосудием, с тем, чтобы по аналогии, определяемой теорией вероятностей, иметь представление об общей практике нарушения Россией статьи 1 Конвенции. Я уверен, что любой специалист по теории вероятностей и все их сообщество, приглашенные Судом в качестве эксперта, подтвердят, что такие случаи с одним человеком (неправосудие в связи с собственностью, отбираемой публичными властями), можно и нужно распространять на систему в целом.

Зачем это нужно в сложившейся ситуации тотального нарушения Россией статьи 1 Конвенции? В пунктах 14.4, 14.5, 14.11 настоящего заявления я показал, насколько исчезающе мала компенсация нам, реабилитированным детям реабилитированного отца по сравнению с тем ущербом в детском возрасте, который Россия нам причинила, и который согласно Конституции РФ обязана компенсировать полностью. Там же показано, что страдания и смерть отца и вообще осталась некомпенсированными. Точно так же не компенсирована потеря квартиры.

В связи с этим привожу аналогию ситуации из дела «Еманакова против России» № 60408/00, рассмотренного Европейским Судом 13.09.01 и 23.09.04. У отца Еманаковой по уголовному делу «раскулачивания» конфискован дом. Впоследствии отец Еманаковой реабилитирован, а это означает, что конфискация незаконна и должна быть реституциирована, что и потребовала Еманакова у российского суда. Наконец, дело оказалось в Европейском Суде. Суд постановил: «Что касается прав собственности заявителя после 5.05.1998, Суд отмечает, что соответствующие процедуры относительно ее требования о возврате ей дома - все еще окончательно не рассмотрены. Поэтому преждевременно оценивать наличие права собственности на него у заявителя, или степень нарушения этого права. Из этого следует, что эта часть жалобы преждевременна и поэтому явно необоснованна в пределах значения Статьи 35 § 3 Конвенции. Она должна быть поэтому отвергнута в соответствии с параграфом 4 этой статьи».

Далее события развивались следующим образом; «12 февраля 2002 Сорочинский Городской Суд вынес определение, которым заявителю и ее сестре предлагалось в срок до 15 марта 2002, уточнить свой иск от 1990 и представить свидетельство о рождении сестры заявителя. 13 февраля 2002 определение было отправлено заявителю. 26 апреля 2002 заявитель сообщила Сорочинскому Городскому Суду, что ее сестра скончалась в 1992 и представила копию свидетельства о ее смерти. 16 Мая 2002 судья Городского Суда подтвердила получение ее письма и снова попросила ее уточнить исковые требования, первоначально поданные в августе 1990 и сообщить суду, согласна ли она на рассмотрение дела в ее отсутствие. Доказано, что слушание суда было намечено на 22 августа 2002. Заявитель ответила в июле 2002, что она утратила интерес к новому рассмотрению дела, так как именно это дело уже не имеет для нее никакого значения. Ее уточненные требования к ответчикам были представлены в 1992 Сорочинскому Городскому Суду, и эти требования до сих пор не рассмотрены. 18 сентября 2002 Оренбургский Областной Суд вынес определение о переносе даты слушания дела по иску заявителя к Сорочинской Городской администрации на 27 сентября 2002, ввиду неявки заявителя. 14 октября 2002 заявитель попросил суд прекратить производство по делу» (выделено - мной).

Противоестественно «утратить интерес» к значительной собственности, за которую престарелый истец непрерывно билась 12 лет подряд. И этому может быть только следующая цепочка объяснений. Сестра умерла, в том числе не без влияния этой длительной тяжбы с государством. И это не могло сказаться на эмоциональном и физическом состоянии самого престарелого истца. В то же время Сорочинский городской суд начинает новую бесконечную волокиту: требует то, что представлено ему истцом еще 10 лет назад («уточнение»). Но этот суд до сих пор, за 10 лет не выразил к прошлому «уточнению» своего отношения. И, не выразив, требует новое «уточнение». И если это не волокита, то невозможно понять, что такое волокита.

Европейский Суд отказал Еманаковой в ее притязании на защиту статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции по незаконченному делу внутри России. И это усилило страх престарелого истца перед новой волокитой, которую ей, как доказано, предложил пройти вновь примерно лет на 10 Сорочинский городской суд. Мне ведь самому суды предлагали (дело № 35993/02) «уточнить» предельно ясные требования, причем, не указывая конкретно, что именно им надо уточнить. Просто объявляли: «уточните требования» как и в деле Еманаковой.
В связи с этим я склонен считать, что на смертном одре не только для Еманаковой, но и для любого человека наступает момент, когда «он утрачивает интерес к новому рассмотрению дела», ибо «это дело уже не имеет для него никакого значения».

Так что же в действительности для Еманаковой перестало иметь какое-либо «значение»? Согласно материалам дела в настоящее время указанный двухэтажный дом приватизирован тремя семействами, то есть, приватизировано у государства краденое государством. Приватизировать рухлядь никто не будет, значит, дом - исправный. Три квартиры по самой скромной нынешней цене не могут быть дешевле 30000 американских долларов (никто в России не оценивает квартир в рублях). Россия по решению российского суда на основании российского закона «О реабилитации жертв политических репрессий», противоречащего Конституции России как мной доказано (пункт 14.9 настоящего заявления), выплатила Еманаковой за эти три квартиры 8349 рублей (298 долларов по курсу на сегодняшний день). Это составляет одну сотую часть минимальной истинной нынешней цены дома, несправедливо конфискованного 75 лет назад, 1 (один) процент от цены!

Только на смертном одре и только в ожидании нового 10-летнего срока внутреннего российского разбирательства дела можно «утратить интерес» к имевшему место грабежу. И только на смертном одре «это дело уже не имеет никакого значения». Несмотря даже на то, что так называемая «компенсация» составила всего лишь 1 (один) процент от стоимости собственности, надежно защищенной Конституцией РФ и Конвенцией.

Для интерпретации в правовом русле представленного систематического нарушения статьи 1 Конвенции Россией и, особенно, уловок России, позволяющих Ей это осуществлять на виду Европейского Суда, воспользуюсь статьей бывшего члена Европейской комиссии по правам человека Марека Антонии Новицки «Новые стандарты применения внутренних средств правовой защиты» с русскоязычного сайта http//rrpoi.narod.ru/ECHR.htm. Только не в применении к исчерпанию этих средств правовой защиты, так как к моему настоящему заявлению это не относится (я все их исчерпал согласно практике Европейского Суда), а - в применении как возможности противостояния этим уловкам России.

Разумеется, в деле Еманаковой Россия поставила свое собственное правосудие себе на службу так, что Еманакова не нашла способа объяснить Европейскому Суду свое право и увязла в бесконечности ожидания окончательного внутреннего решения. Или Еманаковой надо было жить вечно, не теряя сил и присутствия духа. Я хочу избежать такого поворота событий.

Итак, согласно Новицки в соответствии с «общепринятыми нормами международного права» Суд может усматривать «особые обстоятельства». Одно из таких обстоятельств- существование административной практики, выражающейся в неоднократно повторяющихся несовместимых с Конвенцией действиях, и официальная терпимость государственных органов к подобной практике, делающая разбирательства бесполезными либо неэффективными. Под «официальной терпимостью» понимается ситуация, когда к действиям, составляющим серьезные нарушения, относятся настолько терпимо, что не принимают никаких мер по их предотвращению, а вышестоящие органы, столкнувшись с подобными фактами, проявляют равнодушие или даже одобрение.

Именно это произошло, когда Верховный Суд РФ рассматривал мою частную жалобу на определение Алтайского краевого суда в отказе принять мой иск к рассмотрению (пункт 14.8 настоящего заявления). Именно это происходило пять раз подряд с моими исками и жалобами на действия властей в Зюзинском районном суде, Московском городском суде, Верховном Суде РФ и Конституционном Суде РФ в многократно упомянутом деле № 35993/02. Именно это происходило в тех же судах, когда власти подавали три иска против меня и моей семьи (там же).

Можно себе представить, что только единственно со мной получаются такие казусы 8 раз подряд? Плюс с Еманаковой.
Рассмотрим предусмотрительную, оправданную осторожность и осторожность на грани бездействия от вечного испуга что-то сделать не так, как следует.

Новицки классифицирует: «полная пассивность государственных властей в случаях серьезных обвинений представителей государства в неправомерном поведении или в нанесении ущерба. <…> Государство-ответчик обязано продемонстрировать, что его действия соответствовали степени серьезности жалобы».

И следом демонстрирует разумную осторожность: «В то же время Суд подчеркнул, что такого рода заключение должно в каждом случае определяться обстоятельствами конкретного рассматриваемого дела».

Но тут же переходит к сверхосторожности: «Однако Суд четко констатировал, что данное решение не может толковаться как общее утверждение о неэффективности средств правовой защиты в данной части Турции- такое утверждение было бы выводом об “административной практике”, чего Суд предпочитает избегать».

Затем поясняет, что такое «административная практика» и доводит рассуждение до абсурда, что «административную практику» констатировать вообще нельзя: «Вывод об “административной практике” должен основываться на обширных доказательствах, во-первых, регулярно повторяющихся широкомасштабных действий, вызывающим образом нарушающих положения Конвенции, во-вторых, отсутствия соответствующей реакции со стороны властей или даже одобрение достойных осуждения действий. Прийти к подобным выводам при рассмотрении индивидуальных петиций практически невозможно. Выходить же за рамки фактов конкретных петиций Суд не уполномочен. Таким образом, делать утверждения о существовании административной практики при разборе подобных петиций можно лишь после расследования большого количества аналогичных дел. Это серьезная слабость механизма Конвенции: в случаях массовых нарушений и терпимости к ним со стороны властей эта система оказывается весьма беспомощной».

При этом Новицки явно противоречит сам себе. С одной стороны его можно понять так, что Европейский Суд не вправе делать обобщения из совокупности дел, то есть «выходить за рамки фактов конкретных дел». С другой стороны «выходить за рамки фактов конкретных дел» - можно, но только «после расследования большого количества аналогичных дел». Кстати, прецедентное право Европейского Суда, применяемое практически в каждом рассмотренном Им деле, показывает, что Он может «выходить за рамки фактов конкретных дел» и широко этим пользуется, обеспечивая тем самым единообразную определенность своих решений и разумно экономя свои силы.

Поэтому настоящей жалобой (в совокупности с делом № 35993/02) я даю неплохой шанс Европейскому Суду на моем примере исследовать «большое количество аналогичных дел». Ибо они относятся всего лишь к одному человеку, по которому вполне можно судить согласно законам случайной статистической выборки о самой «административной практике» России.

Теперь о «методике» России нарушать права человека с наименьшими неприятностями. Я уже говорил о ней в разделе 14.12 настоящей жалобы. Здесь, взаимосвязано со статьей 1 Конвенции, уточняю. Первое правило: отвергнуть вообще рассмотрение иска к властям, сославшись на что-нибудь, в действительности несуществующее. На это в настоящей и упомянутой выше жалобе в Европейский Суд есть 5 примеров, 100-процентная вероятность. После этой стадии примерно 70 процентов исков и жалоб на власти заканчивают свою жизнь. Ибо юридически сколько-нибудь грамотного населения в России - считанные единицы, а юристы отлично осведомлены, что иск к властям - совершенно бесперспективное дело. Разумеется, они берутся за них ради денег, только первые слова, которые они при этом произносят примерно такие: «Я напишу исковое заявление (жалобу), только больше я ничего не гарантирую, знаете ли, это так бесперспективно».

Та часть населения, которая после этих слов, разворачивается и уходит страдать от беззакония, выигрывает в том, что денег юристу не заплатила. Та часть, что заплатила юристу, ходит с ним вместе в суды, страдает от беззакония, и все платит и платит юристу за каждое новое апелляционное, кассационное и так далее заявления. И на каком-то этапе оставляет всякие надежды, изрядно подорвав свой бюджет. Юристы в России - чрезмерно дороги. А личного юриста наподобие страхового полиса как это заведено на Западе, у россиян, исключая миллионеров, нет, и никогда не было.
И только считанные единицы обращаются в Европейский Суд. Это - большая редкость, тем не менее, известно, что Европейский Суд завален делами из России, которые легко отвергаются из-за неумения россиян юридически грамотно сформулировать свою беду.

Зато, когда публичные власти подают на россиянина в суд, (по любому поводу, хотя бы и гражданскому), почти всегда россиянин проиграет дело публичным властям при первом же рассмотрении. Примеры - в деле № 35993/02. Три раза на меня публичные власти подали в суд и три раза подряд - «выиграли». С тоталитарным нарушением закона по отношению ко мне. Причем прокуратура, к которой я обратился с просьбой о защите в суде, наоборот, «топила» меня и фальсифицировала закон в своих ко мне письмах. Доказательства - там же.

Дело поступает в Европейский Суд именно в таком виде, в каком я представляю настоящее заявление, со многими нарушениями Конвенции. Но оно же не рассмотрено по существу в России. Поэтому самое простое - сослаться на «отсутствие доступа к правосудию» и вернуть дело в Россию, не вникая в его оставшуюся суть, но обязав Россию выплатить 1000 евро. Именно так произошло в деле Еманаковой. Я думаю, Еманакова очень благодарна Европейскому Суду за 1000 евро вместо дома ценой не меньше 30000 долларов.

Но именно этого и ждет Россия, она ведь выиграла почти 29000 евро. Теперь Еманакову можно начинать мытарить по российским судам вновь, до самой ее смерти. И я очень хорошо понимаю всю горечь и безысходность слов: «Заявитель ответила в июле 2002, что она утратила интерес к новому рассмотрению дела, так как именно это дело уже не имеет для нее никакого значения».

С подачей настоящего заявления я могу оказаться точно в той же самой ситуации, что и Еманакова. И российские чиновники от правосудия будут потирать руки от удовольствия: как же ловко мы провели (переиграли) Европейский Суд!

ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35§ 1 КОНВЕНЦИИ

Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган - судебный или иной - его
вынесший)

16. Окончательное внутреннее решение представлено в приложении 38: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 07.12.04, которым определение судьи Алтайского краевого суда от 06.10.04 оставлено без изменения, а мою частную жалобу на это определение - без удовлетворения.

Исковое заявление мной направлено на имя председателя Алтайского краевого суда. Поэтому «определение судьи Алтайского краевого суда» является определением Алтайского краевого суда, ибо судья согласно статье 224 ГПК РФ выступает в первую очередь от имени суда, а во вторую очередь - от собственного имени в рамках указанного суда.
Таким образом, определение Алтайского краевого суда от 06.10.04 (приложение 36) по первой инстанции: «Возвратить Синюкову Б.П. исковое заявление к Министерству финансов РФ о возмещении государством Россия вреда и ущерба в сумме 64089200 рублей в связи с неподсудностью его Алтайскому краевому суду» явилось окончательным внутренним решением.

17. Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган - судебный или иной -
его принявший)

Других решений, как и обращений в иные инстанции по предмету настоящей жалобы в Европейский Суд я не имею.

18. Располаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибегли? Если да, то
объясните, почему оно не было Вами использовано?

Кроме использованных и представленных в настоящей жалобе, другими средствами защиты я не располагаю. Ибо в
определении Верховного Суда РФ (приложение 38) на такие средства нет ссылки, каковая обязательна, если бы такое
средство существовало.

ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЖАЛОБЫ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ПО СПРАВЕДЛИВОМУ
ВОЗМЕЩЕНИЮ

19.1. Признать указанные в пункте 15.1 факты возникновения юрисдикции Европейского Суда в отношении России - до совершения нарушений Конвенции по пунктам 15.2 - 15.6 настоящего заявления.

19.2. Признать нарушения Конвенции Россией по пунктам 15.2 - 15.6 настоящего заявления.

19.3. Признать, что единственной, разумной причиной препятствования доступа к правосудию Россией является - неукоснительное, вытекающее из логики искового заявления, присуждение требуемого возмещения вреда и ущерба заявителю. В этих условиях только отказ в принятии искового заявления к рассмотрению судом позволяет России не выплачивать определенной Конституцией РФ компенсации.
Хотя предмет жалобы по пункту 19.3 и следует из контекста всей жалобы, но он настолько важен, что требует краткого доказательства самого предъявления данного предмета жалобы:

19.3.1. Исковые требования о собственности не имеют срока давности.

19.3.2. Исковые требования возникли 11.01.02, когда мне стало известно о нарушении Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции, и это доказано (пункты 14.3 и 15.2 настоящего заявления).

19.3.3. Исковые требования также возникли 18.12.03, когда статус отца из безвестно пропавшего (отсутствующего) перешел в статус определенный: умер и похоронен. И это доказано (приложение 21 и пункт 14.3 настоящего заявления).
19.3.4. Под предметом защиты статьей 3 Протокола №7 к Конвенции ничего другого подразумевать нельзя, кроме статей 52, 53 Конституции РФ, и это есть право на удерживаемую Россией в своих руках мою с сестрой собственность. Поэтому она подлежит защите статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. И это доказано (пункты 14.5, 15.2, 15.3, 15.4 настоящего заявления).

19.3.5. Признать доказанным, что Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ произвольно отказали мне в рассмотрении иска, возвратив мне исковое заявление (пункт 15.5 настоящего заявления). Произвол ничем другим для компетентного суда не может быть обоснован, кроме как желанием уберечь российский бюджет.
Исходя из пунктов 19.3.1 - 19.3.5 доказан сформулированный в пункте 19.3 предмет жалобы.

19.4. Признать с учетом дела № 35993/02, хотя бы только в отношении меня, что статья 1 Конвенции систематически нарушается Россией и имеет место «административная практика» нарушений Конвенции.

19.5. Признать, что представленные в настоящей жалобе обстоятельства и обосновывающие их доказательства достаточны, чтобы не только установить факт отсутствия доступа к правосудию, но и для установления Европейским Судом факта нежелания России выплачивать компенсации, защищенных статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции, по жалобе в целом. Единственное, что надо установить дополнительно, это то, что заявитель не сфальсифицировал приложения 1 - 38 и чтобы Россия доказала, что не выселяла в 1941 году семьи заявителя из принадлежащей им квартиры. Все остальные доказательства нежелания Россией выплачивать компенсации представлены.

19.6. Основываясь на пунктах 19.1 - 19.5, признать указанный в жалобе имущественный и компенсационный ущерб в смысле утраченной собственности согласно статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции, и обязать Россию компенсировать его по смыслу статьи 41 Конвенции.

19.7. Признать право заявителя на компенсацию морального вреда, исходящего из нарушений Конвенции, по усмотрению Европейского Суда.

Предварительные требования по возмещению изложены в пункте 14.11 настоящего заявления.

ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20. Подавали ли Вы жалобу, содержащую вышеизложенные претензии, на рассмотрение в другие международные
инстанции? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

Никакие другие международные инстанции это дело никогда не рассматривали, и обращений в них с моей стороны никогда не было.

СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ (НЕ ПРИЛАГАЙТЕ ОРИГИНАЛЫ ДОКУМЕНТОВ, А ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
ФОТОКОПИИ)

Список прилагаемых документов:

1-а. Письмо от имени матери, с моей подписью, с просьбой о реабилитации.
1-б. Определение Верховного Суда РСФСР о реабилитации отца от 24.04.65.
2. Справка о признании меня пострадавшим от политических репрессий от 27.06.95 №13-917-95.
3. Справка о моей реабилитации от 09.10.01 № 13-917-95.
4. Заявление о судьбе отца в Алтайский краевой суд от 01.11.01.
5. Письмо Алтайского краевого суда от 14.11.01 № 2-9/01.
6. Письмо Отдела спецдокументации от 13.12.01 № С-54.
7. Заявление в Отдел спецдокументации от 25.12.01.
8. Заявление в ИЦ УВД Алтайского края от 05.02.02.
9. Письмо Отдела спецдокументации от 11.01.02 № С-1 с приложением копии архивно-следственного дела моего отца (с изъятиями).
10. Мое заявление в ФСБ РФ от 06.02.02.
11. Письмо из ИЦ УВД Алтайского и Архивная справка от 10.01.02 № С-308.
12. Заявление в ГУИН МЮ РФ от 21.02.02.
13. Второе письмо из ИЦ УВД по Алтайскому краю и Архивная справка от 28.02.02 № С-58.
14. Письмо из ГУИН Минюста РФ 19.03.02 №18/23-ж-39 в ГИЦ МВД РФ.
15. Письмо из ГИЦ МВД РФ от 07.05.02 № 34/12/3-2525ж в Генпрокуратуру Республики Казахстан.
16. Письмо из ЦПСиИ Генпрокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46.
17. Второе письмо из ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана от 29.08.03 № 11ц6/5-С-46.
18. Заявление в ГИЦ МВД России от 06.10.03.
19. Письмо из ГИЦ МВД России от 11.11.03 № 34/12/3-6341ж.
20. Письмо из ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С в Архив Минюста Республики Коми.
21. Письмо из Архива УИН Минюста РФ по Республике Коми от 18.12.03 №14/30-С.
22. Копия Акта освидетельствования при аресте отца от 16.07.41.
23. Копия Анкеты арестованного от 15.07.41.
24. Мое заявление от 16.07.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.
25. Повторное заявление от 17.09.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.
26. Приговор отцу от 17.09.41.
27. Подделка подписи моего отца Синюкова П.П. в «Расписке о вручении копии приговора».
28. Фактические факсимиле подписи Синюкова П.П. из предоставленных мне материалов дела.
29. Заявление о добровольной компенсации Минфином РФ ущерба» от 16.07.04.
30. Ответ Минфина РФ от 02.08.04 № 09-01-08.
31. Заявление Председателю Верховного Суда РФ от 17.08.04 согласно ст.134 УПК РФ.
32. Ответ на бланке Верховного Суда РФ от 03.09.04 № 51-НС5-9 по пункту 31.
33. Повторное заявление Председателю Верховного Суда РФ от 11.12.04 по пунктам 31 и 32.
34. Заявление от 28.01.05 о пропаже заказного почтового уведомления от 11.12.04 о вручении адресату заказного письма.
35. «Исковое заявление о компенсации государством Россия вреда и ущерба согласно статьям 52, 53 Конституции РФ» от 25.09.04 (без приложений).
36. Определение Алтайского краевого суда от 06.10.04.
37. Частная жалоба в Верховный Суд РФ от 13.10.04 по пункту 36.
38. Определение Верховного Суда РФ от 07.12.04.



ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал(а) в формуляре,
являются верными.

Место город Москва.

Дата 23 февраля 2005 года

(Подпись заявителя или его представителя) Синюков

На это заявление вскоре был получен ответ от Секретариата Европейского Суда за подписью Юридического
референта Наталии Брейди. Доживу - сообщу решение.

Но вот что интересно. Наталия Брейди в предыдущем деле расписывалась совсем не так, как расписалась в только что упомянутом документе. И только сейчас я обратил внимание на то, что перед якобы закорючкой Наталии Брейди в предыдущем деле, где она мне дважды подряд «отвечала» совсем не о том, о чем я ее просил (мной приведен текст, а не факсимиле), стоят таинственное латинское «pp». То есть, за нее, как я полагаю, расписался кто-то другой, причем без расшифровки подписи собственным именем. Наверное, позвали уборщицу, дескать, распишись вот тут, этим русским дуракам - достаточно будет.

Только я прошу обратить внимание на следующее. Секретарь (Грефье) Суда - большая шишка. Так что за него расписываются Юридические референты, а за Юридических референтов расписываются вообще, черт знает кто? То есть, контора эта, называемая Европейским Судом, примерно как наш безграмотный милиционер-гаишник, «стригущий» себе в карман «купоны», и считающй, что купоны - это русские бумажки, на которых написано «от 500 рублей до 500 долларов». В долларах, когда едешь пьяный.

Поэтому привожу подпись г-жи Н. Брейди в двух интерпретациях. И прошу заметить, что в московском метро можно купить все, начиная с диплома о высшем образовании и кончая паспортом, гораздо более высокого качества. А цена будет гораздо ниже, чем я истратил на обращения в Европейский Суд, включая бумагу и почтовые расходы.
И на этом, пожалуй, закончу.


Если вы, конечно, обратили внимание на ссылку чуть выше - сообщу решение. Откроете ее, если не открывали, и все узнате.

Назад, на главную страницу

Гостевая книга

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Conseil de l'Europe - Council of Europe

Strasbourg, France - Страсбург, Франция

ЖАЛОБА

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека
и статьями 45 и 47 Регламента Суда

СТОРОНЫ:

ЗАЯВИТЕЛЬ

Данные о заявителе и его представителе, при наличии такового

Фамилия заявителя Синюков

Имя и отчество Борис Прокопьевич

Пол: мужской мужской
Гражданство Российская Федерация (Россия)

Род занятий пенсионер по возрасту

Дата и место рождения 5 июня 1936 года, город Новосибирск, Россия

Постоянный адрес Россия, 117042, город Москва…

Номер телефона (095) …….

Адрес проживания в настоящее время (если отличается) не отличается

Имя и фамилия представителя* Без представителя
Род занятий представителя Без представителя

Адрес представителя Без представителя

Номер телефакса - Без представителя

ВЫСОКАЯ ДОГОВАРИВАЮЩАЯСЯ СТОРОНА Российская Федерация (Россия)

ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

14.1. Факты расправы над моей семьей. Мой отец Синюков Прокопий Петрович 1910 года рождения вместе с женой Синюковой Татьяной Ивановной и детьми, мной (5 лет) и моей сестрой (2 лет), в 1941 году проживали в городе Новосибирске в собственной квартире №1 по ул. Орджоникидзе № 69. Мать, не имевшая никакой профессии, была домохозяйкой и воспитывала нас, а отец работал в Новосибирском Запсибгеологотресте Наркомата нефтяной промышленности СССР исполняющим должность начальника Кулундинского разведочного отряда, имел достаточный заработок по тем временам, и вся семья находилась на его весьма приличном содержании.
В мае 1941 года отец с Кулундинской геологоразведочной партией указанного треста убыл из Новосибирска на полевые работы в Кулундинские степи Алтайского края с временным пребыванием геологоразведочной партии в селе Нижняя Суетка Знаменского района Алтайского края.
Больше никто из нашей семьи его никогда в своей жизни не видел и не знал о его дальнейшей судьбе, кроме того, что он осужден по статье 58-10, ч.2-я УК РСФСР и неизвестно где отбывает наказание. И жив ли он вообще. Ни одного письма мы от него не получили.

14.2. Факты утрат в моем детстве. После ареста и осуждения отца, в начале октября 1941 года публичные власти Новосибирска выселили мать, меня (5 лет) и сестру (2 лет), из указанной нашей квартиры и мы вынуждены были уйти, оставив в квартире все имущество и утварь, кроме самых необходимых носильных вещей. В это же время у нашего деда (отца нашего отца) Синюкова Петра, проживавшего в городе Искитим Новосибирской области, ведшего крестьянское единоличное хозяйство на собственной земле, конфисковали землю и лошадей, он заболел и вскоре умер.
Ни мать, ни дед не смели протестовать против этого произвола, так как власти заявили нам, что все мы - «враги народа». А что это означало в те времена, теперь это - всему миру известный факт.

Итак, в октябре 1941 года не имевшая профессии, безработная мать с двумя малолетними детьми на руках, оказалась на улице, причем в том, что было надето на нас. Без каких бы-то ни было средств к существованию. И шел самый страшный период войны. Мать бросилась к отцовой родне, но кому мы были нужны в это время? Каждый едва выживал сам. Мы превратились в БОМЖей (без определенного местожительства), попросту - в бродяг. Мать брала мою сестру на руки, я держался за ее юбку, и в таком виде мы ходили из дома в дом, прося Христа ради, ночевали, где придется. Жизнь в Новосибирске была дороже, поэтому мы перебрались в Искитим, жили у тамошней отцовской родни, пока нас чуть ли не выталкивали, так как самим было нечего есть.

И это нескончаемое путешествие продолжалось в течение 10 лет, до тех пор, пока я не закончил 7 классов и не поступил в 1951 году в горный техникум с проживанием в общежитии. Но эти семь классов школы я закончил в семи разных школах семи городов Новосибирской и Кемеровской областей. Три класса - последовательно в зверосовхозе Черепановского района, в самом городе Черепаново Новосибирской области, в Новосибирске, 4-й класс в детдоме № 15 Новосибирска, 5 и 6 класс - в городе Бердске Новосибирской области, половину 7 класса - тоже в Бердске, только уже в другой школе, а вторую половину уже - в городе Кемерово.

Так прошло 10 лет, с 1941 по 1951, вся война и первые, самые трудные послевоенные годы. Ни разу за это время семья не имела своего жилья. Мы жили по углам у добрых людей, в брошенной землянке, под лестницей в бараке, в заброшенной будке стрелочника железной дороги, а зачастую - просто на вокзалах или в шалаше. Полтора года мы жили в школе, где я учился, а мать мыла полы, в клетушке для хранения шваб и ведер. На ночь мы раскатывали матрас, и все втроем на нем спали.

За все эти годы «враги народа» 5 и 2 лет от роду не получили ни одной копейки от государства. Зато одноклассники собирали мне в классе деньги. Им было стыдно за мои лохмотья почти отличника, за мой истощенный вид, а мне было стыдно брать эти деньги. И надо заметить, а то в настоящее время это уже непонятно: как всякая уборщица во времена моего детства мать получала самую низкую зарплату в стране. Ниже зарплаты не было.

В один из весенних дней 1946 года после окончания мной третьего класса в Новосибирске, когда мы с сестрой чуть не отравились какой-то придорожной зеленью, стремясь хоть чем-то набить свой желудок, и нас с большим трудом врачи вернули к жизни, мать отвела нас в райисполком г. Новосибирска и оставила там в приемной. Нам сказали, когда мать ушла: «Дети, вы можете идти домой, ты (ко мне) - уже большой». И когда я ответил, что у нас нет дома, очень удивились. Так мы оказались с сестрой в разных детских домах. Через год мать, немного оправившись, забрала нас. В это время у нее была «квартира», отгороженная досками под лестницей деревянного двухэтажного барака, а работала она - санитаркой в «Санатории облздрава» в городе Бердске Новосибирской области. К зиме ей выделили в этом же бараке «комнату» в 5 кв. метров, куда поместилась только кровать, подобранная на помойке, на каковой мы втроем спали.

Это был самый лучший период нашего детства, 1948 год. Я ходил в пятый класс в «наследственной» детдомовской зимней одежде, а сестру, ей шел девятый год, мать не отдавала в школу, потому что у нее даже не было пальто и валенок, так как мать из детдома забрала ее летом. Какой-то профсоюзный работник пришел к нам в клетушку и стал грозить матери за то, что она не отдает дитя в школу. И она ему показала все, что мы имеем: упомянутую кровать, табуретку, кастрюльку, в которой мы варили и одновременно ели из нее, три алюминиевых ложки и нож. С профсоюзного работника спала спесь, сестре были куплены на профсоюзные деньги пальто и валенки, и она пошла в первый класс. Это была первая и единственная помощь государства за все наше детство. «Враги народа» должны либо умереть, либо найти силы и средства для жизни сами.

За семилетку в семи разных школах я проявил немалые способности к учебе, и будь с нами отец, я бы продолжал учебу в школе. Но это - не для «врага народа». Сдав на «отлично» вступительные экзамены, я стал учиться в горном техникуме. В горный техникум я поступил потому, что там платили наивысшую стипендию в стране. И я, настрадавшись, в 15 лет уже думал о будущем: никто в стране не имел зарплату больше шахтеров.

Потом, отработав три года в шахте, я поступил на горный же факультет Сибирского металлургического института и закончил его с отличием, что свидетельствует о моих способностях, потом заочно защитил кандидатскую диссертацию, причем ученый совет проголосовал за присвоение мне ученой степени - единогласно. И этот факт я привожу для того, чтобы подтвердить, что будь у меня отец и предоставь он мне начальный капитал и жизненно важное экономическое пространство, (это при его статусе - было безусловно возможно) от меня можно было бы ожидать большего, что я достиг в своей жизни. Но я и достиг немалого: должности заместителя технического директора по науке производственного объединения «Гидроуголь», я стал членом секции Государственного комитета по науке и технике СССР, имею до десятка изобретений, в том числе внедренных в практику. Я награжден ведомственным и государственными наградами, не считая почетных грамот. И я это лишь, повторяю, потому пишу, что будь мое детство обеспечено хотя бы по минимуму, то Россия могла бы от меня получить несравненно больше. Но не получила. И я не получил того, что заслуживал.

Сестра же моя, закончив, как и я семь классов на четверки-пятерки в подаренном профсоюзом пальто, стала рабочей шахты и вышла на пенсию в этом статусе. И ее жизнь была застопорена с грудного возраста, так же как и моя.

14.3. Факты поздней, чем следовало бы, реабилитации отца и препятствования властей в поиске сведений о судьбе отца. Возвращаюсь к судьбе отца. 17 сентября 1941 года отец был приговорен Алтайским краевым судом по упомянутой выше статье УК РСФСР к 10 годам лишения свободы и 5 годам поражения избирательных прав. Это было в упомянутой его командировке, так что мы не только не были на суде, но даже и не знали о нем. То есть, единственный содержатель нашей семьи просто исчез, унеся заботу о нас вместе с собой. И больше мы о нем ничего не знали целых 24 года. Я боялся, ибо любое напоминание властям, любой к ним запрос мог обернуться для меня, уже взрослого, еще большими лишениями, чем я претерпел в детстве.

Но и в неизвестности я не мог больше жить, ибо государство Российское 24 года подряд не принимало никаких мер к реабилитации отца, несмотря на очевидность абсурдности его обвинения. Тогда я, в январе 1965 года, пересилив свой страх, но все же от имени уже старушки-матери, написал запрос в прокуратуру города Барнаула (приложение 1-а). По протесту заместителя Прокурора РСФСР Верховный Суд РСФСР от 24.04.65 № 51-нс5-9 приговор Алтайского краевого суда от 17.09.41 в отношении моего отца отменил и дело производством прекратил за отсутствием состава преступления в деянии моего отца (приложение 1-б-1 и приложение 1-б-2 ).

По моему же специальному запросу я получил Справку от 27.06.95 за № 13-917-95 о признании меня пострадавшим от политических репрессий (приложение 2).

По второму моему запросу на основании определения Конституционного суда РФ от 18.04.2000 г. № 103-0 я 22.10.01 получил Справку от 09.10.01 за №13-917-95 о моей личной реабилитации как необоснованно репрессированного (приложение 3).

Тем не менее, о судьбе моего отца я (мать к этому времени умерла) по-прежнему ничего не знал. Тогда я 01.11.01 обратился в Алтайский краевой суд с запросом (приложение 4). Мой запрос Алтайский краевой суд переслал своим письмом от 14.11.01 №2-9/01 (приложение 5) в Отдел спецдокументации города Барнаула.

Отдел спецдокументации письмом от 13.12.01 № С-54 (приложение 6) существа запроса не разрешил, но вновь переслал мое заявление в ИЦ УВД Алтайского края. Поэтому я вынужден был своим заявлением от 25.12.01 разъяснить свои требования Отделу спецдокументации (приложение 7). Одновременно письмом от 05.02.02 я напомнил ИЦ УВД Алтайского края (в связи с пересылкой туда моего письма Отделом спецдокументации), что он обязан отреагировать на обращение к нему Отдела спецдокументации с моим запросом (приложение 8).

Отдел спецдокументации (после повторного обращения) отреагировал на мое упомянутое письмо (приложение 7), и своим письмом от 11.01.02 № С-1 (приложение 9) предоставил мне копии архивно-следственного дела (с изъятиями), указав, что с полным объемом дела я могу ознакомиться по моему специальному запросу в ФСБ РФ. Однако о судьбе отца не сообщил ничего. Поэтому я 06.02.02 направил письмо (приложение 10) в ФСБ РФ. В результате этого мне удалось всего лишь ознакомиться (без предоставления мне копий) с делом отца в полном объеме и сделать из него выписки. Но судьба отца по-прежнему была мне неизвестна.

На мое письмо (приложение 8) ИЦ УВД Алтайского края ответил письмом от 10.01.02 № С-308 с приложением Архивной справки с тем же номером (приложение 11). Но судьба отца по этой справке прослеживалась только до 30.05.43. Поэтому я вынужден был 21.02.02 обратиться в Главное управление исполнения наказаний (ГУИН) Минюста РФ (приложение 12).

Между тем, ИЦ УВД по Алтайскому краю, еще до ответа мне из Минюста, прислал мне второе письмо от 28.02.02 № С-58 в сопровождение новой Архивной справки от этой же даты (приложение 13), каковая отличалась от первой упомянутой справки только добавлением строки «Умер 18.02.46 в Печерлаге Коми АССР». Но мне было непонятно, как мой отец «умер в Печерлаге» будучи «переведен в Алтайлаг НКВД», ибо эти два лагеря находятся в 2 тысячах километров друг от друга.

Тем временем ГУИН Минюста РФ 19.03.02 за №18/23-ж-39 переслал мое обращение (приложение 12) в ГИЦ МВД РФ (приложение 14), а ГИЦ МВД РФ - в Прокуратуру Карагандинской области от 07.05.02 за № 34/12/3-2525ж (приложение 15), то есть, за пределы России, в Республику Казахстан.

Центр правовой статистики и информации (ЦПСиИ) Генеральной прокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46 (приложение 16) сообщил мне, что «ответ будет дан по завершении строительных работ». Иностранное государство требует к себе уважения, и я безропотно стал ждать «завершения строительных работ».

29.08.03 ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана «по завершении строительных работ» направил мне новое письмо за № 11ц6/5-С-46 (приложение 17), в котором говорится, что мой отец «осужденным, отбывавшим срок наказания, состоящим на учете спецпоселения, а также находившимся в ссылке на поселении на территории Карагандинской области не значится». Впрочем, это меня не удивило, ибо я предполагал, что ГИЦ МВД РФ просто морочило мне голову, направляя мой запрос за границу России. Ибо ясно же согласно приложениям 11 и 13, что отец мой «убыл в Алтлаг» (Алтайский), а не в Карлаг (Карагандинский).

Поэтому я 06.10.03 направил новый запрос в ГИЦ МВД России (приложение 18), в котором задал пять конкретных вопросов этому государственному ведомству, от которых государственным служащим этого ведомства должно было бы стать стыдно. В ответ 11.11.03 ГИЦ МВД России за № 34/12/3-6341ж (приложение 19) сообщает мне невозможный факт, что ГИЦ МВД России именно из Караганды Республики Казахстан получил «дополнительные данные». Тогда как он оттуда мог получить именно то, что процитировано мной в предыдущем абзаце: в Карагандинской области мой отец никогда и ни в каком качестве не был. Тем не менее, запрос мой был переслан в МВД Республики Коми. Поэтому я считаю, что ГИЦ МВД РФ просто неудачно попытался реабилитироваться за свою преднамеренную проволочку при отправлении моего запроса в Казахстан, зная о «строительных работах», вместо того, чтобы еще 15 месяцев назад отправить мой запрос в Республику Коми.

ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С (приложение 20) переслал мой запрос в Архив Управления исполнения наказаний Минюста РФ по Республике Коми (УИН МЮ РФ по РК). То есть туда (в подразделение Министерство юстиции РФ), куда я обратился почти два года назад (приложение 12). Государственные служащие государственных организаций, то есть само государство преднамеренно два года подряд водят меня по кругу.

Наконец 18.12.03 под №14/30-С Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми направил мне письмо, из которого более или менее прослеживается жизнь отца в заключении, его смерть и место захоронения (приложение 21). «Более или менее» я написал потому, что хронологии мест содержания отца в заключении по приложениям 11, 13, 21 резко противоречат друг другу. Эти справки просто несовместимы друг с другом по датам и местам заключения. И вообще неизвестно, где был отец в период с отбытия в Алтайлаг (Алтлаг) 30.05.43 по прибытии якобы из Алтайлага 11.02.44 в Печерлаг. Так как никаких следов об Алтайлаге нет, есть только упоминание, что он туда отправлен и что он оттуда прибыл, как будто этот Алтайлаг - какая-то виртуальность, не имеющая связи с российской землей. То есть, государство Российское в лице своих государственных учреждений до сих пор, спустя 62 года, не хочет мне представить всю полноту правды о моем безвинно погибшем отце.

До 18.12.03 я не имел данных о причине, дате смерти и месте захоронения отца, он юридически считался безвестно отсутствующим, что препятствовало обращению с иском в суд о возмещении ущерба. Ибо вполне можно было возразить при судебном разбирательстве, что мой отец, отсидев свой срок, не пожелал к нам вернуться и где-то проживает, или умер своей смертью уже после заключения, не пожелав общаться со своей семьей и детьми. С указанной и выделенной жирным шрифтом даты это ограничение вроде бы снято. Хотя окончательного однозначного и вразумительного ответа все еще нет. Об это речь - ниже. Но не только для этого я привожу статистику моих обращений и конечный результат в виде приложения 21.

14.4. Факты вреда и ущерба для отца, прямо приведшие к его смерти в заключении. В приложении 21 значится, что мой отец «умер 18.02.46 от двухстороннего туберкулеза легких». Не надо быть врачом, чтобы знать - туберкулез легких - это не чума, оспа или холера, когда болезнь развивается в краткий период и наступает летальный исход. И даже не воспаление легких, от которого можно умереть в течение немногих дней. При самом скоротечном туберкулезе человек живет не менее двух-трех лет, пока с кровью не выкашляет остатки своих разлагающихся палочками Коха легких.

Теперь посмотрим на перемещения отца в Печорлаге (из приложения 21).
С 11.02.44 по 15.09.44 (около 7 месяцев) - 5 отделение, г. Инта.
С 15.09.44 по 25.09.44 (10 дней) - 3 отделение, г. Ижма.
С 25.09.44 по 01.01.45 (2 месяца и 5 дней) - 5 отделение, г. Инта.
С 01.01.45 по 18.02.46 (1 месяц и 18 дней) - 6 отделение, г. Печора.

Итого за год - четыре пересылки из лагеря в лагерь, в среднем через каждые 3 месяца, причем в последние месяцы его жизни, когда он уже был смертельно болен, и жить ему оставалось всего 5 месяцев, последние три пересылки происходили в среднем через каждые 40 дней. И это ведь Крайний Север, где конец сентября - глубокая зима, не говоря уже о январе-феврале, а так называемый «вагонзак», он же «столыпин» (ссылаюсь на «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына) - это душегубка, а не средство передвижения. Притом известно, что заключенных на Севере большей частью даже не возили, а гоняли пешком «по этапу». Зададимся вопросом, зачем безусловно умирающего отца мучили «по этапам» каждые 40 дней? Другого ответа быть не может кроме как ускорить его смерть.

Другими словами, отец был не только безвинно осужден и отправлен умирать на Крайний Север, он был преднамеренно лишен возможности выжить, его заставили умереть, что есть убийство. Он же не высидел даже половины срока заключения. Кроме того, именно город Печора как столица края имела наилучшую больницу, но отец попал в нее за месяц и 18 дней до смерти, когда вместо легких у него была разлагающаяся масса.

Между тем, арестован 30-летний цветущий мужчина, у которого нет ни единого отклонения от нормы, ни единой жалобы на здоровье, что следует из Акта освидетельствования при аресте (приложения 221 и 222). А что касается освобождения от воинской службы отца в 1941 году, то он «снят с военного учета с 1932 года по болезни правого глаза» (приложения 231 и 232), точнее, из-за травмы в детстве у отца левый глаз был голубой, а правый - затемнен внутренним кровоизлиянием. И этот здоровяк умирает? Поэтому это ничего более как преднамеренное создание ситуации, ведущей к смерти, особенно в последний год его жизни в тюрьме - преднамеренно и целенаправленно осуществлявшееся. В любом случае, это - осуществленное способствование смерти.

Мало того, справка (приложение 21) крайне скупа на сведения, которые важны для более подробного установления причины смерти. Поэтому я 16.07.04 направил в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми «Заявление о предоставлении непротиворечивых сведений об отце» (приложение 24), включая историю его болезни, но ответа не получил. Хотя я точно знаю, что мое письмо получено Архивом (приложение 24 - на обороте). Я уверен, мое требование истории болезни отца, особенно требование предоставить мне распоряжения лагерной администрации о переводах умирающего отца из лагеря в лагерь, по-видимому, насторожило работников Архива. И именно поэтому мне вообще не ответили на мое официальное обращение.

С целью проверки этого (пока лишь предположения) я 17.09.04 направил еще одно, «Повторное заявление» (приложение 25) с приложением первого заявления. И мое Повторное заявление получено Архивом (приложение 25 - на обороте). До сегодняшнего дня ответа также нет. Таким образом, это уже не предположение, а факт - факт сокрытия обстоятельств, способствующих смерти моего отца в заключении.

Следует отметить, что изложенный факт стал мне доступен после 11.01.02, когда я получил письмо Отдела спецдокументации (приложение 9) с приложенными к нему избранными документами архивно-следственного дела моего отца.

14.5. Факт пресечения властями возможности отцу в подаче кассационной жалобы и его неразрывной связи с компенсацией за незаконное осуждение. Отец не подал кассационную жалобу на приговор Алтайского краевого суда, осудившего его фактически на смерть. Об этом говорится в Определении Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР о реабилитации (приложение 1-б). Почему отец пренебрег этой возможностью? Ведь он вины своей не признал (приложение 1-б). Потому, что представители власти эту его возможность, даденную ему законом, пресекли. Отцу не была представлена копия приговора, без которой невозможно кассационное «обжалование в течение 72 часов с момента вручения копии приговора осужденному» (приложения 261 и 262). Дело в том, что в «Расписке» о вручении отцу копии приговора (приложение 27) подпись отца - поддельна, сфальсифицирована. Это исчерпывающе доказывается сравнением фактических подписей отца в протоколах допросов (приложении 28) (фактически в деле их - 40) с его подписью в указанной «Расписке» (приложение 27). Ибо нет нужды подделывать подпись отца, если бы ему приговор суда был вручен. Кроме того, сам факт неподачи отцом кассационной жалобы при непризнании себя виновным в суде - противоестественен для здравого смысла. И я ведь не просто так привел слова из приговора суда о возможности кассации всего лишь в течении «72 часов с момента вручения приговора». Таким образом, этот факт - доказан. И он стал мне доступен только после 11.01.02 (см. п.14.4).

Из неопровержимо установленного факта пресечения властями возможности к кассационному обжалованию отцом приговора следует факт высокой вероятности, что приговор Алтайского краевого суда был бы отменен Верховным судом РСФСР, как это и случилось в 1965 году по моей инициативе. Тогда бы отец, оказавшись на свободе, во-первых, не умер бы от изложенных выше издевательств и, во-вторых, имея право на компенсацию за незаконное осуждение, получил бы эту компенсацию. Но отец безвинно умер в тюрьме. Поэтому в дополнение к уже выше доказанному стремлению властей к его смерти следует добавить интерес властей, чтобы отец не вышел из тюрьмы и не потребовал компенсации. А уж из всего этого следует, что публичная власть России прямо ответственна за преднамеренную смерть отца, каковая тоже требует компенсации.

И вся группа этих фактов стала известна мне также после 11.01.02 (см. п. 14.4). И не могла быть известна ранее.
Но и воспользоваться этими фактами я не мог с 11.01.02 до 18.12.03, так как мне не была известна судьба отца как в заключении, так и после окончания срока заключения, несмотря на то, что отец умер в заключении 18.02.46. Но мне и это было неизвестно.

И только 18.12.03 (см. п. 14.3), после получения сведений о смерти отца, все факты по пунктам 14.1 - 14.5 стали реальной основой для предъявления властям России требования компенсации причиненного вреда и ущерба, а также - моральной компенсации:

- за арест, страдания и смерть отца, ему самому;
- за потерю единственного содержателя семьи - его жене и нашей матери-домохозяйке, потерявшей свое и детское средство существования;
- за потерю мной и моей сестрой, детям этой семьи, оставшимся в малолетнем возрасте без попечения отца, единственного источника материальных средств;
- за утраченные в связи с арестом отца квартиру и имущество, которое мы не могли унести в руках, когда власти выгнали нас из квартиры.

14.6. Попытка внесудебного решения вопроса о компенсации. Во-первых, ссылаясь на соответствующие законы России, включая Конституцию, и прецеденты Европейского Суда по Правам Человека, я 16.07.04 направил в Министерство финансов РФ «Заявление о добровольной компенсации Минфином РФ ущерба» (приложение 29). 02.08.04 я получил отрицательный ответ (приложение 30). Проанализировав ответ, я пришел к выводу, что Министерство финансов РФ, отказывая мне в положительном решении вопроса о компенсации, нарушает Конституцию РФ, другие законы и не учитывает практику Европейского Суда. А рекомендации, выданные мне Минфином, ведут к тому же самому.

Во-вторых, получив отказ Минфина РФ, я, ссылаясь на пункты 1 и 2 статьи 134 Уголовно-процессуального кодекса РФ (УПК РФ), 17.08.04 обратился к Председателю Верховного Суда РФ с заявлением о предоставлении мне «извещения о порядке возмещения вреда» (приложение 31). На это заявление ответ от 03.09.04 № 51-НС5-9 получен от начальника отдела хранения судебных документов Верховного Суда с отказом в выдаче мне требуемого «извещения» (приложение 32). При этом начальник отдела хранения документов от своего имени толкует Конституцию РФ и законы РФ, что недопустимо. Поэтому я 11.12.04 направил Председателю Верховного Суда РФ повторное заявление, объяснив неправомочность полученного мной ответа и повторно требуя выполнить закон, или дать обоснованный отказ от имени Суда, то есть в форме постановления Суда (приложение 33). Повторное заявление направлено заказным письмом с заказным уведомлением о вручении адресату, однако даже спустя 48 дней уведомление о вручении не вернулось в мой адрес в одном и том же городе Москве. Поэтому я обратился на почту с заявлением о пропаже заказного уведомления (приложение 34).

14.7. Попытка судебного решения вопроса о компенсации, вытекающая из п. 14.6 и анализа правового пространства частного и уголовного права. 25.09.04 я, указывая соответствующие законы России и ссылаясь на Конвенцию, направил гражданский иск к Министерству финансов России о компенсации указанных в п.14.5 материального вреда, ущерба и моральной компенсации в Алтайский краевой суд (приложение 35).

Но дело в том, что в составе гражданского иска, как следует из приложения 35, перед Алтайским краевым судом поставлен вопрос об уголовном преступлении - факте подделки подписи отца в «Расписке» о вручении ему приговора суда. Эта поддельная «Расписка», в свою очередь как указано выше, п. 14.5, явилась для отца и всей его семьи источником всех наших страданий, которых могло в принципе и не быть при благоприятном развертывании событий с несомненным потенциальным кассационным обжалованием приговора отцом.

Но дело также еще в том, что данная подделка совершена при участии того самого Алтайского краевого суда в 1941 году, в который указанный иск мной подан через 63 года, 25.09.04. Кроме того, я прямо потребовал у Алтайского краевого суда еще до рассмотрения гражданского дела по существу «установить факт подделки, имеющий юридическое значение» (п. 3.1 приложения 35).

06.10.04 Алтайский краевой суд (судья Л.А. Вейсгейм) постановил определение: «Возвратить… исковое заявление… в связи с неподсудностью его Алтайскому краевому суду» (приложение 36). Указанное определение Алтайского краевого суда до откровенной бессовестности нарушает российский закон. Как по гражданской части, так и по уголовной его составляющей, о чем сказано в предыдущем абзаце.

13.10.04 я направляю через Алтайский краевой суд в Верховный Суд РФ «Частную жалобу согласно ст. 371 ГПК РФ…» на указанное определение (приложение 37). При этом прошу Судебную коллегию по гражданским делам Верховного Суда РФ из-за некомпетентности Алтайского краевого суда в российских законах «принять мой иск к своему рассмотрению по существу».

07.12.04 Верховный Суд РФ постановил определение (приложения 381 и 382), суть которого: «определение судьи Алтайского краевого суда от 06.10.04 оставить без изменения, частную жалобу … - без удовлетворения».

14.8. Факты вопиющего, прямого и беззастенчивого нарушения внутреннего закона России судами первой и второй инстанции.

Во-первых, рассмотрим, на чем основывает свое постановление Алтайский краевой суд об отказе рассматривать мой иск.

Основание №1: Алтайский суд - краевой, а «гражданские дела, за исключением дел предусмотренных статьей (в частности 26), рассматриваются районным судом в качестве суда первой инстанции». Поэтому мне надо «обратиться в районный суд по месту нахождения ответчика», то есть Минфина РФ. Судья Вейсгейм делает вид, что никогда не читала статью 26 ГПК РФ, на которую ссылается. Между тем, в пункте 2 этой статьи говорится: «Федеральными законами к подсудности (в частности краевого) суда могут быть отнесены и другие дела». Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) РФ - федеральный закон, так как действует на всей территории России. Открываем главу 18 «Реабилитация». Но так как и я, и мой отец - уже реабилитированы по делу отца, то нас должна интересовать статья 135 этой главы 18 «Возмещение имущественного вреда», в которой прямо для судьи Вейсгейм сказано: «реабилитированный вправе обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в орган, постановивший приговор и (или) вынесший определение, постановление о прекращении уголовного дела, об отмене или изменении незаконных или необоснованных решений. Если уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, то требование о возмещении вреда направляется в суд, постановивший приговор». Но я именно это и сделал, и не только сделал, но и объяснил судье Вейсгейм свое право (пункт 3.2 приложения 35).

Основание № 2: ссылка судьи Вейсгейм на статью 47 Конституции РФ к существу ее отказа не имеет никакого отношения, в данном случае - это просто лозунг, выкрикнутый не в том месте, где нужно, точнее, чтобы наполнить пустую страницу определения суда хоть чем-нибудь.

Основание №3 вообще анекдотично: чтобы начать рассматривать мой иск судье Вейсгейм требуется «специальный закон, который бы устанавливал обязательную подсудность Алтайскому краевому суду» заявлений типа заявления Синюкова. Статьи 26 ГПК РФ и статьи 135 УПК РФ для судьи Вейсгейм недостаточно. Но таких «специальных законов» только для одного Алтайского краевого суда может потребоваться никак не меньше 146 миллионов, по числу жителей России.

Основание №4 насчет 15 статьи Конституции - есть что-то вроде туманного намека мне, ибо иначе «пристегивание» этой статьи не объяснить, что «специальный закон для подсудности дела Синюкова Алтайскому краевому суду» - есть требование Конституции России. Глупость, конечно, но, тем не менее, она написана судьей Вейсгейм.
Именно поэтому я в своей частной жалобе на это определение судьи Вейсгейм обратился к пункту 1 статьи 6 Европейской Конвенции (приложение 37).

Во-вторых, рассмотрим, на чем основывает Верховный Суд РФ свое постановление об отказе в удовлетворении моей частной жалобы, полностью соглашаясь с судьей Вейсгейм.

Второй абзац страницы 2 определения Верховного Суда РФ (приложение 38) слово в слово повторяет так называемые «доводы» судьи Вейсгейм, критикуемые мной выше в абзацах «Основание № 1» и «Основание № 2». Неужели и Верховный Суд РФ никогда не читал до конца статьи 26 ГПК РФ? И уж если он не знает пункта 2 статьи 26 ГПК РФ, то я должен заявить Европейскому Суду по Правам Человека, что Верховный Суд РФ моей частной жалобы тоже не читал. Ибо невозможно слово в слово повторять и своим авторитетом вновь подтверждать доводы судьи Вейсгейм, совсем не обращая внимания на те шесть пронумерованных обстоятельств, которые я изложил в своей частной жалобе (приложение 37).

Составная мысль третьего абзаца страницы 2 определения Верховного Суда РФ настолько запутана для предотвращения критики, что для ее анализа приходится ее разделить на составные части:

1) Мое обращение к пункту 2 статьи 135 УПК РФ выставляется Верховным Судом РФ как мое собственное «ноу-хау» в законодательстве: «довод честной жалобы… несостоятелен». Между тем, именно пункт 2 статьи 26 ГПК РФ направляет меня на поиски «федеральных законов к подсудности», то есть пункта 2 статьи 135 УПК РФ. И я нашел этот пункт в УПК РФ. И этот пункт прямо обязывает Алтайский краевой суд принять мое дело к своему рассмотрению. Поэтому заключение Верховного Суда РФ о «несостоятельности» моего обращения к пункту 2 статьи 135 УПК РФ - само несостоятельно по букве и духу закона.

2) Верховный Суд РФ, постановив «несостоятельность моего обращения к пункту 2 статьи 135», не может доказать эту «несостоятельность» прямой ссылкой на закон, как это делаю я. Поэтому высший суд страны пускается в рассуждения, явно имея в виду «аналогии закона и права» (пункт 3 статьи 11 ГПК РФ), но фактически не упоминая этого законоположения. Другими словами, Верховный Суд РФ пытается подменить явный и четкий закон своим толкованием, во-первых, подменяя собой Конституционный Суд РФ, во-вторых, нарушая Конституцию РФ (статьи 125, 126) и пункт 1 статьи 11 ГПК РФ. Ибо Верховный Суд РФ утверждает:

а) Что пункт 2 статьи 135 УПК РФ «относится к тем случаям, когда гражданский иск рассматривается и разрешается судом совместно с уголовным делом по нормам УПК РФ». Но статья 135 - часть главы 18 «Реабилитация», поэтому касается только реабилитации, а не рассмотрения по существу каких бы-то ни было уголовных или гражданских дел, то есть, - только реабилитация и ничего кроме реабилитации.

б) Сделав предыдущий незаконный посыл, уточняет: «когда гражданский иск вытекает из уголовного дела, но не был им разрешен». Но статья 135 УПК РФ не имеет к этому посылу никакого отношения. К этому посылу имеет отношение пункт 2 статьи 44 УПК РФ: «Гражданский иск может быть предъявлен после возбуждения уголовного дела и до окончания судебного следствия при разбирательстве данного уголовного дела в суде первой инстанции» (курсив - мой). Мне представляется, что Верховный Суд РФ только ради выделенных курсивом слов насчет суда первой инстанции и затеял всю эту фальсификацию закона и права, нарушив попутно и пункт 1 статьи 11 ГПК РФ.

в) Ибо Верховный Суд РФ продолжает уточнение: тогда этот «неразрешенный судом в рамках уголовного дела» иск «предъявляется в порядке гражданского производства по правилам подсудности, установленным ГПК РФ», то есть, подразумевается: в суде первой инстанции. При этом Верховный Суд РФ цитирует во второй фразе, взятой мной в кавычки, пункт 3 статьи 31 ГПК РФ: «Гражданский иск, вытекающий из уголовного дела, если он не был предъявлен или не был разрешен при производстве уголовного дела, предъявляется для рассмотрения в порядке гражданского судопроизводства по правилам подсудности, установленным настоящим Кодексом». Но разве мог мой отец, когда его судили в 1941 году, предъявить тот иск, который я предъявляю? Только в сумасшедшем доме можно такое представить. Но только именно в таком случае этот сумасшедший иск будет отвечать правилу «гражданский иск, вытекающий из уголовного дела, если он не был предъявлен или не был разрешен при производстве уголовного дела».
Зачем Алтайскому краевому суду и согласному с ним Верховному Суду России эта идиотская эквилибристика с законами? Затем, чтобы написать мне: «подлежит рассмотрению в районном суде по месту нахождения ответчика».

Я все-таки вынужден привести основополагающую часть пункта 1 статья 44 УПК РФ: «Гражданским истцом является физическое или юридическое лицо, предъявившее требование о возмещении имущественного вреда, при наличии оснований полагать, что данный вред причинен ему непосредственно преступлением». То есть, это никоим образом не относится ни к моему погибшему отцу, ни к нам, его наследникам. Если, конечно, не считать преступником государство Россия. Но ее же никто пока не судит. Вот если бы судили, тогда было бы наличие основания полагать, что данный вред, причиненный отцу и мне, причинен непосредственно преступлением России.

И вынужден привести основные положения главы 18 УПК «Реабилитация», чтобы было видно, насколько Алтайский краевой суд и Верховный Суд России выглядят сумасшедшими, не являясь таковыми в действительности.
«Статья 133. Основания возникновения права на реабилитацию.

1. Право на реабилитацию включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах. Вред, причиненный гражданину в результате уголовного преследования, возмещается государством в полном объеме независимо от вины органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда.

2. Право на реабилитацию, в том числе право на возмещение вреда, связанного с уголовным преследованием, имеют:
<…> 4) осужденный - в случаях… отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела…(осужденный - отец и я, ибо мы оба - реабилитированные - примечание мое);

<…> 5. В иных случаях вопросы, связанные с возмещением вреда, разрешаются в порядке гражданского судопроизводства (выделение мое). (Именно «иные случаи» стараются мне навязать - примечание мое).

Статья 134. Признание права на реабилитацию.

1. Суд в приговоре, определении, постановлении…признают за оправданным…, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию. Одновременно реабилитированному направляется извещение с разъяснением порядка возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием.

2. При отсутствии сведений о месте жительства наследников, близких родственников, родственников или иждивенцев умершего реабилитированного извещение направляется им не позднее 5 суток со дня их обращения в органы дознания, органы предварительного следствия или в суд.

Статья 135. Возмещение имущественного вреда.

1. Возмещение реабилитированному имущественного вреда включает в себя возмещение:
1) заработной платы, пенсии, пособия, других средств, которых он лишился в результате уголовного преследования;
2) конфискованного или обращенного в доход государства на основании приговора или решения суда его имущества;
<…> 5) иных расходов.

2. В течение сроков исковой давности, установленных Гражданским кодексом Российской Федерации, со дня получения копии документов, указанных в части первой статьи 134 настоящего Кодекса, и извещения о порядке возмещения вреда реабилитированный вправе обратиться с требованием о возмещении имущественного вреда в орган, постановивший приговор и (или) вынесший определение, постановление о прекращении уголовного дела, об отмене или изменении незаконных или необоснованных решений. Если уголовное дело прекращено или приговор изменен вышестоящим судом, то требование о возмещении вреда направляется в суд, постановивший приговор.

3. Требование о возмещении имущественного вреда может быть заявлено законным представителем реабилитированного.

<…> 6. Копия постановления вручается или направляется реабилитированному, а в случае его смерти - лицам, указанным в части второй статьи 134 настоящего Кодекса» (конец цитаты).

Прекрасно зная только что процитированные выдержки из закона, ибо это одна из главных обязанностей суда, Верховный Суд РФ слово в слово повторяет в пятом абзаце страницы 2 своего определения заключение Алтайского краевого суда: «Поскольку отсутствует специальный закон…» и далее по тексту, который мне стыдно повторять (приложение 38). Какое же это бесстыдство!

Но есть и прямая ложь, зафиксированная в четвертом абзаце (приложение 38): «…иск… заявлен на основании положений законодательства Российской Федерации, регулирующего вопросы защиты прав жертв политических репрессий…», то есть, не упоминая прямо Закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» с бесчисленными дополнениями и изменениями, но именно этот Закон имея в виду, так как других законов подобного рода в Российской правовой системе нет. Это потому ложь, что даже в заголовке моего искового заявления написано: «…согласно статьям 52, 53 Конституции РФ». И еще потому, что в пункте 3 искового заявления последовательно доказывается, что упомянутый закон не соответствует не только Российской Конституции, но и Европейской Конвенции. Именно поэтому я и написал в заголовке то, что написал. И здесь уместно упоминание о статье 15 Конституции РФ, согласно которой Она «имеет высшую юридическую силу и прямое действие». Здесь Она не будет пустым лозунгом как в определении Алтайского краевого суда.

Какой же вывод получается у Верховного Суда РФ в результате преднамеренной лжи? Вот какой: «…имеют место правоотношения, не связанные с уголовно-процессуальным законодательством». То есть все то, что я процитировал выше, к моему отцу и ко мне не относится. Несмотря на то, что есть бумаги с печатями, что отец, я и моя сестра - реабилитированные жертвы политических репрессий. Выданные нам согласно приведенной выше статье 134 УПК РФ. А вот следующая статья 135 к нам уже согласно сумасшедшему определению Верховного Суда РФ - неприменима.

14.9. Факты правовой неопределенности закона и практики России по возмещению ущерба жертвам политических репрессий. Статья 52 Конституции РФ гласит: «государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц».

При этом следует заметить, что Конституция РФ декларирует «причиненный ущерб» и «причиненный вред» как таковые и их «компенсацию», причем не указывает, что компенсация может быть «частичной», «неполной». То есть, вред и ущерб должны компенсироваться в таком размере, в каком они причинены. И другого понимания этих статей Конституции невозможно себе представить.

Согласно ст.1069 ГК РФ «вред, причиненный гражданину в результате незаконных действий государственных органов, должностных лиц, подлежит возмещению», и это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.1064 ГК РФ «вред, причиненный имуществу или личности, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред». Хотя слова «в полном объеме» в правовом и логическом смыслах тут совсем лишнее, тем мне менее, это соответствует Конституции РФ. Согласно ст.13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1 с последующими изменениями и дополнениями «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред…». Но уже в самом теле этого закона пошли отступления от Конституции РФ, от полного возмещения ущерба и вреда по типу «но не выше» и так далее.

Перед обращением в суд с настоящим иском я обратился к ответчику, Минфину РФ о добровольной с его стороны компенсации. Министерство финансов РФ отказало мне в удовлетворении моих требований (приложение 30), ссылаясь на постановления правительства РФ 16 марта 1992 г. № 160 и от 12 августа 1994 г. № 926.

Эти постановления не только ущемляют права реабилитированных жертв политических репрессий, данные им Конституцией РФ и другими законами РФ, но и на протяжении ряда лет это ущемление прав прогрессирует. Я это доказываю в первую очередь.

Пример 1. Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» устанавливает размер для единовременной компенсации в «три четверти минимального размера оплаты труда (МРОТ) за месяц лишения свободы», но «не более 100 минимальных размеров оплаты труда» в целом по компенсации. «Положение», установленное постановлением Правительства РФ от 16.03.02 № 160, этот размер установило соответствующим упомянутому закону. Но уже постановлением Правительства РФ от 18.07.04 № 847 вместо «трех четвертей МРОТ» установлена твердая цифра «из расчета 75 рублей за полный месяц» лишения свободы, причем «при изменении в централизованном порядке МРОТ выплаченная сумма компенсации не пересматривается». Мало того, «100 МРОТ» общей компенсации превратились в «не более 10000 рублей». То есть, вопреки закону перестала учитываться инфляция. Поэтому за 10 лет действия такого «правила», на сегодняшний день, 75 рублей - цена 6 батонов хлеба, а 10000 рублей всего лишь - среднемесячная зарплата чернорабочего в Москве. И мой отец, например, до ареста начальник геологоразведочной партии в Сибири, незаконно осужденный на 10 лет сталинских лагерей, получил бы «единовременную компенсацию» за все свои 10-летние безвинные страдания всего лишь в размере месячной зарплаты московского чернорабочего.

Пример 2. В законе «О реабилитации жертв политических репрессий» предусматривается «бесплатное обеспечение автомобилем при наличии медицинских показаний» жертв политических репрессий. Правительство РФ это требование закона отменило своими постановлениями от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02. Мало того, оно отменило и предусмотренные законом «компенсации на бензин, ремонт, техническое обслуживание» даже тем, кто автомобили получил ранее. И вдобавок к закону «предусмотрело», что «компенсация на транспортное обслуживание не выплачивается».

Пример 3. В «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, записано: «После смерти реабилитированных лиц, получивших автомобили бесплатно, эти автомобили наследуются в порядке, установленном законодательством РФ», то есть остаются в семье умершей жертвы репрессий.
Минсоцзащиты РФ и Минфин РФ своим письмом от 23.03.93 № 1-707, 28 вычеркнули это правило из «Положения». Теперь наследники обязаны возвратить автомобиль после смерти его владельца государству.

Пример 4. Согласно закону «О реабилитации жертв политических репрессий» «реабилитированные лица, проживающие в сельской местности, имеют право на получение беспроцентной ссуды для строительства жилья». «Положением», утвержденным постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, эта льгота сохранялась. Но уже постановлениями Правительства РФ от 07.06.01 № 449 и от 24.08.02 № 630 эта льгота была отменена.

Пример 5. По закону «О реабилитации жертв политических репрессий» «реабилитированные лица имеют право на внеочередной прием в дома-интернаты для престарелых и инвалидов, проживание в них на полном государственном обеспечении с выплатой не менее 25 процентов назначенной пенсии». В подзаконном «Положении», утвержденном постановлением Правительства РФ от 03.05.94 № 419, этот порядок, установленный законом, был сохранен. Но уже постановлением Правительства от 05.09.02 № 658 часть фразы о выплате 25 процентов пенсии опущена. То есть, реабилитированный старик или инвалид, проживающий в доме-интернате, никаких денег на руки получать не будет, даже газету ему купить будет не на что, вся его пенсия целиком уйдет в этот дом-интернат. И ни единое, самое мелкое, его желание, вне предоставленного домом-интернатом, не может быть удовлетворено. Разом и без того исстрадавшегося старика или инвалида Правительство РФ ограбило на 25 процентов его пенсии.

Таким образом, Правительство РФ последовательно, целеустремленно и неотвратимо отменяет или умаляет даже те «льготы», каковые, я докажу ниже, являются лишь имитацией льгот. Между тем, в пункте 2 статьи 55 Конституции РФ записано: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина».

Дополнительно привожу примеры правовой неопределенности в смысле перманентности и ухудшения положения реабилитированных лиц. (Взято из «Приложения 17 к Федеральному закону «О федеральном бюджете на 2002 год» от 30.12.01 (с изменениями 12.03, 30.06, 24,25.07.2002) «Перечень законодательных актов Российской Федерации, действие которых приостанавливается с 1 января по 31 декабря 2002 года (с изменениями от 12 марта 2002 г.)»». Замечу, что подобные изменения закона происходят ежегодно.

Пример 6. «2) в статье 16.1 (закона «о реабилитации жертв политических репрессий» - мое) «в части шестой слова «в размере не более 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» (МРОТ) заменить словами «в размере не более 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». Что это значит? Значит это то, что «При невозможности возврата реабилитированным лицам сохранившегося имущества возмещается его стоимость в соответствии с произведенной в установленном порядке оценкой, но в размере не более 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома. В таких же размерах возмещается стоимость не сохранившегося имущества». То есть, это не только не соответствует Конституции РФ о ничем не ограниченной «компенсации», но и уже не принимается в расчет инфляция: вместо МРОТ ставится твердая сумма. В результате чего имущество любой ценности приравнивается к полумесячной реальной зарплате чернорабочего самой низкой квалификации. Через год это «приравнивание» из-за инфляции составит одну треть реальной зарплаты, через два года - 20 процентов, но, надеюсь, эта грабительская ставка не достигнет нуля, что и означает - совершенно бессовестную имитацию компенсации. Что касается «жилых домов», то разве можно ныне купить жилой дом или квартиру за 10000 рублей? За эти деньги ныне можно купить разве что недорогой диван. А через год и дивана не купишь.

Пример 7. Продолжаю цитировать пункт 2): «в части седьмой слова «в размере до 40 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «в размере до 4 000 рублей», слова «100 установленных законом минимальных размеров оплаты труда» заменить словами «10 000 рублей». «Седьмая часть» стала звучать так: «В случаях, когда факт конфискации, изъятия или выхода имущества из владения иным путем установлен, но отсутствуют или утрачены документы о характере, состоянии и количестве этого имущества, выплачиваются денежные компенсации в размере до 4000 рублей за имущество без жилых домов или 10000 рублей за все имущество, включая жилые дома». Другими словами, мне и моей сестре за «утраченную» квартиру, домашнюю утварь и обстановку нынешней ценой в 120000 долларов государство «вернет» цену дешевого дивана, целых 340 долларов. И пока идет судебное разбирательство дешевый диван превратится в раскладной стул, вроде того, на которых сидят рыбаки на берегу с удочкой.

Пример 8. Привожу пример еще одной правовой неопределенности «усовершенствованного» закона «О реабилитации жертв политических репрессий»: «Заявления о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций должны быть поданы в течение трех лет после введения в действие настоящего Закона, а в случае более поздней реабилитации - в течение трех лет с момента получения документов о реабилитации. Решения о возврате имущества, возмещении его стоимости или выплате денежных компенсаций принимают органы исполнительной власти республик в составе Российской Федерации, краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга, автономной области, автономных округов, органы местного самоуправления на основании заключений комиссий по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий, образованных в соответствии с постановлением Президиума Верховного Совета Российской Федерации «О комиссиях по реабилитации жертв политических репрессий». Споры, связанные с возвратом имущества, возмещением его стоимости или выплатой денежных компенсаций, разрешаются судом» (конец цитаты).

Во-первых, согласно статье 208 ГК РФ «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». В то время как другим, только что процитированным законом, эта же исковая давность устанавливается. Так что правовая неопределенность налицо.

Во-вторых, отца осудил Алтайский краевой суд от имени СССР, никоим образом не состоящий под юрисдикцией администрации Алтайского края как субъекта СССР, а входящий в системную «вертикаль судебной власти» СССР, преемником которого ныне является государство Россия. Поэтому никто кроме самой России не несет ответственности в вопросе «возврата имущества», а упомянутое перекладывание своей ответственности на подчиненные субъекты сильно напоминает известный анекдот, когда деревенский сход решил повесить невиновного бондаря вместо виновного кузнеца, так как в деревне кузнец был один, а бондарей - два.

В-третьих, получается, что фактически частноправовые взаимоотношения между личностью и государством «решает» само государство в лице своих чиновников («органов исполнительной власти»). Ибо именно они «принимают решение о возврате, возмещении, выплате». При этом я уже привел в приложении 30, как именно «решило» мой вопрос Министерство финансов РФ.

Пример 9. Статьей 19 закона «О реабилитации жертв политических репрессий» было предусмотрено следующее: «Для контроля за исполнением настоящего Закона создается Комиссия Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации, которой обеспечивается полный доступ к архивам судов, военных трибуналов, прокуратуры, органов государственной безопасности, внутренних дел и другим архивам, находящимся на территории Российской Федерации».

И эта Комиссия Верховного Совета РФ была бы легитимной, так как она создавалась бы не из «ступенек» чиновничьей «вертикали», а из легитимных представителей народа. Но «указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. N 2288 статья 19 настоящего Закона признана не действующей и не подлежащей применению органами государственной власти, органами местного самоуправления и их должностными лицами». То есть, 11 лет назад Президент одним взмахом пера отменил закон России, и с тех пор никому до этого нет дела, в том числе чиновничьим, никчемным «Комиссиям». Но и это еще не все.

Пример 10. Еще до написания только что упомянутого указа Президента «законом РФ от 3 сентября 1993 г. N 5698-I в часть вторую статьи 19 настоящего Закона внесены изменения: «21. В части второй статьи 19 цифры «12 - 16» заменить на цифры «12 - 16.1»». В результате фраза этого закона «Комиссии Верховного Совета Российской Федерации по реабилитации предоставляется право распространять действие статей 12 - 16 настоящего Закона на лиц, реабилитированных в общем порядке, когда имеются основания рассматривать факт привлечения их к ответственности и осуждение как политическую репрессию» - была вычеркнута из закона. То есть, легитимным представителям народа все, что записано, делать нельзя, а чиновникам - можно!

Пример 11. Министерство финансов РФ, отвечая на мое заявление, сообщает (приложение 30): «За дальнейшими разъяснениями о выплате денежных компенсаций реабилитированным лицам Вам необходимо обратиться в Комиссию по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий по месту жительства». Эта комиссия полная противоположность по составу отмененной комиссии по примеру 10, что следует из анализа «Положения о комиссиях по восстановлению прав реабилитированных жертв политических репрессий», утвержденное постановлением Президиума Верховного Совета РФ от 30.03.92 г. № 2610-1.

«2.2. В состав комиссии входят: народные депутаты Советов и работники исполнительных органов власти соответствующих уровней, финансовых органов, органов социальной защиты населения и других учреждений. В работе комиссии могут участвовать представители органов прокуратуры, внутренних дел и безопасности». То есть на одного депутата семь «представителей» исполнительной власти, чиновников. Причем «кандидаты в члены комиссии предлагаются советами народных депутатов и их исполнительными органами, а от других государственных органов и учреждений - руководителями этих органов и учреждений». То есть опять на одного представителя выборной власти - семь представителей исполнительной власти, чиновников. Мало того, «аппарат комиссии, как правило, формируется из числа работников органа исполнительной власти», а «заместитель председателя комиссии - из числа заместителей руководителя органов исполнительной власти». Другими словами, эта комиссия - продолжение не избираемой, а назначаемой «вертикали власти». Кроме того, известно, что не сама комиссия решает вопросы, их решает ее аппарат, а члены комиссии только ставят свои подписи. И если семь не избираемых, а назначаемых чиновников решают вопрос, искоса поглядывая на свою «вертикаль», то мнение одного избираемого (депутата) - не имеет никакого значения, так как «принятие решения осуществляется - простым большинством голосов».
Посмотрим на полномочия этой Комиссии. «3.1. Комиссия наделяется полномочиями самостоятельно решать в соответствии с законодательством вопросы восстановления прав реабилитированных жертв политических репрессий». Во-первых, Комиссия поставлена в жесткие рамки «соответствия законодательству», а мы только что видели, как Правительство РФ отменяет и умаляет компенсации. И именно эти «рамки» - предел полномочий Комиссии. Во-вторых, именно «в соответствии с законодательством вопросы решают» прокуратура, адвокатура и суд, так что комиссии тут совершенно нечего делать. Ибо «у семи нянек дитя - без глазу».

Пойдем дальше. «3.2. Комиссия осуществляет контроль за деятельностью соответствующих структур органов управления (социальной защиты, финансов, торговли, здравоохранения и других) по реализации закона «О реабилитации жертв политических репрессий» и изданных на его основе нормативных актов. Во-первых, «контроль за деятельностью по реализации законов и нормативных актов» осуществляет прокуратура, так что Комиссии тут опять нечего делать. А, если какая-либо из этих Комиссий все-таки что-то контролирует, то почему тысячи таких Комиссий во всех уголках России не смогли «проконтролировать» только что приведенные выше отмену и умаление компенсаций? Другими словами, Комиссия может только отбирать хлеб у адвокатов в смысле составления всяких просьб и ходатайств по «оказанию помощи заявителям», «даче рекомендаций» (п.3.3). Во-вторых, в состав самой Комиссии входит большинство представителей всех тех «органов» (см. выше), каковые она обязана якобы контролировать. Поэтому по своим полномочиям эта Комиссия - никчемная организация, существующая единственно для имитации бурной деятельности, для отвода глаз от действительно насущных проблем жертв политических репрессий. В третьих, мы выше видели, что представляют собой «нормативные акты» Правительства РФ (постановления), «изданные на основе законов». Только ни одна Комиссия из тысяч по стране как-то не удосужилась заметить то, что я выше изложил. И именно поэтому эти многочисленные Комиссии - никчемность, дублирующая работу конкретных государственных структур. И именно поэтому государственные структуры, обязанные защищать жертв политических репрессий и контролировать исполнение закона, переложив свои функции на «Комиссии», освободили себя даже от контроля. Но и Комиссии никакого контроля осуществлять не могут. В четвертых, необходимо обратить внимание на слова, выделенные жирным шрифтом: контроль над реализацией только одного закона, притом, находящегося на 4 месте в иерархии законов (1 - конституция, 2 - федеральный конституционный закон, 3 - федеральный закон, 4 - закон РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий). И контроль над всеми теми бумагами всевозможных ведомств, например, министерства социального обеспечения, которые находятся на самой низшей ступеньки иерархии. Для сравнения: прокурор захолустной деревни может поставить вопрос о несоответствии закона «О реабилитации жертв политических репрессий» Конституции, а никчемная эта «комиссия» - не может.

Наиболее яркое впечатление о никчемности этих Комиссий может дать следующий пункт из ее регламента: «4.1. Заседания комиссии созываются по мере необходимости». Представим себе, что председатель городской Комиссии - депутат городского совета. И именно ему предстоит «созывать по мере необходимости» прокурора города, начальника местного ФСБ, начальника милиции и так далее еще четырех «представителей» такого же ранга, встроенных в «вертикаль власти» до самой Москвы. Для логической интерпретации такой «возможности» депутата горсовета можно себе представить, что сей депутат вознамерился «созвать по мере необходимости» так называемую «Большую восьмерку» - глав первостепенных государств, причем у себя, в небольшом городке. Что из этого выйдет, можно себе представить.

Из приведенных обстоятельств я утверждаю, что указанные «Комиссии» - чисто отвлекающий маневр государства для того, чтобы ничего не делать в сфере возмещения вреда и ущерба согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ, согласно статье 3 Протокола № 7 Европейской Конвенции. Поэтому прибегать к услугам этой «Комиссии» - бесперспективно, бессмысленно. По выражению Европейского Суда «не имеет перспективы на успех».

И это проанализированы на предмет правовой неопределенности только некоторые законы. И если проанализировать на этот предмет различные подзаконные «постановления», «положения», «порядки», «разъяснения» правительства и его многочисленных ведомств, то правовая неопределенность станет настоящим «правовым хаосом», направленным на отмену и умаление требований статей 52 и 53 Конституции РФ.

Тем не менее, согласно статье 15 Конституции РФ «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие», а все другие законы «не должны противоречить Конституции РФ». Именно поэтому я требовал от Алтайского краевого суда применения к моему иску законов высшей юридической силы и прямого действия - Европейской конвенции в части статьи 1 Дополнительного протокола и статей 2, 3 Протокола № 7 и Конституции РФ в части ее статей 52 и 53. Так как, если и имеются какие-то другие законы, «отрицающие или умаляющие» мои права по ст.ст. 52, 53 Конституции РФ, то они согласно п.2 ст.55 Конституции РФ «не должны издаваться».

14.10. Факт существования внутреннего уместного закона, устраняющего правовую неопределенность законов более низкого уровня и подзаконных актов правительства. Во-первых, это статьи 15, 40, 52,53, 55 Конституции РФ. Во-вторых, уже частично приведенная статья 13 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18.10.91 №1761-1 заканчивается словами: «реабилитированным лицам и их наследникам возмещается причиненный в связи с репрессиями материальный вред за счет республиканского бюджета Российской Федерации». В третьих, согласно статье 1070 ГК РФ «вред, причиненный в результате незаконного осуждения, возмещается за счет казны Российской Федерации». Именно поэтому я предъявил иск к Министерству финансов РФ, держателю казны РФ. Согласно ст.1088 ГК РФ «в случае смерти потерпевшего право на возмещение имеют нетрудоспособные лица, состоящие на его иждивении: супруг, дети…». Доказано, что я и сестра были нетрудоспособными на момент ареста отца. Поэтому на все предъявленные суду компенсации я и моя сестра имеем законное право. Согласно ст.1099 ГК РФ «компенсация морального вреда осуществляется независимо от имущественного вреда». Поэтому предъявленная суду компенсация морального вреда обоснована. Согласно ст.208 ГК РФ «исковая данность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». Особо необходимым считаю сослаться на статью 11 ГПК РФ «Нормативные правовые акты, применяемые судом при разрешении гражданских дел». Перечисленные законы необходимы и достаточны, чтобы устранить правовую неопределенность в судах.

14.11. Факт существования компенсации как вещного права.

14.11.1. Мое с сестрой право на компенсацию за смерть отца-кормильца. Для нас, детей погибшего отца, существует наше собственное право компенсации за саму гибель отца. Для ее интерпретации в правом русле законом (ст.6 ГК РФ) предусматривается аналогии закона и права. Воспользуюсь этой аналогией. Общепринятые нормы международного права предусматривают компенсацию за гибель пассажира при авиаперевозках, а современная практика дает их размер: от 1 до 2 миллионов долларов за погибшего. Аналогия права состоит в том, что погибший в тюрьме отец аналогичен погибшему пассажиру самолета. При этом право моего отца юридически даже сильнее права компенсации за погибшего пассажира. Пассажира никто не принуждал лететь (существовал равноправный договор полета между пассажиром и грузоперевозчиком), а моего отца принудили сесть в тюрьму. Пассажиру грузоперевозчик не устраивал преднамеренно гибель (это для него бессмысленно, так как компенсацию платить именно ему), тогда как моего отца государство принудило умереть в тюрьме, всеми немалыми своими силами препятствуя справедливому пересмотру дела и создавая умирающему отцу немыслимые трудности на пересылках. Поэтому компенсация в минимальном размере традиционного для авиакатастрофы размера в 1 (один) миллион долларов в моем случае более оправданна по логике, чем при добровольном договоре полета. И если смерть в авиакатастрофе компенсируется и именно в указанном размере, то, почему смерть в тюрьме, фактически специально созданная государством в отличие от авиакатастрофы, должна не компенсироваться вообще, или компенсироваться в меньшем размере?

14.11.2. Наследуемое право отца. Если бы несправедливо осужденный отец выжил, он бы мог воспользоваться своим правом на компенсацию причиненного ущерба. С одной стороны отец не дожил до реального возникновения права на компенсацию. С другой стороны власти его принудили к тому, чтобы он не дожил до возникновения этого права. Ведь он умер, не дожив до 35 лет, в цветущем возрасте, никогда до этого не болев на свободе. И сама его работа в полевых условиях геологоразведочной партии доказывает крепость его организма. В 1965 году, году реабилитации, ему было бы всего 55 лет, он бы даже еще не вышел на пенсию. Другими словами, по логике вещей это его право неминуемо бы возникло, не пресеки ему власть возможность обжаловать приговор и не будь он фактически ею же убит. Его право на компенсацию за незаконное осуждение и специально устроенную ему государством скорую смерть фактически не наступило, так как отцу воспрепятствовали в подаче кассационной жалобы. Но это право все эти годы было потенциальным, так как, в конечном счете, отец был реабилитирован. Ибо «ожидание должно считаться компонентом собственности» (дело Компания «Пайн Велли девелопментс Лтд.» против Ирландии). Таким образом, сама смерть отца не уничтожает его права на компенсацию за страдания. А так как это право на компенсацию является вещным правом, и на момент смерти отца существовало, то оно должно быть наследуемо его правопреемниками, то есть мной и сестрой. На основе пункта 14.11.1 возвращаюсь к размеру вещного права отца на компенсацию, которое мы, его дети, наследуем. Право на компенсацию у него оставалось постоянно. Но размер компенсации по этому праву все время возрастал в соответствии с переносимыми им страданиями, доказанными выше. Размер компенсации в последние секунды его жизни был равен размеру компенсации за саму жизнь. Ибо он умирал и прекрасно осознавал, что умирает. Туберкулезные больные всегда умирают в полном сознании. В последние секунды жизни при авиакатастрофе несчастный ее участник может вспомнить, что хотя бы его дети получат компенсацию за его смерть, мой же отец и этого не мог подумать: полнейшая безнадежность. Так почему же мой отец недостоин точно такой же компенсации, как и тот человек, который летит к земле на обломках самолета с последней своей надеждой? Именно поэтому я считаю, что отец в последние секунды своей жизни был достоин компенсации за свои страдания в том же самом размере в 1 млн. долларов.

14.11.3. Мое и моей сестры право и его размер за наши страдания в младенческом возрасте в результате лишения нас Россией попечения отца. Мои и моей сестры страдания от младенчества до совершеннолетия представлены выше. При этом самим фактом, что мы выжили до совершеннолетия, мы обязаны отнюдь не государству, а исключительно Господу Богу, матери и самим себе. Но и правосудие в такой ситуации не может оказаться в стороне, оно ведь специально придумано для разрешения, в частности, подобных ситуаций. Правосудие специально содержит на своем бюджете народ. И мы с сестрой, в том числе, всю свою трудовую жизнь его содержали. Поэтому рано или поздно, но правосудие должно обратить свое внимание на нечеловеческие условия нашего детства.

Только я хочу обратить внимание на следующее. Во-первых, даже если мне с сестрой будет присуждена наследуемая компенсации за безвинные страдания отца, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий? Ведь это же - просто наследование вещного права. Во-вторых, даже если нам будет присуждена компенсация за смерть отца по типу компенсации за авиационную катастрофу, то имеет ли это отношение к компенсации наших детских страданий? Ведь будь наша семья даже очень богатой и смерть отца на нас материально никак бы не отразись, то компенсация за смерть отца, например, все в той же авиационной катастрофе все равно была бы выплачена. Именно поэтому компенсация наших детских страданий имеет самостоятельное правовое значение, никак не компенсирующаяся предыдущими пунктами. И этот факт подтверждается нашей с сестрой реабилитацией по делу отца (приложение 3).
На первый взгляд может показаться, что мы имеем такую компенсацию. Она выражалась на день подачи искового заявления в Алтайский краевой суд в сумме 92 рубля в месяц в виде прибавки к нашей трудовой пенсии. За то, что нас репрессировали в детстве, в сентябре 1941 года, а в октябре 2001 года, через 60 лет - реабилитировали. Только надо иметь в виду, что 92 рубля - это цена килограмма самой дешевой в Москве вареной колбасы и дешевле колбасы вообще не бывает. 92 рубля - это цена 8,5 буханок черного хлеба, цена 4,5 килограммов самого дешевого сахара. 92 рубля - это один обед в «Макдоналдсе».

Но пока шел процесс отказа мне в правосудии (приложения 35, 36, 37, 38), то есть за период менее трех месяцев, покупательная способность надбавки еще снизилась, и теперь я на нее не смогу купить даже килограмма указанной колбасы, она ныне стоит уже около 120 рублей. Притом надо иметь в виду, что в связи с вступившим в законную силу с 01.01.05 так называемым законом о монетизации льгот, при любом переезде из одного областного города в другой областной город России эта надбавка может сократиться до нуля. Так как теперь эта льгота - прерогатива субъекта Федерации. У кого, сколько денег в бюджете, тот столько и платит, вплоть до нуля.

И надо еще иметь в виду, что указанная надбавка стала нашим достоянием на самом склоне нашей жизни. Так что более 10 лет мы ей вряд ли воспользуемся. Между тем мы взрослели без отца: я - 13 лет, сестра - 16 лет. И пусть мы проживем даже еще столько же лет. Тогда окажется, что цена нашего ежемесячного содержания в детстве составляла бы цену 8,5 буханок хлеба, включая сюда другую еду, одежду, школу, и я уже не говорю о детских развлечениях. Можно себе представить такое? Ибо содержание ребенка обходилось как минимум в 3000 рублей в месяц на момент подачи искового заявления, то есть в 33 раза дороже. И содержание ребенка ежегодно растет на 20 процентов. Значит, нам ежемесячно государство компенсирует только 1/33 часть того, что должно компенсировать. Так это же ведь не компенсация, это - имитация компенсации, иллюзия.

Поэтому компенсацию надо рассчитать реальную, а не иллюзорную. И исходить надо именно из сегодняшних цен и затрат в 3000 рублей в месяц на ребенка, притом с учетом роста цен на момент принятия решения. И компенсировать надо все годы до совершеннолетия, причем учесть, что я доказал свою способность отлично учиться и поэтому мое совершеннолетие, будь у меня жив отец, наступило бы в 22 года, после окончания института. Другими словами, общее время отцовского попечения составило бы для меня 22-5 = 17 лет, а для сестры 18-2 = 16 лет, в целом же 33 года. И тогда простым перемножением можно получить сумму компенсации 33 х 12 х 3000 = 1188000 рублей. И ниже этой суммы компенсацию невозможно себе представить, фактически она заведомо выше, так как отец по-современному имел очень высокую зарплату и мог бы тратить на своих детей не 3000 рублей в месяц, а гораздо больше.

Уместен вопрос, мог ли мой покойный отец заработать такие деньги, чтобы потратить на нас? По современным меркам начальник геологоразведочной партии, работающий «в поле», - один из самых высокооплачиваемых трудящихся страны, например, нефтяников с нынешними заработками до 50 тысяч рублей в месяц. Но он же и служил в Наркомате нефтяной промышленности СССР, причем в Сибири. Так что вопрос этот отпадает, мой отец мог содержать в несколько раз больше детей.

Поэтому остается только перейти к моральному ущербу, так как мы этими деньгами вовремя не воспользовались. Вполне разумно, чтобы моральный ущерб, спустя 63 года после его возникновения, составил бы ту же сумму в 1188000 рублей.

Остается решить вопрос о вещности этого права. Доказано, что отец мог по аналогии с сегодняшним днем зарабатывать большие, чем указанные деньги. И он их зарабатывал для семьи, так как полностью содержал ее. Потом этот заработок пресечен государством посадкой невиновного отца в тюрьму без всякого на то законного основания. Вернее даже - отец продолжал работать в тюрьме, только его заработок государство полностью забирало себе. И неважно, что отец, возможно, работал в тюрьме ниже своих возможностей по указанному заработку, важно, что он мог зарабатывать 50 тысяч рублей в месяц и зарабатывал их аналог в 1941 году на свободе. Поэтому 1188000 рублей - реальные деньги, отобранные государством у меня и моей сестры. Значит, они - предмет вещного права.

14.11.4. Компенсация отобранной государством у детей квартиры. Указанные выше, квартира, мебель и утварь, отобранные властями у нашей семьи в связи с арестом отца, представляют собой несомненное вещное право. На первый взгляд может показаться, что именно я должен доказать этот факт. Только надо иметь в виду, что мне в это время было 5 лет, а сестре - 2 года, а наша мать умерла 20 лет назад, еще до того, как нас с сестрой признали реабилитированными жертвами политических репрессий (2001 год). И на сегодняшний день, а раньше я не мог обратиться в суд по указанной выше причине (переписке с властями по поводу сведений об отце) в живых свидетелях вообще никого нет. Ведь прошло 63 года. А архивы мне никто не откроет по тем простым причинам, каковые я в этом заявлении приводил (например, приложения 4 - 21). И вообще в те времена, в которые произошли события, даже расстреливали, не слишком утруждая себя писанием бумаг и вообще - судами. А тут какая-то квартира. Пришли и сказали нашей матери: «Выметайтесь, или загремите к отцу!» И мы ушли, куда глаза глядят. Как же я в такой ситуации могу что-либо доказать?

Я не сомневаюсь, Россия может предположить, что нас из квартиры никто не выгонял, и я лгу. Тогда почему мы оказались без квартиры? Почему 7 классов я закончил в 7 разных школах? Ведь Россия при желании может все это проверить. В судебном деле отца несколько раз повторяется место нашего постоянного жительства: «г. Новосибирск, ул. Орджоникидзе, 61, кв.1». Но и дома этого, двухэтажного, деревянного с нашей квартирой на втором этаже, ныне нет, на этом месте - сквер, причем сквер разбит в 70-годы прошлого века. И если мы имели в указанном доме квартиру, но сами как-то распорядились ею, например, продали, то должны быть какие-то документальные последствия переуступки ее, последствия сноса дома и так далее. Это легко может доказать государство при его (несравнимыми с моими) возможностями.

Исходя из этого, не я должен доказывать факт выселения из квартиры, свершившийся в 5-летнем моем возрасте, который я отчетливо помню. Достаточно того, что я с сестрой об этом заявляем, а именно государство должно доказать суду и мне, что такого выселения нашей семьи не было.

Нынешняя цена этой собственности исходит из следующего описания, я это отлично помню. Это старинный купеческий деревянный дом на каменном фундаменте с «голландскими» печами на две смежные комнаты, с высотой потолков около 3,5 метров. Причем окна нашей трехкомнатной квартиры примерной площадью около 100 кв. метров выходили на левый фасад знаменитого Новосибирского театра оперы и балета, который в 1941 году уже возвышался всем своим объемом, но из-за войны не был еще отделан и не работал. То есть, это - самый центр Новосибирска. Но это и сегодня даже - самый тихий и чистый уголок города. И нынешняя цена такой квартиры никак не меньше 100 тысяч EURO (в России никто в рублях квартиры не оценивает). А с учетом мебели и утвари - не менее 120 тысяч EURO.

Что касается доказательств собственности на квартиру, то сообщаю следующее. Если бы даже эта квартира, из которой нас выселили силой, была государственным жильем в 1941 году, то, несомненно, она бы все равно была приватизирована нами к настоящему времени, на самом что ни на есть законном основании. А согласно ст.40 Конституции РФ «никто не может быть произвольно лишен жилья», какового нас именно произвольно лишили.

14.11.5. Общая сумма вещного права.

1. Компенсация для погибшего отца за его страдания по наследственному праву переходящая к нам с сестрой 1000000 EURO.
2. По нашему праву детей на компенсацию за погибшего отца - 1000000 EURO.
3. Компенсация за утраченное наше содержание в детском возрасте - 50000 EURO.
4. Компенсация за утраченную квартиру и имущество в ней - 120000 EURO.
5. Компенсация морального ущерба 50000EURO.
Итого 2220000 EURO.

14.12. Факт тотального грабежа и тотального беззакония России по отношению ко мне, и их возможные последствия для учета Европейским Судом. Факт резолюции Совета Европы по делу ЮКОСа и делу Ходорковского показывает, хотя и не имеет юридических последствий, что грабеж государством Россия своего гражданина соседствует и взаимосвязан с беззаконием в государстве Россия. При этом в Докладе отмечено, что если человек такого размаха как Ходорковский не смог ничего противопоставить этим грабежу и беззаконию, то, что же можно ожидать от простого гражданина. И я в связи с этим - яркая иллюстрация.

В разделе 14.8 показано, насколько Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ несправедливы, зависимы от публичной власти и пристрастны, любыми способами, вплоть до смешного, стараясь понравиться государству. Мало того, сами законы России и подзаконные акты правительства, спускаясь по иерархии от Конституции РФ, все более и более отступают от ее положений в сторону умаления и вообще ликвидации прав человека. И статья 15 Конституции о ее верховенстве и прямом действии, и статья 55, что никакие другие законы России «не должны противоречить Конституции РФ» давно уже стали иллюзорными. Так как суды перестали обращать внимание на статью 11 ГПК РФ и аналогичные статьи других законов об иерархии правовых актов. И если бы это был только единичный пример со мной, также как и с Ходорковским. Ибо суды могут сказать, дескать, если мы и «ошиблись», то один раз из тысячи.

А вот как быть с таким прецедентом, когда с одним и тем же человеком, причем в разных судах страны, причем восемь раз подряд в восьми делах подряд - «ошиблись»? «Ошиблись» в ста процентах случаев. В связи с этим, ссылаюсь на мое дело №35993/02, находящееся в Первой секции Европейского Суда и ожидающее своего рассмотрения. Там представлены семь судебных дел, включая одно дело, рассмотренное в виде «отказа в рассмотрении» Конституционным Судом РФ. И хотя дело № 35993/02 еще не рассмотрено Европейским Судом, я не сомневаюсь, нарушение Россией права на справедливое судебное разбирательство в отношении меня во всех 7 делах будет установлено. Причем нарушение этого права связано с собственностью, вернее, со статьей 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. А еще вернее, с ограблением меня государством. Но ведь и предмет настоящей жалобы именно с этим связан.

Стопроцентная вероятность «ошибки» в российских судах в отношении меня дает мне право на некоторые выводы. Первый: Верховный Суд РФ одной рукой пишет всем своим фактически подчиненным судам «учитывать в своей работе практику Европейского Суда», а другой рукой - пишет конкретное определение (приложение 38), высылаемое тем же самым судам, ибо именно из их рук мы, истцы, их получаем. Какой вывод должны делать первичные суды насчет «учета практики», получая от Верховного Суда такие определения? Любой иск гражданина к своему государству заворачивать истцу назад, не рассматривая и фактически никак не обосновывая свой отказ. Примеры? Пожалуйста. Только мне вновь приходится сослаться на упомянутое дело №35993/02. Один мой иск и три жалобы, направленные в суд, в том числе Конституционный, тут же мне были возвращены или оставлены «без движения на все времена», точно так же как и настоящий, пятый обжалуемый настоящим заявлением иск. То есть, пять из пяти направленных в суды дел отвергнуты на стадии принятия судами иска (жалобы). Вновь сто процентов. И только моя феноменальная настойчивость позволила добиться рассмотрения двух дел из пяти по существу, но, естественно, с отказом в удовлетворении исков, а три дела так и остались нерассмотренными, отвергнутыми с порога.

Второй вывод. Непринятие к производству судом иска, даже если он трижды обоснован, - наилучший выход для несправедливого суда в случае обжалования этого отказа в Европейском Суде. С одной стороны, обжаловать можно только право на сам доступ к правосудию, и тогда все безобразия, творимые российскими судами при «детальном» рассмотрении дела, будут Европейскому Суду неизвестны. А то ведь при детальном рассмотрении каждого дела оказываются нарушенными половина статей Европейской Конвенции. С другой стороны, Европейский Суд заваливается недорассмотренными делами, очередь растет и непременно ожидаемое возвращение дела вновь в российский суд растягивается. Но тут «либо шах умрет, либо ишак издохнет» и вообще российским судам можно вновь начинать то же самое, «минимально» нарушая Конвенцию.

Третий вывод состоит в том, что желательно соединять тяжесть и многообразие заявленных в Европейском Суде предполагаемых преступлений государства против прав человека с теми процессуальным легкомыслием и легковесностью аргументов (либо вообще с отсутствием таковых), с какими это обвинение государством отвергается с порога.

А уж из этого следует четвертый желательный вывод. Если из материалов дела (без дополнительного сбора фактов) можно заключить, что доступ к правосудию закрыт для того, чтобы вообще не рассматривать другие явные факты нарушения прав человека, то нужно бы рассмотреть эту совокупность в целом и сделать соответствующее заключение. Я, правда, не знаю, насколько это возможно в процессуальных рамках практики Европейского Суда, но что это необходимо при сложившейся ситуации в России - уверен.

ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШЕГО(ИХ) МЕСТО, ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ, НАРУШЕНИЯ(ИЙ) КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

15.1. Соотношение заявляемых фактов по времени возникновения юрисдикции Европейского Суда в отношении России. Несмотря на то, что мой отец осужден и подвергнут заключению в 1941 году, реабилитирован в 1965 году, его право на компенсацию возникло, как показано в пункте 14.5, 18 декабря 2003 года (приложение 21), когда стала известна судьба отца, ибо до этой даты он считался безвестно отсутствующим. Кроме этого, факт юрисдикции будет еще раз доказан ниже.
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию за саму гибель отца возникло после признания нас реабилитированными жертвами политических репрессий по делу отца 09.10.01 (приложение 3).
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию по случаю потери нашего единственного кормильца возникло также в момент нашей реабилитации 09.10.01.
Мое собственное право и право моей сестры на компенсацию за утраченные квартиру и имущество возникло также в момент нашей реабилитации 09.10.01.
То есть, все четыре права возникли уже после возникновения юрисдикции Европейского Суда по Правам Человека в отношении России.

15.2. Мой отец Синюков Прокопий Петрович, я и моя сестра - жертва нарушения Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции в отношении права пересмотра приговора вышестоящей судебной инстанцией. Подробности изложены в пункте 14.5, повторяю главное. Подпись отца в «Расписке» о вручении ему приговора Алтайского краевого суда - подделка (приложения 27, 28). Подделка подписи отца может быть совершена с единственной целью, чтобы не вручить ему приговор. Кассационная жалоба согласно приговору (приложение 26) «может быть подана в течение 72 часов после вручения приговора». Кассационная жалоба не была подана (приложение 1-б), несмотря на то, что отец вину свою не признал в первой инстанции суда (приложение 1-б). Единственно возможный вывод из этих фактов: у отца не было на руках приговора. Мне об этом впервые стало известно после 11.01.02 (приложение 9), лично я ознакомился с подлинниками дела отца после 06.02.02 (приложение 10). Обо всех изложенных фактах я потребовал заключения Алтайского краевого суда 25.09.04 (приложение 35, пункт 3.5) как о «факте, имеющем юридическое значение» (глава 28 ГПК РФ). Алтайский краевой суд проигнорировал это заявление (приложение 36). Частная жалоба (приложение 37) на это определение Алтайского краевого суда не имела успеха в Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ (приложение 38). То есть, открывшемуся как новое обстоятельство факту указанного нарушения Конвенции Россия отказалась дать оценку после вступления в силу юрисдикции Европейского Суда. Но так как я и моя сестра соучаствуем в деле отца как совместно с ним репрессированные и реабилитированы 09.10.01 (приложение 3), указанное нарушение Конвенции относится к нам так же, как и к нашему отцу.

15.3. Мой отец Синюков П.П., я и моя сестра - жертвы нарушения Россией статьи 3 Протокола №7 к Конвенции в части отказа России в компенсации судебной ошибки после ее установления и отмены приговора отцу и после моей с сестрой реабилитации. Это нарушение распадается на два следующих элемента. В отношении отца это страдания и доведение его до смерти в результате нарушения Конвенции по моему пункту 15.2. И открылось это только после 11.01.02 (приложение 9).

Но не будь этого нарушения Конвенции, не пострадали бы и мы с сестрой. Отец не умер бы по той причине, по которой умер, а мы не потеряли бы отца как единственного нашего кормильца и не страдали бы от унижения и отсутствия средств к существованию до совершеннолетия. И известно об этом нам стало только после 11.01.02.
Но о смерти отца не было нам известно, и его отсутствие среди нас было необъяснимо после окончания 10-летнего срока заключения в 1951 году (приложение 26). Только после 18.12.03 (приложение 21), на что потребовалось много обращений к властям (приложения 4 - 20) и соответствующее время с 14.11.01 по 06.10.03, стало возможным обратиться в Алтайский краевой суд (приложение 35). Каковое закончилось полным крахом для меня как изложено выше, в моем пункте 15.2.

Но согласно статьям 52 и 53 Конституции РФ отец, я и сестра имеем право на компенсацию судебной ошибки. Статья 52 Конституции РФ гласит: «государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба». Статья 53 Конституции РФ гласит: «каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц». То есть, я предъявлял Алтайскому краевому суду вред и ущерб, совершенно точно оговоренные Конституцией РФ, то есть полный вред и ущерб, ибо Конституция РФ не оговаривает его частичности.

Статья 3 Протокола №7 Конвенции оговаривает «компенсацию согласно закону или существующей практике соответствующего государства». Только при этом надо непременно иметь в виду статью 15 Конституции РФ, согласно которой «Конституция РФ имеет высшую юридическую силу и прямое действие», а все другие законы «не должны противоречить Конституции РФ». Кроме того, в пункте 2 статьи 55 Конституции РФ записано: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина». Поэтому любой другой закон России не может ограничивать право на полную компенсацию, декларируемую Конституцией РФ. Исходя из этого, статья 3 Протокола №7 к Конвенции не может подразумевать ничего другого под понятием «согласно закону соответствующего государства», кроме статей 52, 53 Конституции РФ, так как все другие «законы и практика» России отступают от требований Конституции РФ. (См. мой пункт 14.9).

Мотивация отказа в рассмотрении моего иска к Министерству финансов РФ Алтайским краевым судом, одобренная Судебной коллегией Верховного Суда РФ, является предметом другого нарушения Конвенции, он только связан с нарушением статьи 3 Протокола №7 к Конвенции и пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции. Здесь же только отмечено и доказано, что имеется сам факт нарушения статьи 3 Протокола №7 к Конвенции, ибо компенсации, требуемой Конституцией РФ и статьей 3 Протокола №7 к Конвенции, нами не получено.

15.4. Мой отец Синюков П.П., я и моя сестра - жертвы нарушения Россией статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции в части защиты собственности. При рассмотрении дела Бурдова против России (ЖАЛОБА № 59498/00) Европейский Суд констатирует: «Суд повторяет, что “требование” может составлять “имущество” по смыслу Статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, если оно достаточно обоснованно, чтобы быть осуществимым» (выделено - мной).

15.4.1. Компенсация отцу за страдания и раннюю, в 34 года смерть из-за судебной ошибки достаточно обоснована российской Конституцией и Конвенцией, чтобы быть осуществимой. Согласно ст.208 ГК РФ «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права». Согласно ст.1088 ГК РФ «в случае смерти потерпевшего право на возмещение имеют нетрудоспособные лица, состоящие на его иждивении: супруг, дети…».

Но отец не дожил до реального возникновения права на компенсацию. С другой стороны власти его принудили к тому, чтобы он не дожил до возникновения этого права. Ведь он умер, не дожив до 35 лет, в цветущем возрасте, никогда до этого не болев на свободе. И сама его работа в полевых условиях геологоразведочной партии доказывает крепость его организма. В 1965 году, году реабилитации, ему было бы всего 55 лет, он бы даже еще не вышел на пенсию. Другими словами, по логике вещей это его право неминуемо бы возникло, не пресеки ему власть возможность обжаловать приговор и не будь он фактически ею же убит.

Таким образом, сама смерть отца не уничтожает его права на компенсацию за страдания. И если допустить, что уничтожает, тогда по логике вещей надо допустить, что России дешевле немедленно убивать своих граждан в тюрьмах, чтобы они не дожили до возможной реабилитации.

Но так как это право на компенсацию, согласно изложенному выше, является вещным правом, защищаемым ст. 1 Протокола №1 к Конвенции, и на момент смерти отца существовало, то оно должно быть наследуемо (см. выше) его правопреемниками, то есть мной и сестрой. Тем более что мы остались без его, единственного для нас (так как наша мать не работала), попечения в 5-ти и 2-х летнем возрасте.

Впрочем, я должен более тщательно обосновать вещность права отца на компенсацию, чтобы не осталось сомнения в применении к нему статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

Европейский Суд неоднократно признавал доказанную потенциальную возможность как факт вещного права. Например, признавая созданную постоянную клиентуру, которой взыскатель лишился из-за действия властей, - активом, значит - имуществом, подлежащим защите согласно ст.1 Дополнительного протокола к Конвенции. Например, дело «Ван Марле против Нидерландов» о непризнании задним числом его профессионального диплома: «затронуло имущественные права, заключающиеся в создании клиентуры», каковая «может быть объектом защиты». Например, дело «Тре Тракторер против Швеции» об изъятии ранее выданной лицензии, что «затронуло экономические интересы, а экономический интерес - имущество». Например, дело «Компания «Пайн Вели Дивилопментс Лтд.» против Ирландии», по которому «ожидание наступления определенных обстоятельств», которое «должно считаться компонентом собственности». Например, дело «Иатрадис против Греции»: «Концепция «имущество» не замыкается на владении вещественными объектами заявителя» (кинотеатр). «Он создал клиентуру, которая обращается в актив» и поэтому является правом, «компонентом собственности».

Во всех этих случаях вещное право фактически не наступило, так как клиенты еще не пришли, клиентура - потенциальна, так как она создана. Но клиенты потенциально придут, так как созданы в настоящее время для времени будущего. Препятствие для прихода будущих клиентов создано государством, и оно должно компенсировать ущерб от неприхода этих потенциальных клиентов в результате действия властей.

Я вижу здесь полную аналогию с делом отца. Его право на компенсацию за незаконное осуждение и специально устроенную ему государством скорую смерть фактически не наступило, так как отцу воспрепятствовали в подаче кассационной жалобы. Но это право все эти годы было потенциальным, так как, в конечном счете, отец был реабилитирован. Точно так же как аналогична ему потенциальная клиентура. Она ведь тоже может прийти, так как она создана и потенциальна, но может и не прийти фактически по каким-то другим причинам, которые Судом не рассматриваются вообще. Точно так же и мой отец может дожить до компенсации, но может и не дожить. Ибо он осужден несправедливо, и он об этом отлично знал, «не признав себя виновным» (приложение 1-б). Каждый из совокупности двух факторов, что: «исковая давность не распространяется на требования собственника об устранении всяких нарушений его права» и обнаруженная после 11.01.02 подделка подписи отца в «расписке» о вручении приговора, воспрепятствовавшая подаче кассационной жалобы, доказывают, что это право действительно в настоящий день. С тем, чтобы защищать его статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. Но так как оно из-за препятствия Россией не осуществлено, то Конвенция в указанной части нарушена.

15.4.2. Факт реабилитации отца - свидетельство того, что меня с сестрой, пяти и двух лет от роду, неправомочно и скороспешно выселили из принадлежащей нам квартиры (город Новосибирск, ул. Орджоникидзе, 69 - 1), сделав невозможным реализовать оставшееся в ней имущество. Я этот эпизод отлично помню, и нам с сестрой об этом неоднократно говорила покойная наша мать, (см. пункты 14.2 и 14.11.4). Факт нашего проживания в этой квартире зарегистрирован в судебном деле отца. Но, учитывая мой с сестрой возраст на день выселения и смерть отца и матери, достаточно, что я заявляю об этом факте лишения нас имущества, и государство, если сможет, пусть докажет, что этого факта не было. Если, конечно, оно наберется смелости это доказывать на фоне миллионов всем известных случаев подобного рода. Сам факт нашей с сестрой реабилитации по делу отца является основанием компенсации указанного семейного имущества. По тем же самым основаниям, указанным выше, считаю, что в части квартиры и находившегося в ней имущества Россией нарушено требование статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

15.4.3. В пункте 14.11.1 доказана возможность применения аналогии права к самому случаю гибели отца. Даже случайная гибель пассажира самолета при катастрофе согласно общепринятому праву требует компенсации его иждивенцам или просто родственникам. В независимости от того, нуждаются ли эти иждивенцы и родственники в этой компенсации, жизненно важна ли она для них. Это право исходит из ответственности лица, взявшего на какое-то время достаточно полную власть над доверившимся ему лицом, и покрывает эту ответственность, если она не состоялась. Это право на компенсацию за гибель отца принадлежит мне и моей сестре, и оно не зависит ни от права самого отца на компенсацию его собственных страданий в тюрьме, ни от права на наше содержание в детском возрасте, исходившее от нашего отца. Так как отец и мы, его дети, реабилитированы, а отец погиб, находясь под защитой права на компенсацию за смерть, я и моя сестра должны быть обеспечены этим правом на компенсацию за непредусмотренную тюремным заключением смерть отца. Точно так же, как для пассажира самолета не предусматривается 100-процентная смерть от катастрофы самолета. И это есть, таким образом, 100-процентно ожидаемое и предусмотренное законом вещное право, защищаемое статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. Но нам отказано даже в рассмотрении этого права судом России, поэтому Россия нарушила указанную статью Конвенции.

15.4.4. В пунктах 14.1. и 14.2 доказаны наши детские страдания из-за отсутствия попечения невинно попавшего в тюрьму отца. В пункте 14.3 доказана более поздняя, чем следовало бы ей быть, реабилитация отца и нас, его детей, а также проволочки властей в получении непротиворечивых сведений о погибшем отце. В пункте 14.4 доказано, что Власти прямо привели к его смерти в тюрьме. В пунктах 14.5 и 15.2 доказано, что мой отец, я и моя сестра - жертвы нарушения Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции в отношении права пересмотра приговора вышестоящей судебной инстанцией. Все перечисленное требует полной компенсации согласно статьям 52, 53 Конституции РФ, в данном контексте особенно наши детские страдания. При этом полная компенсация и частичная компенсация, (я настаиваю, что она даже иллюзорная компенсация), отличаются друг от друга по самому своему существу. В пункте 14.9 на 11 конкретных примерах и в пункте 14.11.3 доказана правовая неопределенность закона и практики России по возмещению ущерба нам, детям, жертвам политических репрессий в смысле перманентного ухудшения наших прав с течением времени и все большими и большими отступлениями от требований Конституции РФ в смысле полноты компенсации. До такой степени, что эти наши права на день подачи иска в Алтайский краевой суд стали фактически иллюзорными. То есть это право заменено имитацией права.

В упоминавшемся уже деле «Иатридис против Греции» Суд заявил: «Государству необходимо соблюдать принцип законности и правовой определенности». По делу Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» против Греции Европейский Суд по правам человека постановил, что «в демократическом обществе, признающем принцип верховенства права, ни одно решение, которое является произвольным, ни при каких условиях не может считаться правомерным». Но с точки зрения статей 15, 52, 53, 55 Конституции РФ и статьи 11 ГПК РФ правовые акты России (рассмотренные в пункте 14.9) являются произвольными, неправомерными. Так как превышают и тем самым нарушают Конституцию РФ по полной и единовременной компенсации ущерба детям погибшего отца за утрату его содержания. Каковое, в свою очередь, является конкретным вещным правом, достаточно обоснованным Конституцией РФ, чтобы быть осуществимым. И поэтому защищенным статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции.

В связи с этим, необходимо рассмотреть «льготы» реабилитированным жертвам политических репрессий не только с точки зрения их несоответствия Конституции РФ (пункт 14.9), то есть правовой неопределенности, но и с точки зрения «рассрочки платежа», не единовременности. Во-первых, «рассрочка платежа» позволила государству перманентно отступать от Конституции РФ в сторону неконтролируемого жертвой снижения общей компенсации, предусмотренной Конституцией РФ. Во-вторых, поставила жертву в постоянно изменчивую зависимость от государственных чиновников самого низкого ранга, и заставило жертву постоянно унижаться перед ними и бесконечно просить свое право, как просит нищий подаяние. Тем более что эти «льготы» рассредоточены по многочисленным конторам самого различного профиля (до 15-ти), начиная от аптеки, магазина, больницы и кончая билетными кассами и телефонным узлом. И везде жертву встречают именно как просителя снисхождения, а не как лицо, наделенное неотъемлемым правом. Это постоянное унижение невозможно терпеть и жертвы (я в том числе) вынуждены отказываться от своего права. Благодаря этому унижению государство плодит из жертв репрессий еще более покорных жертв, всегда и всему покорных жертв. В третьих, рассредоточение государством «льгот» по неисчислимому количеству мест, где они предоставляются в обмен на унижение, а каждая из них составляет сущие копейки в данный момент времени, приводит к еще одному феномену: обжаловать непредоставление каждой такой копеечной «льготы» ежедневно и ежечасно становится непосильно и бессмысленно. То есть, «льгота» как бы теоретически есть, но практически ее - нет. В четвертых, с введением в действие с 01.01.05 так называемого закона «О монетизации льгот» государство, некогда сделавшее жертв репрессий жертвами, отныне сняло с себя все заботы о них, даже предусмотренные рассмотренными в пункте 14.9 неконституционными законами. Переложив их на плечи субъектов Федерации, каковые в репрессиях не участвовали и, разумеется, приняли их на себя с большой обидой, что не будет способствовать их исполнению.

При всем при этом уместен вопрос: являются ли эти «льготы» единовременной и полной компенсацией, предусмотренной Конституцией РФ для жертв государственных репрессий? С большой долей преувеличения в этих «льготах» можно увидеть только некий усредненный извинительный и запоздалый жест государства перед всеми своими жертвами, причем никак не связанный с конкретным ущербом персональной жертвы. И именно поэтому «льготы» не являются компенсацией, которая согласно Конституции РФ предельно конкретна: «ущерб и вред - причиненные». Примерно такие, какие совершенно добровольно выплачивает современная Германия жертвам гитлеровского фашизма и нацизма.

И именно поэтому мое с сестрой требование компенсации за свое детство защищено статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции, а отказ рассматривать в суде это требование Россией - является нарушением Конвенции.

15.5. Отец, я и моя сестра - жертвы взаимосвязанных (взаимопроникающих и взаимообусловленных) нарушений Конвенции: доступа к правосудию в смысле пункт 1 статьи 6, эффективного средства правовой защиты в смысле статьи 13, наступивших в результате злоупотребления правами Россией (статья 17) в отношении статей 2 и 3 Протокола №7 к Конвенции.

15.5.1. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ, явно и прямо нарушая закон (пункт 2 статьи 135 УПК РФ), отклоняют рассмотрение моего искового заявления и рекомендуют мне направить мой иск в несоответствующий закону суд, «по месту нахождения ответчика» (приложение 36). Это есть правовой тупик, так как ничто не помешает суду «по месту нахождения ответчика», сославшись на указанный пункт 2 статьи 135 УПК РФ, то есть с несравненно большим основанием по сравнению с Алтайским краевым судом и Верховным Судом РФ, отказать мне в принятии искового заявления. И Алтайский краевой суд, и Верховный Суд РФ прекрасно это знают. Таким образом, нарушается не только «право на справедливое разбирательство дела независимым и беспристрастным судом», но и пресекается вообще какое-либо движение дела к разрешению не только «в разумный срок», но и вообще - никогда. Доступ к правосудию закрыт мне - навсегда. Но это и есть лишения меня права Россией «на эффективное средство правовой защиты в государственном органе» по статье 13 Конвенции. И это нарушение «совершено лицами, действующими в официальном качестве». Значит, это «действует» Россия, и значит, Она «действует на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции». Другими словами, не обеспечивает «каждому, находящемуся под ее юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе 1 Конвенции» (статья 1 Конвенции).

15.5.2. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ никак не выражают своего отношения к заявленному мной в исковом заявлении факту подделки подписи отца (пункты 14.5, 14.7, 14.8 настоящего заявления, см. также пункты 3.5 и 3.6 искового заявления - приложение 35). Несмотря на то, что есть прямое заявление суду по поводу связи подделки с Протоколом №7 к Конвенции. Поэтому указанным судам известно о вытекающих из факта подделки следствиях для применения статей 2, 3 Протокола №7 к Конвенции. При этом совершенно невозможно этот факт направить к суду низшей инстанции «по месту нахождения ответчика», как это сделано для искового заявления в целом. Ибо подделка совершена с участием Алтайского краевого суда.

15.5.3. Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ никак не выражают своего отношения к заявленному мной в исковом заявлении факту содействия властей смерти отца (пункт 14.4 настоящего заявления, пункт 1.3 искового заявления - приложения 35).

В связи с пунктами 15.5.2 и 15.5.3 привожу выдержку из статьи Марека Антони Новицки «Новые стандарты применения внутренних средств правовой защиты»: «Одним из примеров может служить признание Судом того обстоятельства, что общий правовой запрет произвольного лишения жизни представителями государства, зафиксированный в ст. 2, не будет действовать на практике, если отсутствует процедура надзора государственных органов за законностью применения силы, приводящей к лишению жизни. Предусматриваемая данным положением обязанность государства защищать право на жизнь, толкуемая в ее связи с общими обязательствами государства по Статье 1 Конвенции, подразумевает требование определенной процедуры эффективного официального расследования случаев лишения жизни людей в результате применения силы, в том числе и представителями государства (McCann et al. v. United Kingdom, judgement of 27 September 1995, A 324, para 161). Таким образом, Суд подтвердил, что защита права на жизнь включает в качестве одного из элементов так называемую процессуальную гарантию, из чего следует, что представители государства должны нести ответственность за применение силы, причиняющей смерть (Guleз v. Turkey judgment, para 78). Эта обязанность не ограничена случаями, в которых было установлено, что лишение жизни осуществлено представителем государства. Не зависит она и от того, подали ли члены семьи покойного или другие лица официальное заявление в соответствующий следственный орган по поводу причиненной смерти. Достаточно, чтобы власти знали о самом факте причинения смерти» (Ergi v Turkey judgment, para 82, выделение - мое).

Эта достаточно сильная фраза хотя и относится к статье 2 Конвенции, которую я не заявляю в связи с давностью, тем не менее, она может быть применена и к отказу Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ исследовать заявленные мной факты в пунктах 15.5.2 и 15.5.3. И исходя из этого - Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ не обеспечили право на справедливое судебное разбирательство ни по разумности срока (отказ бессрочен), ни по независимости (угождают властям), ни по беспристрастности (прямое нарушение закона в угоду властям). То есть, факт известен властям, но никаких мер - нет.

И еще одна выдержка из дела Lithgow and Others v UK, 8 July 1986, Ser A no 102, para 205: «Если то или иное лицо предъявляет доказуемое заявление о том, что стало жертвой нарушения прав, сформулированных в Конвенции, то оно должно располагать средствами правовой защиты перед государственными органами с тем, чтобы по его заявлению было вынесено решение и в случае обоснованности заявления ущерб был возмещен...» (выделение - мое).

15.5.4. Я доказал Алтайскому краевому суду и Верховному Суду РФ (пункт 2 искового заявления - приложение 35, а также пункт 14.9 настоящего заявления), что применяемые к жертвам репрессий законы не соответствуют Конституции РФ, перманентно и целенаправленно ухудшают положение жертв по сравнению с Конституцией. Но указанные суды не обращают на этот факт заявления ни малейшего внимания, они просто игнорируют этот факт, отвергая даже его рассмотрение в принципе путем возвращения мне искового заявления своим произвольными определениями (пункт 14.8 настоящего заявления, а также приложения 35 - 38). Поэтому только отказом в решении этого конкретного вопроса нарушено одновременно:

- право на справедливое судебное разбирательство в форме отказа в доступе к правосудию (пункт 1 статьи 6 Конвенции;
- право на эффективное средство правовой защиты, так как даже высший суд страны им не является (статья 13 Конвенции);
- запрещение государству злоупотребления правами, так как действия Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ «направлены на упразднение прав и свобод, признанных в Конвенции» (статья 17). Кричащее беззаконие, явное пресечение возможности в принципе воспользоваться правами человека, защищенными Конвенцией (отправление меня в тот суд, который мне заведомо откажет), умолчание в ответ на явное обращение к суду по фактам, прямо указанным Европейским Судом - все это нельзя квалифицировать иначе, чем явное злоупотребление правами со стороны Алтайского краевого суда и Верховного Суда РФ. Но так как это решение - окончательное, то весь груз ответственности переходит к России.

15.5.5. Мне стыдно за государство, гражданином которого я являюсь, тем не менее, я не могу не привести следующий факт, прямо относящийся к пункту 1 статьи 6 Конвенции, ибо этот факт настолько низок и смешон, но он относится к Верховному Суду РФ. В разделе 14.6 настоящего заявления указаны факты переписки с Верховным Судом РФ по поводу основанного на пунктах 1 и 2 статьи 134 УПК РФ требовании предоставить мне «извещение о порядке возмещения вреда» (приложения 31 - 33). Мое обращение к Председателю Верховного Суда 17.08.04 (приложение 31) последовало за отказом Минфина РФ от 07.08.04 добровольно компенсировать вред (приложение 30), но до подачи мной иска в Алтайский краевой суд 25.09.04 (приложение 35). Верховный Суд РФ, не подозревая о моих дальнейших действиях, ответил мне рукой канцелярского клерка отказом от 03.09.04, при этом указанный клерк вторгся в правовой вопрос, на который не имеет полномочий (приложение 32). Тем временем последовал мой иск в Алтайский краевой суд, отказ, подача частной жалобы от 13.10.04 в Верховный Суд РФ и отказ Верховного Суда от 07.12.04 (приложения 35, 36, 37, 38). Вслед за этим отказом я 11.12.04 направил Председателю Верховного Суда РФ повторное заявление о предоставлении мне «извещения о порядке возмещения вреда» (приложение 33), в котором потребовал официальное судебное постановление в случае вторичного отказа.

Перед Верховным Судом РФ встала нелегкая задача. С одной стороны этот Суд несколько дней назад своим постановлением произвольно (приложение 38) отверг мою ссылку на статью 135 УПК РФ. С другой стороны, если Верховный Суд РФ независим, беспристрастен и справедлив, Он в своем официальном судебном постановлении на мое требование предоставить мне «извещение о порядке возмещения вреда», должен согласно статье 134 УПК РФ сослаться на эту же статью 135 УПК РФ. Только уже в мою пользу и вопреки своему же определению (приложение 38), принятому всего несколько дней назад. Поэтому я и говорю о нелегкой задаче, вставшей перед Председателем Верховного Суда РФ.

Ничего лучшего, как вообще не отвечать на мое повторное заявление, Верховный Суд РФ не нашел. С момента сдачи на почту моего заявления 11.12.04 прошло два месяца, ответа нет. Мало того, в течение этого же времени не возвратилось и заказное почтовое уведомление о вручении Верховному Суду РФ моего письма с заявлением от 11.12.04. Несмотря на то, что я живу не на Сахалине, а всего в нескольких остановках метрополитена от Верховного Суда РФ.

Я отправил несколько сотен писем властям с заказным уведомлением о вручении, и все уведомления вернулись, и ответы получены. Я не говорю о содержании ответов, я говорю только о получении. Все, кроме еще одного письма, и точно в такой же ситуации, когда Регистрационная палата Министерства юстиции по Москве точно так же не знало, что отвечать на простой вопрос. Есть несправедливое решение суда о насильственном обмене властей со мной собственностью, квартирами (я вновь ссылаюсь на дело № 35993/02 в Европейском Суде). Мою бывшую собственность снесли с лица земли, а замену на имя моей семьи не регистрируют. Так вот, это мое письмо в Регистрационную палату с простой просьбой: зарегистрировать или мотивированно отказать, - тоже без ответа, а уведомление о вручении точно так же «потерялось». Так что Верховный Суд РФ не одинок, и оба эти случая относятся к Министерству юстиции РФ.

15.6. Статья 1 Конвенции - Обязательства России соблюдать права человека - не выполняются систематически. Во всяком случае, по отношению ко мне.

В предыдущем пункте 15.5.5 показано, на какие недостойные уловки идет Верховный Суд РФ, лишь бы не отвечать на прямо поставленный перед Ним вопрос. И я уже не говорю сейчас о тех многочисленных нарушениях Конституции, внутренних законов России и Конвенции, представленных выше. Но эти факты существуют как бы в единственном числе и именно поэтому не могут доказывать тотальное нарушение статьи 1 Конвенции Россией.

Но, в пункте 14.12 мной доказано, что с одним и тем же гражданином России, именно со мной, Россия в 8 делах подряд, а эти 8 дел - первые и последние в моей жизни, раз за разом нарушала Конвенцию. Притом ни единого дела из 8, включая настоящее, не обошлось без этих нарушений. В этом же пункте доказано, что лично я 5 раз подряд за всю свою сравнительно долгую жизнь обратился с исками и жалобами в различные суды России на действия публичных властей. И все пять раз из пяти с явным нарушением Конвенции мне было отказано судами в приеме заявлений. И только дважды из пяти раз мне удалось убедить суды все же рассмотреть мои заявления по существу, при этом мне все равно было отказано с явным нарушением Конвенции в удовлетворении исков и жалоб. В трех же случаях из пяти я вообще не мог добиться, причем в течение от года до почти двух лет и с явным нарушением Конвенции, чтобы рассмотрение дела было начато вообще.

В настоящее время материалы всех 8 дел находятся в распоряжении Европейского Суда, (см. также дело № 35993/02), и теперь сам Суд может судить об обоснованности этого моего заявления. И если это так, как я представил, то трудно поверить, что с одним человеком суд с вероятностью в 100 процентов поступает несправедливо, а со всеми остальными - справедливо. Но не все обращаются в Европейский Суд, иначе бы этот Суд уже давно понял, насколько Россия пренебрегает статьей 1 Конвенции. И в этом отношении настоящее дело в совокупности с делом № 35993/02 - уникальный шанс для Европейского Суда для того, чтобы статистически определить существующую практику на одном человеке, 8 раз подряд имевшем дело с российским правосудием, с тем, чтобы по аналогии, определяемой теорией вероятностей, иметь представление об общей практике нарушения Россией статьи 1 Конвенции. Я уверен, что любой специалист по теории вероятностей и все их сообщество, приглашенные Судом в качестве эксперта, подтвердят, что такие случаи с одним человеком (неправосудие в связи с собственностью, отбираемой публичными властями), можно и нужно распространять на систему в целом.

Зачем это нужно в сложившейся ситуации тотального нарушения Россией статьи 1 Конвенции? В пунктах 14.4, 14.5, 14.11 настоящего заявления я показал, насколько исчезающе мала компенсация нам, реабилитированным детям реабилитированного отца по сравнению с тем ущербом в детском возрасте, который Россия нам причинила, и который согласно Конституции РФ обязана компенсировать полностью. Там же показано, что страдания и смерть отца и вообще осталась некомпенсированными. Точно так же не компенсирована потеря квартиры.

В связи с этим привожу аналогию ситуации из дела «Еманакова против России» № 60408/00, рассмотренного Европейским Судом 13.09.01 и 23.09.04. У отца Еманаковой по уголовному делу «раскулачивания» конфискован дом. Впоследствии отец Еманаковой реабилитирован, а это означает, что конфискация незаконна и должна быть реституциирована, что и потребовала Еманакова у российского суда. Наконец, дело оказалось в Европейском Суде. Суд постановил: «Что касается прав собственности заявителя после 5.05.1998, Суд отмечает, что соответствующие процедуры относительно ее требования о возврате ей дома - все еще окончательно не рассмотрены. Поэтому преждевременно оценивать наличие права собственности на него у заявителя, или степень нарушения этого права. Из этого следует, что эта часть жалобы преждевременна и поэтому явно необоснованна в пределах значения Статьи 35 § 3 Конвенции. Она должна быть поэтому отвергнута в соответствии с параграфом 4 этой статьи».

Далее события развивались следующим образом; «12 февраля 2002 Сорочинский Городской Суд вынес определение, которым заявителю и ее сестре предлагалось в срок до 15 марта 2002, уточнить свой иск от 1990 и представить свидетельство о рождении сестры заявителя. 13 февраля 2002 определение было отправлено заявителю. 26 апреля 2002 заявитель сообщила Сорочинскому Городскому Суду, что ее сестра скончалась в 1992 и представила копию свидетельства о ее смерти. 16 Мая 2002 судья Городского Суда подтвердила получение ее письма и снова попросила ее уточнить исковые требования, первоначально поданные в августе 1990 и сообщить суду, согласна ли она на рассмотрение дела в ее отсутствие. Доказано, что слушание суда было намечено на 22 августа 2002. Заявитель ответила в июле 2002, что она утратила интерес к новому рассмотрению дела, так как именно это дело уже не имеет для нее никакого значения. Ее уточненные требования к ответчикам были представлены в 1992 Сорочинскому Городскому Суду, и эти требования до сих пор не рассмотрены. 18 сентября 2002 Оренбургский Областной Суд вынес определение о переносе даты слушания дела по иску заявителя к Сорочинской Городской администрации на 27 сентября 2002, ввиду неявки заявителя. 14 октября 2002 заявитель попросил суд прекратить производство по делу» (выделено - мной).

Противоестественно «утратить интерес» к значительной собственности, за которую престарелый истец непрерывно билась 12 лет подряд. И этому может быть только следующая цепочка объяснений. Сестра умерла, в том числе не без влияния этой длительной тяжбы с государством. И это не могло сказаться на эмоциональном и физическом состоянии самого престарелого истца. В то же время Сорочинский городской суд начинает новую бесконечную волокиту: требует то, что представлено ему истцом еще 10 лет назад («уточнение»). Но этот суд до сих пор, за 10 лет не выразил к прошлому «уточнению» своего отношения. И, не выразив, требует новое «уточнение». И если это не волокита, то невозможно понять, что такое волокита.

Европейский Суд отказал Еманаковой в ее притязании на защиту статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции по незаконченному делу внутри России. И это усилило страх престарелого истца перед новой волокитой, которую ей, как доказано, предложил пройти вновь примерно лет на 10 Сорочинский городской суд. Мне ведь самому суды предлагали (дело № 35993/02) «уточнить» предельно ясные требования, причем, не указывая конкретно, что именно им надо уточнить. Просто объявляли: «уточните требования» как и в деле Еманаковой.
В связи с этим я склонен считать, что на смертном одре не только для Еманаковой, но и для любого человека наступает момент, когда «он утрачивает интерес к новому рассмотрению дела», ибо «это дело уже не имеет для него никакого значения».

Так что же в действительности для Еманаковой перестало иметь какое-либо «значение»? Согласно материалам дела в настоящее время указанный двухэтажный дом приватизирован тремя семействами, то есть, приватизировано у государства краденое государством. Приватизировать рухлядь никто не будет, значит, дом - исправный. Три квартиры по самой скромной нынешней цене не могут быть дешевле 30000 американских долларов (никто в России не оценивает квартир в рублях). Россия по решению российского суда на основании российского закона «О реабилитации жертв политических репрессий», противоречащего Конституции России как мной доказано (пункт 14.9 настоящего заявления), выплатила Еманаковой за эти три квартиры 8349 рублей (298 долларов по курсу на сегодняшний день). Это составляет одну сотую часть минимальной истинной нынешней цены дома, несправедливо конфискованного 75 лет назад, 1 (один) процент от цены!

Только на смертном одре и только в ожидании нового 10-летнего срока внутреннего российского разбирательства дела можно «утратить интерес» к имевшему место грабежу. И только на смертном одре «это дело уже не имеет никакого значения». Несмотря даже на то, что так называемая «компенсация» составила всего лишь 1 (один) процент от стоимости собственности, надежно защищенной Конституцией РФ и Конвенцией.

Для интерпретации в правовом русле представленного систематического нарушения статьи 1 Конвенции Россией и, особенно, уловок России, позволяющих Ей это осуществлять на виду Европейского Суда, воспользуюсь статьей бывшего члена Европейской комиссии по правам человека Марека Антонии Новицки «Новые стандарты применения внутренних средств правовой защиты» с русскоязычного сайта http//rrpoi.narod.ru/ECHR.htm. Только не в применении к исчерпанию этих средств правовой защиты, так как к моему настоящему заявлению это не относится (я все их исчерпал согласно практике Европейского Суда), а - в применении как возможности противостояния этим уловкам России.

Разумеется, в деле Еманаковой Россия поставила свое собственное правосудие себе на службу так, что Еманакова не нашла способа объяснить Европейскому Суду свое право и увязла в бесконечности ожидания окончательного внутреннего решения. Или Еманаковой надо было жить вечно, не теряя сил и присутствия духа. Я хочу избежать такого поворота событий.

Итак, согласно Новицки в соответствии с «общепринятыми нормами международного права» Суд может усматривать «особые обстоятельства». Одно из таких обстоятельств- существование административной практики, выражающейся в неоднократно повторяющихся несовместимых с Конвенцией действиях, и официальная терпимость государственных органов к подобной практике, делающая разбирательства бесполезными либо неэффективными. Под «официальной терпимостью» понимается ситуация, когда к действиям, составляющим серьезные нарушения, относятся настолько терпимо, что не принимают никаких мер по их предотвращению, а вышестоящие органы, столкнувшись с подобными фактами, проявляют равнодушие или даже одобрение.

Именно это произошло, когда Верховный Суд РФ рассматривал мою частную жалобу на определение Алтайского краевого суда в отказе принять мой иск к рассмотрению (пункт 14.8 настоящего заявления). Именно это происходило пять раз подряд с моими исками и жалобами на действия властей в Зюзинском районном суде, Московском городском суде, Верховном Суде РФ и Конституционном Суде РФ в многократно упомянутом деле № 35993/02. Именно это происходило в тех же судах, когда власти подавали три иска против меня и моей семьи (там же).

Можно себе представить, что только единственно со мной получаются такие казусы 8 раз подряд? Плюс с Еманаковой.
Рассмотрим предусмотрительную, оправданную осторожность и осторожность на грани бездействия от вечного испуга что-то сделать не так, как следует.

Новицки классифицирует: «полная пассивность государственных властей в случаях серьезных обвинений представителей государства в неправомерном поведении или в нанесении ущерба. <…> Государство-ответчик обязано продемонстрировать, что его действия соответствовали степени серьезности жалобы».

И следом демонстрирует разумную осторожность: «В то же время Суд подчеркнул, что такого рода заключение должно в каждом случае определяться обстоятельствами конкретного рассматриваемого дела».

Но тут же переходит к сверхосторожности: «Однако Суд четко констатировал, что данное решение не может толковаться как общее утверждение о неэффективности средств правовой защиты в данной части Турции- такое утверждение было бы выводом об “административной практике”, чего Суд предпочитает избегать».

Затем поясняет, что такое «административная практика» и доводит рассуждение до абсурда, что «административную практику» констатировать вообще нельзя: «Вывод об “административной практике” должен основываться на обширных доказательствах, во-первых, регулярно повторяющихся широкомасштабных действий, вызывающим образом нарушающих положения Конвенции, во-вторых, отсутствия соответствующей реакции со стороны властей или даже одобрение достойных осуждения действий. Прийти к подобным выводам при рассмотрении индивидуальных петиций практически невозможно. Выходить же за рамки фактов конкретных петиций Суд не уполномочен. Таким образом, делать утверждения о существовании административной практики при разборе подобных петиций можно лишь после расследования большого количества аналогичных дел. Это серьезная слабость механизма Конвенции: в случаях массовых нарушений и терпимости к ним со стороны властей эта система оказывается весьма беспомощной».

При этом Новицки явно противоречит сам себе. С одной стороны его можно понять так, что Европейский Суд не вправе делать обобщения из совокупности дел, то есть «выходить за рамки фактов конкретных дел». С другой стороны «выходить за рамки фактов конкретных дел» - можно, но только «после расследования большого количества аналогичных дел». Кстати, прецедентное право Европейского Суда, применяемое практически в каждом рассмотренном Им деле, показывает, что Он может «выходить за рамки фактов конкретных дел» и широко этим пользуется, обеспечивая тем самым единообразную определенность своих решений и разумно экономя свои силы.

Поэтому настоящей жалобой (в совокупности с делом № 35993/02) я даю неплохой шанс Европейскому Суду на моем примере исследовать «большое количество аналогичных дел». Ибо они относятся всего лишь к одному человеку, по которому вполне можно судить согласно законам случайной статистической выборки о самой «административной практике» России.

Теперь о «методике» России нарушать права человека с наименьшими неприятностями. Я уже говорил о ней в разделе 14.12 настоящей жалобы. Здесь, взаимосвязано со статьей 1 Конвенции, уточняю. Первое правило: отвергнуть вообще рассмотрение иска к властям, сославшись на что-нибудь, в действительности несуществующее. На это в настоящей и упомянутой выше жалобе в Европейский Суд есть 5 примеров, 100-процентная вероятность. После этой стадии примерно 70 процентов исков и жалоб на власти заканчивают свою жизнь. Ибо юридически сколько-нибудь грамотного населения в России - считанные единицы, а юристы отлично осведомлены, что иск к властям - совершенно бесперспективное дело. Разумеется, они берутся за них ради денег, только первые слова, которые они при этом произносят примерно такие: «Я напишу исковое заявление (жалобу), только больше я ничего не гарантирую, знаете ли, это так бесперспективно».

Та часть населения, которая после этих слов, разворачивается и уходит страдать от беззакония, выигрывает в том, что денег юристу не заплатила. Та часть, что заплатила юристу, ходит с ним вместе в суды, страдает от беззакония, и все платит и платит юристу за каждое новое апелляционное, кассационное и так далее заявления. И на каком-то этапе оставляет всякие надежды, изрядно подорвав свой бюджет. Юристы в России - чрезмерно дороги. А личного юриста наподобие страхового полиса как это заведено на Западе, у россиян, исключая миллионеров, нет, и никогда не было.
И только считанные единицы обращаются в Европейский Суд. Это - большая редкость, тем не менее, известно, что Европейский Суд завален делами из России, которые легко отвергаются из-за неумения россиян юридически грамотно сформулировать свою беду.

Зато, когда публичные власти подают на россиянина в суд, (по любому поводу, хотя бы и гражданскому), почти всегда россиянин проиграет дело публичным властям при первом же рассмотрении. Примеры - в деле № 35993/02. Три раза на меня публичные власти подали в суд и три раза подряд - «выиграли». С тоталитарным нарушением закона по отношению ко мне. Причем прокуратура, к которой я обратился с просьбой о защите в суде, наоборот, «топила» меня и фальсифицировала закон в своих ко мне письмах. Доказательства - там же.

Дело поступает в Европейский Суд именно в таком виде, в каком я представляю настоящее заявление, со многими нарушениями Конвенции. Но оно же не рассмотрено по существу в России. Поэтому самое простое - сослаться на «отсутствие доступа к правосудию» и вернуть дело в Россию, не вникая в его оставшуюся суть, но обязав Россию выплатить 1000 евро. Именно так произошло в деле Еманаковой. Я думаю, Еманакова очень благодарна Европейскому Суду за 1000 евро вместо дома ценой не меньше 30000 долларов.

Но именно этого и ждет Россия, она ведь выиграла почти 29000 евро. Теперь Еманакову можно начинать мытарить по российским судам вновь, до самой ее смерти. И я очень хорошо понимаю всю горечь и безысходность слов: «Заявитель ответила в июле 2002, что она утратила интерес к новому рассмотрению дела, так как именно это дело уже не имеет для нее никакого значения».

С подачей настоящего заявления я могу оказаться точно в той же самой ситуации, что и Еманакова. И российские чиновники от правосудия будут потирать руки от удовольствия: как же ловко мы провели (переиграли) Европейский Суд!

ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35§ 1 КОНВЕНЦИИ

Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган - судебный или иной - его
вынесший)

16. Окончательное внутреннее решение представлено в приложении 38: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 07.12.04, которым определение судьи Алтайского краевого суда от 06.10.04 оставлено без изменения, а мою частную жалобу на это определение - без удовлетворения.

Исковое заявление мной направлено на имя председателя Алтайского краевого суда. Поэтому «определение судьи Алтайского краевого суда» является определением Алтайского краевого суда, ибо судья согласно статье 224 ГПК РФ выступает в первую очередь от имени суда, а во вторую очередь - от собственного имени в рамках указанного суда.
Таким образом, определение Алтайского краевого суда от 06.10.04 (приложение 36) по первой инстанции: «Возвратить Синюкову Б.П. исковое заявление к Министерству финансов РФ о возмещении государством Россия вреда и ущерба в сумме 64089200 рублей в связи с неподсудностью его Алтайскому краевому суду» явилось окончательным внутренним решением.

17. Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган - судебный или иной -
его принявший)

Других решений, как и обращений в иные инстанции по предмету настоящей жалобы в Европейский Суд я не имею.

18. Располаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибегли? Если да, то
объясните, почему оно не было Вами использовано?

Кроме использованных и представленных в настоящей жалобе, другими средствами защиты я не располагаю. Ибо в
определении Верховного Суда РФ (приложение 38) на такие средства нет ссылки, каковая обязательна, если бы такое
средство существовало.

ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЖАЛОБЫ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ПО СПРАВЕДЛИВОМУ
ВОЗМЕЩЕНИЮ

19.1. Признать указанные в пункте 15.1 факты возникновения юрисдикции Европейского Суда в отношении России - до совершения нарушений Конвенции по пунктам 15.2 - 15.6 настоящего заявления.

19.2. Признать нарушения Конвенции Россией по пунктам 15.2 - 15.6 настоящего заявления.

19.3. Признать, что единственной, разумной причиной препятствования доступа к правосудию Россией является - неукоснительное, вытекающее из логики искового заявления, присуждение требуемого возмещения вреда и ущерба заявителю. В этих условиях только отказ в принятии искового заявления к рассмотрению судом позволяет России не выплачивать определенной Конституцией РФ компенсации.
Хотя предмет жалобы по пункту 19.3 и следует из контекста всей жалобы, но он настолько важен, что требует краткого доказательства самого предъявления данного предмета жалобы:

19.3.1. Исковые требования о собственности не имеют срока давности.

19.3.2. Исковые требования возникли 11.01.02, когда мне стало известно о нарушении Россией пункта 1 статьи 2 Протокола №7 к Конвенции, и это доказано (пункты 14.3 и 15.2 настоящего заявления).

19.3.3. Исковые требования также возникли 18.12.03, когда статус отца из безвестно пропавшего (отсутствующего) перешел в статус определенный: умер и похоронен. И это доказано (приложение 21 и пункт 14.3 настоящего заявления).
19.3.4. Под предметом защиты статьей 3 Протокола №7 к Конвенции ничего другого подразумевать нельзя, кроме статей 52, 53 Конституции РФ, и это есть право на удерживаемую Россией в своих руках мою с сестрой собственность. Поэтому она подлежит защите статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции. И это доказано (пункты 14.5, 15.2, 15.3, 15.4 настоящего заявления).

19.3.5. Признать доказанным, что Алтайский краевой суд и Верховный Суд РФ произвольно отказали мне в рассмотрении иска, возвратив мне исковое заявление (пункт 15.5 настоящего заявления). Произвол ничем другим для компетентного суда не может быть обоснован, кроме как желанием уберечь российский бюджет.
Исходя из пунктов 19.3.1 - 19.3.5 доказан сформулированный в пункте 19.3 предмет жалобы.

19.4. Признать с учетом дела № 35993/02, хотя бы только в отношении меня, что статья 1 Конвенции систематически нарушается Россией и имеет место «административная практика» нарушений Конвенции.

19.5. Признать, что представленные в настоящей жалобе обстоятельства и обосновывающие их доказательства достаточны, чтобы не только установить факт отсутствия доступа к правосудию, но и для установления Европейским Судом факта нежелания России выплачивать компенсации, защищенных статьей 1 Дополнительного протокола к Конвенции, по жалобе в целом. Единственное, что надо установить дополнительно, это то, что заявитель не сфальсифицировал приложения 1 - 38 и чтобы Россия доказала, что не выселяла в 1941 году семьи заявителя из принадлежащей им квартиры. Все остальные доказательства нежелания Россией выплачивать компенсации представлены.

19.6. Основываясь на пунктах 19.1 - 19.5, признать указанный в жалобе имущественный и компенсационный ущерб в смысле утраченной собственности согласно статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции, и обязать Россию компенсировать его по смыслу статьи 41 Конвенции.

19.7. Признать право заявителя на компенсацию морального вреда, исходящего из нарушений Конвенции, по усмотрению Европейского Суда.

Предварительные требования по возмещению изложены в пункте 14.11 настоящего заявления.

ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20. Подавали ли Вы жалобу, содержащую вышеизложенные претензии, на рассмотрение в другие международные
инстанции? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

Никакие другие международные инстанции это дело никогда не рассматривали, и обращений в них с моей стороны никогда не было.

СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ (НЕ ПРИЛАГАЙТЕ ОРИГИНАЛЫ ДОКУМЕНТОВ, А ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО
ФОТОКОПИИ)

Список прилагаемых документов:

1-а. Письмо от имени матери, с моей подписью, с просьбой о реабилитации.
1-б. Определение Верховного Суда РСФСР о реабилитации отца от 24.04.65.
2. Справка о признании меня пострадавшим от политических репрессий от 27.06.95 №13-917-95.
3. Справка о моей реабилитации от 09.10.01 № 13-917-95.
4. Заявление о судьбе отца в Алтайский краевой суд от 01.11.01.
5. Письмо Алтайского краевого суда от 14.11.01 № 2-9/01.
6. Письмо Отдела спецдокументации от 13.12.01 № С-54.
7. Заявление в Отдел спецдокументации от 25.12.01.
8. Заявление в ИЦ УВД Алтайского края от 05.02.02.
9. Письмо Отдела спецдокументации от 11.01.02 № С-1 с приложением копии архивно-следственного дела моего отца (с изъятиями).
10. Мое заявление в ФСБ РФ от 06.02.02.
11. Письмо из ИЦ УВД Алтайского и Архивная справка от 10.01.02 № С-308.
12. Заявление в ГУИН МЮ РФ от 21.02.02.
13. Второе письмо из ИЦ УВД по Алтайскому краю и Архивная справка от 28.02.02 № С-58.
14. Письмо из ГУИН Минюста РФ 19.03.02 №18/23-ж-39 в ГИЦ МВД РФ.
15. Письмо из ГИЦ МВД РФ от 07.05.02 № 34/12/3-2525ж в Генпрокуратуру Республики Казахстан.
16. Письмо из ЦПСиИ Генпрокуратуры Республики Казахстан от 13.06.02 за № 11ц/6/5-С-46.
17. Второе письмо из ЦПСиИ Генеральной прокуратуры Казахстана от 29.08.03 № 11ц6/5-С-46.
18. Заявление в ГИЦ МВД России от 06.10.03.
19. Письмо из ГИЦ МВД России от 11.11.03 № 34/12/3-6341ж.
20. Письмо из ИЦ МВД Республики Коми в неуказанный день декабря 2003 года за №3/2277-С в Архив Минюста Республики Коми.
21. Письмо из Архива УИН Минюста РФ по Республике Коми от 18.12.03 №14/30-С.
22. Копия Акта освидетельствования при аресте отца от 16.07.41.
23. Копия Анкеты арестованного от 15.07.41.
24. Мое заявление от 16.07.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.
25. Повторное заявление от 17.09.04 в Архив УИН Минюста РФ по Республике Коми.
26. Приговор отцу от 17.09.41.
27. Подделка подписи моего отца Синюкова П.П. в «Расписке о вручении копии приговора».
28. Фактические факсимиле подписи Синюкова П.П. из предоставленных мне материалов дела.
29. Заявление о добровольной компенсации Минфином РФ ущерба» от 16.07.04.
30. Ответ Минфина РФ от 02.08.04 № 09-01-08.
31. Заявление Председателю Верховного Суда РФ от 17.08.04 согласно ст.134 УПК РФ.
32. Ответ на бланке Верховного Суда РФ от 03.09.04 № 51-НС5-9 по пункту 31.
33. Повторное заявление Председателю Верховного Суда РФ от 11.12.04 по пунктам 31 и 32.
34. Заявление от 28.01.05 о пропаже заказного почтового уведомления от 11.12.04 о вручении адресату заказного письма.
35. «Исковое заявление о компенсации государством Россия вреда и ущерба согласно статьям 52, 53 Конституции РФ» от 25.09.04 (без приложений).
36. Определение Алтайского краевого суда от 06.10.04.
37. Частная жалоба в Верховный Суд РФ от 13.10.04 по пункту 36.
38. Определение Верховного Суда РФ от 07.12.04.

ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал(а) в формуляре,
являются верными.

Место город Москва.

Дата 23 февраля 2005 года

(Подпись заявителя или его представителя) Синюков

На это заявление вскоре был получен ответ от Секретариата Европейского Суда за подписью Юридического
референта Наталии Брейди. Доживу - сообщу решение.

Но вот что интересно. Наталия Брейди в предыдущем деле расписывалась совсем не так, как расписалась в только что упомянутом документе. И только сейчас я обратил внимание на то, что перед якобы закорючкой Наталии Брейди в предыдущем деле, где она мне дважды подряд «отвечала» совсем не о том, о чем я ее просил (мной приведен текст, а не факсимиле), стоят таинственное латинское «pp». То есть, за нее, как я полагаю, расписался кто-то другой, причем без расшифровки подписи собственным именем. Наверное, позвали уборщицу, дескать, распишись вот тут, этим русским дуракам - достаточно будет.

Только я прошу обратить внимание на следующее. Секретарь (Грефье) Суда - большая шишка. Так что за него расписываются Юридические референты, а за Юридических референтов расписываются вообще, черт знает кто? То есть, контора эта, называемая Европейским Судом, примерно как наш безграмотный милиционер-гаишник, «стригущий» себе в карман «купоны», и считающй, что купоны - это русские бумажки, на которых написано «от 500 рублей до 500 долларов». В долларах, когда едешь пьяный.

Поэтому привожу подпись г-жи Н. Брейди в двух интерпретациях. И прошу заметить, что в московском метро можно купить все, начиная с диплома о высшем образовании и кончая паспортом, гораздо более высокого качества. А цена будет гораздо ниже, чем я истратил на обращения в Европейский Суд, включая бумагу и почтовые расходы.
И на этом, пожалуй, закончу.

Если вы, конечно, обратили внимание на ссылку чуть выше - сообщу решение. Откроете ее, если не открывали, и все узнате.