Кривосудие Европейского Суда

(роман в письмах)

 

«Жалоба № 35993/02  SINYUKOV v. Russia.  Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам   человека,   заседая    в   составе    Комитета    из    трех     судей  

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение…  не подлежит обжалованию….  Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по  …жалобе будет уничтожено…

                                Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

 

 

Часть I

Первичная надежда

 

Введение

 

 

Середина 2002 года, менее четырех лет назад Россия ратифицировала Европейскую Конвенцию. Четыре пятых населения вообще еще не знает об этом, из юристов – половина. Я неделю бегал по московским книжным магазинам и не мог найти в них текста Конвенции, не говоря уже о Регламенте Европейского Суда. Наконец мне попалась только что вышедшая книжка Туманова и я ей был несказанно рад, она и взаправду – хорошая книга, только для юридически неподготовленного читателя слегка тяжела, но я ее все равно выучил почти наизусть.

Естественно, я побегал и по адвокатам и, естественно, по дешевым, я ведь не Гусинский, чтоб сразу – к Падве или к Резнику. Они меня сильно разочаровали. О Европейском Суде они знали приблизительно столько же, сколько я вычитал из Туманова, даже чуток – меньше, мне их приходилось подучивать, на что они сразу же становились в позу боксера и, ни капли не смущаясь, говорили мне, что я дурак. Или не давали мне рта открыть, молотя чушь собачью, совершенно мне ненужную.

Я сразу же припомнил, что недавно, еще в процессе первых опытов с российским правосудием, описанным в романе «Государство-людоед», что тыкал носом одного такого юриста в Гражданский процессуальный кодекс, а он сильно удивлялся, что в случае подачи жалобы в суд на публичные власти я имею право обращаться в суд по месту своего жительства, а не по месту прописки конторы, на которую я жалуюсь.

Этот юрист защищал честь и право собственности моей соседки по дому, из которого нас выселяли, взяв  у нее триста долларов задатка. Так что мы с этим юристом часто встречались у одной и той же двери прожженной судьи Ахмидзяновой, которой посвящена чуть ли не половина упомянутого романа. В общем, юристик этот лет под сорок возраста взял у соседки еще пару-тройку раз такой же задаток, а затем уговорил ее согласиться с предложением властей и теперь мы живем вновь почти по соседству, в квартирах в половину цены наших прежних жилищ, снесенных властями. И я несказанно рад, что у меня это хотя бы вышло бесплатно.

Учтя в своей голове все эти трудности, я сел писать предварительное заявление в Европейский Суд. Только надо еще добавить, что благодаря экскурсиям в российские суды я почти наизусть выучил Гражданский процессуальный кодекс, Конституцию, Гражданский кодекс и все остальные законы, касающиеся собственности на жилье и способов его отъема властями нашей любимой Родины.

Вот что у меня получилось. И я этим до сих пор горжусь, несмотря на то, что ныне написал бы лучше. Только для вас, любимые читатели, я специально не вношу никаких правок, а представляю мое послание таким, каким оно у меня вышло на старте моего опыта. Чтобы и вы вместе со мной продвигались в познании, примерно как первоклашки от «попендикулярных палочек» до квантовой механики.

Формуляр я взял из книги Туманова.

Хотел уже скопировать сюда свое первичное заявление в Евросуд, но вспомнил, что я же вам не представил своей методики изложения. Вы ведь будете читать, если захотите, то, что я написал три года назад, а я за это время уже прошел курс молодого бойца, и теперь у меня другой опыт, мне грех его не представить между строк предстоящего изложения. Ретроспективно так сказать. Мне от этого уже не будет легче, а вам будет наука.

Дело в том, что я очень верил в европейское право и методы его отправления, мне казалось, что Европейский Суд справедливее самого господа бога, нарисованного на картинке. Поэтому я старался до него донести все тонкости русского людоедства во всех его властных «ветвях». Думал, что там ужаснутся и немедленно, в порядке живой очереди естественно, восстановят мои права человека, поруганные Россией и защищенные Конвенцией.

Не тут-то было. Только я узнал об этом через три года, а вы узнаете по мере чтения этого романа, но только в самом его конце. Поэтому сообщаю сразу, чтоб вас не хватил инфаркт: все то, что будет изложено ниже, Европейский Суд не защищает, вернее не хочет защищать.

Почему не хочет, я постараюсь объяснить, после того как вы уже все будете знать, тогда вам будет понятнее. И мне не надо будет слишком уж подробно все объяснять, у вас же вся эпопея будет перед глазами.     

Вам все уши прожужжали из всех имеющихся в наличии средств информации, что русские такие дураки, что не могут составить понятного Европейскому Суду заявления. Поэтому, дескать, Европа нас не понимает, что мы от нее хотим, и ставит нам двойку. Примерно как учительница полчаса мычащему у доски недорослю, печально уставившемуся в пол. Не пятерку же ему за это ставить.

Конечно, щелкоперы слегка правы, я действительно кое-что написал лишнего и немного задом наперед, притом точно столько же и так же написал бы и записной российский юрист, ибо тут нужен только опыт и больше – ничего. Опыт же приобретается не от раздумий, а из практики, которой отродясь в России не было. Ну, и немного – от чтения судебных дел Европейского Суда. Этого тоже не было, так как в России благодаря настырной пропаганде слишком любят свой великий и могучий, и не хотят знать любой другой язык.

Таким образом, основных задач у этого романа в письмах – три:

- настолько ли мы дураки, что не можем, хотя и слегка путано, но все же объяснить, что Конвенция нарушена?

- не лукавят ли щелкоперы с подачи Европейского Суда насчет нашей дурости?

- не прикидывается ли дураком сам Европейский Суд, делая нам от своих ворот – поворот?

Ну и, естественно, кое-какие выводы из всего этого. Частные – насчет этого самого Суда. И глобальные, насчет изживающего себя института государства.

Когда выправишь горбатую историю, установив перед этим генетические причины ее горба, и предстанешь в наших с вами политически глобальных днях,  невольно задаешь себе вопрос: не пора ли институту государства на покой, точнее – на свалку? Ведь государство придумано и осуществлено разбойниками. Не пора ли нам вновь перечитать труды анархистов, слишком уж представленных нам нелогичными нигилистами-буками усилиями записных горе-умов на государственные деньги и по заказу всех разом государств, без различия их внутренних политических устройств.

Именно эта задача для меня главная. Данный же роман – лишь этап в миропонимании. Он является только звеном неразрывной цепочки, которой я посвятил остатки своих дней. Поэтому сам факт отказа мне в правосудии Европейским Судом – мелочь, и именно так я этот отказ ныне воспринимаю. Ведь я наперед планировал этот эксперимент, чтобы проверить, достаточно ли надежна моя теория? Надежность оказалась очень высокой.

А теперь несколько слов о методике изложения. Как и всякий другой романист, я позволю себе прерывать иногда мои собственные исторические письма ныне пришедшими мне в голову словами. Позволяете? А куда же вам деваться?  

 

 

 

Глава 1

Предварительное заявление

 

Обращение в Европейский Суд

по правам человека

Version russe

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

ЗАЯВЛЕНИЕ

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека и ста­тьями 45 и 47 Регламента Суда

ВАЖНО: Данное заявление является официальным юридическим документом и может повлиять на Ваши права и обязанности.

СТОРОНЫ

ЗАЯВИТЕЛЬ

Вы меня уже знаете, поэтому не буду тратить бумагу.

 

ВЫСОКАЯ ДОГОВАРИВАЮЩАЯСЯ СТОРОНА

Она вам тоже известна.

ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

(См. Раздел II Инструкции). Посмотрел и пишу.

14.               Моя семья имеет в частной собственности (номинально моя жена Синюкова Галина) квартиру в городе Москве по улице Грина, дом 16, квартира 9, где мы и проживаем: я, жена и сын – студент. И это единственное наше жилье, и единственная наша крупная собственность. Квартиры в указанном доме являются собственностью как нашей, так и других семей, а часть квартир является собственностью города Москвы. Совместной собственностью всех перечисленных собственников в указанном доме являются общие для всех квартир сооружения, включая  земельный участок и прочие общие для дома элементы домовладения.

За 40 лет эксплуатации дома из взносов собственников скопились амортизационные отчисления на капитальный ремонт. И в 1997-98 годах муниципальные власти потратили эти деньги на капитальный ремонт дома. Были заменены полностью системы отопления, водоснабжения, энергоснабжения, газоснабжения, канализация, санитарно-техническое оборудование, перекрыта крыша, дом с газовых колонок переведен на централизованное снабжение горячей водой, отремонтирована вентиляция, уложен новый асфальт, приведена в порядок придомовая территория, уличное освещение и так далее. Другие системы дома (например, окна) капитального ремонта не требовали.

Видя и переживая эти ремонтные работы, так как они производились без отселения жильцов, собственники квартир и наниматели муниципального жилья вели себя по-разному. Наниматели жилья не ремонтировали свои квартиры, а собственники, в том числе и наша семья, наоборот, видя потуги властей, принялись за ремонт своих квартир за собственные деньги. Так, наша семья затратила на ремонт своей квартиры более 15 тысяч долларов (смета и результат расходования сметы имеется). Таким образом, наша семья подготовила себе спокойную старость. Квартира наша в кирпичном, 4-этажном, с высотой потолков более 3 метров и рядом со станцией метрополитена доме стала выглядеть очень красиво, удобно, несравненно лучше тех квартир, которые строят муниципальные власти в железобетонных 17-этажных домах на окраинах города для сдачи внаем.

Но мы зря тратили свои деньги и радовались спокойной старости. В самый разгар капитального ремонта нашего дома, притом не приостанавливая его, и даже втайне от нас – собственников квартир, мэр Москвы пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северного Бутова (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Повторяю, нам, собственникам – ни слова об этом.

Мы ничего не знаем, а тем временем мэр Москвы пишет второе свое постановление «во исполнение» уже упомянутого. Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)», в котором самым грубым образом, причем совершенно преднамеренно нарушает «Конвенцию о защите прав человека и основных свобод» (далее Конвенция), официально являющуюся частью правовой системы России. Ибо совершенно невероятно, чтобы многотысячный аппарат правительства Москвы не знал Конвенции.

Невероятно, но и об этом постановлении мэра Москвы мы – собственники уничтожаемого нашего дома ничего не знаем. И продолжаем радоваться, что так предусмотрительно подготовили себе старость.

И не знали, пока в конце февраля 2002 года по телевидению не выступил префект Юго-Западного округа Москвы и не сообщил в своем интервью, что наша собственность сносится для того, чтобы на этом месте построить то, что властям Москвы нужно. Это было для нас как снег на голову в летнюю жару.

Разумеется, я сразу же отправил на имя префекта письмо, в котором, ссылаясь на Конституцию России, объявил ему, что эти действия властей Москвы являются грубейшим нарушением прав и свобод человека. Но вместе с тем и указал, что моя семья уважает желания правительства Москвы, но при любом раскладе переселения у меня будут как финансовые, так и моральные издержки, учитывая мой возраст, которые мне обязан компенсировать тот, кому понадобился снос моего дома на паях. Вот о них я и собираюсь договариваться с муниципальной властью, которой потребовалось сносить указанный дом, в котором могли бы жить не только мои дети, но и внуки.

Для начала разговора о договоре о сносе моей собственности я приложил «Меморандум…» на 3-х листах, характеризующий технические, экологические и эстетические данные моей собственности. Данные этого Меморандума я выразил согласие обсудить с комиссией или ответственным лицом муниципалитета для того, чтобы они были зафиксированы обеими Сторонами. Если я не получу ответа на это свое предложение, то свой Меморандум буду считать принятым муниципальной властью в том виде, в котором он направлен в качестве приложения к моему письму. И выразил надежду, что новое, предоставленное мне жилье, будет в точности соответствовать этому «Меморандуму…», либо требования изменены по взаимной договоренности Сторон.

Примечание от 2005-го. Так как вы не знаете этого Меморандума, а Европейский Суд его читал, я вынужден вклинить сюда из него несколько строчек:

 

Заявление – меморандум

«Неущемляемые интересы собственников жилой квартиры супругов… »

 

Настоящий меморандум вызван распространившимися первоначально слухами, а потом и офици­альными заявлениями по телевидению руководителей Юго-Западного административного округа Москвы о сносе дома… в тот период, когда  владельцы квартиры  производили за свой счет капитальный ремонт своей квартиры в продолжение капитального ремонта самого дома, произведенного силами РЭП-29. На доме перекрыта крыша оцинкованным железом, отреставрирована вен­тиляционная система, полностью заменено на новое центральное отопление с отопительными приборами, полностью заменен водопровод холодного водоснабжения, демонтировано горячее водоснабжение от газо­вых колонок и взамен сооружено централизованное горячее водоснабжение, заменен электрический кабель от трансформаторной подстанции до дома, а также разводка проводов до каждой квартиры. Указанный дом после такого ремонта мог стоять многие десятки лет и обеспечивать наше проживание в принадлежащей нам квартире, так как стены его из  кирпича и оконные блоки не требовали ремонта.

…..

2. Условия переселения:

2.1. Переселитель показывает новую квартиру Переселенцу и между ними составляется протокол согласования о приемлемости самой квартиры. Здесь учитывается, возможна ли в дальнейшем безущербная установка мебели, подвеска светильников и так далее, имеющиеся в квартире на улице Грина, в новую квар­тиру. Возникшие разногласия разрешаются в суде.

2.2. Производится «подгонка» мебели Переселенца к новой квартире или замена частично или пол­ностью мебели, электроснабжения, отделочных работ, столярных изделий и санитарно-технического обору­дования за счет Переселителя с тем условием, чтобы новая квартира полностью соответствовала приемлемой квартире или письменной договоренности об адекватной замене требований Переселенца. Споры решаются в суде.

2.3. Оформляется Переселителем право собственности на согласованную квартиру для Переселенца.

2.4. Производится доведение новой квартиры по пункту 2.3 до кондиции приемлемой квартиры в полном объеме. Например, телефон должен работать в новой квартире до пункта 2.5.

2.5. Оформляется протокол между Переселителем и Переселенцем, подтверждающий Переселенцем согласование (выполнение) своих требований к приемлемой квартире и ее обстановке.

2.6. Производится подписание протокола (договора) о передаче права собственности обмениваемой квартиры по ул. Грина от Переселенца к Переселителю.

3. Понятие «приемлемый дом», это близкий аналог дома №16 по ул. Грина, 16:

3.1. кирпичный дом с высотой потолка в квартирах 3,1 м;

…

3.3. центральное отопление, обеспечивающее в самые холодные дни температуру не ниже 22 градуса по Цельсию в любой из комнат;

…

4.37. мебель в прихожей-холле спроектирована и установлена на заказ. Она должна быть подогнана или заменена равноценной.

Все перечисленные пункты, отражающие функциональные особенности дома и квартиры по улице Грина, дом 16, квартира 9, и составляющие ее «приемлемость» для нас, имеются в наличии и могут быть подтверждены специальной комиссией от лица руководства Юго-Западного административного округа. Приглашаем эту комиссию для констатации и подтверждения изложенных пунктов «приемлемости». В слу­чае если такой комиссии не последует с момента регистрации этого заявления-меморандума, то мы будем считать, что меморандум наш администрацией Юго-Западного административного округа принят в полном объеме без проверки.

 

Теперь вы имеете представление о Меморандуме, и можете подумать, где я не прав, при условии, что это – ваша квартира. Возвращаюсь к тексту.

Ответа от префекта я не получил. Вместо ответа нас 5 марта 2002, почти через четыре года после первого постановления мэра, вызвали в структуру префектуры юго-запада Москвы и безапелляционно заявили следующее. Вашу собственность мы сносим, а вас переселим туда, куда пожелаем «в черте города», притом то, что вы здорово потратились и привели свою квартиру в идеальный и дорогостоящий порядок, мы учитывать не будем. Дадим вам взамен только ваши квадратные метры в нашем муниципальном жилье, которое представляет собой железобетонные коробки самых устаревших проектов и совершенно неприемлемо отделанных. И больше нас ничто из ваших претензий не интересует. Даже то, что вы однажды уже сделали себе приличнейшее жилье, которым вполне довольны. 

Затем нам предложили то, что обещали, совершенно неприемлемое для нас жилье, ни по одному параметру не соответствующее нашему «Меморандуму…» По нашей оценке примерно вдвое дешевле нашего. Мы отказались от него.

Тогда префектура ЮЗАО Москвы подала в суд первой инстанции иск, в котором предъявила к нашей семье следующие пункты:

1.       Выселить нас из нашей собственности туда, куда мы не хотим выселяться.

2.       Прекратить наше право собственности

3.       Предоставить нам в собственность то, что нам не нужно.

4.       Нашу собственность перевести в муниципальный фонд Москвы.

Самое удивительное, что суд этот иск принял к производству и начал по нему производство, тогда как этот же самый суд ранее отклонил мою жалобу без ее рассмотрения по существу. Она называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи, квартиры №9 по адресу: Москва, ул. Грина, дом №16».     

 

 Ill.  ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШИХ МЕСТО ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ НАРУШЕНИИЙ

КОНВЕНЦИИ И/ИЛИ ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

(См. Раздел III Инструкции). Посмотрел и продолжил.

15.Прежде чем привести требуемую аргументацию я должен заявить следующее. Глава 1 «Основы конституционного строя» и глава 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ полностью соответствуют Конвенции, но в ряде случаев освещают вопрос более подробно, поэтому ею пользоваться простому человеку, не юристу, легче. Но, повторяю, любая ссылка на статьи этих глав Конституции РФ находят свое подтверждение и в Конвенции. Поэтому некоторые тонкости, в виде исключения, будут проиллюстрированы Конституцией РФ и Законами РФ с тем, чтобы Европейский Суд, если пожелает, нашел им законодательные аналогии в Конвенции.

По моему глубокому убеждению нарушены следующие положения Конвенции:

Статья 1 Протокола 1 к Конвенции. Отметив, что согласно Конвенции я «имею право на уважение своей собственности», в состав которого входят «общие принципы международного права», такие как «право владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом», а также то, что «никто не может быть лишен своего имущества», перехожу к ограничениям это права Конвенцией.

Так как большинство из вас Конвенцию не читало, привожу этот текст: «Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов и штрафов».

Рассмотрим «интересы общества». Кто их может осуществлять, ибо желающих их осуществлять может быть бесконечно много? Поэтому «интересы общества» согласно Конвенции должны быть «предусмотрены законом», в том числе и «таким законом государства, какой ему представляется необходимым». Но, государству, если оно добровольно стало членом Совета Европы, не все можно называть «необходимым», что ему «представляется» вообще, а только чтобы «осуществить контроль за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». И точка, больше ни по каким критериям даже само государство, не говоря уж о муниципалитете, не может лишить никого имущества.

Россия в своей Конституции предусмотрела себе «право принудительно отчуждать имущество для государственных нужд», притом с рядом оговорок: только «по решению суда» и только «после предварительного и равноценного возмещения». Это и есть осуществление «общих интересов», например, надо построить космодром, попадающий по проекту на мой дом, а отнести космодром даже на метр не представляется возможным по глобальным факторам, на которые государство не может влиять. Для объявления государственной нужды у России есть Федеральное Правительство, которое сперва глубоко обосновывает, а потом пишет свое Постановление, которое прямо для отчуждения имущества все равно не имеет силы. Оно годится только для предъявления его в суд вместе с обоснованиями для того, чтобы суд решил, отчуждать мое имущество, или все-таки не отчуждать, может ли правительство обойтись без отчуждения? Кроме того, суд  взвесит, получил ли я не только «равноценное», но и «предварительное возмещение»?

Но и это не простая вещь. Дело в том, что согласно статье 34 Конституции РФ «каждый имеет право на свободное использование своего имущества для экономической деятельности», что соответствует «уважению к собственности» по Конвенции. И согласно этой букве закона никто кроме меня не может назначать цену моему имуществу, а от экономической деятельности на основе моего имущества я имею право, кроме того, на прибыль. Вот почему в Конституции для государственных нужд появилась равноценность, ибо, такие как я, от жадности мог бы разорить самое государство. Чего я как гражданин своей страны делать не собирался.

Из изложенного видно, что моя семья со своей собственностью – квартирой никак не подходит под действие отчуждения, оговоренное частью второй статьи 1 Протокола 1 к Конвенции. Ибо нет никакого постановления Федерального Правительства России по декларированию «государственной нужды» для отчуждения. Я не считаю «налогов, сборов и штрафов», которых в природе тоже нет. Поэтому Правительство России меня и не тревожит, которое только и может согласно Конституции РФ и Декларации тревожить меня, как я только что показал.

Меня тревожит правительство Москвы, муниципальная власть и, одновременно, субъект Российской Федерации. Поэтому проанализирую на основе ограничительной части второй, статьи 1 Приложения 1 к Конвенции и Конституции РФ, имеет ли правительство Москвы законное на это право?

Прежде всего, замечу, что «государственная нужда» декларирована статьей 35 из главы 2 Конституции РФ «Права и свободы человека и гражданина», а глава 2, в свою очередь, не может быть пересмотрена даже Федеральным Собранием – высшим законодательным органом России. Для инициирования ее пересмотра нужно три пятых голосов Законодательного Собрания, а пересмотр может осуществить только специально избранное Конституционное Собрание, притом двумя третями голосов (статья 135). Вот как прочна эта глава Конституции РФ.

Указанная глава в своей статье 35 Конституции РФ жестко определила: «государственная нужда», не объявив всяких других «нужд» типа муниципальных или «нужд» субъектов Федерации. Но и не определила исчерпывающе, кто именно государственную нужду объявляет? Хотя из элементарной логики и следует, что государственную нужду определяет само государство, но никак не любой гражданин этого государства. Что выглядело бы абсурдом.

За этим абсурдом столь же абсурдно выглядело бы, чтобы тысячи муниципалитетов страны каждый начал бы объявлять свою собственную государственную нужду. И не менее абсурдно бы было, если бы 89 субъектов Федерации начали объявлять свои нужды, и каждый называл бы их государственной нуждой. И государственная нужда России в целом была бы только одной из тысяч этих «нужд», совершенно равноправная среди них. Тогда бы около моего дома собралось десятка два «выразителей государственной нужды», в том числе и самой России, и ни одна бы из этих «нужд» не совпала с другой при полном их «равноправии» при имени «государственная».

Кстати, статья 12 главы 1 «Основы конституционного строя» Конституции РФ, которую изменить может тоже только Конституционное Собрание, прямо декларирует, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Четко и ясно о муниципалитетах сказано.

Я вынужден столь многословно и долго все это излагать, чтобы не оставалось сомнения, что дело об ограблении моей семьи властями Москвы не подпадает никоим образом под действие второй части статьи 1 Протокола 1 к Конвенции.

Статья 34 Конвенции. Из вышеприведенного анализа вытекает, что я и моя семья – жертва нарушения наших прав, признанных Конвенцией, властями Москвы, на которые я не могу найти управы ни в прокуратуре, ни у самого мэра Москвы, ни у Президента, ни в суде.

Статья 3 Конвенции декларирует: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению». Я знаю, что мое имущество согласно Конвенции должно «уважаться» кем бы-то ни было, включая власти Москвы. Я заявляю в письменном виде властям Москвы, ссылаясь на Конституцию своей страны. Я прошу, чтобы со мной власти Москвы заключили равноправный договор, так как только я вправе распорядиться своим имуществом, а они такого права на мое имущество не имеют, как я показал при анализе статьи 1 Приложения 1 к Конвенции. Притом, мне приходится объяснять эти простые истины на фоне прямых противоправных действий властей. Притом, все эти объяснения я направляю государственным чиновникам Москвы и всей России почти подряд, начиная с префекта ЮЗАО Москвы, мэра Москвы, прокуратуры Москвы, Генеральной прокуратуры России, Президента. И чем же мне отвечают?

Выше я уже приводил слова, дескать, «переселим туда, куда пожелаем» и так далее. И это уже, заметьте, не в отношении моего имущества, а в отношении меня самого. Мэр Москвы в своем постановлении №811-ПП пишет опять же обо мне: «…обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома №16 по улице Грина», «…выделить жилую площадь для отселения жилого дома №16 по улице Грина». Разве они не понимают, что обращаются с нами этими выражениями как с животными, которых не спрашивают, хотят ли они переселяться из одного хлева в другой хлев. Притом животные не имеют собственности, а о нас в таком тоне власти Москвы говорят и пишут, прекрасно зная, что силой «переселяют» собственников из принадлежащей им собственности. Притом даже не предупредив нас ни единым словом. Разве это не унижение достоинства человека, охраняемого Конвенцией?

Начальник юридического отдела Управления муниципального жилья ЮЗАО Москвы вручает мне свое письмо и велит его отнести по адресу. Разве он не унижает этим мое достоинство? Я что, работаю у него рассыльным?

Или вот что пишет сам начальник указанного Управления: «В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении». Он же прекрасно знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию в отношении моей собственности и поэтому эта угроза не может восприниматься иначе чем «унижающее достоинство обращение» со мной.

Заместитель префекта пишет мне, в первых же словах, унижая мое достоинство собственника: «Ваши обращения… по вопросу переселения из дома, подлежащего сносу, рассмотрены». Он что не знает, что нарушает Конституцию РФ и Конвенцию? Он что не знает, что «переселение» меня из моей собственности незаконно, тем более, выражаться о моей собственности как о «подлежащей сносу» не известно по какому праву? Но он продолжает: «Документы о переселении Вашей семьи направлены… в суд». Как будто он не знает, что ни один суд не имеет законного права даже иск такой принять. Но суд иск принимает, и поэтому это уже изощренное унижение моего достоинства.

Этот же заместитель префекта в другом письме мне пишет рядом два предложения, которые тоже унижают мое достоинство человека и собственника, ибо это высказано совершенно открыто и нагло, если учесть Конвенцию, что заместитель префекта, естественно, не учитывает: «Ваша семья на основании договора купли-продажи занимает квартиру… по улице Грина. Дом по улице Грина, 16… подлежит сносу». А это элитный 4-этажный кирпичный дом, притом только что капитально отремонтирован. И это моя собственность как сам зам префекта заявляет, еще раз изощренно издеваясь надо мной.

Или следующий факт. Я несколько раз пишу письма на имя мэра Москвы Лужкова о том, что он, мэр, подписывая свое упомянутое постановление №811-ПП, тем самым грубо попирает Конституцию РФ и Конвенцию. Все мои эти письма г-жа Кочеткова, зав отделом писем правительства Москвы, регулярно переправляет в префектуру ЮЗАО Москвы, то есть тем людям, которые это постановление не подписывали, а только исполняют его как подчиненные мэра.

Наконец мне это надоело, и я свое очередное письмо мэру начинаю так: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность».

Нимало не смутившись, г-жа Кочеткова пишет мне: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики…» как будто этот «департамент» подписывает постановления мэра, а не сам мэр их подписывает, что и видно на бумаге. Это и есть изощренное унижение моего достоинства.

Учитывая изложенное по поводу рассматриваемой статьи 3 Конвенции, а также то, что касалось статьи 1 Протокола 1 к Конвенции, я вынужден обратиться и к запрету пыток, предусмотренному статьей 3 Конвенции. Нет, электрическим током меня не пытали, иголок под ногти не засовывали. Но есть и другие виды пыток, приносящих не физические, а нравственные, моральные страдания, которые бывают страшнее физических страданий. Например, пытка жгучим светом в глаза, напоминанием раз двадцать в сутки «оставь надежду всяк, сюда входящий». Можно пытать плачем твоего ребенка, раздающимся сутками из магнитофона. А можно вообще медленно убивать твоего ребенка на твоих глазах. Тебе не больно, но сердце твое разрывается. А как же тогда выглядит то, что жена моя попавшая «на жилищную комиссию» из дюжины озлобленных людей напротив ее одной, наперебой издевавшихся над ней? Так издевавшихся, что она, выйдя из этой «комиссии», потеряла сознание. А потом что-то подписала, и, придя домой, не помнила ни единого слова из того текста, что подписала. А еще пошла и уплатила около 5000 рублей в пользу муниципалитета, а за что, не знает. Я уже не говорю о моих страданиях, когда меня выпроваживали за дверь из прокуратуры всех уровней, вдоволь поиздевавшись надо мной, Конституцией своей страны, международной Конвенцией, не говоря уже о российских законах. Я не говорю о моих страданиях, когда я читал письма официальных властей, в том числе и от Президента.

Из 2005 года: Я зря затратил столько слов, ссылаясь на статью 3 Конвенции. Европейский Суд этими делами не занимается. Вот если бы то же самое со мной делали в российской тюрьме, тогда  - другое дело. Сам себе я этого не могу объяснить, попробуйте сами вдуматься.  

В статье 4 Конвенции декларируется: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии». А как назвать состояние собственника квартиры, которую он купил в том месте, где ему нравится, в том доме, который ему по душе, потом отремонтировал эту квартиру и собрался в ней закончить свои дни, а его силой выбрасывают туда, куда он не хочет, отбирают то, что он любит, и дают ему взамен то, от чего его тошнит? Причем все это делают вопреки его воле, угрожая судом, и применяя этот суд вопреки Конституции и Конвенции: «Вам предложили, Вы отказались, суд Вас заставит». Мою жену уже заставили. Она согласилась с совершенно неприемлемым в обычных равноправных условиях вариантом «обмена». Я пока терплю, наш сын-студент – тоже терпит.

И если это мои «голые» слова, то я приведу и письменные факты. Вот что пишет мне прокурор ЮЗАО Москвы: «Вашей семье предложена квартира… От предложенного варианта Вы отказались. Вопрос о переселении будет разрешен в судебном порядке». Но этими же словами нарушается Конвенция как по упомянутому выше пункту 1 Протокола 1, так и по статье 4 о «подневольном состоянии». Тем более что по Конвенции с учетом ограничений по Конституции РФ никто кроме государства (государственная нужда) осуществлять это с собственником жилья не имеет законного права. Меня же держит в подневольном состоянии муниципалитет.

Прокуратура Москвы: «…префектурой… в качестве возмещения квартиры, принадлежащей Вам на праве собственности, для переселения предложено другое жилое помещение по адресу… Однако Вы от предложенного варианта отказались. В настоящее время решается вопрос о предъявлении в суд иска о переселении Вас…» Разве это не «подневольное состояние», которое запрещает Конвенция? Мы отказались, во-первых, потому что неравноценно, во-вторых, потому, что мы хотим жить там, где выбрали и купили свое жилье. Ведь мы же не дикари, которые меняли кусок золота на стеклянные бусы? И не в рабстве у властей Москвы.

И еще прокуратура Москвы: «Поскольку Вы отказались от предоставленной квартиры, вопрос выселения из занимаемого жилого помещения будет рассмотрен в суде». И ведь начальнику управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов дела нет, что у суда никогда не будет законных оснований, чтобы даже принять этот иск к рассмотрению. Прокурор ведь знает, что суд примет и будет рассматривать этот незаконный иск.

Но ведь прокуратура от имени государства должна меня защитить от произвола муниципальных властей, а она этого не делает, наоборот, защищает муниципальные власти от меня. Притом сама нарушает при этом закон. 

Я уж не буду приводить примеров из ответов исполнительной власти Москвы, подтверждающих наше «подневольное состояние», хотя их и предостаточно, хватит, я думаю, «блюстителей» закона, нарушающих его на каждом шагу.

Из 2005-го: И это я зря писал. Европейский Суд этим тоже не занимается. Вот если бы я был проституткой и сутенер отобрал бы у меня паспорт в Турции, сдав меня в бардак, тогда  - другое дело. Но и это еще не все, я ж должен был сбежать из-под охраны бардака, обратиться в турецкий суд, суд бы мне отказал в двух инстанциях, вот тогда пожалуйте в Европейский Суд. Дело, пожалуй, примут. А если вы на воле, в родной своей стране, и вас все власти поочередно ставят раком в письменной форме и явно нарушая Конвенцию, это Суда не касается.

Статья 8 Конвенции провозглашает: «Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища… Не допускается вмешательство публичных властей в осуществление этого права». Мы живем в многоквартирном доме и привыкли видеть своих соседей по дому и подъезду дома. Теперь большинство жителей нашего дома отселено, квартиры их стоят пустые, а нам достойную и равноценную квартиру не предлагают. Поэтому мы вынуждены жить практически в пустом доме, пустые квартиры в котором никто не охраняет. То есть муниципальный совладелец дома бросил принадлежащие ему квартиры на произвол судьбы. И тем самым заставил нас терпеть неуважение к нашему жилищу. В муниципальных квартирах выбиты уже стекла, осенью их заселят бродяги. Поэтому как соседство с бродягами, так и жительство в пустом многоквартирном доме нарушают наши права по указанной статье Конвенции.

Из 2005-го: Такая мелочь никогда не заинтересует Европейский Суд, если вы не получите отказ в двух инстанциях российского суда на свои жалобы по указанному поводу. Я этого, конечно, не знал. Знал бы, не писал.

Статья 13 Конвенции декларирует: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе…»

Я прошу прокуратуру Москвы, чтобы она восстановила законность, нарушенную правительством Москвы в отношении моей собственности. Прокуратура Москвы вместо этого переправляет мое письмо в подчиненную прокуратуру ЮЗАО Москвы, а последняя отвечает: «…все споры граждан с префектурой ЮЗАО при предоставлении им жилья при сносе домов, подлежащих сносу, рассматриваются в судебном порядке». Прокуратура как будто не читала в моем заявлении о том, что власти Москвы нарушают Конвенцию и Конституцию, отчуждая мою собственность. Вместо того чтобы начать немедленное расследование объявленных мной нарушений, прокуратура пишет мне совсем не о том, о чем я ее в действительности прошу.

Я прихожу в Генеральную прокуратуру России с жалобой на прокуратуру Москвы, и эта моя жалоба почти начинается словами: «Статьей 10, пункт 5 Федерального закона от 17.01.92 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» «Запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Но именно это сделала прокуратура Москвы». Прокурор из Генеральной прокуратуры РФ читает эти слова и тут же при мне пишет на бумажке «Ваше обращение по жилью направлено в прокуратуру Москвы» и отдает эту бумажку мне в руки. Разве это «эффективное средство правовой защиты в государственном органе»? Тем более что я в Генеральную прокуратуру не по жилью обращаюсь, которое у меня отличное без прокуратуры, а с жалобой на то, что прокуратура Москвы нарушает все известные мне законы.

И если бы это было один раз. Собрав 98 страниц документов, доказывающих нарушения Конституции РФ и Конвенции действиями правительства Москвы и прокуратуры Москвы, я вновь направился в Генеральную прокуратуру России. Но и на этот раз, как и в предыдущий, другой уже представитель Генпрокуратуры России вновь написал мне на бумажке: «в прокуратуру города Москвы». Права у меня на «эффективное средство правовой защиты в государственном органе», как видите, – нет. 

Мало того, это так называемое «средство правовой защиты» фальсифицирует самое законы. Заместитель начальника Управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-жа Артамонова напрямую, в письменной форме фальсифицирует закон, пытается фальсифицировать мое правосознание. Она пишет мне: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно статье 8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». Как будто она не знает, что Жилищный кодекс вступил в силу до принятия Конституции и поэтому согласно Конституции «должен применяться в части, не противоречащей Конституции». Это, во-первых. Во-вторых, в статье 8 этого архаического кодекса вообще не ведется речи о жилье частной собственности в многоквартирных домах, ибо такой частной собственности вообще не было до принятия нынешней Конституции. Там же, в упомянутой статье, идет речь только о государственной и общественной собственности. Притом сносить жилье можно только по разнарядке Совета Министров РСФСР, которого нет сегодня в природе. Притом сносить можно только ветхое жилье, которое грозит жильцам его смертью. Притом сносить его может не правительство Москвы, на чем настаивает г-жа Артамонова, а «исполнительный комитет московского городского совета народных депутатов», то есть советской властью, каковой тоже ныне нет в природе.

Поэтому я и апеллирую к Европейскому Суду на отсутствие в России для меня «эффективного средства правовой защиты в государственном органе».

Из 2005-го: Зря я апеллирую, попусту. Пока  я на каждый этот случай, на каждую госструктуру не подам в наш российский суд и не получу отказ в двух судебных инстанциях в удовлетворении моих жалоб, Европейский Суд меня не слышит и не видит. Кстати сказать, эти самые российские структуры об этом отлично знают.  

Статья 14 Конвенции провозглашает «пользование правами и свободами без какой либо дискриминации по признаку… имущественного положения или по любым иным признакам». Обратимся к Постановлению Правительства Москвы, которым оно лишает меня собственности. И сравним отношение мэра Москвы к нашей семье, в отношении которой нужно «обеспечить переселение» из безапелляционно «сносимого дома», то есть нашей собственности, с отношением мэра Москвы к Всесоюзному институту лекарственных и ароматических растений («ВИЛАР»). У этого института тоже нужно «снести» его собственность – простой одноэтажный барак по сравнению с нашим 4-х этажным кирпичным, жилым 43-летним домом. Другими словами, сравним простую российскую семью с институтом, который в основном заботится о сохранении мумии Ленина от гниения.

О нашей собственности в Постановлении сказано так: «Департаменту муниципального жилья выделить жилую площадь для отселения жилого дома №16 по улице Грина. <…> Префекту обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома». И это все о нас. Как видите, сантиментов не разводят, несмотря на то что «сносят» мою собственность, а нас «переселяют» словно мы безответные животные, а не собственники. Притом, мы даже не знаем целый год со времени написания этого постановления о том, что нас «сносят». Ведь животных тоже не уведомляют в случае их «переселения».   

К ВИЛАРу отношение совсем другое. Цитирую Постановление: «Возложить на Управление экономической, научно-технической и промышленной политики в строительной отрасли Правительства Москвы функции инвестора на проектирование и строительство нового хозцентра ВИЛАР для перебазирования существующего хозцентра. Принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра из мкр. 6А во вновь построенный хозцентр. Департаменту экономической, научно-технической и промышленной политики в строительной отрасли Правительства Москвы предусмотреть в инвестиционной программе строительство объекта (этого самого «хозяйственного блока» - мое) за счет средств городских источников финансирования».

То есть, мэр прекрасно знает правила обращения с собственностью, не принадлежащей ему. Он знает, что согласно Конвенции и Конституции РФ все собственности, вне зависимости, большие они или малые по размеру, равноправны. И он прекрасно знает, как ему надо поступать в случае, если чью-то собственность ему потребовалось снести. Во-первых, мэр уважительно пишет: «принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра…» То есть, прежде чем писать свое постановление мэр получил согласие у института на снос его собственности. И согласие просто так, за здорово живешь, не дается. Нужно удовлетворить заинтересованность в согласии. У нас же согласия никто не спрашивал и «к сведению» никто ничего «не принимал». Притом мэр прекрасно знает, что этот «хозцентр» – барак и не чета нашему дому, у которого в собственниках кроме самого мэра еще куча простых граждан России. Однако мэр не пишет об этом бараке как о нашем доме «сносимый», он называет это ласково - «вывод».

Во-вторых, мэр дает указание: «проектировать и строить новый хозцентр…». Вместо разваливающегося на глазах сарая институт получит новенький. Вот она заинтересованность в согласии. Почему бы и для нас  не построить новый дом, точно такой же, как мы имеем, и так же отделать в нем нашу квартиру как она отделана у нас? Скорее новый дом и новая квартира в нем должны быть даже лучше, учитывая сам факт обращения к нам за разрешением снести наш дом, получить наше согласие и «принять его к сведению». Точно так же как новый сарай лучше старого и разваливающегося сарая для института ВИЛАР, на что мэр «получил согласие» и «принял его к своему сведению».

В третьих, для ВИЛАР мэр не пожалел и третьего пункта в своем Постановлении, тогда как для нашей семьи и для всех остальных насильно «переселяемых» собственников обошелся одним. Вот этот пункт, очень опять уважительный: «Москомархитектуре в сроки, согласованные с заказчиком (мое выделение), разработать исходно-разрешительную и проектно-сметную документацию на строительство хозцентра ВИЛАР…»

Если все изложенное не дискриминация мелких собственников, таких как я, по сравнению с крупным собственником, таким как институт ВИЛАР, по «имущественным признакам», не говоря уже о «любых иных признаках» статьи 14 Конвенции, то мне будет непонятно, что такое вообще дискриминация.

Из 2005-го: и здесь я зря кипячусь, по той же самой причине. Пока не пройду две инстанции российских судов, отказавших мне в успокоении, этот мой  плач не имеет для Европейского Суда никакого значения. Кстати, если же я эти суды пройду и останусь жив, то могу рассчитывать от Европейского суда на компенсацию примерно так долларов (евро) в триста, при инвалидности – в тысячу.  

Статья 17 Конвенции запрещает государству, группе лиц или лицу «совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод или на их ограничение в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции». Правительство Москвы в упомянутом Постановлении мэра Москвы, злоупотребляет своими правами. Оно упраздняет наше право владеть, пользоваться и распоряжаться нашим имуществом (статья 1 Протокола 1 к Конвенции), так как распоряжается нашим имуществом, даже не ставя нас об этом в известность. Оно же дискриминирует нас при этом по сравнению с институтом ВИЛАР (статья 14 Конвенции). Россия не предоставляет мне в лице своей прокуратуры всех рангов права на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, который сам нарушает мои права и даже обманывает меня (статья 13 Конвенции). Меня подневольно заставляют покинуть мою собственность, которая мне нравится, и хотят заставить меня подневольно принять ту собственность, которая мне и даром не нужна (статья 4 Конвенции). Таким образом, как само государство Россия, так и ее указанные власти действуют в направлении упразднения моих прав и свобод, признанных Конвенцией.

Из 2005-го: см. выше. 

Статья 2 Протокола 4 к Конвенции декларирует право каждому на свободу передвижения и свободу выбора местожительства. Я выбрал это место, купил его, отремонтировал и, так как мне уже 66 лет, мечтал закончить в своей квартире свои дни. Не очень приятно в таком возрасте менять местожительство, тем более что тебя выбрасывают из него как собаку, заменяя твое местожительство тем, к чему ты испытываешь отвращение, тем районом местожительства, к которому также испытываешь отвращение. И все это насильно, через суд, который и принимать-то такие дела по закону не имеет права. Но принимает. И попирается мое неотъемлемое право, предоставленное мне указанной статьей Конвенции.

Далее я должен рассмотреть ограничения, которые предусмотрены Конвенцией для этого моего права. Согласно Конвенции это мое право может быть ограничено законом, действовать который может только в демократическом обществе. Притом в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

Государство Российское, любой его орган или должностное лицо, в том числе и муниципалитет, в своем решении об ограничении этого моего права должны мне представить вразумительные предварительные объяснения по перечисленным основаниям ограничений. Этого не сделано. Тогда я вынужден сам ответить на эти вопросы.

Национальной безопасности мое жительство в своей квартире не угрожало до решения властей Москвы о сносе дома вместе с моей квартирой. Почему эта угроза национальной безопасности может возникнуть? Значит, национальная безопасность исключена как причина.

Об общественном спокойствии можно сказать то же самое. За все свое проживание в этой квартире я никогда не привлекал внимания властей по этому поводу. О том, что надо снести мою квартиру и весь дом «для поддержания общественного порядка» может сказать только сумасшедший. Для предотвращения преступлений – тем более. Об охране здоровья или нравственности в результате сноса моей квартиры говорить даже стыдно. И, наконец, права и свободы каких «других лиц» надо защитить сносом моей квартиры? У меня не хватает фантазии.

Значит, формула Конвенции «пользование этими правами свободы передвижения и выбора местожительства, не подлежащими никаким ограничениям» должна применяться ко мне без всяких ограничений, предусмотренных Конвенцией.

Но в России все-таки есть закон, по которому меня можно принудить к «выбору местожительства» насильно. Другими словами, выбросить из своей собственности, предоставив мне взамен то, что посчитает нужным дать мне мэр Москвы по своему личному усмотрению. И этот закон Москвы от 9 сентября 1998 года № 21-73 не только попирает почти в каждом своем пункте Конвенцию, но и Конституцию России. Поэтому судить о его принадлежности к демократическому обществу я предлагаю Европейскому Суду, так как Конституционный Суд России рассматривать мою жалобу на этот закон на данном временном этапе отказался.

Я не анализировал этот закон Москвы на соответствие его Конвенции. Это было бы для Конвенции очень обидно. Я соотнес его с Конституцией РФ, которая соответствует Конвенции по защите прав человека и его основных свобод. И вот что у меня получилось. 

Прямо в преамбуле Закон Москвы «устанавливает порядок и условия» экономической деятельности, каким является переселение (отчуждение прав пользования и распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной собственной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы». И прямо в преамбуле не забывают упомянуть, что действуют «согласно Конституции», хотя эту самую Конституцию попирают.

В статье 1, во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону».

Во-вторых, отождествляет слова «государственное» и «муниципальное». Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». В третьих,  Закон Москвы декларирует отделение земли от строения, что запрещено законом России «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 8, часть вторая). Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем «изымает» абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

Статья 2 Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти  города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».

Статья 3 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ. Часть 4 рассматриваемой статьи прямо декларирует конфискацию имущества собственника, так как «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса, тихой сапой переселяемого из центра на окраины Москвы.

Статья 5  прямо распространяет власть Москвы на частную собственность граждан.

Статья 14 нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. В Законе же Москвы фигурирует «оценка рыночной стоимости», которую Правительство Москвы и будет нам всем производить, притом в суде, если мы не согласимся с московскими «оценщиками», что – абсурд и попрание свобод, гарантированных Конвенцией.

Я прекрасно понимаю, что Конвенция потому и употребила «уважение частной собственности», что все юридические детали этого уважения давно в демократических странах решены. Поэтому мне и пришлось опираться только на Конституцию России, чтобы показать абсурдность Закона Москвы.

Из 2005-го: см. выше.

Статья 6. Право на справедливое судебное разбирательство. Я знал из средств массовой информации, что российская судебная система – карательная для простого россиянина, она предназначена только для защиты чиновников и самого государства против своего народа. Поэтому первоначально использовал только муниципальные (включая мэра Москвы) и государственные органы (включая Президента и Генеральную прокуратуру) для защиты своих прав. Это оказалось тщетным и даже оскорбительным для моего правосознания.

Тогда я вынужден был обратиться в суд, наперед зная, что разумного срока, справедливости разбирательства  не будет. А суд не будет для меня беспристрастным и независимым от моих обидчиков. Так оно и оказалось.

Для иллюстрации разумности срока судебного разбирательства я должен сказать о сути дела. Мэр Москвы, игнорируя Конвенцию и Конституцию собственной страны, пишет свое официальное постановление, обязывающее меня выметаться из моей собственной квартиры туда, куда пожелал мэр. Притом делает это в тайне от меня, а затем просто-напросто посылает ко мне свои «войска» чтобы осуществить свой произвол. Когда я отказываюсь, он подает на меня в суд, а суд принимает и рассматривает этот абсурдный и беззаконный иск. Это выглядит весомее следующим образом. Допустим, мэру нравится французская, например, земля, он там хочет понастроить домов. Но на этой земле живут французы в своих домах. Вот мэр и пишет бумагу: землю отобрать, французов переселить в Антарктиду, их дома снести, освободить место для мэрских домов. Затем посылает ультиматум французам, французы не хотят в Антарктиду. Тогда мэр подает на французов в суд на предмет заставить французов исполнить желания мэра Москвы. Французы тоже подают на московского мэра в тот же самый суд. Это точный аналог моей ситуации с мэром.

Несложная ситуация, не надо ни дорогостоящих и длительных экспертиз, ни большой юридической учености, невозможно адвокатское крючкотворство, на преодоление которого потребовалось бы много времени и сил. Все ясно как день. Всего-то и надо: отменить незаконное постановление мэра. Для этого нужны даже не месяцы, не дни, а – часы. Вот с такой именно позиции я рассматриваю разумный срок.

Первый федеральный судья Сухова, к которой я обратился с жалобой по защите моих прав человека, воспользовавшись моим незнанием правил процесса и финансовой невозможностью нанять адвоката, противозаконно направила меня искать и представить ей постановление мэра, которое я обжалую. На поиски я потерял 46 дней, с 04.04 по 20.05.02, тогда как согласно Гражданскому процессуальному кодексу жалоба моя должна быть рассмотрена в 10-дневный срок. А представить упомянутое постановление она должна была не меня заставить, а у мэра, который его написал.

Второй федеральный судья Ахмитзянова, около дверей которой я простоял в очереди полдня, направила меня к судье Пименовой, не объяснив причин.

Третий федеральный судья Пименова, около дверей которой я тоже в свои 66 лет простоял в очереди полдня, только глянув на мое заявление, направила меня к судье Мартусову, тоже без объяснения причин.

Четвертый федеральный судья Мартусов, продержав у себя мое заявление 7 дней, с 20 по 27 мая, из положенных 10 дней по закону для его рассмотрения, вновь направил меня к судье Пименовой, даже не рассматривая мое заявление по существу.

Пятый федеральный судья снова Пименова рассматривала мое заявление три дня, с 27 по 30 мая, но вручила мне свой отказ в рассмотрении задним числом, 30 мая от 27 мая, форменным образом украв у меня 3 дня из 10, предоставленных мне законом для обжалования в кассационной инстанции.

Кассационная (шестая) инстанция рассматривала мою жалобу 17 дней, с 3 по 20 июня 2002 г. вместо 10 дней по закону. Мало того, эта инстанция, несмотря на мою прямую просьбу и совершенную ясность дела, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а вновь направила ее на повторное рассмотрение в тот же суд, который мне отказал в рассмотрении моей жалобы. Тем самым нарочито, как я считаю, превышала разумный срок больше месяца, с 20.06 по 22.07.02, когда суд первой инстанции стал вновь рассматривать мою жалобу. Повторю, что жалоба по закону должна быть рассмотрена в течение 10 дней.

Седьмой по счету федеральный судья Ахмитзянова, уже один раз отправившая меня к другому судье, назначила процесс на 22.07, но ответчики – представители правительства Москвы и муниципалитета – не явились. Не спросив моего согласия рассматривать дело в отсутствие ответчиков, так как дело совершенно ясное, судья Ахмитзянова перенесла процесс на 7.08.02. Через 15 дней, один ответчик, представитель правительства Москвы, вновь не явился. Однако я выразил желание рассматривать мою жалобу в отсутствие ответчика, так как надо было отменить всего-навсего совершенно беззаконное постановление правительства Москвы в той части его, которая касается лично меня. Однако судья вновь отложила начало процесса, теперь уже до 29.08.02, на 22 дня.

Таким образом, на день 8 августа, когда я эти строки пишу, моя жалоба, на рассмотрение которой закон отпускает всего 10 дней, будет лежать без движения уже более 4-х месяцев, более 120 дней, что в 12 раз дольше положенного законом срока. При совершенной ясности вопроса.

Описанный «неразумный срок» будет выглядеть еще ярче в сравнении со следующими данными. Муниципалитет подал иск на мою семью о прекращении ее права собственности на квартиру и выселении нас из нее. Не касаюсь пока беззакония этого иска и того, что два совершенно противоположных иска по одному и тому же предмету рассматривает один и тот же судья, не объединяя их в одно производство. Скажу только, что судья Ахмитзянова 28.06.02 дала нам только три часа для раздумья по поводу предложения нам муниципалитетом заменяющей квартиры. И заседания суда по иску к нам префектуры проходили 21, 26, 28 июня, то есть почти непрерывно. Притом, в то же самое время, с начала апреля по конец июня 2002 года, когда должна была рассматриваться моя жалоба на нарушение прав человека властями Москвы.

Кроме того, это явная дискриминация нас в суде по сравнению с муниципалитетом (статья 14 Конвенции) по признаку власть и простой гражданин.

О беспристрастности суда. Перед судьей лежат два дела. Одно – муниципалитета против меня, желающего выбросить меня из своей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения муниципалитета. И судья в первом случае ведет дело, как будто спешит тушить пожар, а во втором случае дело тянется 4 месяца. Хотя на рассмотрение первого дела срок не ограничен законом, а для второго дела есть законный срок, равный 10 дням.

О независимости суда. Во-первых, когда представитель муниципалитета (истец) опаздывал в судебное заседание на 2,5 часа (21.06.02) не только я, но и трое других ответчиков, ждали его у дверей зала суда по решению судьи. Однако, у этого же судьи, как я показал немного выше, если ответчиком являются власти, то дело непременно откладывается, притом не на часы и считанные дни, а сразу на 22 дня. Во-вторых, разве может независимый судья по телефонному звонку истца – муниципалитета заставить ждать около своих дверей исстрадавшихся ответчиков – простых россиян? В третьих, разве независимый судья способен позвонить одной из сторон процесса, в данном случае властям, а затем направить к этой стороне другую сторону процесса, представителя народа, дескать, я договорилась, идите и послушайте, что Вам скажут. Именно так поступила судья Ахмитзянова по отношению ко мне 28.06 и 22.07.02. И разве может независимый от властей судья рекомендовать мне несколько раз подряд принять заведомо неприемлемое для меня предложение властей, а то я что-то «потеряю». А как мне воспринимать восклицание судьи: «Ну, это Вы уж слишком!»? Это восклицание вырвалось у судьи Ахмитзяновой 21.06.02 в зале суда, когда я заявил, что согласно Конституции только я определяю цену своему имуществу, и никакой муниципалитет, он же истец, не имеет права это делать в отношении моего имущества.

О справедливости судебного разбирательства. Повторю свой тезис. Перед судьей лежат рядом два дела. Одно – муниципалитета против меня, желающего выбросить меня из своей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения муниципалитета против меня. Получается, что сегодня судья будет слушать, как меня собираются выселить, а завтра – как я не хочу выселяться, потому что «выселитель» не имеет на это никакого права. Но и объединить эти два дела судья не хочет, хотя их и надо объединить для всестороннего рассмотрения. Зададимся вопросом: почему же судья не хочет объединять эти дела? Так ведь сразу станет видно, что муниципалитет творит беззаконие, а все законы на моей стороне. В объединенном-то  деле это будет нагляднее. Кроме того, судья прекрасно знает, что она не имела никаких законных оснований даже принимать иск префектуры о моем «выселении» к рассмотрению. Вот она и рассматривает эти дела по отдельности. Притом, всячески ускоряя производство по иску префектуры и всячески замедляя производство по моей жалобе. Суд на меня оказывает давление, чтобы я согласился добровольно с заведомо для меня неприемлемым предложением префектуры. А как же я тогда могу расценивать слова судьи «Ну, это Вы уж слишком» о моем упоминании Конституции? Или «Соглашайтесь, а то потеряете». В общем, суд явно на стороне префектуры, одной стороны процесса. О какой же справедливости судебного разбирательства тогда можно вести речь?

И как только я буду раздавлен и соглашусь на предложение префектуры, на которое бы в других равноправных обстоятельствах никогда не согласился бы, дело по иску префектуры будет закрыто, и на столе судьи останется только моя жалоба на защиту прав человека. И она спросит меня: на что же Вы жалуетесь, если на все согласны? Другого финала и быть не может. И мои попранные права человека так и останутся попранными, только я с этим смирюсь. Как смиряются десятки тысяч людей Москвы, насильно переселяемых из своей законной собственности. В том числе и большинство собственников нашего дома.

Остается только добавить, что, если бы большинство «выселяемых» москвичей были бы такими же въедливыми как я, Европейский Суд давно уже был бы завален выше крыши жалобами на российское правосудие. 

Из 2005-го: Европейский Суд действительно завален, но не только ради этого я пишу эти ретроспективные строки. Суд нашел способ: он эти навалы-завалы прямиком отправляет в мусорную корзину. Это первое. Во-вторых, Суд вообще не станет читать этот плач, он прочитает только решение российского суда на одной страничке. А я, наплакавшись, только к этому приступаю.     

 

ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35 § 1 КОНВЕНЦИИ

 (См. Раздел IV Инструкции. Если необходимо, укажите сведения, упомянутые в пунктах 16-18, на отдельном листе бумаги)

16.   Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган – судеб­ный или иной –  его   вынесший)

Окончательное внутреннее решение принял Московский суд – кассационная инстанция, выше которой для меня ничего в России нет кроме надзорной инстанции, которая вовсе не обязана рассматривать все дела, к ней поступающие, а делает это только по собственному выбору: одно дело примет к рассмотрению, а другое – не примет. И будет права. То есть, обязательной высшей судебной инстанции (кроме московского городского суда) для всех без исключения дел, в стране у нас нет.

Я сказал, что окончательное решение принято, хотя формально это не так, но по существу именно окончательное решение принято. И сейчас постараюсь это доказать. Решение кассационной инстанции – хитрое, хотя я бы его назвал нечестным и несправедливым. Так будет вернее. Я с большими подробностями в своей кассационной жалобе, хотя ее упорно и называет кассационная инстанция частной жалобой, описал все тяготы, которые я претерпел, прежде чем дождался определения суда первой инстанции. И это определение я также описал как абсолютно беззаконное, обратив особое внимание кассационной инстанции на следующие обстоятельства:

-        неслучайность в судебном производстве первой инстанции совпадений столь многих факторов, препятствовавших мне в правосудии;

-        отсечение мне возможности подать кассационную жалобу;

-        направления меня по ложному пути правосудия;

-        намеренное игнорирование столь полно мной изложенных нарушений Конвенции и внутреннего законодательства;

-        намеренное применение к моему делу не того раздела Гражданского процессуального кодекса, который нужно было применить;

-        многочисленность правовых ошибок суда первой инстанции, которых не должен допустить судья самой низкой из всех возможных квалификаций.

И именно поэтому я настойчиво просил суд второй и последней инстанции взять производство моей жалобы на себя, вынести решение по существу жалобы. Тем более что я неоднократно повторяю в этом заявлении, что дело мое очень простое по существу. В нем явно нарушены мои права человека, предоставленные мне Конвенцией и Конституцией, и тем более неизвинительными является столь длительное затягивание столь простого дела, которое решалось к тому времени более двух месяцев вместо 10 дней. Другими словами, я показал кассационной инстанции, сколь несправедлив, ангажирован властями, пристрастен и зависим от властей суд первой инстанции. И именно поэтому просил вынести решение по существу жалобы.

И именно поэтому я привел суду второй инстанции все мои действия, которые я предпринял во внесудебных государственных и муниципальных инстанциях, защищая свои права человека. Прокуратура снизу до самого верха, до Генеральной прокуратуры. Административная власть с самого низа до Президента страны. Суд кассационной инстанции должен был понять, что не из праздного желания, а в силу жизни и смерти моей семьи я исписал многие сотни страниц, пытаясь достучаться до правосудия, защитить свои права, данные мне по праву самого рождения. Я убежден, что суд кассационной инстанции не имел никакого, ни морального, ни должностного, ни человеческого права всего этого не заметить.

Но кассационный суд всего этого не заметил, так как отменил определение суда первой инстанции формально, не вникнув в глубину многочисленных нарушений моих прав человека. Он не обратил внимания суда первой инстанции на те многочисленные нарушения, которые тот допустил, а я – скрупулезно перечислил.

Мало того, кассационный суд, так же как и суд первой инстанции, просто проигнорировал в своем решении многочисленные нарушения Конвенции в отношении меня, на которые я усиленно обращал его внимание. Суд не написал ни единого слова по этому поводу.

Кассационный суд просто отправил мою жалобу на новое рассмотрение в тот же самый суд, который так несправедливо и жестоко не стал защищать мои права человека, предоставленные мне Конвенцией и Конституцией. В этом и заключается его хитрость, которую я выше назвал нечестной и несправедливой. И я это доказываю.

Кассационный суд направил мою жалобу на повторное рассмотрение 20 июня 2002 г. До 29 августа суд первой инстанции даже не начал рассматривать мою жалобу повторно, ссылаясь на неявку ответчиков. Это 70 дней, тогда как по закону решение должно быть принято в течение 10 дней. То есть, кассационный суд прекрасно понимал, направляя мою жалобу на повторное рассмотрение, что ее там будут тянуть, сколько представится возможным. Это я не знал об этом, я в суд попал впервые в жизни. Но стоило бы кассационному суду принять мою жалобу к своему рассмотрению по существу, о чем я настойчиво просил, как решение было бы давно уже принято, примерно до 1 июля, если не еще ранее.

Но кассационная инстанция не захотела защитить мои права, как только моя жалоба поступила к ней. Ибо другого решения, кроме как защитить мои права, ибо они очевидны, эта инстанция принять не могла, не подорвав к себе окончательно доверия народа. И именно поэтому кассационная инстанция направила гулять мою жалобу, которую надо решить за 10 дней, по судебным коридорам и кабинетам на совершенно неопределенный срок. Другими словами, кассационная инстанция намеренно подстроила решение по моей жалобе в защиту своих прав человека так, что она, возможно, не будет решена до моей смерти. Повторяю, мне 66 лет, из которых я 15 лет фактически прожил под землей, в шахте.

Вот об этом неопределенном сроке я и хочу заявить Европейскому Суду. Формально я не могу обратиться в Европейский Суд ранее, чем получу окончательное решение кассационной инстанции по моей жалобе. Но я его не получу никогда, ибо из приведенного выше состояния дела следует, во-первых, что неизвестен еще срок окончательного повторного рассмотрения жалобы в суде первой инстанции, так как судья откладывает дело разом на месяц. Во-вторых, ничто не мешает суду второй инстанции вновь не заметить явно мной описанных нарушений Конвенции, о чем я говорил выше, и вновь формально направить мою жалобу на третье и так далее рассмотрение ее в суд первой инстанции. Таким образом я никогда не получу окончательное решение кассационной инстанции, и никогда не смогу обратиться в Европейский Суд. Но, повторяю, мне 66 лет и здоровье мое не бычье. Смерти моей ждет кассационная инстанция? Или смирения с нарушением моих прав человека?

Учитывая, что кассационная инстанция отказала мне в моем праве на рассмотрение моей жалобы по существу, отсылая ее вновь в несправедливый суд первой инстанции, заведомо зная, что этот суд несправедлив ко мне,

учитывая, что поэтому я не обладаю реальной возможностью оспорить ее действия в Европейском Суде, что является фактически отказом в доступе к правосудию,

учитывая, что в России для меня нет больше органа, куда я мог бы еще обратиться за защитой моих нарушенных прав, так как я безуспешно обратился даже к Президенту – гаранту моих прав и к Генеральному прокурору,

учитывая, что моя жалоба не рассмотрена должным образом в кассационной инстанции, то есть кассационная инстанция не явилась надежным и эффективным средством правовой защиты, требующей решения вопроса по существу за 10 дней,

учитывая, что дело может тянуться до моей смерти несмотря, что нарушения прав человека совершенно явны, не вызывают сомнения,

я прошу Европейский Суд принять мое заявление к рассмотрению немедленно, не дожидаясь формального, но очевидного уже сейчас, отказа мне в правах человека Россией, или моей смерти.

Кроме того, я специально хочу отметить следующее. То, что я описываю здесь, в этом заявлении, является не единичным фактом, а – общественным явлением, спровоцированным правительством Москвы своими беззаконными «законами», «постановлениями» и «решениями». Десятки тысяч москвичей находятся точно в таком же положении. Точно такими же «историями» полна периодическая печать и телевидение. У бедных людей, квартира у которых – единственное достояние, нет средств на адвокатов, одна только консультация с которыми сопоставима с месячным бюджетом семьи. И общее образование таких людей не позволяет им самостоятельно, без помощи адвокатов, как сделал это я, обосновать и составить точно такое же заявление в Европейский Суд. И они смиряются со своим рабством, иначе я не могу этого назвать. А правительство Москвы хвастается на весь мир своими «достижениями», попирая элементарные права человека десятков тысяч «переселяемых» москвичей. 

Из 2005-го: Как видите, я «окончательного» решения не представил, поэтому и бумагу марал зря.

 

17.    Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган — судебный или иной — его принявший)

17.1. Решения по административной иерархии. По телевидению префект Юго-Западного округа Москвы сообщил, что по постановлению мэра Москвы моя собственность на моей же земле сносится. Я отправил префекту письмо, в котором удивился: как так, без меня сносят мою собственность? Префект мне не отвечал. Я ежедневно звонил его секретарю, а она мне отвечала, что ее шефу принесли клерки ответ мне, но он его не стал подписывать, так как он ему «не понравился». Скоро принесут на подпись текст, который ему понравится. Так продолжалось два месяца. Второе письмо я отправил мэру Москвы Лужкову. Дескать, Вы подписали бумагу, которая нарушает Конституцию. Ответ был не по существу, а как почтовое уведомление, что письмо Ваше отправили в префектуру, которая Вам ответит по существу вопроса. То есть мэр делает вид, что это не он подписал постановление нарушающее мои права, а кто-то другой, хотя именно его подпись красуется под этим постановлением.

Между тем префект теперь уже через газету «За Калужской заставой» сообщил, что мой дом очень ветхий, а потому его сносят. Я отлично знал, какой наш дом молодой и прекрасный, из кирпича, со свободной планировкой квартир, трехметровыми потолками с железобетонными перекрытиями, притом всего три года назад капитально отремонтированный. Обрушиться в сто ближайших лет он никак не может. Об этом я написал префекту, а заодно и мэру, дескать разберитесь, по каким таким российским законам Вы разбрасываетесь народными деньгами?

Мэр и это мое письмо тут же переправил в префектуру, о чем и мне не забыл доложить своей традиционной  открыткой в нескольких словах. У него опять получилось, что не он, мэр Лужков своим постановлением сносит мой дом, а как бы префект самоуправствует. Префект же традиционно опять промолчал.

Тогда я написал жалобу мэру на его же собственный секретариат, направляющий мои жалобы в префектуру, вместо того, чтобы побеспокоить самого мэра. Специально, чтобы посмотреть, отправят ли и эту мою жалобу снова в префектуру? Эта моя жалоба была немедленно переправлена в префектуру. Мое письмо мэру называется «Жалоба на Аппарат Правительства Москвы, не рассматривающий мои жалобы по существу». И начинается с обращения не к Лужкову, а к начальнику секретариата: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность». А г-жа Кочеткова мне отвечает: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики и жилищного фонда, с поручением рассмотреть и сообщить Вам о принятом решении». Она делает вид, что не знает, что именно мэр Лужков подписал постановление о сносе моей собственности.

Между тем, уже обращаясь к самому Лужкову, я писал в этом же письме: «Уважаемый Юрий Михайлович Лужков!  Я с искренним и глубоким уважением написал Вам первое свое письмо. Я выразил свое полное уважение к нуждам города. Пусть г-жа Кочеткова Вам это письмо покажет. Но то, как поступают со мной и моей семьей, эксплуатируя самым бессовестным образом мое уважение к Правительству Москвы, заставит вздрогнуть в праведном гневе даже ангела. Например, г-н Воронов из УМЖ и г-н Картышев из ЮЗАО пишут: «выделяется равноценное благоустроенное жилое помещение», а сами, выражаясь фигурально, предлагают за мою квартиру коробок спичек. Имея на руках наш «Меморандум…», который я прилагал и к письму к Вам, и который характеризует объективные потребительские свойства и качества нашей квартиры, разве можно в трезвом уме сравнивать следующие вещи? Кирпичный 4-этажный 43-летний дом с бетонными перекрытиями, и панельная 17-этажная «новая», но разваливающаяся «хрущоба», - равноценны? Пять минут до метро и два автобуса до метро –  равноценно?  Обжитой район с полной инфраструктурой и новостройка как юрта в степи – равноценны? Потолки 3,1 м и потолки 2,6 м, куда не помещается даже моя мебель, - равноценны? Импортные подвесные потолки, в санузле – зеркальные, и вкривь и вкось наклеенные потолочные обои – равноценны? Канадские двери с полированной латунной фурнитурой и «бумажные» двери – равноценны? Английские обои и обои «из промокашки» – равноценны? Импортная плитка от пола до потолка и масляная краска вместо плитки – равноценны? Итальянская чугунная ванна, французский унитаз и «советская» сантехника – равноценны? Ванная комната в 4,5 кв. метра и ванная комната в 2,5 кв. метра – равноценны? Стиральную машину, которая не помещается в ванной комнате «новой» квартиры, - выбросить? Итальянскую кухонную мебель, не помещающуюся в «новой» кухне, - выбросить? Шкафы, не влезающие по высоте, - выбросить? Люстры, которые достают до пола в «новой» квартире, - выбросить? Не упоминаю других статей «Меморандума…», а то Вам, наверное, стало скучно». Закончил же я свое письмо так: «Во всяком случае, я жду ответ за Вашей подписью, в крайнем случае, – за подписью ответственного лица Правительства Москвы, притом по всем, без упущения, вопросам, которые подняты здесь и в приложениях. Ибо Правительство Москвы не ответило мне официально ни на одно письмо, а времени между тем прошло 2,5 месяца». И на это письмо я не получил ответа. Больше я Лужкову писем не писал. Он же их все «спускает» в префектуру, простите, как в унитаз.

Зато жена моя побеспокоила самого Президента Путина, притом два раза. Первый раз секретарь Президента переадресовал женино письмо мэру, на которого собственно жена и жаловалась. Тогда жена во втором письме напомнила Президенту, что сама еще в состоянии оплачивать пересылку своих писем, и просит его не о почтовых услугах, а чтобы прочитал, и гарантировал исполнение Конституции, любимый. Что ему положено по должности. От Президента пришло второе письмо. Его следует процитировать, оно того стоит.  «В Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан Ваше письмо рассмотрено. Разъясняем, что согласно Положению об Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 3 апреля 1997 года №288, с учетом изменений, внесенных Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 1998 года №426, обращения граждан, поступающие в Администрацию Президента Российской Федерации, направляются для рассмотрения тем должностным лицам, в чью компетенцию входит решение поставленных заявителем вопросов. Учитывая, что в Вашем очередном обращении Вы вновь поднимаете те же вопросы, оно направлено на рассмотрение в Правительство Москвы..  Всего Вам доброго! Консультант отдела писем Борисенко Г.К.» (Выделение – мое).

Выделенные слова выражают весь смысл: в Кремле не компетентны решать вопросы. И президент посылает все письма тому, кто компетентен. А сам он, получается, компетентен только в пересылке писем своих граждан. Во-вторых, Президент написал «Положение», по которому его клерки письма эти пересылают. И больше им делать нечего. В третьих, его клерки без этого «Положения» шагу не могут ступить. В четвертых, клерки амбициозны. Поэтому они не терпят «очередных обращений» и «вновь поднятых тех же вопросов». И «разъясняют» нам, что два раза жаловаться – почти что преступление. И, наконец, ежегодно обновляемое «Положение…» «полагает» не рассматривать жалобы и обращения граждан, а направлять их тем, на кого мы жалуемся, без рассмотрения. В Конституции записано, что «гражданин имеет право непосредственно участвовать в управлении делами государства» (ст.32), «право обращаться лично в госорганы» (ст.33), а Президент наш все это нам должен «гарантировать». И вместо гарантирования он своими Положениями за номером и датой сводит эти статьи Конституции к пустому звуку, дескать, мы только пересылаем, почтой пересыльной служим.

Наконец заместителю префекта, ровно через 73 дня, вот какой текст «понравился»: «На Ваши обращения в Аппарат Правительства Москвы, в Прокуратуру города Москвы, в Префектуру ЮЗАО и другие инстанции сообщаю. Ваша семья в составе 3-х человек (Вы, жена и сын) на основании договора купли-продажи занимает трехкомнатную квартиру жилой площадью 46,2 кв. м, общей – 68,4 кв. м по адресу: ул. Грина, дом 16, кв. 9. Дом 16 по ул. Грина на основании постановления Правительства Москвы от 04.09.2001 г. № 811 –ПП «О застройке микрорайона 6А Северного Бутово», распоряжения префекта ЮЗАО от 06.05. 2002 № 546-РП «О переселении жителей пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году» подлежит сносу.  Переселение жителей осуществляется в соответствии с действующим жилищным и гражданским законодательством на площадь, выделенную на эти цели Департаментом муниципального жилья и жилищной политики, как в административных границах Юго-Западного округа, так и в пределах границ г. Москвы. На цели переселения дома 16 по ул. Грина выделена жилая площадь в виде трехкомнатных квартир в районе Южное Бутово. Согласно п. 4 Закона г. Москвы от 09.09.98 г. «О гарантиях г. Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу: ул. Горчакова, дом 1, корп.7, кв. 74 для осмотра, и при согласии с Вами в установленном порядке будет заключен договор мены. Однако ответа от Вас до сих пор не получено. Для окончательного решения приглашаем Вас в Управления муниципального жилья… Картышев».

Ответ мой представлен чуток выше мэру, где я раз десять спросил его: «равноценно?». Но не в этом дело. Вынужден цитировать сам себя: «Во-первых, я не просил Вас перечислять состав моей семьи, я его и без Вас знаю. Во-вторых, Вы напрочь игнорируете все то, что я написал префекту ЮЗАО Москвы в своем письме, на которое Вы как бы отвечаете. Поэтому у Вас ответ получился не по существу поднимаемых мной вопросов, а о том, что Вы сами хотите мне сообщить абсолютно без моей просьбы. Поэтому я не могу признать Ваш ответ за конструктивный диалог со мной. Я уже не говорю о том, что Вы как бы отвечаете на все мои жалобы и просьбы в различные другие инстанции, фактически не отвечая на них по существу.

Я, ссылаясь на действующий закон от 24.12.92 № 4218-1 с последующими редакциями «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 1, часть 5-я), доказываю Вам, что моя частная собственность в кондоминиуме, доме №16 по улице Грина, абсолютно равноправна с муниципальной собственностью ЮЗАО Москвы, в том числе и на земельный участок.  (Статья 8, пункт 2 Конституции РФ).  И сносить указанный дом один из долевых собственников без согласия другого собственника не имеет права. И даже попытку такого одностороннего сноса Конституция РФ декларирует как «присвоение властных полномочий, преследуемое по федеральному закону» (статья 3, пункт 4).

Вы же в своем ответе ссылаетесь на постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП и распоряжение префекта ЮЗАО Москвы от 06.05.02 № 546-РП, утверждая, что моя собственность «подлежит сносу» без моего согласия. Но ведь, простите, и школьнику понятно, что Конституция РФ, и закон РФ имеют «высшую юридическую силу» и «прямое действие» над нормами Правительства Москвы и муниципалитета ЮЗАО Москвы (статья 15, пункт 1), которые «не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Как же мне понимать Ваш ответ? Как прямое попирание Конституции РФ и закона РФ? Или как иначе Вас понять? Вы же не дали четкого ответа в своем письме на этот вопрос, поднимаемый мной в своем письме к префекту.

Я в письме префекту доходчиво объяснил, что согласно Конституции РФ принудительное отчуждение имущества возможно только по решению правительства РФ для «государственных нужд» (статья 35, пункт 3), но, не по решению правительства Москвы, которое согласно статье 12 «не входит в систему органов государственной власти». Или мне снова повторить Вам то, что я изложил в предыдущем абзаце по поводу верховенства Конституции и закона РФ? Вы же проигнорировали в своем ответе этот мой тезис.

Более сложным является вопрос о конституционности закона Москвы от 09.09.98 № 21-73, на статью 4 которого Вы ссылаетесь, сообщая мне, что «Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу…», который меня ни при каких условиях не удовлетворяет. И тут возникают два следствия.

Во-первых, упомянутый закон Москвы самым грубым образом нарушает Конституцию РФ, о чем моя жалоба лежит уже в Конституционном Суде РФ и ждет решения. И, я думаю, в Ваших интересах, чтобы я оттуда ее забрал при соответствующем Вашем желании договориться со мной как с равноправным с Вами собственником.

Во-вторых, Вы этого делать пока не намереваетесь, пытаясь загнать меня в угол. Не делайте, пожалуйста, вид, что Вы не знаете моих требований «равноценности», исходящей из нашей с Вами равноправности. Наш «Меморандум…» приложен к моему письму, на которое Вы отвечаете. Он приложен также к моему ответу на упомянутое Вами письмо № ПГ-986/2 от 29.04.02. Он приложен также к «делу», которое завело УМЖ ЮЗАО Москвы 05.03.02. Он приложен к письму в УМЖ ЮЗАО Москвы, на которое в частности ссылается упомянутое Вами № ПГ-986/2. И если Вы не согласны с тем, что некрасиво «забывать» о том, что я приложил в своем письме к префекту, то – воля Ваша. Но имейте в виду, что Вы  с такой «волей» – очень одиноки.

Не принимая Вашу «забывчивость», я прямо обращаюсь к Вам, притом вторично: выскажетесь по поводу приемлемости-неприемлемости нашего «Меморандума…», направьте должностных лиц для осмотра нашей квартиры, обсудите со мной эти вопросы «равноценности». Тогда Вам будет стыдно предлагать мне квартиру 74 по улице Горчакова, дом 1, корпус 1. Повторяю, согласно статьям 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 36, 52, 53, 55, 64 Конституции РФ и статьям 1, 6, 8, 10 упомянутого Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» Вы обязаны это сделать как должностное лицо, к которому я обращаюсь.

Впрочем, я не уверен исходя из изложенного, что Вам будет стыдно. Как говорится, стыд – не дым… Поэтому кратко повторю основные позиции «равноценности» из «Меморандума» и предлагаемого Вами «жилья». (Повторяю, что выше написал, спрашивая: равноценно?). Но Ваша прямая обязанность – читать «Меморандум…» и сравнивать с ним то, что Вы, закрыв глаза, нашей семье предлагаете в «обмен» на нашу законную, охраняемую Конституцией РФ собственность.

Вы заметили, что Вы «старательно» обошли в своем мне ответе все эти вопросы? И что Вы мне после этого прикажете думать о Вас? Я недаром ведь заговорил о Вашей совести. Может быть все это опубликовать? Пусть народ позабавится. <…>

Последнее же мое замечание, которое я чуть не позабыл Вам изложить, состоит в том, что Вы не только нарушаете Конституцию РФ, но и Конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 04.11.50, являющуюся согласно Конституции РФ «составной частью российской правовой системы». Или Вы вообще ничего и никого не боитесь? Как говорится, «безумству храбрых поем мы песню». Конец цитаты из моего письма к заместителю префекта Г-ну Картышеву. 

Я не знал еще, что вся «властная вертикаль», от Президента до Лужкова, была отныне в руках заместителя префекта всего лишь района Москвы, поэтому с нетерпением ждал от г-на Картышева ответа. Думал, как ему выкручиваться? Как по пунктам ответить мне? Где ему набраться смелости прямо заявить мне, что, дескать, я плюю на Конституцию и Конвенцию.

Зам префекта вообще не стал мне ничего отвечать, ни по поводу Конституции, ни по поводу Конвенции, ни по прочим поводам. В результате я получаю следующее письмо от его подчиненного (в сокращении) Воронова: «На основании  ст. 49, прим. 3 Жилищного кодекса РСФСР собственникам жилых помещений при сносе жилого дома, в котором находится данное помещение, предоставляется равноценное жилое помещение, состоящее из того же числа комнат, и размером, не менее занимаемого собственником. При этом учитывается также стоимость сносимого и вновь предоставляемого жилого помещения. Указанная оценка производится независимыми оценщиками. В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении с предоставлением другого равноценного жилого помещения. <…> Начальник Управления муниципального жилья Воронов». (Выделено мной).

Статья 49, включая ее пункт 3, введена в Жилищный кодекс Законом РСФСР от 06.07.93 №1552-1, то есть раньше, чем принята Конституция РФ (12.12.93). Поэтому данная статья ЖК подпадает под действие пункта 2 Раздела Второго Конституции РФ, который декларирует, что «законы и другие правовые акты, действующие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации». Поэтому, во-первых, норма статьи 49.3 ЖК РСФСР должна быть обязательно проверена на соответствие ее Конституции РФ. Притом прежде, чем чиновники начнут писать свой иск. Во-вторых, часть вторая ст. 49.3 гласит, что «если дом, в котором находится приватизированные квартиры, подлежит сносу по основаниям, предусмотренным законодательством, выселяемым из него собственникам квартир с их согласия предоставляется равноценное жилое помещение на праве собственности…» Поэтому чиновники, во-первых, должны иметь основание для сноса, предусмотренное законом, действие которого согласно тому же пункту 2 Раздела Второго Конституции РФ не должно ей противоречить. Во-вторых, формула «с их (собственников) согласия» не может быть никак обойдена, так как эта формула находится в полном согласии с Конституцией РФ. Перечисляю: ст. 8, п.1 в части «свободы экономической деятельности». П.2 в части «равной защиты частной и муниципальной собственности». Ст.34, п.1 в части «свободного использования имущества для экономической деятельности». Ст. 35, п.2 в части «владения, пользования и распоряжения имуществом». Ст. 36, п.1 в части «владения, пользования и распоряжения землей». В третьих, формула «с их согласия» отсекает возможность обращения  в суд, так как в суде согласия не получают, его получают в равноправном договоре. Все это чиновники должны проверить прежде, чем не только писать бумагу в суд, но даже и мне писать об этом. Вот что означает в законе с «их согласия». Но ведь пишут же, притом на официальном бланке.

Таким образом, административная власть от префекта до Президента не помогла мне отстоять мои права человека, несмотря на то, что закон на моей стороне. Она, эта власть, наоборот, пытается сфальсифицировать российский высший закон, нарушить Конвенцию.

Из 2005-го: Этот пункт вообще не нужен, ибо я на каждую из этих многочисленных бумажек публичных властей должен был подать в суд, пройти в нем две «отказные» инстанции, и тогда уж – добро пожаловать в Европейский Суд. Прямых жалоб на публичные власти этот Суд не принимает. Я должен «исчерпать все внутренние правовые средства».

17.2. Решения по прокурорской иерархии. Я написал в прокуратуру Москвы прошение, что мэр Москвы нарушает Конституцию РФ и Закон «Об основах федеральной жилищной политики». Через две недели я прочитал ответ уже от другой прокурорской инстанции, районной прокуратуры Москвы, куда прокуратура Москвы мое прошение переслала. Суть ответа проста: выселять Вас будут судом, там и жалуйтесь. Хотя я только что со всеми подробностями объяснил, что в суд властям идти нельзя по закону. И ни единого слова по сути моей жалобы на преднамеренное нарушение высшего закона страны в намерении «снести» мой дом, в факте самого «выселения» из моей собственности, в факте, который даже не вправе суд рассматривать.

Районная прокуратура сама нарушает закон, поэтому я с большим энтузиазмом направился вновь в прокуратуру Москвы с новым прошением, теперь уже жалуясь на саму районную прокуратуру.

Например, я пишу: «Г-жа Кутловская принимает уничтожение моей частной собственности правительством Москвы за не обсуждаемую данность». Потом обращаю внимание прокуратуры  Москвы: «В статье 1 Федерального закона от 17.0192 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» в редакции Федерального закона от 17.11.95 № 168-ФЗ говорится: «Прокуратура Российской Федерации… осуществляет надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления…, их должностными лицами…». В статье 22, п.3 этого закона сказано: «опротестовывает противоречащие закону правовые акты, обращается в суд или арбитражный суд с требованием о признании таких актов недействительными». Потом заостряю: «В статье 26, п.1 этого же закона сказано: «Предметом надзора является соблюдение прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления», а в статье 27, п. 1: «При осуществлении возложенных на него функций прокурор принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и возмещению причиненного ущерба».

И, наконец, привожу: «В пункте 2 этой же статьи: «При наличии оснований полагать, что нарушение прав и свобод человека и гражданина имеет характер преступления, прокурор возбуждает уголовное дело и принимает меры к тому, чтобы лица, его совершившие, были подвергнуты уголовному преследованию в соответствии с законом». И заканчиваю, всеми фибрами души чувствуя свою правоту: «Прошу исполнить Ваши должностные обязанности…»

И вновь моя жалоба была направлена в районную прокуратуру, на которую я жалуюсь, которая даже не стала рассматривать существа моей жалобы.

Я сел за письмо в Генеральную прокуратуру России. Над моей жалобой «Прошение-жалоба на неправомерные действия Правительства Москвы и Прокуратуры Москвы» разрыдался бы любой прокурор мира. Я все пытался процитировать прокурору Генеральной прокуратуры, который принял меня, статью 10, пункт 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», где черным по белому было написано: «запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Я чувствовал, что он сейчас именно это сделает. И я не ошибся. Он отправил мою жалобу на прокуратуру Москвы в прокуратуру Москвы.

В Генпрокуратуре я был 18 апреля 2002 г., а 25 апреля мне пришло письмо из московской прокуратуры. В нем прокурор Артамонова сообщает: «направляю заявление Синюкова (поступившее ей из Генпрокуратуры – мое) о нарушении жилищных прав» в районную прокуратуру. Разве это не пересыльная почта? Я пишу в Генпрокуратуру, она направляет в московскую прокуратуру, а московская прокуратура направляет в районную прокуратуру.

Но не это главное, хотя и обидно для моего гражданского чувства. Для меня лично г-жа Артамонова приписала: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно ст.8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». «Входит в компетенцию» выделила прокурор Артамонова специально для меня, чтобы я не пропустил.

Г-жа Артамонова подписалась под этим письмом как «заместитель начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов». Выделение ее титула – мое. Если прокурор не знает, что «законы и правовые акты, действующие на территории РФ до вступления в действие настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции», то такого прокурора назвать прокурором трудно. Мало того, она начальствует над  «законностью правовых актов», «надзирает за исполнением законов» по своей должности.

Между тем, Жилищный кодекс принят еще до вступления в силу действующей Конституции России. И если г-жа Артамонова пишет мне о статье 8, не проверив ее соответствие Конституции, то, как же ее назвать хотя бы простым прокурором, а не начальником многих прокуроров?

Статья 8 Жилищного кодекса называется «Исключение из жилого фонда жилых домов и жилых помещений». И гласит: «Периодически, в сроки, утвержденные Советом Министров РСФСР, производится обследование состояния жилых домов государственного и общественного жилого фонда. Непригодные для проживания жилые дома и жилые помещения переоборудуются для использования в других целях либо такие дома сносятся по решению <…> исполкома Московского городского совета народных депутатов». Даже, если г-жа Артамонова никогда не держала в руках Конституции, и не знает того, о чем я сказал выше, то, как она не могла не заметить следующего? Во-первых, Совета Министров РСФСР ныне нет, как и самой РСФСР, значит, нет и сроков, которые он устанавливает для «производства обследования». А нынешний Кабинет Министров России вообще не занимается частной собственностью, чтобы устанавливать свои «сроки» ее «обследования».  Во-вторых, моя собственность частная, и не относится ни к государственной, ни к общественной. В третьих, в статье 8 вообще не упоминается частная собственность, так как когда издавался этот закон ее не было в природе в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике (РСФСР). Значит, никакой «исполком Московского городского совета народных депутатов», которого самого ныне нет в природе, не может распоряжаться частной собственностью даже по этому коммунистическому закону, на который г-жа Артамонова ссылается. В четвертых, всего-то, что г-жа Артмамонова нашла в этом «ископаемом» законе, это что «дома сносятся по решению…»  Но надо же и о начале предложения не забывать? Дома-то сносятся не любые, а именно «непригодные для проживания жилые дома», притом только государственные и общественные, а не частные. Но у нее на столе уже лежит моя «Жалоба о неправомерности сноса капитально отремонтированного дома», которую я направил в прокуратуру Москвы несколькими днями раньше.

Она ведь наверняка думала, что я поленюсь изучить текст, на который она ссылается весьма кратко: «согласно ст. 8… входит в компетенцию» и тут же самовольно заменила «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». И у нее получилось, что правительство Москвы выше Конституции, Президента и Бога, даже частную собственность сносить может. И если это не подлость в официальных устах государственного чиновника, «блюдущего законы», то я не знаю, что такое вообще подлость, и какая она тогда должна быть?

Между тем, вся кипа моих жалоб, направленных в прокуратуру Москвы и в Генеральную прокуратуру России, стеклась в районную прокуратуру юго-западного округа Москвы. И, я думаю, г-жа ее начальница Кутловская была очень довольна. Она ведь отлично знала, что нарушает законы, когда писала мне то, что вы читали выше. А тут и генеральная, и московская прокуратуры ничего не видят, и ничего не слышат. Мало того, жалобы на ее же действия отправляют ей же на рассмотрение. И она пишет мне: «От предложенного варианта (переселения – мое) Вы отказались. Вопрос о переселении будет решен в судебном порядке. В настоящее время готовится соответствующий иск от имени ЮЗАО Москвы в Зюзинский суд» (выделено мной).

Это от кого же она, сидя в кабинете и читая мои письма, узнала, что «иск готовится»? – подумал я. И почему этот иск «готовится от имени ЮЗАО», а не само ЮЗАО готовит этот иск? Притом безличное «готовится» – это как бы сам себя иск готовит. А если этот иск готовит сам себя, то почему же он себя готовит «от имени»? В общем, не ошибусь, предполагая, что г-жа Кутловская вместо того, чтобы броситься защищать мои права и свободы (что ее обязанность), сама готовит иск ко мне в суд «от имени ЮЗАО».

Пока я писал про обрадованную лестным вниманием всех вышестоящих прокуратур г-жу Кутловскую, г-жа Артамонова в городской прокуратуре соображала, что же ответить мне на то письмо в городскую прокуратуру, в котором я жалуюсь на ее беззаконие и подлость? Я бы этого никогда не подумал, если бы мне на жалобу ответил кто-нибудь другой из прокуратуры Москвы. Но ведь именно она сама ответила мне на ту жалобу, которую я подал именно на нее. Только на этот раз подписалась она не «заместителем начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов», а уже «начальником отдела по надзору за исполнением законов в социальной сфере». Наверное, уже повысили в должности.

И опять – одно сплошное лукавство: «Согласно ст.1 Закона г. Москвы основанием для принятия решения об освобождении жилых помещений в строениях является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд в связи с необходимостью нового строительства, развития территорий, реализации других государственных (муниципальных)  программ, требующих сноса строений. Постановлением Правительства Москвы от 4.09.01 № 811-ПП …предусмотрено переселение жителей из сносимого дома… Данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий» (выделено мной).

Рассмотрю внутреннюю несообразность приведенной фразы, не касаясь пока самого «закона» Москвы. Правительство Москвы может согласно «закону» своим постановлением только «изымать» земельный участок. А оно, нарушая собственный закон, «предусматривает переселение» и называет дом «сносимым», даже не «изъяв» под ним землю. И вообще в этом «постановлении» нет ни одного слова об «изъятии» земли. То есть, не изъяв землю под моим домом, согласно своему же закону, правительство Москвы не может ни «переселять», ни называть дом «сносимым», ни даже «предусматривать переселение». И после этого разве может г-жа Артамонова писать мне, что «данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий»?

«Изъятие земельного участка» отдельно от права собственности на квартиру согласно Закону «Об основах федеральной жилищной политики» недопустимо, о чем я говорил выше. Но, разве не должна по своей должности знать об этом прокурор? Разве не должна она знать, что федеральный закон выше по юридической силе, чем  закон Москвы? Во-вторых, почему позволяет себе прокурор защищать своим прокурорским авторитетом явное нарушение Конституции в законе Москвы, отождествляющем государственную и муниципальную «нужды»? И вообще, что это такое «городская государственная нужда»? Что? Тогда и «деревенская государственная нужда» есть? Так что ли? 

Несомненно, прокурор вспомнила, что я критиковал ее по поводу статьи 8 Жилищного кодекса. Но ответить по этому поводу ей нечего, я все ей объяснил. И она де­лает вид, что не упоминала ее в предыдущем своем письме. Зато нашла новую лазейку, столь же неправомерную: «Жилищный кодекс РСФСР действует в редакции Федерального за­кона от 17.04.2001 № 48-ФЗ и в установленном порядке утратившим силу не признан» (мое выделение). А, что, Соборное уложение 1649 года о рабстве россиян разве признано утратившим силу, притом в установленном порядке? И добавляю, что в 1200-странич­ном Сборнике законов Российской Федерации 1999 года издания, в котором есть все главные законы страны, тем не менее, нет ни Соборного уложения, ни Жилищного ко­декса РСФСР. Ведь Жилищный кодекс современный человек даже и понять не сможет, там же одни какие-то «исполкомы», «народные комиссары», «советы» и прочее, сегодня совершенно непонятное. Недаром прокурор Артамонова самовольно, а значит и преступно, меняет текст этого ископаемого закона, «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». Но, это не самое главное.

Главное в том, что будь отдельные поправки к этому Жилищному кодексу в редакции хоть 2030 года, хоть 3000 года, а не только 2001 года, все равно этот Кодекс действовал до вступления в силу нынешней Конституции, и поэтому подпадает под ее пункт 2 Второго раздела, и поэтому обязательно должен быть проверен (не считая самой поправки) на соответствие Конституции. А по Конституции никто не вправе ни изымать землю под моим жильем, ни сносить мою собственность, ни переселять, ни «предоставлять в связи с выселением». Никто, кроме самого государства, и только по суду, даже для самого всесильного государства. И никто, кроме государства, не имеет права подавать такие иски в суд, так как у него не будет «законного основания», которые тоже исчерпывающе определены законами, и Конституцией в том числе.  

Несомненно, что все это прокурор знает, знает, но преступно пишет мне: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Ах, преступником может назвать только суд? Тогда пусть прокурор Москвы или генеральный прокурор РФ подаст на нее в суд, защищая мои права человека, в том числе и предоставленные мне Европейской конвенцией, являющейся частью правовой системы России. Но они же поручили отвечать г-же Артамоновой на мою жалобу, в которой я жалуюсь на г-жу Артамонову. 

Я сел за повторную жалобу в Генеральную прокуратуру. Вместе с 25 приложениями к ней, доказывающими мою правоту и неправоту властей и прокуратуры Москвы, получилось 98 листов. Называлась она так: «Повторная жалоба о защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при попустительстве работников Генпрокуратуры РФ, Прокуратуры Москвы и Прокуратуры ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…»

Дежурный прокурор Генпрокуратуры дотошно раза три пересчитал страницы, то и дело допрашивая меня: а здесь меньше, чем 98. Я говорил, что именно 98, и он вновь начинал их считать, пока не понял, где он разом перевернул не одну, а две страницы. Потом я получил от этого блюстителя закона точно такую же бумажку, как и в первый раз: «в прокуратуру города Москвы».

Надо ли мне тут  повторять слова Конвенции, что «каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

Я написал вновь в прокуратуру Москвы короткое письмо, дескать к вам уже идет из Генпрокуратуры мое 98-страничное письмо с жалобой на вас. Будьте добры, чтобы ответ мне подписал прокурор Москвы, а если его подпишет ближайший заместитель, то пусть тогда будет отмечено, что это мнение не только заместителя, но и официальное мнение прокуратуры Москвы.

10 июня 2002 г. мне на него отвечает и.о. начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-н Павлов. Он пишет: «Согласно ст. 6 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» собственник недвижимости в жилищной сфере либо ее части имеет право в порядке, установленном законодательством, владеть, пользоваться и распоряжаться ею и в том числе сносить, если при этом не нарушаются действующие нормы, жилищные, иные права и свободы других граждан (выделено мной), а также общественные интересы». Зачем этот высокий прокурорский начальник привел эту цитату из закона? Но никаких выводов из нее не сделал, оставив в виде намека.

Во-первых, если бы Лужков владел всем домом, а не частью этой недвижимости, то он мог бы с нею делать все, что ему заблагорассудится. В том числе и снести ее. И я – тоже, если бы владел всем домом. Но в том-то и беда Лужкова, что он хочет снести свою часть недвижимости, а вместе с нею и мою часть снести. И заметьте, сносить одну часть дома, оставляя другую часть нетронутой, никто из нас не может, только – весь дом и дотла. Поэтому вступает в действие вторая часть законодательной фразы. Каждый из нас может сносить свою часть собственности, если при этом не нарушаются жилищные и иные права другого собственника. Но в том-то и дело, что любой из нас, снося свою часть собственности, тем самым нарушает эти самые жилищные и иные права другого собственника. Я уже не говорю об общественных интересах, так как нас таких собственников – куча, которую теперь Лужков таскает по судам совершенно беззаконно.

Зачем же тогда солидный прокурор приводит эту статью? Ведь частная и муниципальная собственности по Конституции совершенно равноправны. Притом совершенно независимо от ее величины. А он намекает мне, дескать, если Лужкову принадлежит больше квартир, чем мне, то он и является как бы главным собственником. Дескать, ему можно сносить, а мне – нельзя. Если не для этого, то объясните мне, зачем приведена прокурором эта выдержка из закона? Другого-то основания у него нет привести эту выдержку. Было бы основание, притом в его пользу, он бы не забыл его расписать подробно.

Между тем, сразу вслед за рассмотренной мной фразой он продолжает: «Кроме того, ст. 8 Жилищного кодекса РСФСР также (выделение мое) предусматривает право органов исполнительной власти г. Москвы принимать решение о сносе дома». Вот эти прокурорское «кроме того» и «также» и выдают прокурора. Не было бы этих прокурорских «кроме того» и  «также» и у меня бы не было основания его обвинять в грязном намеке. То есть, он хочет сказать, что мэр Москвы может сносить наш совместный дом не только как «главный» владелец дома, но, «кроме того, и также» по статье 8 Жилищного кодекса. Хотя по этой самой статье, как я уже писал выше, ископаемого как динозавр «закона» мэр может сносить только дома, в которых жить опасно из-за ветхости, притом не частной собственности дома, а «государственные» или «общественные». А частной собственности дома, будь они хоть без стен и крыши, с одним только полом, он сносить не может. Когда писался этот пресловутый Жилищный кодекс, частной собственности на квартиры в многоквартирных домах вообще не было. Сегодня-то она есть, но законом старинным не предусмотрена. Почему же тогда прокурор пишет, что Лужков имеет право сносить дома, находящиеся в частной собственности?

Дальше прокурор стращает меня судом, специально и преступно забыв, что ни один суд страны не вправе принять иск об отчуждении моей собственности по желанию ни одного мэра страны, так как он не может быть в принципе быть обоснован ни одним российским законом. И я никому не должен ни копейки, чтобы обращать мою собственность в уплату каких-либо моих долгов.

Постращав меня судом, этот, высокопоставленный прокурор, сидящий чуть ли не на Олимпе прокуратуры, вспомнил, что он не по своему прокурорскому желанию мне пишет, чтобы стращать, а всего лишь «отвечает» на мою жалобу, в том числе и на него самого же, добавил в самом конце письма: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Объясняю. Объявляя прокуратуре свой возраст и то, что я уже 16 лет нахожусь на пенсии, заработанной под землей, я потребовал от прокуратуры, ссылаясь на Закон о прокуратуре, чтобы она согласно требованию этого закона защитила мои права человека перед муниципальными властями Москвы. Я имею на это полное право согласно Закону о прокуратуре, если они его когда-либо читали. Вот он мне и приписал, что зря я на прокуратуру надеюсь. Она тут «не имеет оснований» защищать мои права человека. И тем самым вновь нарушил закон, непосредственно его касающийся.

Я спросил сам себя: я все использовал прокурорские государственные возможности для защиты своих прав человека?  По-моему все. Я все использовал государственные возможности исполнительной ветви власти, включая Президента? По-моему все.

Из 2005-го: И здесь я зря мучу воду. В суд на прокуроров, два отказа суда на каждого из упомянутых прокуроров, а потом пожалуйте в Европейский Суд.

17.3. Решения законодательной ветви власти. Я хочу в этом разделе показать, что Конституция России слишком хороша для нас, ее граждан. Поэтому в законах, которые имеют более низкую юридическую силу, но которые по привычке судами применяются чаще Конституции, несмотря на ее «прямое действие», надо «предусмотреть» произвол над своим народом. И я это доказываю. Если бы мэр Москвы был законопослушным, то он бы никогда не подписал свой городской закон, который словно в насмешку назван «О гарантиях лицам, освобождающим жилые помещения». Потому что этот закон Москвы не только не дает никаких гарантий этим самым «лицам», владеющим квартирами на правах частной собственности, но и самым бессовестным образом ущемляет их права, предоставленные им напрямую Конституцией. Я прекрасно понимаю, что значительно уклонился от предмета своей жалобы, чтобы объяснить систему, в которой мы живем. Тем более что именно на основе этой «системы» меня лишают собственности.

Государство наше Российское сделало в Конституции небольшое исключение из правил охраны частной собственности для государства как такового. И я не вижу в этом большой беды. Большую беду я вижу в расширительном толковании этого небольшого исключения в законах меньшей юридической силы, притом всеми, кому не лень это делать.

Первые две главы Конституции, посвященные основам конституционного строя и правам человека, не может менять даже Федеральное Собрание. Оно может только, притом тремя пятыми голосов, возбудить это изменение перед специально созданным Конституционным Собранием. И это является почти непреодолимым препятствием для власть имущих более низкого ранга, таких как мэр Лужков. Ведь не все же депутаты и сенаторы пойдут у него на поводу.

Для так называемых государственных нужд Конституция предусматривает принудительное отчуждение-изъятие частного имущества, но только через решение суда, который и установит равноценность его компенсации владельцу со стороны государства. И даже само государство не может самовластно по Конституции оценить имущество частного владельца. Повторяю, только для самого государства, и больше – ни для кого.

Определять государственную нужду может только само государство. И для этого у него есть федеральное правительство, которому в принципе может помещать мой дом строить, например, космодром, который, в свою очередь, нельзя перенести даже на полметра, иначе ракеты не туда полетят, куда надо. И тогда государство в лице своего клерка придет ко мне и попросит меня продать или обменять мою собственность по моей цене. Но, так как я могу оказаться жадным и запросить у государства за мою квартиру полбюджета страны, государство должно будет отказаться от строительства космодрома. И это будет смешно и даже трагично. Вот поэтому-то у государства в Конституции и появилась возможность принудительного отчуждения имущества.

Рассмотрим теперь муниципальную нужду и даже нужду субъекта федерации, каковым Москва является по Конституции. Можно себе представить 89 государственных нужд в одной стране, единой и неделимой? А сто тысяч муниципальных и в то же самое время государственных нужд в одной стране? Например, Государство Россия пришло ко мне со своей государственной нуждой, просить построить космодром вместо моей квартиры. А следом забегает председатель окрестного сельского муниципалитета и тоже на основании государственной нужды требует построить на этом же самом месте бензоколонку, за которую только что получил взятку. И оба эти парня абсолютно равны, так как у обеих государственные нужды. И никто не сможет их рассудить, у кого же нужда более государственная? Ведь в Конституции нет государственной нужды первого, второго, третьего сорта. Там же стоит: государственная, и точка. Кроме того, в Конституции специально декларировано, что муниципальная власть не является государственной властью.

Зачем же я тогда пишу эти прописные истины? А затем, что ни Государственная дума, ни правительство Москвы всего этого не знают. Вернее, знать-то знают, как такие простые истины не знать? Но делают свои маломощные по юридической силе законы в сравнении с Конституцией специально, нарушая самый главный Закон страны. Упомянутый закон Москвы, в которой проживает 9 миллионов человек, прямо и открыто идентифицирует государственную и муниципальную нужду Москвы, прямо и открыто нарушая Конституцию. Государственная дума и Президент страны прямо и открыто в статье 239 Гражданского кодекса идентифицируют государственную и муниципальную нужду, попирая тем самым статьи 8, 9, 12, 15, 35, 36, 55 высшего российского Закона. Притом в той части его, которая никому неподведомственна иначе как через три пятых голосов Думы Конституционному Собранию.

Согласно статьям 9 и 36 Конституции земля может находиться в частной собственности, в том числе и граждан, то есть земля такое же имущество как дом или телега. Согласно статье 8 все виды собственности защищаются равным образом. Согласно статье 12 «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Согласно статье 15 «законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Согласно статье 35 принудительное отчуждение имущества может быть осуществлено только для государственных нужд. Иные нужды, в том числе и муниципальные, здесь не значатся, а расширительно толковать Конституцию запрещено, если там не стоит «и другие нужды». Тем более что эти статьи находятся в главах 1 и 2, никому, даже Конституционному Суду,  кроме Конституционного Собрания не подведомственные. А статья 55 прямо говорит, что «права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Тогда, почему Дума пишет, а Президент подписывает следующий опус статьи 239 Гражданского кодекса РФ, в котором значится:  «В случаях, когда изъятие земельного участка для государственных и муниципальных нужд… невозможно без прекращения права собственности на здания или другое недвижимое имущество, находящееся на этом участке, это имущество может быть изъято у собственника путем выкупа государством или продажи с публичных торгов…»  Этот опус подписан Президентом 30.11.94 за №51-ФЗ. Во-первых, в части муниципальной нужды здесь явное нарушение Конституции. Во-вторых, это как же понимать «выкуп государством» для «муниципальной нужды»? И какой вообще может быть «государственный» выкуп кроме как по взаимному согласию покупателя и продавца? В третьих, это откуда законодатели взяли «публичные торги», когда Конституция предусматривает отчуждение только через суд, и то только для государственных нужд, но никак не для муниципальных нужд. И почему Дума вместе с Президентом, как какой-нибудь мэр Лужков, отождествляет вопреки Конституции государственную нужду с нуждой муниципальной? И вся эта законодательная эквилибристика в целом превышает ограничения статьи 55 Конституции, исчерпывающе регламентирующей ограничение прав и свобод человека, в которые непосредственно входит владение, пользование и распоряжение своим частным имуществом. 

Мэр Лужков же вместе со своей думой, избранной по «Списку Лужкова», что само по себе грубейшее нарушение законов, в 1998 году пишет закон, согласно которому по его, Лужкова, собственному «постановлению» изымается частная земля для муниципальных нужд под частным домом. Следом изымается дом, который стоит на уже «изъятой» по воле Лужкова земле, а потом выбрасывают на улицу или туда, куда захочет мэр, самих его владельцев. Это вопиющее нарушение Конституции, чем описанное в предыдущем абзаце. Это – ужасающий произвол, какой только терпела бумага.

Между тем, на год раньше беспрецедентного нарушения Лужковым Конституции, в 1997 году, Федеральный закон России декларирует, обобщая и конкретизируя упомянутые статьи Конституции: «Общее имущество кондоминиума (совместного владения частями дома и землей, на которой дом стоит) находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Объясняю. Посреди Москвы стоит дом, например, для простоты из двух квартир, одна из которых принадлежит имярек, а другая – мэрии, которой руководит Лужков. Это и есть кондоминиум, ибо «кон» по латыни – «вместе», а «доминиум» – «владею, владение, имение».

То есть, сложное слово означает совместное владение, и больше – ничего. Естественно, у дома кроме двух квартир есть подвал, лестничные клетки, закутки и даже место под крышей, не считая земли, на которой дом стоит, и даже деревьев, которые дом окружают, в том числе и асфальт, на котором стоят машины жильцов, и даже фонари на столбах, освещающие двор. Вот все это вместе взятое и есть совместное владение, тогда как упомянутые две квартиры – в чисто частной и чисто муниципальной собственности. И самое главное, земля, на которой дом стоит и двор, который дому принадлежит вместе с каждым деревом, кустиком и каждой былинкой, находятся в совместном, значит, равноправном владении данного гражданина имярек и мэрии как таковой. И гражданин даже выше мэра, так как он владелец по конституционному праву, а мэр – только нанятый служитель муниципии, не осуществляющий непосредственно прав владения муниципальным  имуществом.  И именно это декларирует как упомянутый «Закон об основах федеральной жилищной политики», так и сама Конституция России.

Но так как земля, на которой дом стоит, есть совместное владение муниципалитета и частного собственника, то никакой мэр в мире не вправе решать единолично участь не только дома, но и земли, на которой дом стоит, «отдельно от права собственности домовладельцев». Вот поэтому-то хитрый и, как я полагаю, преступный мэр Лужков и подписал свой преступный и хитрый закон, который делит «переселение» жильцов из своей законной собственности на хитрые три части, словно это не свободные по праву рождения люди, а пчелы из пасеки мэра.

Наша Конституция меняется примерно раз в 20  лет, а американская конституция девственно непорочна вот уже 200 лет, если не считать перестановки нескольких запятых. Последняя наша Конституция существует всего 7,5 лет, а из средств массовой информации то и дело несется, что ее надо срочно менять, что она сильно уж устарела и не отражает наших передовых и сильно демократических взглядов. И я так думал, глядя в телевизор и вспоминая, что ни один прокурор не может «достать» государственного чиновника выше министра. Это было еще до того, как я сам столкнулся с правами человека, защиту которых бросился изучать по нашей Конституции. И при ближайшем рассмотрении оказалось, что все то, что содержится в Европейской Конвенции и Всеобщей декларации прав человека, абсолютно все имеется и в нашей Конституции. Там ныне даже есть презумпция невиновности, каковой на «святой» Руси отродясь не было. Там даже есть альтернативная военная служба, за которую все семь с половиной лет садят в тюрьму наших «отказников» несмотря на Конституцию «прямого» действия. А новый закон об альтернативной службе,  скорее не альтернативная служба, а – каторга в отместку за нежелание носить автомат на плече. 

Вот это-то меня и подвигло на некоторые обобщения, касающиеся планомерного, ползучего упразднения прав и свобод человека, декларированных не только Конвенцией, но и Российской Конституцией. Нынешняя Конституция – слишком хороша для нас, потомственных рабов. Вот поэтому и тянули с этим законом об альтернативной военной службе целых 7 лет, совестно было. А закон Москвы, о котором я писал выше, и который самым бессовестным образом попирает основы новой Конституции? А Гражданский кодекс, делающий то же самое? И если посмотреть вообще новые законы, особенно новехонькие? Там же чем новее, тем больше попирается Конституция. И, кажется, настал момент уже, когда Конституцию надо менять, с первой по последнюю страницу. Желательно вновь перейти к Сталинской Конституции, которая потому и просуществовала дольше всех, что там царицей доказательства являлось признание обвиняемого, полученное под ударами электрического тока или зуботычинами натренированных мордоворотов-следователей.

Недавно в газете «Московский Комсомолец» промелькнула статья о судебном заседании в Верховном Суде России по поводу бесплатной медицины, которая фактически – платная. Так вот, когда истец напомнил Суду о провозглашении Конституцией права россиян на бесплатную медицину, судья Верховного Суда России, сказал, как отрезал: «Если Вы еще раз произнесете здесь слово Конституция, я удалю Вас из зала!» Прежде чем это здесь написать, я выждал месяц. Опровержения не последовало. Корреспондента в суд по защите чести и достоинства судьи не вызвали. Значит, это – правда.

Из 2005-го: А уж это – совсем зря я написал. Подать в суд на депутатов простому гражданину нельзя, на судей – тем более, я на этом еще остановлюсь в последующих главах. А без суда не вытащить рыбку из пруда, то есть из Евросуда. То есть, я как бы ору благим матом на всю вселенную, а толку меньше, чем от крика петуха, по нему хоть часы проверяют.

17.4. Решения судебной власти. Я впервые в жизни пошел в суд, хотя отлично знал, что это бесполезно, по газетам видно. Так оно и оказалось, но надо рассказать все по порядку. Надо сказать, что процессуальных правил я не знал, а адвокат для меня – пенсионера совершенно непозволительная роскошь. Поэтому на первых порах, пока я не изучил назубок Гражданский процессуальный кодекс, судьи со мной поступали как с папуасом времен Миклухо-Маклая. Могли выставить за дверь совсем вопреки этому самому Кодексу, и  именно так поступали. А я и шел как папуас 19 века, не смея ничего возразить. Еще бы, передо мной был «человек с Луны».

Итак, я написал «Жалобу на неправомерные действия администрации ЮЗАО по отчуждению собственности моей семьи, квартиры по адресу ул. Грина, 16, кв. 9». (Из 2005-го: с этого надо было начинать!) И пошел с ней на прием к федеральному судье Суховой в Зюзинский районный суд Москвы, туда, куда меня грозили привести почти в кандалах все власти, начиная с прокуроров и кончая последним клерком мэра Лужкова. Судья была опытна, она сразу заметила, что я совсем «зеленый» в судебных делах, поэтому выпроводила меня за дверь ровно за три минуты, я засек. Притом так ловко это сделала, что я почти два месяца даже и не пытался вновь появиться в суде. Она мне сказала, мельком прочитав мое заявление: приложите к этому заявлению постановление правительства Москвы, которое Вы обжалуете. И я пошел его искать. Пришел в канцелярию префектуры, там мне соврали, что оно очень толстое, страниц пятьсот, не будут же они размножать его специально для меня. Хотя оно было на трех страничках. Тогда я, немного изучив законы и узнав из них, что власти мне обязаны предоставлять решения непосредственно касающиеся меня, написал письма властям, дескать по такому-то закону предоставьте мне бумагу, по которой вы хотите меня выбросить из моей священной частной собственности.

Письма даже из Кремля на нашу московскую улицу идут почти месяц. Тогда я пошел к знакомому, а знакомый сходил к своему знакомому адвокату, и через три дня за 50 долларов эта бумажка на трех листах уже лежала у меня на столе. Но я только за полтора месяца догадался именно так сделать. А закон власти так и не выполнили, постановление это мне не выслали, так что я 50 долларов потратил не зря. Я мог идти  в суд. За то время, пока я искал упомянутое постановление, судьи поменялись местами, и мне следовало занимать очередь уже к федеральному судье Ахмитзяновой. Но уже в ее приемной мне сказали, что мне следует идти к судье Пименовой. В этот день моя очередь не дошла, рабочий день закончился. А мне ведь 66 лет, из которых 15 я провел под землей, в шахте.

Через  три дня предстал пред очи судьи Пименовой. Но я недаром потратил два месяца на изучение Гражданско-процессуального кодекса и прочих законов, в том числе и международных, кои входили по нашей Конституции в нашу правовую систему. Поэтому новая моя жалоба уже называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…».

И этот федеральный судья оказалась очень опытной. Поэтому она только глянула на заголовок, как тут же выставила меня за дверь, сказав идти к судье Мартусову. Он, мол, большой спец по таким делам. Делать нечего, занял очередь около его дверей. Этот судья велел недельку подождать, он с жалобой ознакомится подробнее. Прихожу через неделю, а он ее, оказывается потратил не на изучение моего дела, а чтобы получить чью-то визу, которая стала красоваться на титуле жалобы: «Пименовой», плюс закорючка. Я пробыл у него в кабинете всего минуту, и пошел опять к Пименовой. Это было 27 мая, прошу этот день запомнить. А начал я бродить от одного к другому судейскому кабинету с 4 апреля, выгонять же меня из моей собственности начали 5 марта 2002 г.

Судья Пименова, естественно, потребовала время на изучение дела и велела прийти 30 мая. Я пришел намного ранее назначенного времени и потому был первым в очереди. Но судья меня по очереди не принимала, велела ждать и ждать в коридоре. Наконец, все прошли, я один остался. И рабочего дня у судьи осталось пять минут. Она меня пригласила всего лишь для того, чтобы сообщить: «Ваша жалоба остается без рассмотрения, так как неподсудна нашему суду. Возьмите мое Определение у секретаря. Вам надо идти либо в суд по месту нахождения префектуры, либо по месту нахождения самого мэра. Ведь Вы на них жалуетесь».

У судебного секретаря я допустил промашку, так как в суде надо вести себя как в разведке, в тылу врага, когда в тебя может выстрелить каждый куст. Дело в том, что я, расписываясь в Определении суда, копию которого секретарь мне вручила, не обратил внимания на дату совершения судьей этого Определения. И это была моя серьезнейшая ошибка. Дату я рассмотрел только дома, значилось 27 мая. То есть тот день, в который судья мне сказала прийти 30 мая, когда она «ознакомится с делом». А сама написала свое Определение-отказ в тот же самый день, как она к ней поступила, но мне не отдала, а велела ждать три дня.

Я, конечно, понял, почему судья меня продержала до шести вечера у своей двери, насильно распоряжаясь моей законной очередью. Она боялась, украв у меня три дня из десяти для подачи кассационной жалобы, что от третьего дня я еще мог воспользоваться его остатками, вот и держала до шести вечера. А потом сразу, словно обухом по голове – отказать. И это должно бы по ее расчетам выбить меня еще дня на три из колеи. Все-таки видно, что я – старый. Вот и срок пропущен. И никто тебе не виноват. Или найдутся другие объяснения? Вроде случайных стечений обстоятельств, как при падении самолетов или взрывах подводных лодок.

Но она ошиблась. Процессуальный кодекс я уже знал почти наизусть, поэтому не сильно расстроился. Этого я и ожидал от судебных властей, только не так скоро. Обнаружив украденные у меня три дня, я дал себе слово подать жалобу до окончания срока ее подачи. И уже 3 июня моя жалоба на суд первой инстанции лежала в Московском городском суде. (Из 2005-го: и это не надо было писать, так как, никто в Европе с этим не будет разбираться).

В ней значилось: 27 мая 2002 года судьей Пименовой Г.А. вынесено «Определение об отказе в принятии Жалобы  Синюкова Б.П. на действия Правительства г. Москвы и Префектуры ЮЗАО г. Москвы». С вынесенным Определением я не согласен, так как эта Жалоба у меня о защите прав человека, декларированных Конвенцией от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы. И это целиком и полностью соответствует главе 24¹ ГПК РСФСР.

Так как реальных действий по самому отчуждению пока нет, то у меня согласно статье 126 ГПК РСФСР, которую мне предлагает судья, нет возможности возбудить конкретное исковое производство в суде. Поэтому Зюзинский суд совершенно неправильно трактует, что, дескать, из моего заявления «видно», что «требования заявителя подлежат разрешению в порядке искового производства».

Судья хочет единолично обратить мою жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства. Но это же невозможно по статье 232 и главе 24¹ ГПК РСФСР. Я требую отмены или приостановки действия Решения властей о потенциальном сносе моей собственности, так как само это Решение нарушает мои права человека, о чем подробно изложено в разделах «Нарушение внутреннего законодательства России» и «Нарушения Европейской Конвенции». А потом уточняю, что именно перед принятием нового Решения или перед возобновлением действия приостановленного судом Решения, властям необходимо заключить со мной совершенно равноправный, свободный от любых прочих условий, договор на отчуждение и снос моей собственности согласно требованиям статей 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 55, пункта 2 раздела Второго Конституции РФ. И только тогда мои права человека не будут нарушены. Поэтому этот пункт никоим образом нельзя трактовать как чистое исковое требование материального свойства. Это требование пресечь нарушение прав человека и не допустить его повторно при самом принятии Решения властями о сносе. И если бы суд хотел детальнее разобраться в этом пункте, то он бы обратил внимание на приложение 15 к Жалобе, где мной дан юридический анализ Постановления Правительства Москвы. И из которого следует, что требования к суду является не исковым требованием материального свойства, а требованием пресечь нарушение прав человека при принятии самого Постановления властей.

Суд первой инстанции заставляет меня воспользоваться статьей 126 ГПК РСФСР. Но согласно этой статье при подаче иска материального свойства требуется сообщить, «в чем заключается нарушение или угроза нарушения прав, свобод или охраняемых законом интересов истца»?  Но эти права, свободы и интересы истца не являются правами и свободами человека (гражданина) как такового.

Истец ищет свои права, свободы и интересы в любом деле кроме дела о защите прав и свобод человека как такового, ибо согласно пункту 2 статьи 17 Конституции РФ «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Как же можно иском испрашивать то, что неотчуждаемо по самой своей природе? Права человека можно только соблюдать и защищать, если они не соблюдаются. Они не могут переходить от истца к ответчику и наоборот. Повторяю, если права и свободы человека неотчуждаемы и не могут переходить от одного к другому, то и иск о переходе прав и свобод человека от одного к другому не может быть осуществлен.

Поэтому просто «права, свободы и интересы», и «права и свободы человека» суду, повторяю, следовало бы различать. И не требовать от меня, чтобы я свои права человека защищал в суде в виде материального иска. Из всего изложенного в этом пункте следует, что трактовка суда не основана на законе. Статья 129 и весь раздел I «Исковое производство» ГПК РСФСР вообще не могут быть применены к жалобе о защите прав человека. Для этого в ГПК РСФСР существует раздел II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», глава 22 «Общие положения» и глава 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан».   

Суд, используя свою незаконную трактовку моей жалобы о «материальности иска», не вынес явного решения по разделу моей Жалобы, озаглавленному «Нарушения внутреннего законодательства России», состоящему из 7 пунктов. Ибо в своем Определении не упомянул об этом, не высказал явно  своего отношения к этому разделу. Между тем, в этих пунктах указаны конкретные статьи Конституции РФ, закона РФ, которые власти Москвы нарушили только одним своим Постановлением. И тем самым нарушили мои права и свободы человека, не считая присвоения властных полномочий самого государства. Поэтому я настаиваю, чтобы кассационная инстанция присоединила к 8 заключительным просьбам к суду дополнительно 7 пунктов раздела моей Жалобы «Нарушения внутреннего законодательства России». И рассматривала их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.   

Суд не выразил в своем Определении явного отношения к разделу Жалобы «Нарушения Европейской Конвенции», о чем я прямо просил в заключительном пункте 8 своих просьб к суду. Несмотря на то, что в этом разделе приведены конкретные нарушения Конвенции. Конвенция никоим образом не подлежит предъявлению в виде иска, ибо права и свободы человека не «ищут». Они даны и неотъемлемы от рождения. Их только защищают от посягательств, кого бы-то ни было. И нарушения Конвенции совершенно явны. Поэтому я требую от кассационной инстанции, чтобы 9 пунктов этого раздела Жалобы были присоединены к заключительным 8 просьбам к суду. И прошу рассматривать их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.     

Я разделяю действия властей Москвы на этапы, чтобы еще раз показать суду неприемлемость трактовки моей Жалобы как материального иска. На первом этапе власти Москвы нарушают мои права человека самим своим намерением, выраженным на бумаге в виде «постановлений и решений». На втором этапе эти намерения могут привести к самому отчуждению имущества. И само это отчуждение уже можно было бы обжаловать в исковом производстве. Но до этого дело пока не дошло. Я требую, чтобы суд защитил мои права человека, нарушенные властями Москвы на первом этапе их действий, на этапе намерений, выраженных в Решениях властей. Тогда второй этап их действий – реальное отчуждение моего имущества вообще не наступит. И даже, если наступит второй этап (реальное отчуждение имущества), то я все равно буду в первую очередь настаивать в любых доступных мне судебных инстанциях на восстановлении моих попранных прав человека. И после восстановления моих прав человека будет не нужен материальный иск к властям Москвы, ибо, потеряв право намерений, власти Москвы автоматически потеряют и право на следствие намерений – возможность реального отчуждения имущества. И даже реально уже отчужденное мое имущество будет автоматически закреплено за мной по незаконности предыдущих действий властей Москвы. Имущество мне будет возвращено автоматически. И если власти Москвы попытаются удерживать его за собой силой, то только тогда я обращусь в суд с материальным иском, на основе моих восстановленных прав и свобод человека. Но всего этого пока нет. Так зачем же мне обращаться с материальным иском? Это еще раз доказывает неправомочность применения к моей Жалобе судом первой инстанции статьи 129 и всего раздела I «Исковое производство» ГПК РСФСР. 

Я задаю себе вопрос: неужели все то, что изложено мной, представляет собой очень сложную правовую коллизию? Ведь права человека прописаны совершенно четко и ясно в Декларации, в Конституции, в законе «Об основах федеральной жилищной политики». Поэтому я задаю себе другие вопросы: почему судья Сухова совершенно необоснованно возложила на меня обязанность «достать из-под земли» Постановление правительства Москвы, и на этой основе не приняла мою первоначальную жалобу 04.04.02? И из-за этого я потерял полтора месяца для защиты своих прав человека. Почему из приемной судьи Ахметзяновой, куда я 20.05.02 обратился, «достав» это постановление, и которая «прикреплена» к моему району жительства, меня направили к судье Пименовой? Почему судья Пименова, только взглянув на заголовок моей Жалобы и увидев там «права человека», направила меня к судье Мартусову? Почему судья Мартусов, неделю продержав мою Жалобу у себя без рассмотрения, 27.05.02 направил меня вновь к судье Пименовой? Зачем он держал Жалобу у себя без рассмотрения 7 дней из 10, предназначенных согласно статье 239⁶ ГПК РСФСР для ее рассмотрения по существу? Почему судья Пименова, написав обжалуемое мной Определение об отказе якобы 27.05.02, не отдала мне его в этот же день, хотя я просидел около ее кабинета до конца ее рабочего дня, назначив мне  прийти через секретаря суда 30.05.02? И даже не увидев меня. И выдала мне это Определение только 30.05.02, написанное 27.05.02, отняв у меня тем самым три дня из десяти для обдумывания, обоснования и процедур подачи настоящей Кассационной жалобы? Почему судья Пименова совершенно необоснованно переквалифицировала совершенно конкретную Жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства (по гражданскому делу)? Почему судья Пименова рассматривала мою Жалобу единолично, хотя должна была это сделать коллегиально (статья 232 ГПК РСФСР)? Почему судья Пименова не испросила у меня согласия рассматривать мою Жалобу единолично? (Статья 239⁶ ГПК РСФСР). На каком основании судья Пименова, не сказав мне ни слова, написала обжалуемое Определение? Хотя согласно статье 239⁶ ГПК РСФСР «жалоба рассматривается судом… с участием гражданина, подавшего жалобу…». Почему судья Пименова, наконец, не обменялась со мной своим мнением ни в едином слове, что хочет мою Жалобу переквалифицировать в гражданский правовой иск из Жалобы на защиту попранных прав человека? Не потому ли, что я сумел бы ей доказать, что это совершенно невозможно? Судья Пименова же просто вручила мне через секретаря суда готовое Определение, сказав мне всего несколько слов: «жалоба отклонена, возьмите Определение у секретаря». Каждый такой инцидент в разных делах случайно возможен, но совокупность их в одном конкретном деле  – никогда. Поэтому у меня есть все основания жаловаться на непредоставление мне «права на эффективное  средство правовой защиты»  в суде (статья 13 Конвенции), что я и делаю сейчас и здесь. (Из 2005-го: такие мелочи такой большой Суд не интересуют).

Из совокупности изложенных мной фактов следует:

суд первой инстанции, отказав мне в своем Определении в принятии Жалобы к рассмотрению на основании пункта 7 статьи 129 ГПК РСФСР, тем самым закрыл для меня право статьи 282 ГПК РСФСР на кассационное обжалование. И оставив мне лишь право подачи частной жалобы по статье 129, которая вообще неприменима в отношении защиты прав человека;

в самой моей Жалобе содержатся совершенно конкретные факты нарушения моих прав человека, которые суд первой инстанции своим Определением посчитал не нарушенными, так как не отреагировал на приведенные факты согласно главам 22, 24¹ ГПК РСФСР. И таким образом фактически рассмотрел все эти конкретные факты нарушения моих прав человека, не посчитав их нарушенными, вынося свое Определение;

поэтому фактически Определение суда первой инстанции в отказе принятия Жалобы по основаниям статьи 129 ГПК РСФСР одновременно является и неявным Решением суда первой инстанции по возбужденным мной нарушениям прав человека. Так как мне Определением отрезан путь к кассационной инстанции по правам человека, а оставлен только путь к гражданскому иску;

это, в свою очередь, дает мне право, во-первых, Определение суда первой инстанции по возбужденным в моей Жалобе нарушениям прав человека считать окончательным Решением этого суда первой инстанции. Во-вторых, дает мне право возбуждать не только частную жалобу по статье 129 ГПК РСФСР, но и кассационную жалобу в отношении указанного неявного, но окончательно правоприменительного Решения суда первой инстанции в отношении заявленных мной нарушений прав человека согласно разделу III и главе 24¹ ГПК РСФСР. То есть, это Определение попросту не замечать нарушений прав человека. Разве это не есть фактически Решение под видом Определения?  (Из 2005-го: см. выше).

Прошу

1. Неявное, но фактическое решение Зюзинского районного суда проигнорировать (заявленные мной в Жалобе нарушения прав человека), считать действительным Решением этого суда по моим правам человека. И на этом основании принять настоящую Жалобу не в качестве частной жалобы, а в качестве кассационной жалобы по нарушению моих прав человека.      

2. Определение, оно же Решение, Зюзинского районного суда в части рассмотрения нарушений моих прав человека отменить как не обоснованное законом.

3. Установить на основании изложенного выше, что моя Жалоба в суд первой инстанции не имеет никакого отношения к установленному Определением Зюзинского районного суда правоустанавливающему разделу I «Исковое производство» ГПК РСФСР. 

4. Учитывая проволочки и некомпетентность суда первой инстанции рассмотреть мою отклоненную Жалобу с учетом данных в настоящей Жалобе во второй инстанции, в кассационном порядке, в коллегиальном слушании (статьи 232, 239⁶ ГПК РСФСР) в течение 10 дней (статья 239⁶ ГПК РСФСР) по основаниям, определенным главой 22 «Общие положения», главой 24¹ «Жалобы на действия… должностных лиц, нарушающие права и свободы граждан». 3 июня 2002 г. Борис Синюков». 

Я очень старался, когда писал эту фактически кассационную жалобу, а не частную жалобу. По-моему я все изложил достаточно убедительно. Поэтому городской суд Москвы, состоявшийся 20 июня 2002 г., Определение судьи Пименовой отменил, но, несмотря на мое обоснованное проволочкой Зюзинского суда требование рассмотреть мою жалобу по существу, не внял моему требованию. И отправил мою Жалобу на повторное рассмотрение в тот же самый Зюзинский суд.

И я на это хочу обратить особое внимание Европейского Суда. 

На следующий день, 21 июня, нас вызывают в Зюзинский суд в качестве ответчика, предъявив нам совершенно чудовищный иск, даже по сравнению с раскулачиванием начала 30-х годов прошлого века:

выселить из своей собственности туда, куда мы ни при каких обстоятельствах жить не хотим;

прекратить право нашей собственности;

предоставить нам в собственность, то, что нам не нужно ни при каких обстоятельствах;

нашу собственность перевести в муниципальный фонд города Москвы.

Каковы же мотивы побудили власти Москвы призвать суд осуществить столь чудовищный грабеж? Вот какие:

мэр написал постановление №811, прямо при этом нарушив Конвенцию;

в развитие его префект написал распоряжение «О переселении пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году», хотя к нам это не относится, так как мы живем не в пятиэтажке, а в четырехэтажном 43-летнем кирпичном доме, который только кретин может назвать «ветхим»;

но все равно, как будто я живу в пятиэтажке или ветхом доме, мне предложили квартиру, а я отказался, так как предложили примерно полцены за мою собственность;

какая-то неизвестная никому комиссия при префекте, которой я никаких своих прав не делегировал, рекомендовала направить дело в суд, чтобы суд заставил меня в принудительном порядке обменять мою квартиру на предложенную;

узнав об этом решении комиссии, заместитель префекта написал свое распоряжение, по которому приказал предъявить иск в суд;

юрист префектуры прибыл в суд и подал на меня иск. Вот и все мотивы. Других нет, или я скопирую вам исковое заявление, оно ведь у меня под рукой.

Ни один процитированный из искового заявления мотив для меня обязательным не является. А где «законные» основания? Вот они:

статья 49-3 Жилищного кодекса РСФСР, заметьте, та самая статья, о которой я вдоволь уже наговорился с прокурорами выше. И которую сравнивал с Соборным уложением царя Алексея Михайловича 1649 года издания о рабстве на Руси;

статья 235 Гражданского кодекса РФ, о которой я еще не сказал ни слова;

закон Москвы «О гарантиях…», на который я написал жалобу в Конституционный Суд РФ, но об этом – ниже.

А сейчас я не знаю, с чего начать, или с судьи Ахмитзяновой, принявшей этот иск, или все же сперва остановиться на статье 235 ГК РФ? Чтобы судья предстала более выпукло. Начну со статьи 235. Дело в том, что эта статья дает очень широкий перечень возможностей прекращения прав собственности, который конкретизируется в статьях 238, 239, 240, 241, 242, 243, 252, 272, 282, 285, 293. И на которые ссылается статья 235. Больше ничего в этой самой статье нет, только пересылки к указанным статьям. Ссылка на эту статью как на «законное обоснование» - это одно и то же, как если бы потенциальный истец пришел в суд, и попросил судью выгнать меня из моей собственности, ссылаясь в целом на весь Гражданский кодекс России, а не на конкретную статью этого Кодекса, прямо предписывающую мне отдать мою собственность мэру. И судья Ахмитзянова, не смутившись, предъявляет мне этот иск. Разумеется, я все это изложил в своем Отзыве на иск, но это судью не смутило. 

На второе заседание суда мы явились с Дополнением к Отзыву на иск. В котором расписали неправомерность принятия судом иска, так как он основывается на ничтожных по сравнению с Конституцией законах. Или не на конкретных статьях. К третьему заседанию суда я представил суду и ответчику Дополнение №2 к Отзыву на иск, приведу его с незначительными сокращениями.

 

Дополнение №2 к «Отзыву Ответчика на Иск

префектуры ЮЗАО Москвы, представленный судом без даты совершения, о выселении Синюковой Г.В. из ее собственности, квартиры №9 по ул. Грина, 16 и прекращении ее права собственности на указанную квартиру, с переводом этой собственности в муниципальный фонд города Москвы» (по результатам незавершенного судебного рассмотрения 21.06.02 и 26.06.02).

 

Об исчерпании предмета иска

В пункте 1 Иска говорится: «выселить Синюкову Г.В. из ее собственности на улицу Изюмская». В пункте 3 Иска говорится: «предоставить в собственность Синюковой Г.В. жилое помещение по адресу ул. Изюмская, 34, к.1, кв.72». Это и есть предмет иска. Но, на первом же судебном заседании 21.06.02 Истец сам признал, что в суд он предъявил неравноценную замену собственности на ул. Изюмской. И это же подтвердили оценщики, приглашенные Истцом. То есть, из Иска исчезли исковые требования по пунктам 1 и 3, ибо куда «выселить», и что «предоставить в собственность» – стало неизвестно. И в Иске осталось только «прекратить право Синюковой Г.В. на ее собственность» и «перевести эту собственность в муниципальный фонд». Другими словами, суду предложено выбросить нас из своей собственности просто на улицу, а собственность нашу забрать в собственность Москвы. Поэтому мы считаем, что суд должен был сразу же, в первом заседании 21.06.02, отказать истцу в его Иске, так как Истец сам отказался от двух главных пунктов своего Иска прямо в судебном заседании (ст.143, ст.219, п.4 ГПК РСФСР). Кроме того, суду известно, что из кассационной инстанции ему направлено дело по Жалобе на новое ее рассмотрение, где Истец и Ответчик те же самые, и предмет их спора тот же (ст.221, п.4 ГПК РСФСР).

Между тем, суд на это (на отказ истцу в иске) не пошел, предоставив Истцу право менять пункты 1 и 3 своего Иска столько раз, сколько Истцу заблагорассудится. Таким образом, получился «плавающий» Иск, в котором пункты 1 и 3 могут меняться, а пункты 2 и 4 остаются постоянными. Иск стал совершенно неконкретным, иском ни о чем.

 

Внесудебное давление Истца на Ответчика

Ответчик вынужденно согласился, чтобы Иск к нему был «плавающий». После судебного заседания 21.06.02, на котором Истец обещал суду предоставить новый смотровой ордер Ответчику на 4-комнатную квартиру до второго заседания суда 26.06.02, смотровой ордер представлен не был. И второе заседание суда длилось по этой причине 3 минуты. В этом судебном заседании Истец опять заявил, что приглашает Ответчика к себе «на Комиссию» для получения смотрового ордера, который был обещан еще на первом заседании суда.

27.06.02 к Истцу «на Комиссию» явилась Ответчик Синюкова, которая представила фотографии своей квартиры и хотела зачитать свое заявление (прилагается), объясняющее, что мы не должны ничего платить за лишние метры предложенной квартиры, так как она ужасно отделана по сравнению с нашей (15 тыс. у.е. затрат) и имеет совершенно неустранимые недостатки (в частности, высота потолков, панель вместо кирпича и т.д.) То есть, Синюкова хотела огласить наше согласие обменять на нашу квартиру без всякой доплаты предложенную квартиру, за которую вдруг, ни с того, ни с сего,  Истец начал требовать доплату по коммерческой цене.

Но Синюковой не дали и слова вымолвить. С одной стороны неслось: «Ой, дайте им 105 метров в Южном Бутове, и пусть отвяжутся». Не успела Синюкова ответить, что ни при каких условиях в Южное Бутово мы не поедем, и нам не по силам выкупать лишние метры по коммерческой цене, как с другой стороны г-н Гавриков (юрист, представляющий в суде муниципалитет) в полном смысле заорал, притом на «ты»: «Как отремонтировала свою квартиру, так и эту выкупишь!» Председатель «Комиссии» не останавливал выпадов ее членов. Синюкова только и поняла, что надо ждать окончания «Комиссии», а потом с ней поговорит член «Комиссии» г-жа Ильина.

Вышла с «Комиссии» Синюкова в полуобморочном состоянии, сотрудница УМЖ принесла ей воды. Г-жа Ильина уговаривала еще не пришедшую в себя Синюкову, уже у себя в кабинете: «Я Вам зла не желаю, возможно и платить не придется, пишите на втором экземпляре смотрового ордера, то что я продиктую, и подпишитесь». Синюкова как робот написала «диктант» и подписалась, и только после этого ей был выдан смотровой ордер на квартиру №20 по Грина, 28. Вернувшись домой, Синюкова не могла вспомнить ни единого слова из того, что она написала под диктовку Ильиной, и под чем подписалась.

 

Дезавуирование указанной подписи Синюковой

Все члены нашей семьи, в том числе и сама Синюкова, отказываются признать подпись Синюковой, полученной от нее в невменяемом состоянии, под давлением не дать без предварительной подписи смотровой ордер. Просим суд официально зарегистрировать и признать этот факт.

 

Нарушение Истцом закона Москвы от 09.09.98 №21-73

В своих ранее представленных двух Отзывах на Иск Ответчик обращал внимание суда на грубое нарушение Истцом Конституции РФ, Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики», других Законов, в том числе конституционных, Конвенции от 1950 года. Но, как говорится, бог с ней Конституцией РФ, об ее нарушении даже слышать никто не хочет, упершись в закон Москвы как единственное в этом мире руководство к действию. Но Истец нарушает и закон Москвы самым грубейшим образом. Статья 2 этого закона гласит, что «Решение является основанием для заключения договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Согласно статье 6 этого закона «предварительный договор определяет форму возмещения (компенсации)…, существенные характеристики жилого помещения, предоставляемого в порядке натурального возмещения (компенсации), сроки заключения основного договора, порядок переселения, другие существенные условия освобождения жилого помещения».

Где этот договор с нашей семьей? Его же нет в природе. Тогда почему суд принял Иск от Истца? Почему суд не потребовал у истца представить этот договор? И сегодня уже – третье судебное заседание. Ответчик настаивает на представлении этого договора с нами в суд. Ибо только на основе этого договора может базироваться суд в своем решении лишить нас своего имущества.

 

Возможность мирового соглашения, утвержденного судом

Учитывая наш пункт 1 выше, Ответчик согласен на предложенную квартиру №20 по Грина, 16 без всяких дополнительных оплат со стороны Ответчика в каком бы-то ни было виде. В мировом соглашении Ответчику должен быть дан срок на приведение предложенной квартиры в надлежащее состояние, в том числе на демонтаж всего того, что Ответчик установил в своей прежней квартире, и новый монтаж в новой квартире. Конец цитаты.

Третье судебное заседание длилось ровно одну минуту. Я вручил судье и истцу свой приведенный опус, а истец нам – смотровой ордер уже на другую квартиру, гораздо ближе к центру Москвы, но такую же «панельку» как и прежде, только без лишних квадратов, и жилой площади в ней даже меньше, чем у нас. Судья спросила: «Сколько Вам надо времени, чтобы осмотреть эту квартиру?» Мы ей ответили, что не знаем. «В общем, даю Вам три часа, а потом продолжим», - парировала она, и мы вышли. Как раз в минуту уложились.

Квартира была – гадость, но надо знать и женщин, которые терпеливы только к боли, они ее могут терпеть чуть ли не вечность. А в неизвестности им находиться – совершенно невозможно. Поэтому они скорее хотят эту неизвестность прекратить, даже с большим ущербом для себя, лишь бы неизвестность кончилась и наступила определенность. Хоть какая, только замените неизвестность на определенность.  Поэтому моя жена сказала мне, что согласна. Она не выдержала нравственных истязаний и неизвестности.

В общем, явились мы к судье, она: «Сейчас я позвоню» и скрылась в кабинете. Через несколько минут она вышла и объявила: «Идите к Угаровой, я ей позвонила».

Г-жа Угарова служит в ведомстве, которое от имени властей выгоняет собственников из своих квартир. Служит там почти самым главным начальником. Интересно, откуда и зачем у федерального судьи Ахмитзяновой всегда под рукой телефон всего лишь потенциальной «стороны» дела? Точно такой же «стороны» как я. Ведь моего телефона у нее нет. И откуда вообще федеральный судья знает о г-же Угаровой, ведь судья общается только с юристом г-жи Угаровой, но и его телефона ей для ее служебных дел совсем не нужно, хотя и ему г-жа судья звонила при мне. Суд вообще с внешним миром должен общаться только своими судебными «повестками», «определениями своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом экономической деятельности». То есть Конституция РФ каждому собственнику дает право свободно распоряжаться своей собственностью, притом с выгодой для себя, так как «экономическая деятельность» не бывает без потенциальной выгоды (прибыли), иначе она не экономическая деятельность, а какая-то другая. А Закон Москвы прямо в преамбуле устанавливает «порядок и условия» этой экономической деятельности, каким является «переселение» (отчуждение права распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию» и «решениями».

Здесь я хочу обратить внимание Европейского Суда на разницу, которая существует у суда первой инстанции в отношении к простому россиянину и к его властям. По-моему, она видна из приведенного рассмотрения моей жалобы на нарушение прав человека и рассмотрения совершенно абсурдного иска властей ко мне. Притом одним и тем же федеральным судьей. (Из 2005-го: Сократить все это надо было раз в десять,  и не распускать нюни).

Пора переходить к Конституционному Суду России. (Из 2005-го: К нему вообще не надо было «переходить», так как это полнейшая копия Европейского Суда. Окончательные подробности – в следующих главах, ибо суды и Суды  шли параллельно). А заодно и к «закону» Лужкова, иначе я не могу его написать при всем моем уважении к властям. По-моему, лучше всего привести полный текст моей жалобы в Конституционный Суд, без приложений и с некотрыми сокращениями. Но эта жалоба, к сожалению, возвращена мне без рассмотрения. Итак.

Жалоба

на неконституционность закона Москвы

в форме нарушения прав человека и гражданина,

охраняемых Конституцией РФ и Законом РФ

 

Причиной моего обращения в Высокий Конституционный Суд явилась угроза применения упомянутого Закона в отношении моей семьи – частного собственника квартиры.

 

Позиция заявителя

По преамбуле. В Законе Москвы сказано: «Настоящий Закон в соответствии с Конституцией … устанавливает порядок и условия переселения собственников… по решению органов власти города Москвы». В статье 34, пункт 1 Конституции РФ между тем сказано: «Каждый имеет право на свободное использование РФ. Так как обязывает собственника не по свободной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы».

По статье 8, пункт 1 Конституции РФ «в Российской Федерации гарантируется единство экономического пространства, свободное перемещение товаров…, свобода экономической деятельности», а обсуждаемый Закон хочет это «пространство» для Москвы сделать автономным от России. В этой же статье, пункт 2 Конституция РФ «признает и защищает» частную и муниципальную собственность «равным образом», а Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной, так как «устанавливает» ей свои «порядок и условия».

Поэтому ссылка в преамбуле на Конституцию РФ, дескать, «в соответствии с Ней» выглядит совершенно издевательски, обидно для Конституции РФ. Это чистое неуважение к Конституции РФ.

Статья 1. В ней сказано: «Основанием для принятия Решения об освобождении жилых помещений… является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд… реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений».

Во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону». Ибо только государству принадлежит это право. Согласно статье 35, пункт 3 «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено при условии предварительного и равноценного возмещения». То есть, ни для каких других, в том числе и муниципальных, «нужд», кроме государственных, никакое частное имущество, в том числе и земля, не может согласно Конституции РФ быть изъято (отчуждено) принудительно. Притом для этого нужно именно Постановление Правительства России, но никак не Постановление Правительства Москвы. То есть, опять «присвоение властных полномочий». 

Во-вторых, кто дал право Правительству Москвы отождествлять слова «государственное» и «муниципальное»? Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Между тем словесная формула со скобками «государственная (муниципальная)», употребленная в Законе Москвы, именно это и означает согласно русскому правописанию. И даже, если принять во внимание, что Москва – субъект Федерации, то тогда получится, что у нас в стране 89 «государственных властей» со своими «государственными нуждами» каждая, а российская государственная власть со своей государственной нуждой – только одна из многих? Но тогда по рассматриваемому закону Москвы нет и самой России? Ибо закон Москвы «равен» Конституция России. 

В третьих, если убрать лишние слова в намеренно запутанной фразе части 1-й рассматриваемой статьи, то получится, что «изъятие земельного участка» нужно для «освобождения жилых помещений». Это выглядит достаточно глупо. И можно быть совершенно уверенным, что эта явная глупость – «специальная» глупость, вынужденный маневр для того, чтобы явно нарушить Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ. Согласно статье 1, части 7 этого закона: «Кондоминиум – единый комплекс недвижимого имущества».Он «включает в себя земельный участок»  и «расположенное на этом участке жилое здание» В этом здании «отдельные  части (помещения)» находятся «в частной, государственной, муниципальной собственности»,  «а другие части (общее имущество) находятся в общей долевой собственности». Статья 8, части 1 и 2 указанного Закона дополнительно конкретизирует это. «Общим имуществом кондоминиума являются предназначенные для обслуживания более одного домовладельца» - (перечислено), в том числе «прилегающие земельные участки». И однозначно конкретизировано: «Общее имущество кондоминиума находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Все изложено четко и ясно. И главное, в полном соответствии со статьями 2, 3, 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

А Закон Москвы декларирует прямо противоположное. По порядку осуществления «длинной» мысли, изложенной задом наперед, это звучит так. У Правительства Москвы возникла «нужда» что-то построить на застроенном месте. Эта «нужда» требует сноса «строений», муниципальной власти Москвы не принадлежащих, или принадлежащих частично, «совместно» с частным собственником (кондоминиум), защищенным правами человека. Правительство Москвы, нарушая упомянутый Закон, отделяет землю от строения. Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. Это дает сомнительное «право» Правительству Москвы выкручивать руки собственнику, предлагая ему что ни попадя взамен его собственности. К несогласным вызывается ОМОН, а иногда и просто бульдозер (был телерепортаж). Сносит дом. Затем начинает «реализовать свои программы» на освободившейся земле. Именно такова намеренно запутанная непрерывная мысль статьи 1.

И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ. И я вынужден считать, что именно для этого авторам этого Закона понадобилось выдавать «муниципальное» за «государственное» и даже отождествлять их, что совершенно недопустимо по Конституции РФ. Чтобы запутать правоприменителей. Из чего следует, что обсуждаемый Закон прямо направлен на ущемление неотъемлемых прав человека и гражданина, предоставленных ему Конституцией РФ. Правительство Москвы хочет быть тираном. И добивается этого «своим» законом.

Мало того, Правительство Москвы даже нарушает этот небезупречный «свой закон», принимая решение о сносе только что капитально отремонтированного 43-летнего дома по улице Грина, 16, выдавая его за «ветхое» жилье, которое только и можно сносить по «их закону» (часть 2 обсуждаемой статьи закона Москвы). И прикрывая этим самым свое неумение вписать его в новую застройку, вплоть до преднамеренной растраты огромных сумм из кармана налогоплательщиков.

В четвертых, обсуждаемый Закон декларирует: «Основанием для принятия Решения (прошу запомнить это слово) об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности…, является Постановление Правительства Москвы…» И это опять узурпация власти государства.

Статья 2.  В статье 1 «освобождение жилых помещений» от частных собственников только подразумевается, так как нет в Москве дома, в котором бы не имелось квартир в частной собственности. И который бы не являлся кондоминиумом в понятии упомянутых статей 1 и 8 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики». Статья 2 рассматриваемого Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части упомянутых статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти  города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».

Статьей 8 Конституции «в Российской Федерации гарантируется …свобода экономической деятельности», а статья 34, п.1 провозглашает для каждого гражданина РФ «свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности».

Отсюда следует:

Я имею в частной собственности квартиру, то есть имущество, и я имею полное конституционное право использовать это имущество для экономической деятельности, то есть продажи, обмена, сдачи в аренду и так далее.

Экономическая деятельность не только предполагает прибыль, она обязана приносить прибыль, в противном случае она не экономическая деятельность, а какая-то другая.

Свобода же экономической деятельности означает, что я и только я определяю цену своей квартире. Ни одна из государственных и прочие власти не могут вмешиваться в мою прерогативу оценки своего имущества при договорной сделке, а принудительные сделки не предусмотрены свободой экономической деятельности. Другое дело, смогу ли я продать свое имущество за назначенную цену? Найдется ли покупатель? Но ни один из покупателей не может диктовать мне свою цену, он может только отказаться от покупки или обмена товара на товар. И только, если я скуплю все квартиры в Москве, и начну их перепродавать по дикой цене, только тогда вступит в силу антимонопольное законодательство. 

Из этого следует, что никто не может заставить меня обменивать свою квартиру себе в убыток при «освобождении жилых помещений», а, учитывая, что два переезда равны пожару, я просто обязан иметь прибыль, разумную прибыль. И никакое постановление правительства, тем более Москвы, не в силах меня заставить согласно Конституции РФ сделать иное, принудительное. Ибо это и есть нарушение прав человека и гражданина Правительством Москвы. Притом в статье 2 Конституции РФ сказано, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». О Правительстве Москвы при этом даже не упомянуто.

Последняя часть статьи 2 обсуждаемого Закона Москвы как будто оговаривает «заключение договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Но такой договор по духу и букве Конституции РФ должен быть не следствием Постановления Правительства Москвы об изъятии земельного участка» и развивающего его Решения, как это трактуется обсуждаемым Законом Москвы, а – первоначальной причиной этого Постановления Правительства Москвы. Ибо, если я свободно и равноправно по Конституции РФ не соглашусь на заведомо неприемлемое для меня «освобождение жилого помещения», то у Правительства Москвы отпадет сама причина к написанию своего «постановления», а затем и «Решения». И никто кроме Правительства России, притом только для государственных нужд, притом только после равноценного замещения моей собственности, не сможет по Конституции РФ меня заставить насильно это сделать. Поэтому преднамеренная подмена причины и следствия в Законе Москвы направлена на ущемление прав человека и гражданина.

Статья 3 в части 2 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ.

Часть 4 рассматриваемой статьи в тумане многочисленных и ненужных слов прямо декларирует конфискацию имущества собственника. Ибо, опустив ненужные слова, получим: «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Туман же из всех ненужных для нас слов нужен Правительству Москвы, чтобы добиться непонимания сути дела не особенно грамотным собственником, например, старушкой, чтобы получить в этом «тумане» ее «согласие» на конфискацию ее имущества. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса. Например, в Южном Бутове.

Статья 5. В общем, эта статья как бы говорит о равноправии сторон, но это просто видимость, специально созданная, чтобы нарушить права человека и гражданина. Ибо тут почти затерялось, но все же присутствует слово «Решение», которое я просил выше запомнить. Притом оно присутствует здесь не в полном своем юридическом значении: «Решение об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности города Москвы» (ст. 1, ч.2), а просто: «Решение» с большой буквы.

Правительство Москвы «подпольно распространило» свою власть кроме своей собственности (муниципальной) не только на государственную собственность, но и на частную собственность. Согласно цитате из Закона Москвы в предыдущем абзаце полно названное «Решение» распространяется только на государственную и муниципальную собственность. В статье же 5 это же «Решение» дополнительно, как бы подпольно, но тем не мене официально распространяется и на частную собственность жителей Москвы. Недаром в рассматриваемом Законе Москвы в пункте 5 стыдливо умалчивается полное имя «Решения».

Статьи 6 и 7, часть 2 напоминают забывчивым собственникам на фоне первой вполне благополучной части, что все собственники Москвы должны чтить «предварительный договор», который, в свою очередь, будет составлен на основе все того же «Решения», отбирающего их право на собственность.

Статьи 12, 13, 19, 20, 21 в своем тексте используют в разных вариантах эту же пресловутую конструкцию «Решение» - конституционно незаконное, но непременно к чему-то обязывающее собственника. Поэтому указанные статьи по преемственности незаконной идеологии по букве закона сами должны быть объявлены незаконными.

Статья 14 самая, пожалуй, иезуитская статья из всего рассматриваемого Закона Москвы. И она нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. Если она не удовлетворяет стороны процесса торговли, то сделка просто расстраивается. И Конституция РФ недаром даже при принудительном изъятии собственности для государственных нужд использует слово «равноценность». И это является самым высоким критерием охраны прав человека. Ибо равноценность не только измеряется в денежном эквиваленте, но и в любых прочих аспектах, так сказать в потребительских оценках. И Конституция РФ все это предусматривает и декларирует.

Что же мы видим в Законе Москвы? Там несколько раз не по делу, а в виде лозунгов, написано это слово «равноценность», ни к чему не обязывающее Правительство Москвы (статьи 3 и 4). А как только дело дошло до конкретных вещей (рассматриваемая статья), так сразу же вместо «равноценности» стала фигурировать «оценка рыночной стоимости», что является абсурдом.

Во-первых, «рыночной стоимости» не бывает. Бывает только рыночная цена, то есть компромисс между спросом и предложением, к стоимости никакого отношения не имеющий. Стоимость – это то, что тебе данная вещь стоила. Например, себестоимость котлеты. Но цена ее может быть на рынке и больше, и меньше этой стоимости. И недаром, повторяю, Конституция РФ демократично говорит о цене, равноценности.

Во-вторых, что такое «оценка цены»? Абсурд. Но абсурд зачем-то нужен в Законе Москвы. И я не могу найти другой вразумительный ответ на этот вопрос кроме желания Правительства Москвы «оценивать». Но безапелляционно «оценивать» (насильно назначать цену) ни стороннему наблюдателю, ни покупателю Конституция РФ не позволяет. Она прямо так и говорит в статьях 8, 34, 35, 36.

В третьих, что такое «единый стандарт оценки», притом «утвержденный в установленном законодательством порядке»? Разве в Правительстве Москвы не знают, что мы живем уже не при социализме, и для этого даже приняли новую Конституцию? «Единый стандарт оценки» существовал в Госплане СССР, но сегодня же и самого Госплана нет. Хотелось бы попросить Правительство Москвы: покажите нам на бумаге «законодательный порядок», который «утверждает» «единый стандарт оценки»? И назовите лицо, которое бы этот «порядок» «установило»? Ведь нет ни такого лица, ни такого порядка в нынешней России. И пишет все это Правительство Москвы единственно для того, чтобы нас ошеломить и запугать таким страшным нагромождением слов. И сами прекрасно знают, что говорят неправду.

А порядок между тем есть, очень хороший порядок, и он исчерпывающе закреплен в Конституции РФ, статьи 8, 34, 35, 36 и другие. А «порядок», тиражированный Законом Москвы – это как раз непорядок, и не только непорядок, но и вопиющее нарушение действующей Конституции России. По этому «порядку» Правительство Москвы приходит на квартирный «базар» и всем назначает «оценку рыночной стоимости» их квартир. Притом, простите, врет, что все это оно делает «по единому стандарту оценки, утвержденному в установленном законодательством порядке». Дальше некуда. Ведь не каждая бабушка России может, как следует читать Конституцию. И ей суют  этот «Закон». Вот как об этом сказано в статье 19: «Лица, освобождающие жилые помещения, получают от отселяющего лица «Решение» об освобождении данного строения, текст настоящего Закона…» И подавляющее число москвичей читает этот «текст настоящего закона», не имея возможности по образованию своему не только читать, но и понимать свою Конституцию. И лавина людей начинает жить не по Конституции, а по антиконституционным «понятиям», которыми полон этот так называемый закон.

Нонсенс, когда цена чего бы-то ни было при рыночной экономике «решается в судебном порядке» (часть 2). Это настолько смешно, что в такой серьезной жалобе не подлежит рассмотрению. Я же не анекдоты пересказываю. 

На общественно-социальный аспект грандиозного вреда от рассматриваемого Закона Москвы я особенно хочу обратить внимание Конституционного Суда.

Осталось рассмотреть вопрос, что это за такое таинственное «отселяющее лицо»? Оказывается, это просто может быть бандит. 

Вот как трактует это понятие рассматриваемый Закон Москвы (статья 2, часть 4): «В Решении  указываются основания освобождения помещений, орган исполнительной власти или лицо, осуществляющее переселение граждан… (далее отселяющее лицо)…»  Я недаром заострил на этом вопрос. Практика исполнения рассматриваемого Закона Москвы показывает, что «орган исполнительной власти» редко проводит «отселение» самостоятельно. Чаще он привлекает к этому так называемого «инвестора», который будет строить на «освобожденной от людей» площадке. Вот он-то и будет «отселяющим лицом». Например, статья Е. Пичугиной в газете «Московский Комсомолец» под названием «Как нам разорить Москву?» рассказывает о конкретных действиях одного из таких «отселяющих лиц».

И разница между «органом исполнительной власти» и «отселяющим лицом» настолько велика, что плакать хочется. «Орган исполнительной власти» можно всегда достать рукой, он никуда не денется. «Отселяющее же лицо» сегодня есть, а завтра его и след простыл, ибо это «лицо» зарегистрировано по потерянному паспорту. «Орган исполнительной власти» страшнее милиции и ОМОНа никого не пошлет для «отселения», а «отселяющее лицо» вполне может нанять бандитов. Мало того, сколько есть в газетах фактов, когда «инвестор» и он же – «отселяющее лицо» на поверку оказываются «исчезнувшими вместе с деньгами строителями пирамид», а иногда и просто бандитской шайкой. И официально отдавать нас в руки «по закону» таким «отселяющим лицам», по меньшей мере непредусмотрительно, если не говорить слово преступно.

Выводы

1. Если отменить рассмотренные совершенно антиконституционные статьи, то от рассматриваемого Закона Москвы ничего не останется. И это хорошо, так как упомянутый Закон РФ «Об основах федеральной жилищной политики» в более поздних редакциях и ныне полный Гражданский кодекс вполне справляются с любыми потенциальными вопросами, возникающими в сфере жилищных проблем.

2. Обращает на себя внимание циничность рассматриваемого Закона Москвы. Он назван «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения», тогда как все эти так называемые «гарантии» сплошь – узурпация прав и свобод человека и гражданина.

3. Обращает на себя внимание явная попытка скрытно, под внешней благообразностью провести иезуитские по сути изменения в правосознании жителей Москвы, направленные против свобод и прав человека. И эта иезуитская практика как раз и говорит о том, что все это сделано преднамеренно, ибо столько «случайностей» подряд, как описано выше, по природе незнания здесь явно исключено. Значит – преднамеренность, с заранее планируемым результатом. Что отягчает вину.

Самый же главный вывод состоит в том, что рассматриваемый Закон Москвы намеренно служит сегрегации населения Москвы по принципу тяжести кошелька и везучести в жизни. Богатые и успешные заплатили и платят, чтобы жить в центре Москвы, на элитных площадках, где и сносят выборочно так называемые «хрущобы», оставляя их в целости и сохранности, «на потом», на неэлитных площадках. Сирых, бедных, безграмотных и неуспешных намеренно группируют в «местах массовой застройки», которые как специально оказываются на самых окраинах Москвы, в дома, которые фактически те же самые «хрущобы», только не пятиэтажные, а шестнадцатиэтажные. Я знаю, что говорю, я сам предназначен «для отселения» и смотрел квартиры «в местах массовой застройки». И если это не сегрегация, то мне, кандидату наук, надо еще учиться.  

Рассматриваемый Закон Москвы не только оскорбляет Конституцию РФ, но и порочит ее. И этого допускать нельзя.

Просьба в связи с настоящей жалобой

Отменить рассмотренные статьи 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 12, 13, 14, 19, 20, 21 и преамбулу  Закона г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения».

Возможно быстрее приостановить действие упомянутых статей до окончательной их отмены, так как они оскорбляют и позорят Конституцию России каждый день.

Учитывая, что указанные статьи составляет сущность рассматриваемого закона Москвы, а также то, что Конституция РФ, Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ и Гражданский кодекс вполне справляются с задачами, которые «решает» рассматриваемый закон Москвы, отменить этот закон в целом».

Я очень надеялся на Конституционный Суд. Но к Судьям Конституционного Суда моя жалоба так и не попала. Вокруг Судей возведен частокол Секретариата. Лучше я процитирую отказное письмо мне Секретариата: «Ваша жалоба… рассмотрена в Секретариате Суда… В ней Вы выражаете свое несогласие с положениями закона г. Москвы от 9 сентября 1998 года «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения. Приводите доводы против этих положений, акцентируя основное внимание на то, что изъятие земельного участка для государственных нужд относится к компетенции Правительства Российской Федерации, а не Правительства Москвы, и что все вопросы, связанные с переселением граждан, не что иное, как конфискация имущества собственника. Просите приостановить действие ряда статей указанного Закона с последующей их отменой. Сообщаю Вам, что согласно части 4 статьи 125 Конституции РФ, пункту 3 части 1 статьи 3 Закона о Конституционном Суде РФ Конституционный Суд по жалобам граждан и по запросам судов проверяет конституционность законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле, на предмет определения соответствия оспариваемого закона (или законов) нормам Конституции Российской Федерации. Вопросы же связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов, о которых Вы говорите в своей жалобе, не входят в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Это прерогатива только законодательного органа. В связи с изложенным и на основания пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» уведомляю Вас о том, что Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Главный консультант Управления конституционных основ частного права О.Р. Калмыкова».

Первое, что я подумал, когда читал это письмо,  – его писала студентка-двоечница юридического факультета, которой никогда в жизни не закончить факультет. Но она, по-видимому, его закончила, так как сидит в Конституционном Суде. Однако второе письмо в Конституционный Суд я написал в более спокойной манере:

«С этим решением Секретариата Конституционного Суда я не могу согласиться и на основании части второй статьи 40 Федерального Конституционного Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» от 21.07.94 №1-ФКЗ требую принятия Конституционным Судом Российской Федерации решения по этому вопросу.

Основания у меня следующие.

Во-первых, мне Секретариат пишет, что я «акцентирую основное внимание на изъятии земельных участков для государственных нужд», а я вовсе не акцентирую внимания на этом предмете, просто упоминаю для ясности изложения. Дескать я «акцентирую основное внимание» на то, что «Правительство РФ, а не Правительство Москвы» может изымать землю, а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только упомянул, что это записано в Конституции РФ «для государственных нужд». И, наконец, я вроде бы «акцентировал основное внимание» на то, что «все вопросы переселения» - «не что иное, как конфискация имущества», а я вовсе не акцентировал на этом внимания, только указал, что закон Москвы позволяет это сделать с собственниками.

Между тем, я акцентировал свое внимание и внимание Конституционного Суда Российской Федерации на том, что:

-        Закон Москвы прямо в преамбуле попирает Конституцию РФ;

-        Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной;

-        Ссылка в преамбуле на Конституцию РФ выглядит издевательски, порочит Конституцию РФ;

-        Закон Москвы проявляет неуважение к Конституции РФ;

-        Правительство Москвы своим законом захватывает не принадлежащую ему власть, захватывает не принадлежащие ему властные полномочия, в том числе частного собственника и самого Государства;

-        Закон Москвы отождествляет муниципальные нужды с государственными нуждами, чего не позволяет Конституция РФ;

-        Закон Москвы прямо нарушает статьи 2, 3, 8, 12, 34, 35, 36 Конституции РФ;

-        Закон Москвы устанавливает «единый стандарт оценки», чем попирает статьи 8, 34, 35, 36 Конституции РФ

-        Закон Москвы декларирует решение по цене собственности в суде, чем прямо нарушает статью 34 Конституции РФ

-        Закон Москвы позволяет правительству Москвы нанимать для «переселения» людей из их собственности кого попало, в том числе даже бандитов.

 В выводах я акцентировал внимание на циничности названия закона Москвы, на его насильственном изменении правосознания москвичей, на его способствовании сегрегации населения Москвы по благосостоянию.

Я все это доказал адресными ссылками на статьи закона Москвы и конкретными ссылками на статьи Конституции РФ.

Во-вторых, Секретариат мне пишет, что «вопросы связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены  нормативных актов  не входят в компетенцию Конституционного Суда». А я разве нормативный акт прошу отменить? Я прошу отменить закон Москвы, закон субъекта Федерации, нарушающий мои конституционные правы и свободы, закрепленные в Конституции РФ. Закон, не только «подлежащий применению» ко мне как было видно из приложения 1 к моей жалобе, но теперь уже и «примененный в конкретном деле» ко мне (приложение 2).

Поэтому согласно статье 125, пункт 4 Конституции РФ – прямая задача Конституционного Суда РФ – «проверить конституционность закона» Москвы.

Поэтому же фраза Секретариата «…на основании пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»… Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации» (выделено мной) по отношению к моей жалобе – беззаконна. Ибо часть вторая статьи 40, пункт 1 гласит о «явной не подведомственности Конституционному Суду РФ», тогда как моя жалоба по статье 125, пункт 4 Конституции РФ как раз подведомственна Конституционному Суду РФ. И не только подведомственна, но и обязательна для его вмешательства.

На основании изложенного у меня сложилось впечатление, что Секретариат Конституционного Суда РФ намеренно препятствует моей жалобе достичь внимания Конституционного Суда РФ. И на это я хочу также обратить внимание Конституционного Суда РФ при принятии им вышеупомянутого решения по моей жалобе. Я должен знать одно из двух: или обсуждаемый закон Москвы соответствует Конституции РФ, или этот закон Москвы не соответствует Конституции РФ? Ибо по нему меня судят».

Европейский Суд может меня спросить: зачем я об этом ему сообщаю, если у меня нет на руках окончательного решения Конституционного Суда? Я же только делаю себе хуже. Мне же опять можно отказать по чисто формальной причине. Точно так же как можно отказать по пункту 16 моего настоящего заявления «Окончательное внутреннее решение». А я потому и сообщаю все это, что до самой моей смерти мне никогда не удастся получить это «окончательное решение», ни кассационной инстанции, ни Конституционного Суда. И я только что доказал это в отношении Конституционного Суда, как выше доказал в отношении «окончательного решения» кассационной инстанции.

И если Европейский Суд не такой как вся судебная и прокурорская машина России, не говоря о муниципальных властях Москвы, то жалоба моя будет принята, и рассмотрена Европейским Судом, даже с учетом «формальных» препятствий, которые я не в состоянии преодолеть.

Для большей убедительности приведу данные о своих соседях по нашему «сносимому» дому. Семьи Боженян и Петровых – такие же владельцы квартир, как и моя семья в нашем доме. По этим семьям Зюзинский суд уже принял решение об отчуждении их собственности и их выселению. И г-жа Петрова, которая так же как я с отличием закончила университет, я вижу ее ежедневно, находится на грани серьезного нервного срыва и даже помешательства.

Кроме того, я специально хочу отметить следующее. То, что я описываю здесь, в этом заявлении, является не единичным фактом, а – общественным явлением, спровоцированным правительством Москвы своими беззаконными «законами», «постановлениями» и «решениями». Десятки тысяч москвичей находятся точно в таком же положении как наша семья и семьи Боженян и Петровых. Точно такими же «историями» полна периодическая печать и телевидение. У бедных людей, квартира у которых – единственное достояние, нет средств на адвокатов, одна только консультация с которыми сопоставима с месячным бюджетом семьи. И общее образование таких людей не позволяет им самостоятельно, без помощи адвокатов, как сделал это я, обосновать и составить точно такое же заявление в Европейский Суд. И они смиряются со своим рабством, иначе я не могу этого назвать. А правительство Москвы хвастается на весь мир своими «достижениями», попирая элементарные права человека десятков тысяч москвичей.

Из 2005-го: В общем-то, все это – плач Иеремии перед воротами Суда, и больше – ничего, так как этот Суд интересует исчерпание внутренних правовых средств защиты, к которым ни прокуратура, ни публичные власти не относятся. Да и Конституционный Суд пока только неуклюже пинается, не приняв никакого окончательного решения. Ибо в формуляре есть следующий пункт:.     

 

18.  Располагаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибег­ли? Если да, то объясните, почему оно не было Вами использовано. (На который я ответил, солгав):

Нет, я больше не располагаю абсолютно никаким средством своей защиты, к которому бы я не прибег. (Прибег, но окончательного решения не получил).  

Если необходимо, продолжите на отдельном листе. Продолжать тут нечего.

 

V - ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЗАЯВЛЕНИЯ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ТРЕБОВАНИЯ ПО

СПРАВЕДЛИВОМУ ВОЗМЕЩЕНИЮ

(См. Раздел V Инструкции). Посмотрел, естественно.

19. Признать, что следующие, указанные ниже, административные, правоохранительные, законодательные, правоприменительные и судебные действия и решения властей противоречат вытекающим из Конвенции обязательствам Российской Федерации и являются нарушением указанных ниже соответствующих статей Конвенции и приложений к Ней:

19.1. Постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)» и все последующие решения муниципальных властей Москвы во исполнение этого Постановления – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.2. Закон г. Москвы от 09.09.98 №21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» - статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 4, 8, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.3. Официальные письма Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 18.04.02 №24р-7, от 27.05.02 №24р-7 гражданину России Синюкову Б.П. – статья 13 Конвенции.

19.4. Официальные письма прокуратуры ЮЗАО г. Москвы от 18.03.02 № 87ж-02 и от 30.04.02 № 81ж-02 гражданину России Синюкову Б.П. – статьи 13, 34, 3, 4, 8, 17, 6 Конвенции,  статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.5. Официальные письма прокуратуры г. Москвы от 25.04.02 № 32-239-02/21602, от 28.05.02 № 32-239-02, от 10.06.02 № 32-239-02/28900, 28903, 28905, 28907 гражданину России Синюкову Б.П. – статья 13 Конвенции, статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 17, 6 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.6. Официальные письма Администрации Президента РФ от 07.06.02 №А-26-08-177294 и от 05.07.02 №А-26-08-191129 гражданину России Синюковой Г.В. – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.7. Зюзинскийсуд первой инстанции г. Москвы по иску префектуры ЮЗАО Москвы к гражданину Синюковой Г.В. о прекращении ее права собственности и выселении ее из этой собственности с переходом этого ее права собственности в муниципальный фонд города Москвы – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 4, 8, 13, 14, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции, статья 6 Конвенции.

19.8. Зюзинский суд первой инстанции города Москвы по Жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией,  – статья 1 Протокола 1 к Конвенции, статьи 34, 3, 8, 13, 17 Конвенции, статья 2 Протокола 4 к Конвенции, статья 6 Конвенции в части «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.9. Московский городской суд кассационной инстанции по кассационной жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией, - статья 6 Конвенции в части  «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.10. Зюзинский суд первой инстанции города Москвы по повторному рассмотрению указанной выше жалобы гражданина России Синюкова Б.П., направленной суду кассационной инстанцией, - статья 6 Конвенции в части «разумности срока судебного разбирательства».

Обязать Российскую Федерацию устранить допущенные нарушения.

Общие требования по справедливому возмещению (согласно статье 41 Конвенции). Муниципальные власти Москвы, зная, что наш дом, в котором собственность нашей семьи составляет 4 процента, они будут сносить, тем не менее, затратили огромную сумму денег на капитальный ремонт дома. Учитывая, что соответствующая часть этой суммы принадлежит нашей семье в виде амортизационных отчислений на капитальный ремонт, полученных за 43 года эксплуатации дома из нашей квартирной платы, я считаю, что правительство России должно их вернуть нашей семье. Однако справку о затраченных средствах на капитальный ремонт муниципальные власти мне не выдают, несмотря на письменное мое заявление по этому поводу.

Учитывая, что вторая часть амортизационных отчислений за тот же период, полученных из нашей квартирной платы, должна пойти на реновацию нашего дома, но остается в распоряжении правительства Москвы, обязать правительство России вернуть нам эту сумму соответственно в размере 4 процентов от нее. Срок службы кирпичного дома с железобетонными перекрытиями примерно равен 100 годам. Поэтому к настоящему времени суммарные отчисления на реновацию должны составить 43 процента от полной стоимости нашего дома. Полная же стоимость нашего дома в нынешних ценах должна соответствовать аналогичным кирпичным малоэтажным домам современной постройки, так как технологии их строительства ничем не отличаются.

Наша семья в период ремонта общей долевой собственности дома муниципальными властями в 1998 году затратила более 15 тыс. долларов на капитальный ремонт и отделку своей квартиры, на что имеется смета и документ об ее оплате нами. Эту сумму нам должно возместить Российское государство.

Ни в одну предложенную нам квартиру в многоэтажных домах из железобетонных панелей не входят по высоте платяные и книжные шкафы, высота которых 2,6 м при той же высоте потолков в предложенных квартирах. Наша квартира имеет высоту потолков 3,1 м. Поэтому мы вынуждены заменять спальные гарнитуры и книжные шкафы, в которых нет ни единого следа физического износа, а цена их составляет 6 тыс. долларов.

Кухонный гарнитур, люстры, гарнитур прихожей специально заказаны по размерам нашей квартиры и ни в какую иную квартиру не подойдут. На них нет ни малейшего следа физического износа, а суммарная цена их – 7 тыс. долларов. Эти деньги правительство России должно нам возместить.

Два переезда по русской пословице равно пожару, особенно для двух немощных пенсионеров, живущих на 130 долларов в месяц. Переезд и обустройство, включая упаковку-распаковку и установку вещей, обойдется нам не менее чем в 1000 долларов. Их нам правительство России должно компенсировать.

Все перечисленное составляет только наши прямые потери в результате нарушения наших прав человека согласно Конвенции государством Россия.

В этом заявлении я уже сравнивал наши моральные страдания с пытками, когда твоего ребенка медленно убивают на твоих же глазах, а ты ничего не можешь сделать, крича во весь голос, так что слышно в Кремле. Пытка эта началась 5 марта 2002 года, когда нам сообщили, что нас выбросят из своей собственности туда, куда захотят, не учитывая никаких наших не то что требований, но даже и просьб. И непрерывно продолжается по сей день. И неизвестно, сколько она будет еще продолжаться. За эту пытку государство Россия должно заплатить. Я думаю, что 100 долларов в день на каждого члена нашей семьи за все время этих пыток – не слишком большая плата для России. Тем более, что Россия элементарно легко могла бы эти моральные истязания прекратить в любой день, в какой пожелала бы, начиная с 4 марта 2002 года, когда префект получил первое мое письмо.

Рассматривая из 2005-го года по пункту можно сказать следующее.Во-первых, по постановлению Лужкова № 811-ПП пока нет окончательного решения российского суда, поэтому слезы проливать рано. Во-вторых, хотя я и получил отказ Секретариата Конституционного Суда объявить закон Москвы неконституционным, я же ведь обжаловал этот отказ. Так что окончательного решения тоже нет. В-третьих, хотя письма прокуратуры и  президента нарушают закон, ноя ведь не обжаловал эти письма в суде, не получил по этим жалобам окончательного «внутреннего» решения.

Что касается, Московского городского суда, то ведь он направил мое дело на пересмотр, поэтому Европейский Суд вполне мог предположить, хотя это и предположить невозможно, что на втором круге рассмотрения «недостатки» могут быть устранены по щучьему велению.

Мой опыт показал, что «справедливое возмещение» надо только слегка обозначить, не вдаваясь в подробности и не называя больших цифр. Европейский Суд очень пуглив, особенно, когда дело касается фактического, большого ущерба. Он до безумия любит не возмещать, а обозначать ущерб, чисто символически, от 500 до 3000 евро. И только Большая палата иногда выходит за этот предел, и то – не относительно России, а какого-нибудь крошечного государства. Единственный пример, когда Евросуд присудил миллионы долларов, но это ведь присуждено и без того мультимиллионеру. Думайте сами, как говорится.   

VI - ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20. Подавали ли Вы заявление, содержащее вышеизложенные претензии, на рас­смотрение в другие международные инстанции? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

Нет, я не подавал никаких заявлений, ни в какие другие международные инстанции.

VII - СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

21. Следующие копии будут высланы дополнительно, если от меня их потребует Европейский Суд:

а) Решения судебной власти по моей жалобе в защиту прав человека:

1.    Копия моей жалобы в суд первой инстанции от 20 мая 2002 г. без приложений.

2.    Копия Определения суда об отказе в принятии жалобы от 27.05.02.

3.    Копия Кассационной жалобы от 3 июня 2002 г.

4.    Копия Решения Кассационной инстанции от 20 июня 2002 г.

b) Административные решения властей Москвы и России:

5.    Копия ответа правительства Москвы от 15.03.02.

6.    Копия из официальной газеты префектуры о «ветхости» моего дома.

7.    Копия ответа правительства Москвы на мое письмо о «ветхости» от 25.04.02.

8.    Копия постановления правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП.

9.    Копия ответа правительства Москвы на жалобу на Аппарат правительства Москвы от 13.06.02.

10. Копия ответа подразделения префектуры от 29.04.02 на мои жалобы.

11. Копия ответа Администрации Президента от 07.06.02 на жалобу моей жены.

12. Копия ответа Администрации Президента от 05.07.02 на повторную жалобу моей жены.

13. Копии ответа заместителя префекта от 17.05.02 на мою жалобу префекту от 20.02.02 и от 17.06.02 – на остальные жалобы, на 2 листах.

14. Копия ответа подразделения префектуры от 20.06.02.

c) Решения прокуратуры округа Москвы, Москвы и Генеральной:

15.          Копия ответа прокуратуры ЮЗАО Москвы от 18.03.02 на мою жалобу в Прокуратуру Москвы.

16.          Копия ответа Генеральной прокуратуры от 18.04.02 на мою первую жалобу на прокуратуру Москвы.

17.          Копия ответа прокуратуры Москвы от 25.04.02 на мои жалобы.

18.          Копия ответа прокурора ЮЗАО Москвы от 30.04.02 на все мои жалобы, пересланные ей из всех вышестоящих прокуратур.

19.          Копия ответа прокурора Артамоновой от 28.06.02 на мою жалобу на прокурора Артамонову.

20.          Копия ответа Генеральной прокуратуры от 27.05.02 на мою повторную жалобу на прокуратуру Москвы.

21.          Копия ответа прокуратуры Москвы от 10.06.02 на мою жалобу в Генеральную прокуратуру на прокуратуру Москвы.

d) Производство судебной власти по иску к нашей семье префектуры Москвы

22.          Копия Искового заявления «О выселении» нашей семьи, представленное судом без даты его совершения.

23.          Копия Отзыва Ответчика на Иск от 12.06.02 (без приложений).

24.          Копия Дополнения к Отзыву Ответчика на Иск от 26.06.02.

25.          Копия ответа Конституционного Суда РФ от 13.06.02 на мою Жалобу на неконституционность закона Москвы от 09.09.98 № 21-73. 

 

VIII – ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

 (См. Раздел VIII Инструкции)

22. Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал в формуляре, являются верными.

Mecто, Дата    12 августа 2002 года.                                                                        

(Подпись заявителя или его представителя)

 

Что ж, прокомментирую сам себя, древнего как египетская пирамида.

В книге Туманова я не нашел четкого, ясного, исчерпывающего заострения нашего брата на вопросе окончательного внутреннего решения, и что решение это должно быть судебное. На его месте я бы это повторял на каждой странице книги. Тогда бы не было столько отказов Евросуда по жалобам из России прямо с порога этого Суда. Это сегодня из всех СМИ несется, что не пишите жалобу в Евросуд, пока не исчерпали все внутренние ресурсы правосудия. А тогда этого не было, поэтому мы обращались как бы в самую высокую инстанцию кассации, жалуясь на все наши перипетии, притом не только на судебные, но и на административные и прокурорские перипетии. Проще говоря, нас обидела беззаконно любая власть, мы пишем в Евросуд примерно как обращаемся к милиционеру. Хотя надо бы сказать – к полицейскому, так как про милиционера вам будет непонятно, ведь никто из вас не ходит в здравом уме и без денег к милиционеру. Зарубите себе на носу, что пока по любой вашей жалобе в Евросуд вы не прошли судебную процедуру в двух инстанциях российского суда, писать туда бесполезно. Но и опаздывать нельзя из-за шестимесячного срока. Как только вы опоздали хотя бы на один день после шести месяцев на  дату вынесения решения в кассационной инстанции, жалобу ни при каких Ваших оправдательных поползновениях Евросуд не примет. Поэтому российские суды будут всячески затягивать выдачу вам этих решений, а вам надо как-то официально отметить этот день выдачи, любыми доступными для вас способами. Ибо шестимесячный срок начинает течь не с собственно дня провозглашения судебного решения, а именно – со дня его получения вами на руки.

Вы видите, что мое предварительное заявление надо бы просто выбросить в мусорную корзину, если, конечно, быть не сердобольным, а – вечно сердитым на всех и вся. Поэтому я хочу выразить свою искреннюю признательность юридическому референту Европейского Суда Ольге Чернышовой, чего нельзя сказать о юридическом  референте Наталии Брейди,  удивительно бессовестной бабе, но о ней во всех подробностях  – в последней главе.

Итак, Ольга Чернышова могла бы с чистой совестью выбросить мое предварительное заявление в мусорную корзину. Вместо этого она написала мне  письмо, приглашая заполнить официальный формуляр Евросуда и выслав мне все необходимое для этого. Я не буду цитировать все ее письмо, оно стандартно, я только приведу то, как заботливо она меня направляет под видом официальной сухости. Например, «…Вам следует обратить внимание на то, что дата Вашего первого обращения, как правило, будет считаться датой подачи жалобы, если в этом письме были изложены Ваши основные претензии, и если необходимые дополнительные документы, включая формуляр жалобы, поступят в Суд без неоправданной задержки (выделено автором письма). В противном случае Суд может не посчитать дату Вашего первого письма датой подачи жалобы, что может впоследствии негативно повлиять на решение о соблюдении Вами шестимесячного срока для обращения  в Суд, установленного пунктом 1 статьи 35 Конвенции. Шестимесячный срок отсчитывается от даты получения заявителем или его представителем окончательного решения национального суда или властей».

Она же ясно видит, что первичное мое обращение родилось у меня, так сказать, недоделанным. Но если я представлю вовремя (без неоправданной задержки) недостающие документы, естественно, судебные, то занятая мной очередь в Европейский Суд не пропадет. И этим же меня торопит, и направляет, и как бы беспокоится за меня, чего она по своему статусу делать отнюдь не должна. И я на это потому обращаю внимание, несколько забегая вперед, что как только мое дело выйдет из ее рук, она мое дело направит непосредственно в секцию Суда, которая будет решать его по существу, вся эта забота прекратится.

Далее она пишет: «Если Вы считаете, что Ваша жалоба отвечает всем необходимым критериям», то мне нужно сделать то-то и то-то, чтоб мой труд не пропал. Этой коротенькой как бы присказкой она мне намекает: парень, смотри, у тебя не все в порядке с «необходимыми критериями», подумай над этим. А ведь ей легче было эту вводную фразу не писать вовсе.

Кроме того, она видит, что не только российские суды меня выворачивают наизнанку, но и – официальные публичные власти и даже Конституционный Суд, и, видимо, поэтому добавляет: «Он (формуляр) должен сопровождаться копиями всех необходимых документов (выделение автора письма),  в особенности решений, вынесенных национальными судами или инстанциями, которые Вы хотели бы оспорить в Суде (тут уж выделение – мое). Эти документы должны дать возможность Суду удостовериться в том, что Вы исчерпали все национальные средства защиты по смыслу пункта 1 статьи 35 Конвенции».

И вновь заостряет меня: «Отсутствие необходимой информации повлечет за собой отклонение жалобы Судом без дальнейшего предупреждения» (мое выделение). Собственно, я уже об этом говорил, что г-жа Чернышова должна была выбросить мое предварительное заявление в мусорную корзину, а она нянчится со мной, еще раз повторяя и подчеркивая: «Прошу Вас выслать в адрес Суда копии всех  (подчеркнуто автором письма, а мной еще и выделено) документов, имеющих отношение к Вашей жалобе».  Вы же сами только что читали огромный объем моих эмоций, а документов-то – почти ноль.

Другими словами, Ольга Чернышова без всяких эмоций сочувствует мне и направляет меня как Ариадна по лабиринту  Европейского Суда, что для него – большая редкость. Даже отказ Европейского Суда  в приемлемости моей жалобы со всеми его «мотивировками» был раза в три короче частично процитированного письма Ольги Чернышовой. Только я не только для этого начал настоящий абзац. Вся моя почти двухгодовая переписка с юридическим референтом Ольгой Чернышовой, с ее стороны не может вызвать ни единого упрека, она провела меня от входной двери в Евросуд до двери Первой секции этого Суда бережно, предупредительно, осторожно и чрезвычайно четко, как идут швейцарские часы ценой в 100 тысяч долларов. И если бы меня вела упомянутая Наталия Брейди, я бы никогда даже не перешагнул порога входной двери в Европейский Суд.

Но такие юридические референты на «входе»  как Ольга Чернышова, мешают спать в рабочее время Судьям Европейского Суда на манер пожарников. Они пропускают пред их светлы очи слишком много россиян. Именно поэтому, я думаю, на Ольгу Чернышову напустили всем известную  Эллу Памфилову, говорильную машину президента, палец о палец не ударившую, когда я к ней лично обратился за тем же самым, что и в Европейский Суд. Вот как это было.

У меня есть неофициальная копия Специального доклада Комиссии по правам человека при Президенте РФ (в просторечии комиссия Памфиловой) под названием «О нарушении прав граждан России на судебную защиту» от 2003 года.  В этом Докладе есть раздел «О Секретариате Европейского Суда», в котором на страницах 36-55 расписаны все мерзости этого Секретариата, которые он творит по отношению к жалобам из России. Там только не отмечено, что эти мерзости инициированы самими Судьями Европейского Суда, позволившими себе разрешить своим «кухаркам» действовать от своего имени. Но не в этом сейчас дело.

Из всех юридических референтов Суда упомянута одна  лишь Ольга Чернышова – самый, на мой взгляд,  безупречный юридический референт, а вот Наталия Брейди – не упомянута. О Наталии Брейди у меня будет отдельный разговор, когда я перейду к переписке с этой чуркой с глазами, но вот судьба Ольги Чернышовой в связи с наездом на нее Эллы Памфиловой, вполне может быть неудачной, о чем я сожалею, если это подтвердится.

Возвращаясь к своему предварительному заявлению, скажу, что хотя оно и безграмотно, тем не менее, тот ужас, который нам устраивает наша любимая публичная власть, вполне подходит для предъявления Европейскому Суду. Надо только предъявить ей иск в российском суде. Но это дело будущего.

 

                                                                                                      17 ноября 2005.

 

[ Оглавление романа]

[ Назад ] [ Вперед ]