Кривосудие Европейского Суда

(роман в письмах)

 

«Жалоба № 35993/02  SINYUKOV v. Russia.  Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам   человека,   заседая    в   составе    Комитета    из    трех     судей  

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение…  не подлежит обжалованию….  Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по  …жалобе будет уничтожено…

                                Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

 

Часть IV

Дополнение № 3 к формуляру

(Мне вновь кажется, что дело представлено в полном объеме)  

 

Введение

 

Настоящий раздел – попытка упорядочить факты, заявленные ранее, но юмор в том, что пока составлялось настоящее Дополнение № 4, события бежали вперед. В результате Дополнение № 3 устаревало быстрее, чем я его писал, разворачивались события с судебными делами, которые я возбудил против властей по двум новым делам, о нарушении закона судебным приставом-исполнителем, и о попытке властей заморозить мою семью в собственной квартире. Так что сразу же требовалось новое дополнение к жалобе. Тем не менее, дополнение № 3 позволяет вникнуть в суть проблемы более основательно и, главное, последовательно. Итак, дополнение №3.

(Version russe)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Дополнение № 3

к ЖАЛОБЕ

(Досье № 35993/02)

 

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека

 и ста­тьями 45 и 47  Регламента Суда

 

В связи с тем, что в ранее (от 15 ноября 2002 г.) направленном мной формуляре заявления и дополнении к нему № 1 от 29 ноября 2002 г. и дополнении № 2 от 15 января 2003 г. существо моей жалобы отражено недостаточно полно и четко, настоящее Дополнение № 3 прошу считать полным завершением моей жалобы от 15.11.02. (Из 2005-го: я же говорю, что это только надежда, обрываемая обстоятельствами). Поэтому повторяю формуляр. (Я здесь его, разумеется, повторять не буду в полном объеме, а только то, что требуется для развития картины).

 

II.                 ИЗЛОЖЕНИЕ ФАКТОВ

14. Моя семья имела в частной собственности (номинально моя жена Синюкова Галина Васильевна) в городе Москве квартиру №9 по улице Грина, дом 16, где мы и проживали: я, жена и сын. В доме – 32 квартиры, около половины из них – частная собственность жильцов, остальные – муниципальная собственность Москвы. То есть, это – кондоминиум в понятии статьи 1 закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» от 24.12.92 №4218-1 в редакциях Федеральных законов от 12.01.96 №9-ФЗ и от 21.04.97 №68-ФЗ со всеми вытекающими из этого закона правоотношениями между долевыми собственниками кондоминиума.

За 40 лет эксплуатации дома (постройка 1959г.) из взносов собственников скопились амортизационные отчисления. И в 1997-98 годах муниципальные власти потратили эти деньги на капитальный ремонт общего имущества кондоминиума. Были полностью заменены системы отопления, водоснабжения, энергоснабжения, газоснабжения, канализация, санитарно-техническое оборудование, перекрыта крыша, дом с газовых колонок переведен на централизованное снабжение горячей водой, отремонтирована вентиляция, уложен новый асфальт, приведена в порядок придомовая территория, уличное освещение и так далее.

Видя эти ремонтные работы на объектах общей, совместной собственности, наша семья тоже затратила на ремонт своей квартиры 16257 евро. Таким образом, мы подготовили себе спокойную старость. Квартира наша в кирпичном, 4-этажном, с высотой потолков 3,1 метра и в 5 минутах ходьбы до станции метрополитена доме стала выглядеть очень красиво, удобно, несравненно лучше тех квартир, которые строят муниципальные власти в железобетонных 17-этажных домах на окраинах города для сдачи внаем.

В самый разгар указанного ремонта мэр Москвы пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северного Бутова (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Согласно Дополнительному протоколу к Конвенции (ст.1) об уважении собственности перед написанием указанного постановления мэр Москвы должен был бы обратиться к нам за согласием на это «освобождение территории» от нашей собственности. Но, мы, собственники, ничего не знаем об этом постановлении. И я до настоящего времени не могу его получить на руки. 

Когда дом, включая нашу квартиру, уже был полностью отремонтирован, и мы радовались как дети, мэр Москвы пишет второе свое постановление «во исполнение» уже упомянутого. Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)» (приложение 53). И об этом постановлении мы опять ничего не знаем. Между тем в этом постановлении конкретно о нас, собственниках, сказано: «Префекту… в 2002 году обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома №16 по улице Грина», нашего дома. Словно мы какие-то безответные животные. Об этой фразе мы пока тоже ничего не знаем.

Официально от властей мы ничего не знаем, но потекли слухи, что наш дом будут «сносить». Я пишу 20.02.02 префекту Виноградову письмо «О предполагаемом сносе дома по ул. Грина, 16» (приложение 1), в котором сообщаю ему о незаконности сноса моей собственности без моего ведома. Но, понимая нужды властей, прикладываю к этому письму «Меморандум…» (в составе приложения 1), характеризующий потребительские качества моей собственности и свои условия, по которым я согласен обсудить с властями возможность сноса дома. Префект проигнорировал как письмо, так и мои условия, предъявленные  в «Меморандуме…».     

5 марта 2002г. нас вызвали в префектуру Юго-Западного административного округа Москвы (в дальнейшем ЮЗАО) и безапелляционно заявили следующее. Есть постановление правительства Москвы № 811-ПП. Вашу собственность мы сносим, а вас переселим туда, куда пожелаем «в черте города». Притом то, что вы потратились на ремонт и привели свою квартиру в идеальный порядок, мы учитывать не будем. Дадим вам взамен только «ваши» квадратные метры в нашем «стандартном» муниципальном жилье. Мы знали, что этот «стандарт» представляет собой 17-этажные железобетонные коробки самых устаревших проектов и совершенно неприемлемо отделанных по сравнению с существующей у нас отделкой квартиры.

04.04.02 я принес в районный суд жалобу на действия властей Москвы, нарушающих своими действиями закон (приложение 32), но судья Сухова не приняла ее, обязав меня приложить к жалобе постановление правительства Москвы № 811-ПП, которое я обжалую. У меня этого постановления тогда не было. Мне власти только сообщили устно, что такое постановление есть. И судья жалобу не приняла.

05.04.02 я обратился с официальным письмом в префектуру ЮЗАО Москвы (приложение 5), ссылаясь на нарушение своих гражданских прав, с требованием предоставить мне это постановление. Постановление мне представлено не было. Между тем префект ЮЗАО «во исполнение» указанного постановления правительства Москвы написал свое распоряжение 06.05.02 № 546, которое мне тоже не было представлено, и я его видел только в судебных делах. И принялся его выполнять через суд.

Я обращался к мэру Москвы 07.03.02, 30.05.02 с заявлениями (приложения 7 и 12), что он нарушает закон своим постановлением, и просил его устранить нарушения. Мои письма из мэрии переправляли в префектуру ЮЗАО без рассмотрения. Префектура же в своих ответах мне настаивала на том, что имеет право делать с моей собственностью, что ей заблагорассудится, ссылаясь на постановление мэра Москвы (приложения 6, 9, 13, 14).

Я несколько раз обратился к Президенту РФ (приложения 52, 55, 57), требуя от него гарантирования Конституции и Конвенции, но мои письма пересылались Его Администрацией по иерархическим ступенькам в префектуру ЮЗАО Москвы (приложения 56, 58).

07.03.02 и 29.03.02 я обратился в прокуратуру Москвы с жалобой на действия властей, нарушающих мои права человека (приложения 15, 17). 18.04.02 и 27.05.02 я обратился в Генеральную прокуратуру РФ с жалобой на нарушение моих прав человека действиями властей Москвы и прокуратурой Москвы (приложения 19, 25). Эти мои жалобы оказались вновь в прокуратуре Москвы (приложения 20, 26), а затем и в прокуратуре ЮЗАО Москвы, то есть у тех, на кого я жаловался. Мало того, прокуроры в ответах мне фальсифицировали закон (приложения 24, 28).

Четыре моих обращения в Конституционный Суд РФ о признании закона Москвы, по которому власти отбирали мою законную собственность, не соответствующим Конституции РФ и Конвенции, пока тоже безрезультатны (приложения 29, 30, 61).

Первое судебное дело. По моей жалобе (№ 2390) на нарушение властями моих прав человека.

Не имея на руках упомянутого постановления правительства Москвы № 811-ПП, которое у меня потребовала судья Сухова 04.04.02, я не мог вторично обратиться в суд с жалобой на нарушение моих прав человека правительством Москвы до  20.05.02, пока я не добыл его неофициальным путем. 

Суд явно не хотел принимать мою жалобу к рассмотрению. Ибо она называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией…» (приложение 33). Никто из судей не хотел браться за защиту моих прав. Поэтому они начали гонять меня от одного к другому.

Второй федеральный судья Ахмидзянова, к которой я обратился по направлению канцелярии Зюзинского суда Москвы со второй жалобой 20.05.02 (приложение 33), направила меня к судье Пименовой, не объяснив причин. Третий федеральный судья Пименова в тот же день, только глянув на заголовок жалобы, где значились права человека, направила меня к судье Мартусову, тоже без объяснения причин. Наконец, четвертый федеральный судья Мартусов, продержав у себя мою жалобу 7 дней, с 20 по 27 мая (из положенных 10 дней по закону для его рассмотрения) вновь направил меня к судье Пименовой, даже не начав рассматривать мою жалобу по существу.

Пятый федеральный судья, вновь Пименова, рассматривала мою жалобу под видом «ознакомления» три дня, с 27 по 30 мая, причем в мое отсутствие. Но вручила мне свое определение об  отказе  в рассмотрении задним числом, 30 мая от 27 мая (Приложение 34), «украв» у меня 3 дня из 10, предоставляемых мне законом для обжалования в кассационной инстанции. Причем отказ в рассмотрении жалобы на нарушение прав человека был произвольным, не основанным на законе.

03.06.02 на это определение мной была подана кассационная (частная) жалоба в Московский городской суд (приложение 35).

Кассационная инстанция, несмотря на мою прямую просьбу и совершенную ясность дела, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а вновь своим определением от 20.06.02 (приложение 36) направила ее на повторное рассмотрение в тот же суд, который мне ранее отказал в рассмотрении моей жалобы. Тем самым, во-первых,  нарочито запустила механизм превышения разумного срока рассмотрения моей жалобы на полгода, вместо 10 дней по закону. Во-вторых, кассационная инстанция пишет не о рассмотрении моей жалобы по существу, а как бы специально «уточняет» задачу нижестоящему суду: решить вопрос только лишь «о возможности принятия моей жалобы к рассмотрению». Как будто она на основании главы 24-1 действовавшего тогда ГПК РСФСР не удостоверилась в абсолютной обязательности ее рассмотрения судом.

Нижестоящий суд первой инстанции исчерпывающе выполнил эти «рекомендации» суда кассационной инстанции. Первое и последнее судебное заседание по этой Жалобе в суде первой инстанции состоялось только через 117 дней после 20.06.02, а именно 17.10.02. Срок рассмотрения согласно закону превышен почти в 12 раз.

За это время суд, не начинаясь из-за неявки то одного, то другого надлежаще уведомленного ответчика (публичных властей Москвы), откладывался 22.07.02 на 15 дней разом, 07.08.02 – на 22 дня, 29.08.02 – на 20 дней, 29.08.02 – на 19 дней, 18.09.02 – на 14 дней, 02.10.02 – на 15 дней.

Общее же время рассмотрения моей жалобы, с учетом перенаправления меня от одного судьи к другому и первого отказа в рассмотрении и прохождения кассационной инстанции составило 163 дня, в 16 раз дольше положенного законом срока.

При этом, состоявшееся, наконец, 17.10.02, судебное заседание – чистая формальность на полчаса с тем, чтобы имитировать суд (судья Ахмидзянова) и отказать (в составе приложения 73) в удовлетворении моей жалобы. В обоснование решения суда приняты, не имеющие никакой юридической силы документы правительства Москвы, для того, чтобы могли быть оправданы ими эти действия (постановление № 811-ПП) и оправданы действия префектуры о выполнению этого постановления и своего решения № 546.

31.10.02 на это решение суда первой инстанции по делу № 2390 в кассационную инстанцию вновь направлена кассационная жалоба (приложение 38), в которой изложены факты нарушения Конвенции и законов России при принятии решения судом первой инстанции.

28.11.02 состоялось заседание коллегии кассационной инстанции. Суд продолжался три минуты. Но общее время рассмотрения судами моей жалобы на нарушение Конвенции в отношении меня, считая с моего первого обращения в суд 04.04.02, по 28.11.02 составило практически 8 месяцев, что почти в 24 раза превышает срок, отпущенный законом для такого рода дел.

При этом ни один факт  по кассационной жалобе не стал предметом исследования суда кассационной инстанции. Она просто вновь перечислила оспоренные мной в кассационной жалобе «основания» суда первой инстанции и «оставила без изменения» его решение (в составе приложения 73). То же самое относится и к предыдущим рассмотрениям, как в суде первой, так и кассационной инстанций. Приведенные мной факты нарушений моих прав человека, гарантированных мне Конвенцией, даже не упоминались судом, как в процессе рассмотрения дела, так и в его окончательных постановлениях. То есть, совершалось несправедливое судебное разбирательство в форме полного игнорирования судами приведенных мной фактов нарушения моих прав. Которые при справедливом судебном разбирательстве должны были исследоваться судами все до одного, при последовательном и полном рассмотрении каждого из этих фактов.       

 Кроме того, я в дополнение к кассационной жалобе выступил с жалобой на несправедливый суд первой инстанции, систематически нарушающий Гражданский процессуальный кодекс в угоду правительству Москвы и префектуре ЮЗАО Москвы в других процессах, непосредственно связанных с моей жалобой, но возбужденных властями против моей семьи (приложения 71 и 80). Коллегия никак не отреагировала на это выступление, ни в самом процессе, ни в своем упомянутом определении. Это говорит о том, что сама коллегия – несправедливый суд, и сама нарушает закон, не только не пытаясь по собственной инициативе объединить все взаимосвязанные и взаимозависимые процессы в одно производство, но и отклоняя мою просьбу об этом. (В составе приложения 73).

Таким образом, 8-месячная, двукратная попытка с помощью судов первой и второй инстанции восстановить свои права, защищенные Конвенцией, окончилась для меня полной неудачей.    

Второе судебное дело № 2182. По иску властей к нашей семье «О выселении» (приложение 39). Его в принципе можно было бы и не обжаловать, так как оно закончилось отзывом иска истцом и закрытием этого дела по этой причине. Но в этом деле заключаются два важных процессуальных момента, которые кардинально влияют согласно закону на все остальные судебные дела. Притом эти два момента проигнорированы, как судом первой, так и второй инстанций.

Во-первых, как выше изложено, первое дело № 2390 по моей жалобе на нарушение моих прав человека, гарантированных мне Конвенцией, впервые рассматривалось  в суде первой инстанции с 20.05.02 по 30.05.02. В это же самое время, в этом же самом суде, судья Ахмидзянова 27.05.02 возбудила иск властей против моей семьи «О выселении», которое самым тесным образом связано с первым судебным делом, то есть, между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Притом судья Ахмидзянова прекрасно знала от меня о продолжающемся разбирательстве только что описанного первого дела в этом же суде. Она знала от меня и о том, что иск властей к нам абсолютно беззаконен по материальному праву (приложения 40, 41, 42).

Поэтому она не могла по закону возбудить второе дело не только потому, что иск властей беззаконен по материальному праву, но и по факту нарушения процессуального права. Ибо статья 221 действовавшего в то время ГПК РСФСР гласит: «…судья оставляет заявление (иск префектуры к нам) без рассмотрения, если в производстве этого же суда имеется дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям». И если судья это дело даже ранее возбудил, то согласно статье 143 действовавшего ГПК он его был обязан прекратить, «оставить заявление без рассмотрения» еще на стадии подготовки к судебному разбирательству.

28.06.02 это, второе дело было закрыто определением судьи Ахмидзяновой (приложение 43) из-за отказа властей от иска, так как измученные судами мы устно в зале суда согласились на предложенную нам властями квартиру (ул. Шверника) взамен нашей собственной. При этом суд, предупредив истца об ответственности по статье 220 ГПК РСФСР за новое возбуждение иска между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям, не утвердил мирового соглашения между сторонами. И это позволило нам, рассмотрев предоставляемую нам квартиру, отказаться на добровольный обмен с властями нашими квартирами.

Во-вторых, я тоже читал статью 220 ГПК РСФСР и знал, что повторного иска по процессуальному праву власти к нам предъявить не могут, и поэтому мы будем в дальнейшем договариваться с властями на равных. Хотя и без этого судебного дела мы согласно статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции имели на это полное право.

Это прямо относится к справедливости и беспристрастности суда, ибо справедливый и беспристрастный суд не будет два раза подряд делать одни и те же, совершенно очевидные ошибки, притом дважды попирая мои законные права и дважды предоставляя беззаконные права публичным властям.

Но я плохо за свои 67 лет знал публичные власти и российский суд. Ни разу прежде я с ними не имел никаких общих дел, если не считать того, что меня еще в 5-летнем возрасте власти и суд репрессировали по политическим мотивам, оставив без попечения отца, сгинувшего без возврата в сталинских лагерях. И только через 60 с лишним лет, всего за несколько месяцев перед моим «выселением» из своей законной собственности, я реабилитирован (приложение 81).  

Третье судебное дело. По иску властей к нашей семье «О выселении» (№ 2882 - 3416). Это дело, как и второе дело, ни префектура, ни суд не могли возбуждать не только потому, что у них не было законного основания к его возбуждению по материальному праву, но и по процессуальному праву, о котором я сказал немного выше (статья 220 ГПК РСФСР). К этим двум прибавилось еще и третье нарушение закона, потому что еще не было окончательно завершено дело по моей жалобе (первое дело). Притом один и тот же судья Ахмидзянова одновременно рассматривала и мою жалобу на действия властей, и настоящий второй иск властей против моей семьи (третье дело) (приложение 44), проводя судебные заседания в разные дни, несмотря на то, что это фактически одно и то же дело.

Первое дело кассационная инстанция вернула судье Ахмидзяновой на новое, повторное рассмотрение 20.06.02. Закончила судья Ахмидзянова рассматривать это дело 17.10.02. Третье судебное дело № 2882 судья Ахмидзяновой начала производством 12.08.02, закончила она его рассмотрение 28.08.02. Таким образом, в ее руках одновременно находились эти два дела с 12.08.02 по 28.08.02 – полмесяца. И она ни разу не усомнилась, что эти два дела, находящиеся рядом на ее столе, являются делами между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Разница между этими делами – только одна: первая сторона (префектура) считает эти основания законными, а вторая сторона (моя семья) считает эти основания (постановление правительства Москвы № 811-ПП и распоряжение префекта ЮЗАО Москвы № 546) беззаконными. 

Судье бы надо было объединить эти два дела в одно производство согласно части 4-й статьи 128 ГПК РСФСР для «более быстрого и правильного рассмотрения», но она этого упорно не делает. Почему? Потому, что ей надо обязательно удовлетворить незаконные желания префектуры, присудить нам недостойную и неравноценную квартиру, от которой мы отказались по первому делу, так как мировое соглашение не было утверждено в судебном заседании.

При совместном же рассмотрении моей жалобы на префектуру и иска префектуры к моей семье это было сделать почти невозможно, пришлось бы рассматривать встречные факты и нарушить одновременно больше законов в одном процессе, чем при раздельном рассмотрении одного и того же вопроса в разных судебных процессах.

Других причин не соединения дел в одно производство я не нахожу. А это, в свою очередь, характеризует суд первой инстанции как несправедливый суд, зависимый от властей, которые он открыто ублажает за счет судебного неуважения собственности моей семьи и других прав человека, декларированных Конвенцией.

Все это следует из Отзыва ответчиков на иск (приложение 45), Дополнения № 1 к отзыву ответчиков на иск (приложение 46). Из указанных приложений 45 – 46 также следует беспрецедентное нарушение как процессуального, так и материального права России, Европейской Конвенции. Но на суд не действуют факты и аргументы, упомянутые в приложениях 45 – 46, он даже их не рассматривает, и не выражает к ним своего отношения.

28.08.02 судья Ахмидзянова принимает решение изъять в пользу властей нашу собственность, только номинально заменив ее нам другой, совершенно неравноценной собственностью, но получить даже на нее юридически безукоризненное право собственности по закону невозможно без нашего на то согласия. Но, этого согласия мы не можем дать, так как собственность эта не равноценна нашей бывшей собственности.

Это решение суда я так и не мог получить на руки по обстоятельствам, изложенным ниже. Я с ним только знакомился по материалам дела для подачи кассационной жалобы. 

10.09.02 я направляю судье Ахмидзяновой Заявление о разъяснении решения суда (приложение 47) и Замечания на протокол судебного заседания (приложение 82).

19.09.02 судья Ахмидзянова своим определением (приложение 83) заявление о разъяснении решения суда – отклоняет. Протоколом этого же заседания суда 19.09.02  мои замечания на протокол утверждаются судьей. Утвержденный судьей диалог между судьей и Б.П. Синюковым (приложение 82) показывает, что суд заинтересован проблемами префектуры, вытекающими из неудовлетворения судом ее иска о прекращении права собственности нашей семьи. Судья открыто, в приведенных ее словах обеспокоена проблемами префектуры в ущерб нашим проблемам.

Отклонение же судьей заявления о разъяснении решения суда показывает, что это решение в действительности не осуществимо на законных основаниях, так как судебная власть принуждает нас к мнимой, притворной сделке (приложение 47). Она просто не могла ответить по существу на нарушение ею закона.        

28.08.02 подана краткая, 13.09.02 – полная кассационная жалоба в Мосгорсуд на это решение суда первой инстанции (приложение 48), а 25.09.02 – Дополнение № 1 (частная жалоба на определение суда в отказе от разъяснения решения суда – приложение 49).

10.10.02 состоялось первое заседание коллегии кассационной инстанции. На нем я представил коллегии свое выступление в письменном виде и просил приобщить его к делу (приложение 50). Моя жена представила суду два пакета фотографий, на которых фигурировали интерьеры нашей собственной квартиры и той, которая присуждена нам судом первой инстанции. Разница в интерьерах была настолько разительная, в пользу нашей собственной квартиры, что на этом судебное заседание было прервано и перенесено на 24.10.02, а представителю префектуры было предложено еще раз рассмотреть этот вопрос.  

24.10.02 прерванное судебное заседание продолжено. Суд спросил представителя истца: «Имеется ли у Вас другое предложение, отличное от того, которое мы рассматривали в прошлый раз?» Истец ответил: «Нет». А я вручил председателю Заявление о пытках, которым власти подвергли нас (приложение 51). Определением Мосгорсуда (приложение 64) решение судьи первой инстанции Ахимдзяновой было отменено и дело направлено на новое рассмотрение в тот же суд в другом составе (судье Пименовой, которая уже дважды мной упомянута по первому делу).

Но вот что важно при всем этом. В упомянутых приложениях 48 – 50 я обращал внимание кассационной инстанции на явное нарушение судом первой инстанции процессуального и материального права России, на невозможность исполнения его решения без нарушения Гражданского кодекса, наконец, на нарушение прав человека по Конвенции и на пытки над нами. И поэтому я настаивал на отказе истцу в его иске и прекращении этого дела производством именно в кассационной инстанции. Тогда бы власти были просто вынуждены, наконец, прийти к нам точно так же, как они пришли в институт ВИЛАР (см. выше) и начать с нами переговоры на равных о сносе нашей собственности. И мы бы, безусловно, договорились, как власти равноправно договорились с институтом ВИЛАР. 

Ничего этого кассационная инстанция вообще не стала рассматривать, она все это просто проигнорировала. Как будто всего этого у меня не было в упомянутых и представленных ей документах (приложения 48 – 50). Кассационная инстанция, согласно ее определению как бы одобрила все нарушения законов судом первой инстанции. Она выразила сомнение только в равноценности квартир, и именно поэтому направила дело на новое рассмотрение (приложение 64).

Третье дело вернулось в суд первой инстанции. Его руководство в нем приписало:   «1. Отразить результат МГС. 2. Делу присвоить новый номер. 3. Ознакомить Ахмидзянову Н.Ф. 4. Передать Пименовой Г.А.» (приложение 64). 

Приписка эта, несмотря на краткость, многозначительна, особенно пункт 1. Можно понять этот пункт так, что судья Пименова должна при присвоении делу нового номера  (п.2) воссоздать в этом деле с новым номером № 3416 постановление «МГС» - Московского городского суда по старому номеру дела № 2882 и исходить при рассмотрении его именно из этого. Но можно понять и так, что «отразить» - это отринуть, убрать из дела по новому номеру все то, что было в этом деле со старым номером, не принимать во внимание факт рассмотрения этого же дела со старым номером в Мосгорсуде в деле с новым номером.

Как ни странно, но именно по второму варианту поступила судья Пименова. Она стала рассматривать дело, как будто оно никогда не было в кассационной инстанции, а прямо начато ею лично с искового заявления префектуры. Это дало ей сомнительное право принять от истца – префектуры заявление об отзыве иска, и закрыть дело. И получилось так, если не обращать внимания на замену номера с одного на другой, что истец, пока его иск удовлетворялся судом, своего иска не отзывал. Но, как только кассационная инстанция это решение суда отменила из-за неравноценности квартир, то истец тут же свой иск отозвал. Этими своими действиями префектура дала понять, как суду первой, так и второй инстанции, кто в Москве – хозяин. Несмотря на институт «разделения властей». 

Судья Пименова подчинилась беззаконному «пожеланию» властей и, не только нарушив законы, но и попросту сфальсифицировав процесс, дело № 3416, оно же № 2882 закрыла своим определением от 28.11.02 (приложение 84). Подробности фальсификации процесса и нарушения судьей Пименовой закона представлены в Частной жалобе в Мосгорсуд на это определение (приложение 79).

28.01.03 Мосгорсуд, тоже полностью подчинившись «пожеланиям» властей, оставил упомянутое определение «без изменений» (приложение 85). Несмотря на то, что получил звонкую, хотя и фигуральную, пощечину. Суть ее в том, что суд первой инстанции не принял во внимание, что дело рассматривалось во второй инстанции и предыдущее решение суда первой инстанции отменено, и рассмотрел это дело вновь, совершенно не учитывая этого решения кассационной инстанции, как новое дело. Поэтому суду кассационной инстанции при рассмотрении моей частной жалобы надо было бы обратить внимание на этот факт, тем более что я на это обращал его внимание в своей частной жалобе.  

В связи с этим я хотел бы обратить внимание на следующее. Суд кассационной инстанции, несмотря на то, что суд первой инстанции рассматривал дело как совершенно новое, даже под новым номером (приложение 79), а не повторно, пишет в своем определении: «При новом (т.е. повторном – мое) рассмотрении дела префектура ЮЗАО Москвы от иска отказалась». Но префектура-то именно потому от иска и отказалась, что ей не понравилась отмена кассационной инстанцией прежнего решения суда первой инстанции. Она же не отказалась от своего иска в период его рассмотрения и удовлетворения судом первой инстанции, а отказалась именно после отмены этого решения судом кассационной инстанции. И сама же кассационная инстанция подтвердила, что отказ от иска префектуры не что иное, как мнимость и притворство: «В производстве Зюзинского суда имеется дело между теми же сторонами о выселении, но по иному адресу». Ибо это «дело между теми же сторонами о выселении» (четвертое дело) возбуждено как раз после отмены кассационной инстанцией прежнего решения судьи Ахмидзяновой, причем тем же самым судьей Ахмидзяновой, но до начала его вторичного рассмотрения Зюзинским судом, судьей Пименовой. То есть, кассационная инстанция осведомлена, что сразу же после отмены ею решения судьи Ахмидзяновой, эта судья Ахмидзянова возбудила новое дело, не дожидаясь вторичного рассмотрения прежнего дела другим судьей. 

И после всего этого кассационная инстанция пишет: «…не может быть отменено правильное по существу определение суда по одним лишь формальным соображениям». Какое же здесь «правильное по существу определение суда»? По существу-то оно как раз и является неправильным, так как потакает уловке префектуры. И уловка эта известна суду кассационной инстанции так же, как и суду первой инстанции. Перейду к «формальным соображениям», по которым дескать нельзя отменять определение. По-моему, именно по одним лишь формальным соображениям  кассационная инстанция не отменила определение судьи Пименовой, так как «истец имеет право на отказ от иска». Но он это право имеет до того, как иск разрешен по существу, а не после этого. В результате у кассационной инстанции получилось, что она не отменила неправильное по существу определение судьи Пименовой по одним лишь формальным соображениям.    

В результате получается, что власть подмяла под себя московские суды первой и второй инстанций, и они беспрекословно выполняют волю властей. Но выполнить эту «волю» без нарушения законов и фальсификации судебных дел – невозможно, ибо «воля» властей криминальна. И те московские суды, с которыми я имел дело, явились добровольными или принужденными рабами властей. И именно поэтому беспрецедентно нарушают все законы подряд.

Из приписки руководства Зюзинского суда (упомянутых 4 пунктов) следует, что не только судья Пименова причастна к фальсификации процесса и нарушению закона, но и само руководство Зюзинского суда первой инстанции не только причастно, но и руководило действиями судьи Пименовой, заставляя ее нарушать закон. Судья Пименова «правильно» поняла, как приказ, присвоить делу новый номер, так и «отразить решение МГС». Я уже не говорю о том, что судья Пименова вообще не могла вести это дело, так как она вела первое дело, которое (как я доказал выше) – «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям».

Я должен вновь упомянуть о пункте 3 «рекомендаций» руководства суда первой инстанции: «ознакомить Ахмидзянову Н.Ф.». То есть, указанный судья уже 14.11.02 знала, что ее решение от 28.08.02 отменено, и дело направлено на новое рассмотрение к судье Пименовой. При этом она знает, что присудила нам неравноценную квартиру, не говоря уже о сплошном нарушении закона. Недаром кассационная инстанция рекомендует судье Пименовой: «При новом рассмотрении… постановить решение в соответствии с требованиями закона». 

Как я сообщил выше, решение Зюзинского суда (судья Ахмидзянова) от 28.08.02 по третьему делу (полное удовлетворение иска префектуры к моей семье – приложение 44) я представить не могу, так как Зюзинским судом первой инстанции мне отказано в его предоставлении. Первый отказ мотивировался тем, что я подал кассационную жалобу. Второй отказ последовал после закрытия дела судьей Пименовой, так как я подал на это решение частную жалобу. Третий отказ был мотивирован тем, что моя частная жалоба кассационной инстанцией была оставлена без удовлетворения и дело оставлено отмененным и закрытым (приложение 85), а отмененные решения по закрытым делам «не предоставляются».  

Четвертое судебное дело. По иску властей к нашей семье «О выселении» (№ 3318). По логике факта, отмеченного выше, в двух предыдущих абзацах, судье Ахмидзяновой ничего не надо было бы предпринимать, даже в том случае, если к ней вновь обратятся власти с иском о нашем «выселении». Ей достаточно сказать властям, когда они придут к ней с новым иском о нашем «выселении», что, дескать, присужденная мной по Вашему иску квартира, по мнению кассационной инстанции, недостойна, и дело это вновь рассматривает судья Пименова. Поэтому идите к ней. И не просто идите, но представьте ей новое ваше предложение по квартире, которое было бы лучше вашего старого предложения, которое отклонила кассационная инстанция.

Это было бы просто и логично, если бы судья Ахмидзянова была законопослушна, беспристрастна, справедлива и независима от властей.

Что же сделала судья Ахмидзянова, когда власти пришли к ней с новым иском?

(Приложение 63). Она, прошу заметить, уже после 14.11.02, когда была ознакомлена с судьбой ее прежнего решения в суде кассационной инстанции (приложение 64), без тени сомнения возбуждает и решает 19.11.02 новое дело о нашем «выселении», не дождавшись окончания решения по старому делу у другого судьи. Зачем ей это нужно было делать? Что, у судьи просто не было другой работы? Тогда почему она рассматривала первое дело по моей жалобе о защите прав человека 117 дней вместо 10 дней по закону?

Теперь о самом судебном производстве и решении судьи Ахмидзяновой от 19.11.02. Первое судебное заседание было назначено судьей на 11.11.02, где мы, ответчики заявили ей вполне обоснованный отвод (приложение 65), который она тут же отклонила (приложение 97), совершенно голословно заявив, что «ответчики не представили суду доказательств». Тогда как исчерпывающие доказательства были представлены нами на 5 листах в 6 пунктах (приложение 65). Затем ей был вручен Отзыв ответчиков на иск (приложение 66). Затем, заметив ошибку в исковом заявлении, судья заседание перенесла на 19.11.02. Так что к этому дню без сомнения судья Ахмидзянова была знакома с упомянутым определением кассационной инстанции по третьему делу.

19.11.02 судебное заседание началось с предъявления нами, ответчиками судье Дополнения № 1 к отзыву ответчиков на иск (приложение 67) и встречного иска «О равноценной квартире» (приложение 68). Через 15 минут (10 из них мы «ознакомливались» с делом) судья Ахмидзянова вынесла свое решение: выселить нас из своей собственности, прекратить наше право собственности и передать нашу собственность властям Москвы, а встречный иск отклонить (приложение 86). А нам «предоставить в собственность» квартиру по ул. Бартеневской, примерно в два раза хуже той по ул. Шверника, которую забраковала кассационная инстанция по третьему делу.

Выслушав это решение по четвертому делу, мы вспомнили слова судьи Ахмидзяновой, сказанные ей нам в зале суда по третьему делу, когда мы отказались от квартиры на ул. Шверника, которую она нам присудила: «Вы еще пожалеете, что отказались от этой квартиры». Именно поэтому она начала новое, четвертое дело и присудила нам по этому, четвертому делу квартиру, еще более худшую, чем даже та квартира по ул. Шверника, которую кассационная инстанция признала худшей, чем наша квартира по ул. Грина.

Здесь я даже не касаюсь главного вопроса о нарушении судьей процессуального и материального права (приложения 66, 67). Сам факт злобного, именно злобного, как возбуждения четвертого судебного дела, так и его решения, говорит о том, что судья Ахмидзянова не только послушный исполнитель воли властей, но и сама злопамятна и мстительна, что никак не может сочетаться с беспристрастностью и справедливостью. 

Настолько мстительна, что влепила заодно фигуральную пощечину Московскому городскому суду, фактически отменив все его потуги хотя бы соблюсти некое подобие справедливости – дать нам более достойную квартиру при пересмотре третьего дела. 

«Жалеть» нам, естественно, было о чем. Достаточно сказать, что квартира по ул. Шверника, хотя и неравноценна нашей квартире по ул. Грина по решению кассационной инстанции, но она все же была в 10 минутах пешком от метро, почти в центре города. «Новая» же квартира по ул. Бартеневская по четвертому суду расположена на самой окраине города, в 11 автобусных остановках от конечной станции метро, в 5 минутах пешком от которой мы жили раньше в своей собственной квартире на ул. Грина. В Москве близость к метро ценится очень высоко, особенно пенсионерами как мы.

К судебному заседанию 19.11.02 надо добавить, что мы в начале его письменно обратились к судье Ахмидзяновой с Заявлением (ходатайством) об откладывании судебного заседания, в котором перечислено пять пунктов, по любому из которых судья была обязана отложить судебное разбирательство, так как в противном случае нарушались наши права на защиту (приложение 87). Судья Ахмидзянова, сделав перерыв, дала нам прямо в зале суда 10 минут на ознакомление со 100 листами текста (по минуте на 10 листов), в которых приведены, например, расчеты стоимости квартир, документы и решения властей, на изучение которых нам надо было не меньше трех-пяти дней. По истечении 10 минут судья судебное заседание возобновила, несмотря на то, что мы заявили ей, что ознакомиться и обдумать эти документы не успели. И тут же зачитала нам свое упомянутое выше решение (приложение 86), постановленное в нарушение наших прав на защиту.

На это решение 22.11.02 была подана кассационная жалоба непосредственно в Мосгорсуд (приложение 70). Жалоба в Мосгорсуде пролежала не рассмотренная до 30.01.03, более двух месяцев, точнее 68 дней вместо 10 дней по закону.

04.12.02 нас вновь вызвали в суд по этому делу. Мы вручили судье Ахмидзяновой заявление о пытках, что мы не можем адекватно реагировать на происходящее в судебном заседании (приложение 69). Но судья, никак не отреагировав на него, зачитала нам свое новое определение: «решение суда от 19.11.02 о нашем выселении обратить к немедленному исполнению» (приложение 75), чем ввела нас в еще больший шок. В это самое время, 04.12.02, в нашей собственной квартире при наружной температуре минус 17 градусов властями были обрезаны трубопроводы центрального отопления. Мы прожили без отопления до 11.12.02, до момента насильственного выселения. 

Мы хотели тотчас же подать частную жалобу на это определение судьи Ахмидзяновой в Мосгорсуд, но не смогли, так как в письменном виде это определение суда о немедленном исполнении решения выдано было нам на руки только 16.12.02, когда истек процессуальный срок его обжалования. Указанная жалоба была подана 16.12.02, совместно с заявлением о продлении процессуального срока (приложение 76). Дату 16.12.02 необходимо запомнить, так как она ниже еще пригодится.

10.12.02 к нам в 19-00 часов явился судебный пристав-исполнитель и вручил Предписание на выселение (приложение 77). В нем значилось: «В случае если до 10.12.02  Вы не освободите квартиру, назначить принудительное выселение на 11.12.02 на 10-00 часов». Грубее этого нарушения закона «Об исполнительном производстве» трудно придумать. Подробности – в «Жалобе на неправомерные действия судебного пристава…» от 30.12.02 (приложение 78), направленной нами в тот же Зюзинский суд, вместе с заявлением о восстановлении пропущенного процессуального срока. Эта жалоба руководством суда передана для производства судье Суховой, уже упомянутой по первому судебному делу. Судья Сухова, как и в прошлый упомянутый раз, оставила эту жалобу «без движения», сославшись на сущую ерунду (приложение 88), на что ей направлено нами 24.01.03 Дополнение № 1 к жалобе с заявлением о продлении пропущенного процессуального срока, который не пропустить было невозможно (приложение 89).

(Из 2005-го. Разве я мог предположить, что судебный пристав-исполнитель так явно станет нарушать закон, написанный лично для него? Разве я мог ранее предположить, что мне придется подавать в суд на судебного пристава? Вот в этом и состоит pending cause, вот в этом и состоит необходимость все новых и новых дополнениях к жалобе в Европейский Суд).

11.12.02 в 10-00 часов, всего через 15 часов после вручения нам Предписания на выселение (половина из них – ночные часы) к нам явился судебный пристав-исполнитель. И без понятых, без описи имущества выбросил нас как собак из своей законной собственности в квартиру на ул. Бартеневская. В которой наспех наклеенные обои валялись на полу, в квартире было 14 градусов тепла, а входные двери не закрывались. Попутно переломав всю нашу мебель, а часть из нее вообще бросив на улице. Это и явилось причиной упомянутой жалобы на действия судебного пристава.

Теперь надо возвратиться в день с датой 16.12.02, которую я выше просил запомнить. До этого дня мне не выдавали в суде ни определения судьи Ахмидзяновой о немедленном исполнении ее решения о нашем выселении по четвертому делу, ни определения судьи Пименовой о прекращении ею третьего судебного дела. С момента совершения определения судьи Ахмидзяновой прошло 12 дней. С момента совершения определения судьи Пименовой прошло 18 дней. И оба этих дела оказались доступны нам в один и тот же день 16.12.02, а выселение наше произведено судебным приставом-исполнителем 11.12.02. Помня, что определение суда на полстраницы должно быть выдано нам судьей в самый день его совершения, я не могу найти другого объяснения этому факту, кроме следующего. Тем более что это же самое определение судья Ахмидзянова выдала истцу – префектуре именно в день его совершения, 04.12.02, о чем стоит отметка в судебном деле.

И судья Пименова, и судья Ахмидзянова не выдавали нам указанные документы до 16.12.02, чтобы без помех завершить наше незаконное выселение судебным приставом. А потом, дескать, пусть жалуются, когда, как говорится, поезд ушел. Так оно и вышло. Но сюда надо присовокупить еще и Предписание на выселение судебного пристава-исполни­теля, совершенное 06.12.02, но врученное нам не на следующий день (за 5 дней до принуждения) как предписано законом, а буквально за несколько ночных часов до самого акта принуждения.

Во-первых, три деятеля судебной системы во главе с истцом – префектурой словно договорились, а иначе быть не могло, ибо они в унисон совершают действия, препятствующие нашему своевременному обжалованию их решений и действий. Во-вторых, вводят нас в шок, от которого мы едва оправились. В третьих, препятствуют повороту их решений. В четвертых, концентрируют извещения-представления своих решений и действий, произведенных в разное время, на один и тот же день 16.12.02, я думаю, затем, чтобы загрузить наше сознание множеством проблем разом. Чтобы мы запутались, за какую в первую очередь взяться. И отяготить все это еще шоком от варварского «переселения». Нам разом надо было обосновать и написать жалобы, и на определение судьи Суховой, и на определение судьи Амидзяновой, и на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя, и на его незаконное «Предписание». Кроме того, нас заставили пропустить процессуальные сроки обжалования, заставив нас тем самым обосновать и написать заявления о восстановлении пропущенных процессуальных сроков.

Все это ни что иное как наказание за нашу непокорность, за настойчивость в справедливости. И за нашу правоту, которая так сильно раздражает гонителей вообще и наших гонителей в частности. Ведь мы жили при 17-градусном морозе в неотапливаемом доме с 04.12.02 по 11.12.02. 

Лежавшая без движения в Мосгорсуде с 22.11.02 кассационная жалоба на решение суда по четвертому делу была рассмотрена им только 30.01.03, более чем через два месяца при процессуальном сроке 10 дней. И через 50 дней после нашего насильственного переселения судебным приставом-исполнителем, при необеспечении судом первой инстанции возможности поворота решения. Само необеспечение судьей Ахмидзяновой возможности поворота ее определения о немедленном исполнении (статья 211 ГПК РСФСР) показывает, что она знала наперед, что Мосгорсуд оставит ее решение об изъятии нашей собственности и его немедленное исполнение в силе. И эта уверенность проявилась при беспрецедентном и массовом нарушении судьей Ахмидзяновой внутренних законов России и международной Конвенции по правам человека. И именно поэтому Мосгорсуд в качестве кассационной инстанции оставил решение судьи Ахмидзяновой в силе, а кассационную жалобу без удовлетворения (приложение 90).

Обратимся к определению кассационной инстанции от 30.01.03 (приложение 98) по частной жалобе на немедленное исполнение (приложение 79). Кассационная инстанция издевается над нами. Она пишет: «…Синюкова и Синюков возражали против удовлетворения заявления префектуры (о немедленном выселении – мое), хотя не отрицали, что в доме нет света и воды». Добавлю, и при отключенном отоплении. Суду, во-первых, нет дела, что все это беззаконно (приложение 70). Во-вторых, суд просто смакует наши страдания, ибо те же самые судьи Мосгорсуда Жбанова, Васильева и Базькова всего два дня назад, 28.01.03 читали заявление о наших пытках (приложение 69), правда, по другому делу (третьему), но именно два дня назад, и те же самые судьи.

Вторым издевательством суда кассационной инстанции я считаю фразу: «…суд исходил из того, что дом подлежит сносу и Синюковы остались проживать в доме одни, где нет света, воды и тепла, что представляет угрозу для их жизни и здоровья». Это является издевательством суда потому, что, чем проливать крокодиловы слезы, суду следовало бы разобраться, почему именно в доме «нет света, воды и тепла»? И почему нам власть «представляет угрозу для жизни и здоровья»? А не выдавать конфискацию и пытки за эдакое «благо» для нас. Тем более что в кассационной жалобе им подробно разъяснены все эти факты и им надо было только исследовать их с точки зрения закона.

Я хотел бы знать, как «суд вправе был обратить решение к немедленному исполнению», если это немедленное исполнение закон разрешает в самых крайних случаях, когда, например, дети голодают, о чем подробно разъяснено нами в жалобе (приложение 76). Лукавит кассационная инстанция и в том, «суд может потребовать от истца поворота исполнения решения», так как мы сообщили ей, что суд первой инстанции, принимая определение о немедленном исполнении, не обеспечил возможность его поворота (приложение 76). Кроме того, кассационная инстанция прямо лжет, утверждая, «что семья Синюковых осталась проживать в доме одна», так как нас выселили 11.12.02, а семью Баяджан из квартиры № 6 под нами – только 13.12.02.

Необходимо спросить кассационную инстанцию и о том, как это «дом подлежит сносу»? когда это наша неприкосновенная собственность, защищенная Конституцией и Конвенцией? И кассационной инстанции об этом заявлено.    

Что еще можно сказать о Мосгорсуде в ранге кассационной инстанции?  Каковая, получив две фигуральные пощечины от судей первой судебной инстанции Пименовой и Ахмидзяновой, тут же отказалась от своей робкой попытки хотя бы предоставить нам равноценную квартиру, не говоря уже о восстановлении законности, на которое у нее не хватило духа и при первом рассмотрении третьего дела.

Пытки.

«Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (Нью-Йорк, 10.12.84) определяет: «…пытка – любое действие, которое какому-либо лицу умышленно причиняет… страдание, физическое или нравственное, чтобы… наказать его действия, а также запугать или принудить, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такое… страдание причиняется… иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по его подстрекательству, или с его ведома или молчаливого согласия». Эта Конвенция ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции является частью нашей правовой системы.

Суд преступно решил нас «переселить» из нашей прекрасной собственности в непристойное жилье, конфисковать в пользу Москвы нашу собственность и предоставить нам в собственность это непристойное жилье. Мы подали кассационную жалобу и ждали ее решения.

Чтобы наказать наши действия и принудить к послушанию, запугать власти умышленно отключили нам холодную воду. Мы остались без туалета, ванной, нормальной еды. Потом отключили горячую воду. Потом электроэнергию, холодильник перестал жужжать. Так что жалобы Президенту и мэру я и мои соседи писали при свечах. Потом пришла очередь отопления, и сделали это в 17-градусный мороз, специально, я думаю, дождались. Это продолжалось около месяца, включат одно, выключат другое, потом разом все отключат, потом вдруг дня на два все опять включат. Тем самым перманентно переводя нас от надежды к отчаянию.

Мы целыми днями стояли около дома и ждали, когда придут электрик или сантехник отключать или включать, и беседовали с ними. Им не было резона что-то скрывать, они так прямо и говорили нам: «нам приказано, мы делаем». И нажимали рычаг электрического автомата, убирая предохранители в карман, или крутя и блокируя задвижки на трубопроводах. Все это подтверждено свидетелями (приложение 69).

И все это исчерпывающе подходит под международную квалификацию пыток.

Верховный Суд РФ.

Впервые я обратился в Верховный Суд РФ с просьбой вынести протест 23.11.02 по поводу третьего дела (№ 2882, оно же № 3416), когда Мосгорсуд направил это дело на пересмотр в суд первой инстанции, не обратив внимания на нарушения законов этим судом, а только из-за неравноценности квартир. (Приложение 91).            

В этом заявлении, кроме нарушения Мосгорсудом закона имелся целый раздел под заголовком «Факты неуважения Верховного Суда РФ» кассационной инстанцией. Верховный Суд не стал выносить протест, направив мою жалобу вновь тому суду (Мосгорсуду), на который я жаловался. Зам председателя же Мосгорсуда г-н Пауков, получив на Мосгорсуд жалобу из Верховного Суда РФ, продержав ее два месяца у себя, переслал ее мне обратно (приложение 92) под надуманным предлогом, с тем, чтобы я представил Мосгорсуду копию его же, Мосгорсуда определения от 24.10.02. (приложение 64). Будто он не мог взять это определение в «соседней комнате».

По закону надо было сделать следующее. Верховный Суд, получив мою жалобу, в которой приведены ярчайшие примеры нарушения законов и неуважения к его более ранним постановлениям нижестоящего Мосгорсуда, тут же согласно статье 322 ГПК РСФСР должен был истребовать мое дело, а не пересылать мою жалобу тому, на кого я жалуюсь.

Зам председателя Мосгорсуда, если уж ему мою жалобу переслали, должен был сделать согласно той же самой статье – то же самое. Ибо на день его запроса у меня определения (29.01.03), которое лежало у него, фигурально выражаясь, в соседней комнате, все еще действовал ГПК РСФСР (до 01.02.03).

Все это Верховный Суд и Московский городской суд непременно сделали бы по упомянутой статье закона только в одном случае, если бы они хотели восстановить законность и справедливость. Но, они этого не хотели, и просто-напросто затягивали время, «или шах умрет, или ишак сдохнет».

Второй раз с просьбой вынести протест (приложение 93) я обратился в Верховный Суд РФ по поводу окончательного определения Мосгорсуда по делу № 2390 (в составе приложения 73). Как я сообщал выше, судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда (кассационная инстанция) по первому судебному делу (№ 2390) 28.11.02 оставила в силе решение суда первой инстанции об отказе в защите моих прав человека, декларированных Конвенцией.

Повторяю,  ГПК РСФСР еще действовал. В заявлении, кроме первого дела № 2390, указаны второе, третье и четвертое судебные дела с просьбой вынеси протест и по ним. Однако Верховный Суд вместо того, чтобы согласно статье 322 ГПК РСФСР истребовать эти дела, вновь переправил мое заявление в Московский суд, на беззаконие которого я жаловался. А Московский городской суд, в свою очередь, переправил это заявление мне (приложение 94), не поступив согласно той же самой статье 322 ГПК РСФСР, а сославшись, что «рассмотреть Вашу жалобу в порядке надзора не представляется возможным, так как к заявлению Вы не приложили копии судебных постановлений».

Повторяю, но ведь эти самые «судебные постановления» Мосгорсуда лежали у автора письма,  зам председателя Мосгорсуда Паукова, фигурально выражаясь, в соседней с ним комнате. И если Верховному Суду РФ действительно надо было «истребовать дела», то г-ну Паукову их мог принести его секретарь.

Третий раз я написал жалобу в Верховный Суд РФ 09.12.02 под заголовком «Хронография нарушения прав человека» (приложение 95). В ней перечислены не только все четыре судебных дела, но и описана эскалация «завоевания» моей собственности правительством Москвы. Верховный Суд вновь переправил ее в Мосгорсуд г-ну Паукову. А г-н Пауков скрепил эту жалобу с предыдущим, только что упомянутым заявлением вынести протест, и направил мне с той самой записочкой, которую я только что цитировал (приложение 94).

Таким образом, это не просто единичная «ошибка» двух судов надзорной инстанции, но систематическая «ошибка», граничащая с безразличием к нарушению закона.

Считаю нужным также обратить внимание на следующее. Все три жалобы в Верховный Суд РФ я написал в порядке «старого» ГПК РСФСР, действовавшего до 01.02.03, который предусматривал больший простор для обжалования. По этому Кодексу я имел право обратиться непосредственно к Председателю Верховного Суда, так как Он мог вынести протест «на решения, определения и постановления любого суда» (статья 320), а «Порядка подачи надзорной жалобы…» (статья 377 «нового» ГПК РФ) в нем не было. Кроме того, срок рассмотрения по «старому» ГПК РСФСР составлял от месяца в Верховном Суде до 20 дней – в прочих судах.  

По «новому» же ГПК РФ обращение в Верховный Суд РФ в порядке надзора трехзвенное, с обязательным поэтапным прохождением всех звеньев, начиная с президиума того суда, на который жалуешься. При этом сроки рассмотрения в каждом звене возросли в разы. Так, в президиуме Мосгорсуда дело может рассматриваться до двух месяцев, в коллегии Верховного Суда – до трех месяцев, а в Президиуме Верховного Суда – до четырех месяцев.

Замечу, что зам председателя Мосгорсуда г-н Пауков, еще до вступления «нового» ГПК РФ в законную силу, «рассматривал» мои жалобы в Верховный Суд РФ в среднем два месяца (приложения 91 – 95). И в результате этого двухмесячного «рассмотрения» пришел к единственному выводу, что я не представил ему его же суда постановления. Я не настаиваю на том, что он мог это «рассмотреть» в считанные минуты, но единственного дня для обнаружения недостатка этих постановлений было бы вполне достаточно. Но никак не два месяца.

Поэтому достигнуть высшей судебной инстанции по «новому» ГПК вообще практически невозможно, особенно для старого человека как я, растратившего свое здоровье в репрессиях и в шахте. Не дожить, поднимаясь и скатываясь назад по ступенькам трех инстанций только по одному надзорному производству, не считая двух первых судебных инстанций. Притом без всякой надежды на успех, что дело будет рассмотрено по существу, а не выслано подателю назад без рассмотрения.

Выходит, что и зам председателя Мосгорсуда, и Верховный Суд РФ трижды причастны к нарушению закона, ибо они, зная об этих нарушениях, фактически не приняли никаких действенных мер к устранению этих нарушений. Выстраивается непрерывная цепочка систематического нарушения закона снизу доверху, по всей «ветви» судебной власти.

(Из 2005-го. Именно в этом заключается смысл прецедентного права Европейского Суда, что государство с безразличием относится к массовым нарушениям закона  и поэтому обращения в суд бессмысленны).   

Кроме того, и судебная власть, и прокурорская, и публичная власть, и государственная власть, включая Администрацию Президента РФ, занимают не только неоправданную здравым смыслом, но и преступную позицию направлять по служебной иерархии «вниз» все поступающие к ним жалобы на нарушения законов, тем, на кого написаны жалобы. На более низких «ступенях» этих властей поступают точно так же. И в конечном итоге жалобы оказываются на самой низкой ступеньке, у того, кто вообще не принимает никаких решений, а только исполняет поступившие ему приказы. Я говорю о слесарях и электриках, которые, не желая нас пытать отключением света, воды и тепла, тем не менее, пытали по «приказу сверху». Я говорю о клерках низшего звена, которым незачем нас пытать, но они делали это, посылая на задания электриков и слесарей отключать коммуникации, посылая дворников переселять нас, ломать нашу мебель.

Низшее звено – «исполнители» всех указанных «ветвей власти», я имею в виду уже не электриков и слесарей, а суд, прокуратуру и публичные власти, прекрасно зная, что все жалобы на них высшая «ступенька» спустит именно им «для рассмотрения», уверяются постепенно в своей безнаказанности. Безнаказанность провоцирует вседозволенность, и наконец наступает высшая ее степень – нарушение всех законов подряд, как собственной страны, так и международных законов.

 

III.               ИЗЛОЖЕНИЕ ИМЕВШИХ  МЕСТО, ПО МНЕНИЮ ЗАЯВИТЕЛЯ,

НАРУШЕНИЙ КОНВЕНЦИИ И ПРОТОКОЛОВ К НЕЙ И ПОДТВЕРЖДАЮЩИХ АРГУМЕНТОВ

15. По моему глубокому убеждению, в отношении меня и моей семьи, Россией нарушены следующие положения Конвенции.

Статья 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. Отметив, что согласно Конвенции я «имею право на уважение своей собственности», в состав которого входят «общие принципы международного права», такие как «право владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом», а также то, что «никто не может быть лишен своего имущества», перехожу к ограничениям этого права Конвенцией.

Рассмотрим «интересы общества». Кто их может осуществлять? Ибо желающих их осуществлять может быть бесконечно много. Поэтому «интересы общества» согласно Конвенции должны быть «предусмотрены законом», в том числе и «таким законом государства, какой ему представляется необходимым». Но, государству, если оно добровольно стало членом Совета Европы, не все подряд можно называть «необходимым», что ему «представляется», а только для того, чтобы «осуществить контроль за использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов». И точка, больше ни по каким критериям даже само государство, не говоря уж о муниципалитете, не может лишить никого имущества.

Российское государство в своей Конституции предусмотрело себе «право принудительно отчуждать имущество для государственных нужд», притом с рядом оговорок: только «по решению суда» и только «после предварительного и равноценного возмещения». Это и есть осуществление «общих интересов», например, надо построить космодром, попадающий по проекту на мой дом, а отнести космодром даже на метр не представляется возможным по глобальным факторам, на которые государство не может влиять. Для объявления государственной нужды у России есть Федеральное Правительство, которое обосновывает «общий интерес», а потом может написать и Постановление, которое прямо для отчуждения имущества все равно не имеет силы. Оно годится только для предъявления его в суд вместе с обоснованиями для того, чтобы суд решил, отчуждать мое имущество, или все-таки не отчуждать? Может ли Правительство России обойтись без отчуждения? И если суд придет к выводу, что отчуждать необходимо, то затем взвесит, получил ли я не только «равноценное», но и «предварительное возмещение»? Впрочем, Правительство России может обратиться прямо ко мне, и мы договоримся «о равноценном возмещении» без суда.

Перейдем к «равноценному возмещению». Дело в том, что согласно статье 34, пункт 1 Конституции РФ «каждый имеет право на свободное использование своего имущества для экономической деятельности», что соответствует «уважению к собственности» по Конвенции. И согласно этой букве высшего закона страны никто кроме меня не может назначать цену моему имуществу, а от экономической деятельности на основе моего имущества я имею право на прибыль. Поэтому в Конституции для государственных нужд появилась равноценность, ибо, такие как я, от жадности мог бы разорить самое государство. Из понятия равноценности следует, что даже для «государственной нужды» я не должен потерять ничего, даже моральные потери от переезда мне государство должно компенсировать.

Из изложенного следует, что моя семья со своей собственностью – квартирой, никак не подходит под действие отчуждения, оговоренное частью второй статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. Ибо нет никакого постановления Федерального Правительства России по декларированию «государственной нужды» для отчуждения.

«Налогов, сборов и штрафов» в отношении моей семьи также никем не объявлено. Поэтому у Правительства России ко мне нет претензий, которое только одно и может согласно Конституции РФ и Декларации предъявлять их мне, как я только что показал.

Ко мне предъявляет претензии в отношении моей собственности правительство Москвы, муниципальная власть и, одновременно, субъект Российской Федерации. Поэтому проанализирую на основе ограничительной части второй, статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции и Конституции РФ: имеет ли правительство Москвы законное на это право?

Прежде всего, замечу, что «государственная нужда» декларирована статьей 35 из главы 2 Конституции РФ «Права и свободы человека и гражданина», а глава 2, в свою очередь, не может быть пересмотрена даже Федеральным Собранием – высшим законодательным органом России. Для инициирования ее пересмотра нужно три пятых голосов Законодательного Собрания, а пересмотр может осуществить только специально избранное Конституционное Собрание, притом двумя третями голосов (статья 135).

Указанная глава Конституции РФ в своей статье 35 жестко определяет: «государственная нужда», то есть такая нужда, которая имеет значение для всего государства в целом. Конституция не объявляет ни муниципальные «нужды», ни «нужды» субъектов Федерации «государственными». 

Кроме того, абсурдно выглядело бы, если бы тысячи муниципалитетов страны начали бы объявлять государственную нужду. И не менее абсурдно было бы, если бы 89 субъектов Федерации начали объявлять свои нужды государственными. Тогда государственная нужда России в целом была бы только одной из тысяч этих «нужд», совершенно равноправная среди них. Это – абсурд.

Кстати, статья 12 главы 1 «Основы конституционного строя» Конституции РФ, которую изменить может тоже только Конституционное Собрание, прямо декларирует, что «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». И если правительство Москвы как муниципальная власть не входит в систему государственной власти России в целом, то и нужду государственную объявлять не вправе. И даже в статусе субъекта Федерации Москва более муниципия, нежели субъект Федерации, так как названа в Конституции всего лишь «городом федерального значения» (ст. 65).

Согласно ст. 73 Конституции РФ «вне пределов совместного ведения субъекты Федерации обладают всей полнотой государственной власти». Беда правительства Москвы в том, что согласно пункту «в» статьи 72 Конституции РФ «вопросы владения, пользования и распоряжения землей…» находятся в «совместном ведении РФ и субъектов РФ». Поэтому землей правительство Москвы не может распоряжаться единолично, без участия Федерации.

Между тем, согласно Федеральному закону «Об основах федеральной жилищной политики» земля, на которой стоит наш дом по улице Грина, 16, – кондоминиум, находится в совместной собственности Москвы и, в частности, моей семьи. Другими словами, моя семья владеет землей, на которой дом стоит, равноправно с Москвой, но ни моя семья, ни правительство Москвы без федеральных властей не можем по Конституции распорядиться ею, как нам заблагорассудится. Так как эта земля – в совместном ведении правительства Москвы и Российской Федерации. И свою «государственную власть» над этой землей без «государственной власти» Федерации Москва проявлять единолично не имеет права. Но правительство Москвы именно хочет распоряжаться землей единолично, без соответствующего постановления правительства России. И без согласования с нами как совместными с Москвой собственниками на землю под нашим домом, абсолютно равноправными с самой Москвой.     

Я вынужден столь подробно все это излагать, чтобы не оставалось сомнения, что насильственное отчуждение имущества моей семьи властями Москвы под видом «государственной нужды» беззаконно. И такое отчуждение имущества никоим образом не может быть обосновано ограничениями части второй статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции.

Дополнительно воспользуюсь следующими положениями Конституции РФ.  Моя свобода использовать свою квартиру для экономической деятельности с прибылью для себя, защищена частью 1 статьи 34 Конституции РФ. В свою очередь, часть 1 статьи 34 защищена частью 3 статьи 56 Конституции РФ: «не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьей 34 (часть 1)». Это даже в случае официально объявленного «чрезвычайного положения» в стране, а не просто в любое обычное время.

При этом мои права и свободы, защищенные частью 1 статьи 34, подвергаются ограничению частью 3 статьи 35 Конституции РФ в виде «государственной нужды». Налицо конституционный казус. В разрешении этого казуса может помочь та же статья 56, часть 3. Для случая «чрезвычайного положения» она не защищает статью 35 Конституции РФ, тогда как статью 34, часть 1, защищает. Таким образом, даже «государственную нужду» России в целом, объявленную ее Правительством, при отчуждении имущества можно поставить под сомнение. Не говоря уже о муниципальной «нужде», объявленной мэром Москвы или того хуже – префектом ЮЗАО Москвы.

Проще говоря, никто кроме правительства России не может подать в суд иск об отчуждении имущества для государственных нужд. Исходя из этого, даже правительство России прежде, чем написать такой распорядительный акт, должно пройти договорный процесс с собственником или иметь судебное решение. И потом уже написать распорядительный акт и исполнить принуждение.

Между тем, мэр Москвы вместо того, чтобы обратиться к нам, собственникам части дома со своей «нуждой», отнюдь не «государственной», пишет постановление от 15.09.98 № 706 «Об освобождении территории застройки микрорайона 2а, 6а Северное Бутово (ЮЗАО)», на которой находится наш дом. Затем пишет второе постановление «во исполнение» уже упомянутого. Это постановление от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)». Самое замечательное, что в этом постановлении конкретно о нас, собственниках, сказано: «Префекту… в 2002 году обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома №16 по улице Грина». Словно этот дом целиком и полностью принадлежит мэру Москвы. Словно мы – животные, которых «переселяют», не испрашивая на то их согласия. 

«Во исполнение» постановления мэра Москвы префект ЮЗАО Москвы послушно написал свое распоряжение № 546.  Даже не поставив нас в известность о своем намерении «переселять» нас, и принялся его претворять в жизнь, обращаясь с нами как со скотом, подвергая нас пыткам и привлекая суд для расправы над нами. Суды первой и кассационной инстанций стали соучастниками этого беспредельного нарушения Конвенции. Прокуратура всех уровней, Верховный Суд РФ и даже Администрация Президента своей показной пассивностью, переправляя наши жалобы тем, на кого мы жалуемся, фактически встали на защиту публичных властей Москвы.

Я обратился в суд на нарушение прав человека, гарантированных мне Конвенцией, в которой просил отменить указанные выше постановления мэра Москвы и распоряжение префекта ЮЗАО Москвы. При отмене этих распорядительных актов мэра и префекта, нарушающих мои права, им ничего бы не осталось, как только прийти в мою семью с предложениями о сносе моей собственности, о чем бы мы равноправно договорились в конечном итоге. 

Но префект трижды беззаконно обратился в суд, а суд беззаконно же удовлетворил его иски, фактически конфисковав нашу собственность.

Возвращусь к возможности «контроля за использованием собственности в соответствии с общими интересами» с помощью законов. Таких законов много, но ни одного из них мне не предъявил ни суд, ни префектура. Вместо них мне предъявили «градостроительный план, утвержденный правительством Москвы», согласно которому на месте моего дома должен стоять другой дом. И это якобы – общественные интересы. Во-первых, «градостроительный план» – это не закон. Во-вторых, именно в общественных интересах, чтобы правительство Москвы и суд не ассоциировались в глазах общества с разбойником, грабителем с большой дороги.  

Поэтому я считаю, что не только власти Москвы, но и Россия в целом, самым бессовестным образом нарушили статью 1 Дополнительного Протокола к Конвенции в части уважения нашей собственности. Тем самым я и моя семья явились жертвами нарушения прав, признанных в Конвенции (ст.34 Конвенции).

Статья 3 Конвенции декларирует: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». Я не думаю, что Конвенция имеет при этом в виду только тюрьму.

Результаты моих многочисленных обращений к публичным властям Москвы, в прокуратуру, к Президенту, в суд, безразличие их всех к нарушению закона, пересылка жалоб тем, на кого жалуюсь – в их совокупности – преднамеренное унижение моего достоинства. Мне то и дело отвечают: «В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении» (приложение 14).  Или: «Ваши обращения… по вопросу переселения из дома, подлежащего сносу, рассмотрены» (приложение 13). Или: «Ваша семья на основании договора купли-продажи занимает квартиру… по улице Грина, 16. Дом по улице Грина, 16… подлежит сносу» (приложение 9). Как будто они не знают, что нарушают этими словами Конституцию и Конвенцию, а заодно с ними и мое достоинство, ибо я Конституцию и Конвенцию знаю и надеюсь, что это – святое.

«Декларация о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (ООН, 9 декабря 1975 года) в статье 1, пункт 1 квалифицирует: «…пытка означает любое действие, посредством которого человеку намеренно причиняется боль или страдание, физическое и умственное, со стороны официального лица или по его подстрекательству с целью… наказания его действия, которое он совершил…, или запугивания его…». Статья 3: «Никакое государство не может разрешить или терпимо относиться к пыткам или другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания». Эта Декларация ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции РФ является частью ее правовой системы.

«Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (Нью-Йорк, 10.12.84) уточняет: «…пытка – любое действие, которое какому-либо лицу умышленно причиняет… страдание, физическое или нравственное, чтобы… наказать его действия, а также запугать или принудить, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такое… страдание причиняется… иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». Эта Конвенция также ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции РФ является частью ее правовой системы.

21.10.02 вслед за решением суда, реквизировавшего нашу собственность по третьему делу (№2-2882/02), вслед за отказом этого же суда рассматривать мою Жалобу о защите прав человека по первому делу (№2-2390/02) нам, упрямо не подчиняющимся воле властей:

-         отключили холодное водоснабжение;

-         попытались отключить электроэнергию, но инвалид Манушин не позволил, встав у электрика на пути;

-         отключили телевизионную антенну;

-         пообещали в ближайшие дни отключить телевизионную антенну и у нас 1-м подъезде (приложения 21,23).

В общей сложности мы направили Президенту РФ 7 писем и телеграмму о пытках (приложение 52, 69). С 04.12.02 по 11.12.02, когда нас выселили силой, мы жили без холодной и горячей воды, без электричества и без отопления. Никакого результата.

Совсем обезумев от ужаса, боясь замерзнуть на смерть в своей квартире (внешняя температура минус 17 градусов) мы отправили телеграммы в 7 иностранных посольств и нашему Президенту (приложение 96). Безрезультатно. Мы думаем, что телеграммы просто не дошли, их не пропустили власти.

И если кто-то, оправдываясь, скажет, что это были спонтанные аварии в жизнеобеспечении  дома, то многие письма приложения 96 подписаны свидетелями, которые в любое время подтвердят, что все это специально устроенные властями пытки.

Жительница бывшей квартиры № 12 нашего дома Николаева Лидия Петровна (ул. Грина, 28, к.1, кв.192) вместе с моей женой 21.11.02, просидев не одни уже сутки без воды и света, в том числе с грудными детьми на руках, обратилась к начальнику муниципальной Управы «Северное Бутово» Юго-запад­ного округа Москвы г-ну Буркотову со слезами на глазах: «Не пытайте нас! Пощадите!»

Так вот, Буркотов, официальный глава муниципальной власти, заявил моей жене: «Снимите другую квартиру и живите  в ней пока бегаете по судам», на что жена его спросила: «А кто будет оплачивать эту съемную квартиру?»  Буркотов ответил: «Это Ваши проблемы». На вопрос жены: «Как же так? Ведь мы живем в своей собственности, платим за коммунальные услуги, которых Вы нас беззаконно лишаете», Буркотов не стал вообще отвечать, добавив: «Вот я сейчас дам команду, и Вам временно включат воду и свет. Только имейте в виду, что вода и свет будут выключены 24.11.02 или 25.11.02 утром, притом не просто будет все выключено, но все будет отрезано. И можете на меня жаловаться». Он никого и ничего не боится, не скрывая, что это именно он командует нашими пытками. 

Поэтому любые оправдания властей типа «авария» разобьются немедленно многими свидетелями.

Наша пенсия с женой составляет в сумме 130 евро в месяц, а снять квартиру стоит от 400 до 500 евро в месяц. Мы были просто в панике. Мы не знали, что нам делать? Как нам жить с 24.11.02 зимой в доме без отопления, воды, туалета? Ведь окончательное решение суда на то время было еще неизвестно. Без этого решения нас силой переселять не должны, просто оставили замерзать насмерть.

Именно тогда мы дали телеграммы в семь иностранных посольств (приложение 96). 

Я задаю себе вопрос: зачем над нами творили эти пытки? И не нахожу другого ответа: пытки творили затем, чтобы мы пришли к властям с поклоном: «Дайте нам хоть какое жилье, хоть в пять раз хуже нашего собственного, лишь бы мы не замерзли насмерть. Мы подпишем вам все, что вы пожелаете, только не дайте нам умереть. Мы отзовем все свои жалобы из судов, только сохраните нам жизнь». С болью Федор Достоевский назвал свой роман в 19 веке: «Униженные и оскорбленные». Но сегодня-то уже 21 век. И Гарант нашей Конституции с улыбками и красивыми словами на устах колесит по свету в то самое время, когда на Родине у него пытают ни в чем не повинных людей.

И здесь я вновь должен сослаться на статью 34 Конвенции, добавив, что все четыре судебных дела, описанных в пункте 14 настоящего заявления, – тоже сплошная пытка для моего правосознания.

В статье 4 Конвенции декларируется: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии». Как назвать состояние собственника квартиры, которую он купил в том месте, где ему нравится, в том доме, который ему по душе, потом отремонтировал эту квартиру и собрался в ней закончить свои дни, а его силой выбрасывают из своей квартиры туда, куда он не хочет, отбирают у него то, что он любит, и дают ему взамен то, от чего его тошнит? Причем все это делается на протяжении почти года, вопреки его воле, угрожая судом, и применяя этот суд вопреки Конституции и Конвенции: «Вам предложили, Вы отказались, суд Вас заставит». И, представьте, четыре суда подряд «заставили». 

Вот что пишет мне прокурор ЮЗАО Москвы (приложение 22): «Вашей семье предложена квартира… От предложенного варианта Вы отказались. Вопрос о переселении будет разрешен в судебном порядке». Если учесть, что никто в мире не имеет законного права делать со мной и моей семьей этого, и даже суд не имеет законного права принимать такой иск к производству, то моя семья именно находится в подневольном состоянии. Тем более что суд безропотно выполнил эту «волю» прокуратуры, которая изначально – «воля» правительства Москвы. 

Прокуратура Москвы (приложение 24): «…префектурой… в качестве возмещения квартиры, принадлежащей Вам на праве собственности, для переселения предложено другое жилое помещение по адресу… Однако Вы от предложенного варианта отказались. В настоящее время решается вопрос о предъявлении в суд иска о переселении Вас…» Разве это не «подневольное состояние», которое запрещает Конвенция? Очень похоже, что моя семья в рабстве у правительства Москвы, и прокурор это подтверждает. 

И еще прокуратура Москвы (приложение 28): «Поскольку Вы отказались от предоставленной квартиры, вопрос выселения из занимаемого жилого помещения будет рассмотрен в суде». И ведь начальнику управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы нет дела, что у суда никогда не будет законных оснований, чтобы даже принять этот иск к рассмотрению. Прокурор ведь знает, что суд примет, будет рассматривать, и удовлетворит этот незаконный иск. Так оно и вышло. 

Я привел факты своего «подневольного состояния», объявленного мне прокуратурой Москвы. Но то же самое по отношению к моей семье сделал суд. И даже упомянутое постановление правительства Москвы №811-ПП  ставит меня и мою семью в подневольное состояние (приложение 53).

Статья 8 Конвенции провозглашает: «Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища… Не допускается вмешательство публичных властей в осуществление этого права».

 Покупая квартиру в выбранном месте, в выбранном доме, с выбранной инфраструктурой, мы отремонтировали ее, мы приготовили себе спокойную старость. И вдруг все это насильственно рушится властями Москвы. Притом рушится унизительно для нас, с огромными затратами для нас денежных средств и нравственными страданиями. Разве это не является неуважением к нашему жилищу? Мы вправе рассчитывать на то, чтобы власти Москвы заинтересовали нас каким-либо способом, чтобы мы этого неуважения не почувствовали или бы добровольно примирились с ним. Это и было бы уважением к нашему жилищу, в котором нам отказано властями.

Мы живем в своей собственности. Мы никому ничего не должны. Мы аккуратно платим за коммунальные услуги, но нам вдруг совершенно произвольно отключают все жизнеобеспечение, заставляя нас страдать физически и нравственно. А потом просто-напросто выбрасывают из своей собственности. Притом в стране нет такого закона, по которому можно было бы все это сделать. И суд вынужден фальсифицировать закон, чтобы выбросить нас из своего жилища, вдоволь поиздевавшись над нами.

Поэтому я считаю уместным обратиться за защитой к статье 8 Конвенции и считаю себя жертвой по статье 34 Ее.

Статья 13 Конвенции декларирует: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе…»

Я прошу прокуратуру Москвы, чтобы она восстановила законность, нарушенную правительством Москвы в отношении моей собственности. Притом я объявляю свой возраст и пенсионный статус и привожу выдержку из закона о «О прокуратуре», обязывающую ее возбудить иск от моего имени против властей Москвы.

Прокуратура Москвы вместо этого переправляет мое письмо в подчиненную прокуратуру ЮЗАО Москвы, а последняя отвечает (приложение 22): «…все споры граждан с префектурой ЮЗАО при предоставлении им жилья при сносе домов, подлежащих сносу, рассматриваются в судебном порядке». Прокуратура как будто не читала в моем заявлении о том, что власти Москвы нарушают Конвенцию и Конституцию, отчуждая мою собственность. Вместо того чтобы начать немедленное расследование объявленных мной нарушений, прокуратура пишет мне совсем не о том, о чем я ее в действительности прошу.

Я прихожу в Генеральную прокуратуру России с жалобой на прокуратуру Москвы, и эта моя жалоба почти начинается словами: «Статьей 10, пункт 5 Федерального закона от 17.01.92 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» «Запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Но именно это сделала прокуратура Москвы». Прокурор из Генеральной прокуратуры РФ читает эти слова и тут же при мне пишет на бумажке «Ваше обращение по жилью направлено в прокуратуру Москвы» (приложение 20) и отдает эту бумажку мне в руки. Разве это «эффективное средство правовой защиты в государственном органе»? Тем более что я в Генеральную прокуратуру не по жилью обращаюсь, которое у меня отличное без прокуратуры, а с жалобой на то, что прокуратура Москвы нарушает все известные мне законы и Конвенцию.

И если бы это было один раз. Собрав 98 страниц документов, доказывающих нарушения Конституции РФ и Конвенции действиями правительства Москвы и прокуратуры Москвы, я вновь направился в Генеральную прокуратуру России. Но и на этот раз, как и в предыдущий, другой уже представитель Генпрокуратуры России вновь написал мне на бумажке: «в прокуратуру города Москвы» (приложение 26). Права у меня на «эффективное средство правовой защиты в государственном органе», как видите, – нет. 

Мало того, это так называемое «средство правовой защиты» фальсифицирует самое законы. Заместитель начальника Управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов прокуратуры Москвы г-жа Артамонова напрямую, в письменной форме фальсифицирует закон, пытается фальсифицировать мое правосознание. Она пишет мне (приложение 21): «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно статье 8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». Как будто она не знает, что Жилищный кодекс вступил в силу до принятия Конституции и поэтому согласно Конституции «должен применяться в части, не противоречащей Конституции». Это, во-первых. Во-вторых, в статье 8 этого архаического Кодекса вообще не ведется речи о жилье частной собственности в многоквартирных домах, ибо такой частной собственности вообще не было до принятия нынешней Конституции. Там же, в упомянутой статье, идет речь только о государственной и общественной собственности. Притом сносить жилье можно только по разнарядке Совета Министров РСФСР, которого нет сегодня в природе. Притом сносить можно только ветхое жилье, которое грозит жильцам его смертью. Притом сносить его может не правительство Москвы, на чем настаивает г-жа Артамонова, а «исполнительный комитет московского городского совета народных депутатов», то есть советской властью, каковой тоже ныне нет в природе.

Я 17 раз обратился к Гаранту нашей Конституции, ноль внимания. Я иду в суд – бесполезно.

Поэтому я и апеллирую к Европейскому Суду на отсутствие в России для меня «эффективного средства правовой защиты в государственном органе» России. И сам факт настоящей жалобы в Европейский Суд доказывает это.

Статья 14 Конвенции провозглашает «пользование правами и свободами без какой либо дискриминации по признаку… имущественного положения или по любым иным признакам», например «маленький» и «большой».

Обратимся к Постановлению Правительства Москвы № 811-ПП, которым оно без обращения к нам как собственникам «сносит» нашу собственность (приложение 53). Это явное нарушение статьи 1 Дополнительного Протокола к Конвенции. При каких условиях оно происходило?

Сравним отношение мэра Москвы к нашей семье, в отношении которой нужно «обеспечить переселение» из «сносимого дома», то есть нашей собственности, с отношением мэра Москвы к Всероссийскому институту лекарственных и ароматических растений («ВИЛАР»). У этого института тоже нужно «снести» его собственность – простой одноэтажный барак по сравнению с нашим 4-х этажным кирпичным, жилым 43-летним домом. Другими словами, сравним собственность простой российской «маленькой» семьи с собственностью «большого» института.

О нашей собственности в Постановлении сказано так: «Префекту обеспечить переселение жителей из сносимого жилого дома». Как видно, сантиментов здесь нет, несмотря на то что «сносят» мою частную собственность, а нас, «жителей переселяют» словно мы безответные животные. Притом, мы даже не знаем целый год со времени написания этого постановления о том, что нас «сносят». Ведь животных тоже не уведомляют в случае их «переселения».   

К ВИЛАРу отношение у московских властей совсем другое. Цитирую: «Возложить на Управление… Москвы функции инвестора на проектирование и строительство нового хозцентра ВИЛАР для перебазирования существующего хозцентра. Принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра… во вновь построенный хозцентр. Департаменту… Москвы предусмотреть в инвестиционной программе строительство объекта (этого самого «хозяйственного блока» - мое) за счет средств городских источников финансирования».

То есть, мэр прекрасно знает правила «уважения собственности», не принадлежащей ему. Он прекрасно знает, как ему надо поступать в случае, если чью-то собственность ему потребовалось снести согласно его «градостроительным планам». Во-первых, мэр уважительно пишет: «принять к сведению согласие института ВИЛАР осуществить вывод хозцентра…» То есть, прежде чем писать свое постановление, мэр получил согласие института на снос его собственности. Согласие просто так не дается. Нужно возбудить заинтересованность в согласии. Эта заинтересованность ВИЛАР состоит в том, что вместо разваливающегося барака ВИЛАР получает новый «хозблок». У нас же согласия никто не спрашивал и «к сведению» никто ничего «не принимал», о нас сказано: «обеспечить переселение». Притом мэр пре красно знает, что этот «хозцентр» – барак и не чета нашему дому, у которого в собственниках кроме самого мэра еще куча простых граждан России. Однако мэр не пишет об этом бараке как о нашем доме «сносимый», он называет это ласково - «вывод».

Во-вторых, мэр дает указание: «проектировать и строить новый хозцентр…». Вместо старого барака институт получит новый. Вот она заинтересованность в согласии. Почему бы и для нас  не построить новый дом, точно такой же, как мы имеем, и так же отделать в нем нашу квартиру как она отделана у нас? Скорее новый дом и новая квартира в нем должны быть даже лучше, учитывая сам факт обращения к нам за разрешением снести наш дом, получить наше согласие и «принять его к сведению». Точно так же как новый сарай лучше старого сарая для института ВИЛАР, на что мэр «получил согласие» и «принял его к своему сведению».

 В третьих, для ВИЛАР мэр не пожалел и третьего пункта в своем Постановлении, тогда как для нашей семьи и для всех остальных насильно «переселяемых» людей-собст­венников обошелся одним. Вот этот пункт, очень уважительный: «Москомархитектуре в сроки, согласованные с заказчиком (мое выделение), разработать исходно-разрешитель­ную и проектно-сметную документацию на строительство хозцентра ВИЛАР…»

В нашем доме примерно половина квартир принадлежала «маленьким», разрозненным собственникам, которые чуть ли не все прошли через суд при их «выселении», который принудил их к «согласию» на обмен своих квартир. Эти собственники, такие как я, представляют собой группу людей.

Институт ВИЛАР – акционерное общество, то есть – другая группа людей, объединенная под эгидой акционерного общества, и поэтому обладающая большей сопротивляемостью муниципальным властям. Но это в любом случае тоже группа людей.

Поэтому абсолютно разное (распорядительно-приказное и уважительно-согласи­тельное) отношение одной и той же муниципальной власти к мелким разрозненным собственникам и к организованным в акционерное общество собственникам – дискриминация муниципальной властью одних по отношению к другим.

Вторым примером дискриминации является разный подход к жителям одного и того же дома, сносимого по воле властей, при компенсации. Как уже сказано, примерно половина жителей нашего дома являлись собственниками своих квартир, вторая половина – нанимателями их у муниципальных властей, в просторечии «муниципалами». Это тоже две группы людей.

Приведу в пример только две квартиры, где проживали «муниципалы», хотя такие примеры можно продолжать. Из одной трехкомнатной квартиры № 12 прямо над нами, ее жильцы получили от властей четыре квартиры: две квартиры двухкомнатные и две квартиры однокомнатные с общим увеличением площади этих квартир в несколько раз по сравнению с исходной квартирой. Вторая семья «муниципалов», проживавшая в двухкомнатной квартире № 1 нашего дома, получила от властей четырехкомнатную квартиру с увеличением площади примерно в два раза. Здесь уместно привести цитату из определения Мосгорсуда (приложение 90): «Отказывая Синюковым в удовлетворении иска о предоставлении в замен сносимой квартиры две квартиры: трехкомнатную и однокомнатную, суд исходил из отсутствия правовых оснований для удовлетворения встречного иска». Значит, одним людям можно из такой же квартиры как наша дать в замен четыре квартиры, а нам нельзя, у нас, видите ли «нет правовых оснований», а у них есть «правовые основания». 

Конечно, дома, в которых предоставлены квартиры «муниципалам», находились далеко на окраине города, в панельных железобетонных многоэтажках, с неразвитой инфраструктурой. Но они получили в качестве компенсации за это вдвое – впятеро большую площадь. И тут же приступили к приватизации этих новых квартир, то есть, тоже стали собственниками. 

Собственникам же квартир в нашем доме  властями и судом предоставлялось прежнее количество комнат и площадь в новой квартире. Притом на той же самой окраине города, в тех же самых железобетонных коробках, несравнимых с кирпичным малоэтажным нашим домом, с той же самой неразвитой инфраструктурой и котлованами под окном вместо нашего сада.

И те, и другие ныне – собственники. Поэтому дискриминация тут налицо, и мы – жертвы дискриминации. 

Статья 17 Конвенции запрещает государству, группе лиц или лицу «совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод или на их ограничение в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции».

Правительство Москвы в официальном документе – постановлении мэра № 811-ПП (приложение 53) совершает действие, упраздняющее наше право владеть, пользоваться и распоряжаться нашим имуществом (статья 1 Дополнительного Протокола к Конвенции), так как распоряжается нашим имуществом, даже не ставя нас об этом в известность. Оно же совершает действие дискриминации нас по сравнению с владельцами института ВИЛАР, и «муниципальными» жильцами, нарушая статью 14 Конвенции. То есть, упраздняет наши свободы. При этом вовлекает в этот процесс все подчиненные ему властные инстанции, вплоть до электриков и сантехников.

Россия в лице своей прокуратуры всех рангов не предоставляет мне не только права на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, но и совершает действие фальсификации закона в своих официальных ответах мне (приложение 24) с тем, чтобы упразднить мои права и свободы, защищенные Конвенцией. Во всяком случае, официально способствует властям Москвы к упразднению моих прав и свобод. Притом в этот процесс вовлечена прокуратура от Генеральной до районной. 

Суд, нарушая закон, фактически совершает действие, конфискующее мою собственность, защищенную Конвенцией, и своим действием заставляет нас силой покинуть ее. Этот же суд, нарушая закон, совершает действие «дарения» нам силой своего решения собственности, которая нам не нужна. Мало того, совершает действие принуждения к мнимой, притворной сделке (третье и четвертое судебные дела). В этот процесс вовлечены все инстанции суда, от Верховного до районного.

Из этого следует, что все ветви власти России, полном своем составе и снизу доверху преднамеренно и произвольно нарушают мои права человека, закрепленные в Конвенции и Конституции. В связи с этим я 17 раз тщетно обратился к Гаранту нашей Конституции, в которую составной частью входит Конвенция. Я вполне могу предположить, что какой-то отдельный составной элемент иерархии какой-то конкретной ветви власти мог непреднамеренно ошибиться. Но вся эта система ветвей власти, называемая «вертикалью власти», которую столь успешно «укрепляет» наш Президент, не может одновременно и повсеместно в моем деле «ошибаться». Это совершенно невозможно с точки зрения теории вероятностей, которую пока никто на Земле не опроверг. Выходит, что именно Президент при «укреплении властной вертикали» создал систему в стране, которую кроме как полицейской и карательной назвать невозможно. И я настаиваю, что именно Президент, Гарант нашей Конституции, повинен в том, что создал такую систему, в которой все законы отменены и действует лишь произвол. И не гарантирована сама Конституция.    

Статья 2 Протокола 4 к Конвенции декларирует каждому право на свободу передвижения и свободу выбора местожительства. Я выбрал дом и квартиру, купил, отремонтировал и, так как мне уже 66 лет, мечтал закончить в своей квартире свои дни. Не очень приятно в таком возрасте менять местожительство, тем более что выбрасывают из него как собаку, заменяя местожительство тем, к чему испытываешь отвращение. И все это насильственно, через суд, который и принимать-то такие дела к рассмотрению по закону не имеет права. Но принимает и тем самым попирает мое неотъемлемое право, предоставленное мне указанной статьей Конвенции, на свободу выбора местожительства.  

 Далее я должен рассмотреть ограничения, которые предусмотрены Конвенцией для этого моего права. Согласно Конвенции это мое право может быть ограничено законом, действовать который может только в демократическом обществе. Притом в интересах национальной безопасности или общественного спокойствия, для поддержания общественного порядка, предотвращения преступлений, охраны здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц.

Государство Российское, любой его орган или должностное лицо, в том числе и муниципалитет, и суд в своем решении об ограничении этого моего права должны мне представить вразумительные предварительные объяснения по перечисленным основаниям ограничений. Этого не сделано. Тогда я вынужден сам ответить на эти вопросы.

Национальной безопасности мое жительство в своей квартире не угрожало до решения властей Москвы о сносе дома вместе с моей квартирой. Почему эта угроза национальной безопасности может возникнуть? Значит, национальная безопасность исключена как причина. Или ее бы мне объявили.

Об общественном спокойствии можно сказать то же самое. За все свое проживание в своей квартире я никогда не привлекал внимания властей по этому поводу. О том, что надо снести мою квартиру и весь дом «для поддержания общественного порядка» может сказать только сумасшедший. Для предотвращения преступлений – тем более. Об охране здоровья или нравственности в результате сноса моей квартиры говорить даже стыдно. И, наконец, права и свободы каких «других лиц» надо защитить сносом моей квартиры? У меня не хватает фантазии.

Значит, формула Конвенции «пользование этими правами свободы передвижения и выбора местожительства, не подлежащими никаким ограничениям» должна применяться ко мне без всяких ограничений, предусмотренных Конвенцией.

В России все-таки есть закон, по которому меня можно принудить к «выбору местожительства» как животное, насильно. Другими словами, выбросить из своей собственности, предоставив мне взамен то, что посчитают нужным дать мне власти Москвы по своему личному усмотрению. Этот закон Москвы от 9 сентября 1998 года № 21-73 не только попирает почти в каждом своем пункте Конвенцию, но и Конституцию России. Поэтому судить о «принадлежности к демократическому обществу» этого закона я предлагаю Европейскому Суду, так как Конституционный Суд России «рассматривает» мою жалобу на этот закон вот уже 9 месяцев без всякого результата.

Прямо в преамбуле закон Москвы «устанавливает порядок и условия» экономической деятельности, каковой является переселение  из частной собственности (отчуждение прав владения, пользования и распоряжения), тем самым, попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной собственной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы». И прямо в преамбуле не забывают упомянуть, что действуют «согласно Конституции», хотя эту самую Конституцию попирают. Одновременно попирают статью 1 Дополнительного Протокола к Конвенции и статью 2 Протокола 4 к Конвенции, так как я должен «выбрать» себе местожительство не свободно, а «по решению органов власти города Москвы».

В статье 1 этого закона правительство Москвы отождествляет слова «государственное» и «муниципальное» или «субъекта федерации», хотя в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Закон Москвы декларирует отделение земли от строения, что запрещено законом России «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 8, часть вторая). Затем своим постановлением «изымает» землю, на которой стоит частное домостроение, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем «изымает» абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном постановлении, пишет второе свое «желание», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ и неуважение собственности по Дополнительному протоколу к Конвенции.

И если учесть, что собственник жилья свободно выбрал свое местожительство, из которого его «выселяют» власти в удобное для властей место, то это является нарушением прав человека на свободный выбор местожительства по Конвенции. В статье 2 критикуемого закона Москвы это выглядит так: «Органы исполнительной власти  города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности». 

Мало того, по статье 4, часть 3 «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Притом там, где не сам собственник свободно выберет себе местожительство, а «в районах массовой застройки», чем вновь нарушается Конвенция.

И это не безобидный факт как может на первый взгляд показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса, переселяемого из центра на окраины Москвы. Можно в этих условиях говорить о свободе выбора местожительства?

Статья 5  прямо распространяет власть Москвы на частную собственность граждан, отбирая у них свободный выбор местожительства.

Статья 6. Право на справедливое судебное разбирательство. Основная мысль этой статьи заключена в следующих словах: «Каждый в случае спора о его гражданских правах… имеет право на справедливое… разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом.

В разделе «Факты» (пункт 14) приведены четыре судебных дела «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям». Только в первом деле рассматривалась моя жалоба на действия властей в форме официального акта (постановление правительства Москвы № 811-ПП), нарушающего мои права человека, гарантированные мне Конвенцией. А во втором, третьем и четвертом судебных делах рассматривались иски властей ко мне, основанные на том же самом постановлении правительства Москвы, которое якобы не нарушает мои права человека. Во всех четырех судебных делах суд пришел к выводу, что мои права человека, защищенные Конвенцией, не нарушены. Поэтому я вынужден рассматривать право на справедливое судебное разбирательство не только по каждому делу в отдельности, но и по их совокупности.

Справедливость судебного разбирательства – понятие более широкое, чем законность, так как учитывает нюансы закона в дозволенных пределах при исследовании обстоятельств. Поэтому законность – совершенно обязательная составная часть справедливости, о которой не упоминает Конвенция в силу ее очевидности, банальности. Ибо беззаконный суд – это вовсе не суд, а произвол. Но я вынужден, прежде всего, обратить внимание Европейского Суда именно на беззаконность постановлений суда во всех четырех судебных делах как составной части несправедливости.

В своей жалобе в суд по первому судебному делу я апеллирую к внутреннему законодательству России и к Европейской Конвенции, требуя отменить незаконное постановление правительства Москвы № 811-ПП с тем, чтобы это правительство обратилось ко мне как к равноправному партнеру по поводу сноса моей собственности. Обстоятельства дела настолько очевидны и просты (приложение 33), что не требуется никаких длительных и дорогостоящих экспертиз, углубления в законы, в их толкование и понимание. Все как на ладони. Но суд открыто попирает все законы материального и процессуального права, и отказывает мне в удовлетворении совершенно очевидной жалобы. Причем это происходит не единожды, а дважды. Причем кассационная инстанция делает то же самое, (см. пункт 14). То есть, суд по первому делу – беззаконен, а значит – несправедлив.

Второе, третье и четвертое судебные дела, возбужденные по иску префектуры на основании все того же постановления правительства Москвы к моей семье, возбуждены с нарушением процессуального права. Судебные постановления попирают внутреннее законодательство России и Конвенцию, являющуюся составной частью законодательства России. Кассационная инстанция оставляет эти постановления в силе, а Верховный Суд РФ устраняется от решения этой проблемы, направляя дело тому, на кого я жалуюсь.

Достаточно сказать, что судебные постановления не учитывают совершенно однозначное требование статьи 49-3 ЖК РСФСР о «нашем согласии» на обмен и переселение. И применяют закон Москвы, который согласно Конституции РФ, ГПК РФ, Закону  «О судебной системе РФ» применяться не должен (приложения 40, 41, 42, 45, 46, 47, 82, 48, 49, 50, 53, 54, 82 и т.д.). Законы должны применяться от наибольшей юридической силы к наименьшей юридической силе, а не наоборот. Большая юридическая сила покрывает меньшую юридическую силу. (К применению упомянутого закона Москвы я вернусь ниже, когда буду предъявлять доказательства фальсификации Зюзинским судом судебных дел).    

Именно поэтому я ставлю вопрос о систематическом, значит не случайном, нарушении статьи 6 Конвенции Зюзинским районным, Московским городским и Верховным судами РФ относительно справедливости судебного разбирательства, которая подразумевает законность действий суда, а не беззаконие и произвол.

Рассмотрим право на независимый и беспристрастный суд. Начну с личных предубеждений судьи Ахмидзяновой, которая заканчивала рассмотрение первого дела и возбудила три остальные. Когда мы отказались от  квартиры на ул. Шверника, она в зале суда заявила нам с женой: «Вы еще пожалеете, что отказались от этой квартиры». И мы действительно пожалели, когда она присудила нам по четвертому делу квартиру на ул. Бартеневской, которая оказалась хуже, чем квартира на ул. Шверника. И даже, если судья Ахмидзянова откажется от этих своих слов, услышанных мной и моей женой от нее, то, как она сможет объяснить следующее, если она не имела личных предубеждений?

Она присудила по третьему делу нам квартиру по ул. Шверника. Кассационная инстанция отменила ее решение, так как квартира по ул. Шверника – хуже нашей собственной квартиры, взамен которой присуждена квартира по ул. Шверника. И отправила дело на новое рассмотрение к судье Пименовой. Если судья Ахмидзянова не была бы предубеждена против нас, то ей не оставалось ничего другого как ждать, какое постановление примет судья Пименова при пересмотре этого дела. Но, судья Ахмидзянова, зная, что судья Пименова пересматривает это же, третье дело вторично, возбуждает против нас новое, четвертое дело, и присуждает по нему нам квартиру по ул. Бартеневская, которая и оказалась хуже, чем квартира на ул. Шверника.

В этом смысле интересен диалог между мной и судьей Ахмидзяновой в зале суда при рассмотрении четвертого дела:

Я: «По какому праву Вы рассматриваете иск властей против нас, когда точно такой же иск уже рассмотрен Вами и дело кассационной инстанцией направлено к другому судье на пересмотр? Причем Вы сейчас хотите вторично изъять нашу собственность, которую Вы уже изъяли по прежнему делу, которое сейчас по определению Мосгорсуда пересматривается этим же судом».

Судья Ахмитзянова вопросом на вопрос: «А разве вступило прежнее решение в законную силу?»

Я: «А если не вступило, а продолжается, то почему Вы возбудили данный иск?»

Судья Ахмидзянова – молчание. Она не находит, что ответить, и диалог на этом обрывается.    

А как судья Ахмидзянова объяснит свой отказ нам в ее отводе (приложение 65) по четвертому делу? Ведь простое чувство достоинства, даже не судьи, а просто человека заставило бы любого принять этот отвод. А как же она его примет? Кто же вместо нее продолжит рассмотрение этого не только незаконного, но и глупого четвертого дела? Это дело ведь нужно именно судье Ахмидзяновой и префектуре только затем, чтобы наказать нас за непослушание, как животных, глупо и жестоко. Реален ли это факт, чтобы заподозрить судью Ахмидзянову в небеспристрастии?

При подготовке четвертого дела к производству судья Ахмидзянова не представляет нам, ответчикам приложенных к исковому заявлению приложений (статья 142 ГПК РСФСР), не выполняет требование статьи 314 ГПК РСФСР, допускает ряд других нарушений процессуального права (приложение 87), что нарушает наше право на защиту. Перед началом судебного заседания мы просим его отложить (приложение 87), чтобы мы могли ознакомиться с документами и дождаться решения по пересмотру третьего дела, ибо этот пересмотр радикально может изменить производство по четвертому делу, вплоть до его закрытия как теряющего всякий смысл. На ознакомление с документами судья Ахмидзянова дает нам времени по 6 секунд на страницу, тем самым препятствует осуществлению правосудия по четвертому делу (упраздняет право на защиту). В ожидании решения суда по третьему делу судья Ахмидзянова вообще отказывает, чем искусственно создает препятствие при пересмотра третьего дела согласно тем, совершенно обязательным при пересмотре рекомендациям, которые дала кассационная инстанция (приложение 64). Тем более что кассационная инстанция установила, что «указанным обстоятельствам суд не дал правовой оценки», что «…данный вывод суда сделан без учета других доказательств», «оценка стоимости квартир произведена без выхода для осмотра состояния квартир», «данный довод ответчиков судом проверен не был», «суд также не учел потребительские качества предоставляемой квартиры, степень ее благоустройства…, и не дал оценки указанным обстоятельствам в совокупности с другими доказательствами по делу». Мало того, кассационная инстанция рекомендовала: «При новом рассмотрении дела суду надлежит учесть изложенное, проверить доводы сторон, дать оценку всем доказательствам по делу и постановить решение в соответствии с требованиями закона».

К этому следует добавить, что не возбуди судья Ахмидзянова четвертого дела, судье Пименовой не удалось бы так просто закрыть третье дело, рассмотрение которого явно клонилось в нашу пользу.       

Обратимся к судье Пименовой насчет ее предубеждения против нас. Она рассматривала мою жалобу на нарушение прав человека (первое дело) и очень неудачно, безграмотно отказала в ее рассмотрении (приложение 34). Так безграмотно, что кассационная инстанция, несмотря на явное нежелание, вынуждена была отменить ее определение, хотя и не стала рассматривать существо жалобы (приложение 36), и направить ее для повторного рассмотрения (судья Ахмидзянова). Нет человека, которого бы уличили в чем-то, и ему было бы от этого приятно. Может быть, поэтому судья Пименова  сфальсифицировала повторное рассмотрение третьего дела (приложения 79, 91, 93), когда оно вернулось к ней на пересмотр, и незаконно закрыла его? Нельзя исключить этого сомнения.

Это три реальных факта, чтобы заподозрить, что указанные судьи не беспристрастны потому, что уже участвовали ранее в рассмотрении фактически одного и того же дела, хотя оно и представлено в разных судебных делах. И именно поэтому я вынужден описывать в пункте 14 последовательность их решения, и доказывать, что фактически это одно и то же дело.

Корпоративное предубеждение и пристрастность. Столь многократное и многоступенчатое рассмотрение фактически одного и того же дела дает мне право применить статистические выкладки и теорию вероятностей – самое надежное средство диагностики. Я имею в виду тот смысл, что судебная ошибка должна быть не повседневной практикой, а исключением. И даже если непреднамеренные судебные ошибки и правильные решения напоминают монету о двух сторонах, то теория вероятностей безапелляционно говорит, что при достаточно большом числе подбрасывании монеты эти две ее стороны выпадают примерно поровну.  Никогда монета, подброшенная больше трех раз, не упадет на одну и ту же сторону.

Первое дело рассматривалось дважды в суде первой инстанции и дважды – во второй, итого 4 раза. Второе дело рассмотрено 1 раз. Третье дело также рассмотрено 4 раза. Четвертое дело – 2 раза. Итого фактически одно и то же дело рассмотрено в двух инстанциях 11 раз. Кроме того, в Верховный Суд РФ направлено три заявления на вынесение протеста по надзору, которые Верховный Суд РФ переслал вновь в Московский суд. Таким образом, я могу к 11 рассмотрениям прибавить еще 6, итого 17 рассмотрений одного и того же дела.

И все эти 17 рассмотрений с непреднамеренными судебными ошибками?  То есть, монета 17 раз подряд упала на одну и ту же сторону? 17 раз подряд ошибиться невозможно. И если Европейский Суд найдет, что хотя бы одна статья Конвенции нарушена, то это будет доказательством, что ошибка в российских судах – систематическая, корпоративная. И к ней причастны все без исключения суды, которые я прошел. Систематически же ошибается тот, кто намеренно хочет ошибиться, кто хочет быть пристрастным, несправедливым и зависимым от публичных властей Москвы. Хотя, я думаю, в Европейском Суде уже есть сведения, что правительство Москвы платит незаконные деньги судам Москвы. В России об этом все  газеты пишут, и никто не опровергает этих сведений. В суд  о защите чести и достоинства судей никто не подает.

Гарантия равенства сторон судебного процесса. По первому делу (моя жалоба) судья Ахмидзянова  6 раз подряд откладывала рассмотрение дела из-за неявки надлежаще уведомленных ответчиков – правительства Москвы и префектуры, хотя я и настаивал на рассмотрение дела в их отсутствие. Эти откладывания продолжались 117 дней подряд, в 12 раз дольше, чем отпущено законом на рассмотрение таких дел. Когда я стал ответчиком фактически по тому же делу (пересмотр третьего дела после кассационной инстанции), судья Пименова с первого же раза, даже не уведомив меня о дне судебного заседания, рассмотрела дело в окончательном постановлении в мое отсутствие (приложение 79).

Гарантия принципа состязательности сторон. Когда мне предъявлялись иски в суде (второе, третье, четвертое судебные дела), я самым подробным образом исследовал иски и в своих отзывах на них исчерпывающе доказывал несостоятельность этих исков (приложения 40, 41, 42, 45, 46, 66, 67). По правилу состязательности все факты, предъявленные мной суду в отзыве на иск, должны им исследоваться. Во всяком случае, суд должен каким-либо образом реагировать на эти факты. Но суд ни единым словом в своих постановлениях даже не упоминает об этих фактах, приведенных мной, он просто делает вид, что этих фактов как бы нет. И принимает окончательное постановление, ориентируясь только на сам иск, переписывая его в свое постановление. Поэтому в этих трех процессах явно отсутствует принцип состязательности (приложения 48, 79, 70, 76).  

Когда иск (жалоба на нарушение прав человека – первое судебное дело) подал я, то ответчик (префектура) представил Отзыв на мою жалобу из нескольких фраз, причем чисто декларативного, а не доказательного свойства (приложение 37). В этом Отзыве  не упоминаются те факты нарушения законов, которыми я апеллирую к суду, ответчик (префектура) их как бы не видит (приложение 33 в сравнении с приложением 38). Другими словами, префектура не вступает в судебное состязание, голословно отрицая факты моей жалобы. Суд не может этого не видеть. Суд обязан призвать ответчика к состязанию, напомнить ему те мои факты, на которые ответчик должен отреагировать признанием или обоснованным непризнанием. Но этого нет. В конечном итоге суд в своем постановлении опирается только на голословные отрицания ответчика, не принимая во внимание факты, приведенные мной в жалобе.

То есть, принцип состязания сторон, по крайней мере, дважды нарушен судом. Но он нарушен и в других процессах, что видно из приложений.

Право на судебное разбирательство в разумный срок. Первое представление об этом можно получить, сравнивая длительность судебного разбирательства по моей жалобе на власти, и по искам властей ко мне. При этом надо иметь в виду, как это доказано выше, что все эти дела между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям.  Данные представлены в следующих таблицах.

 

Мой иск к властям (1 дело – жалоба)

Начало – 04.04.02, отказ – 27.05.02, кассационная инстанция – 20.06.02, повторное рассмотрение – 17.10.02, кассационная инстанция, окончательное решение – 28.11.02

Итого около 240 дней, в том числе на одно рассмотрение в среднем – 60 дней При этом надо иметь в виду, что законом для такого рода дел отпущено 10 дней на каждое рассмотрение.

 

 

Иски властей ко мне

2 дело. Начало – 21.06.02, закрыто – 28.06.02, итого 7 дней

3 дело. Начало – 21.08.02, иск удовлетворен – 28.08.02, кассационная инстанция – 24.10.02, повторное рассмотрение – 28.11.02, кассационная инстанция, окончательное решение – 28.01.03. Итого 157 дней, в том числе на одно рассмотрение в среднем – 40 дней

4 дело. Начало 11.11.02, иск удовлетворен – 19.11.02, кассационная инстанция, окончательное решение – 30.01.03. Итого 80 дней, в том числе на одно рассмотрение – 40 дней.

Всего в среднем на одно судебное дело – 81 день, на одно рассмотрение – 29 дней. При этом надо иметь в виду, что законом для такого рода дел отпущено 30 дней на каждое рассмотрение.

 

Сопоставим две предшествующие таблицы:

 

Истец и ответчик	Длительность рассмотрения, дней
	По закону	Фактически
		На все дело	На одно рассмотрение
Я – против префектуры	10	240	60
Префектура – против меня	30	80	29

 

Приведенные данные, без учета законного срока, показывают, что мое дело против префектуры рассматривалось одними и теми же судами в два-три раза медленнее, чем дела префектуры против меня. С учетом же законного срока – в шесть-девять раз медленнее!

Еще раз замечу, что все эти четыре дела между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям, поэтому сложностью друг от друга отличаться не могут в принципе.

Отсюда неминуем вывод не только о неразумности срока разбирательства моего иска против префектуры, но и в шесть-девять раз большей пристрастностью судов к одной из сторон процесса. И пристрастность эта все время направлена в одну сторону – против меня.

В связи со сравнительной неразумностью срока судебного разбирательства моего иска к префектуре и исков префектуры против меня рассмотрим значимость времени для меня и префектуры. Если бы префектура не снесла с лица земли мою собственность в желательный для нее срок, то какие бы последствия для нее наступили? Землетрясение? Война, всеобщее отравление и гибель ее избирателей? Или нравственная, моральная катастрофа для людей? Естественно, ничего этого бы не произошло.

А вот для меня и моей семьи, ускоренными темпами выброшенного судом из своей прекрасной, удовлетворяющей всем нашим бытовым требованиям собственности, действительно произошла катастрофа. Нас силой вселили в недостроенный дом по ул. Бартеневская. Все обои при нашем вселении валялись на полу, отклеившись от стен из-за мороза в квартире. Окна и двери напоминали решето, сквозь которое в квартире гулял ветер. Сантехника не работала. Это был «новый», только что построенный, но недостроенный дом, и было начало декабря – самое холодное время года. С самого нашего вселения 11 декабря и по настоящий день к нам ежедневно ходят и ходят разные комиссии, по 4-6 человек разом. Одна комиссия смотрит только окна, причем по каждому окну – своя комиссия. Другая комиссия смотрит сквозные щели в панелях, прямо на улицу. Третья, четвертая, и так без конца. Нам полностью, прямо при нас, переклеили обои, подлатали ванну, унитаз, поставили новый косяк к входной двери, раздолбили внешние швы панелей и зачеканили их теплоизоляцией, которой не было, и так далее. Затем пришли два молодца и говорят: «Сейчас мы выставим окна и будем их регулировать, утеплять, менять детали», а на улице – под 20 градусов мороза, и мы здесь живем, и деться нам некуда. Мы им ответили: «приходите летом».

Поэтому у меня возник вопрос: куда спешили власти и суд, выселяя нас в недостроенный дом? Ответ: им некуда было спешить, но они сделали так, чтобы значимость времени была важна только для нас. И почему суд не спешил восстановить мои права, защищенные Конвенцией? Ответ: потому, чтобы опередить меня, не восстанавливая справедливости, отобрать у меня собственность. Отсюда вытекает не только значимость времени, но и зависимость суда от властей. Ибо мы в своих ответах на иски обращали внимание суда, что дома, в которые нас выселяли, не достроены (приложения 40, 67, 68).

Как я уже отмечал в пункте 14, кассационная инстанция в своем первом определении по первому делу поставила перед судом первой инстанции на повторное рассмотрение только вопрос «о возможности принятия жалобы к рассмотрению», как будто она не знала, что рассмотрение обязательно по закону. При этом, кассационная инстанция никак не отреагировав на существо самой жалобы, на нарушения Конвенции. Разве это справедливое разбирательство, беспристрастное?

Ни один суд, ни первой, ни второй инстанции по первому делу о защите моих прав человека не стал рассматривать конкретные факты, приведенные мной о нарушениях моих прав человека, ограничившись никак не объясненной общей декларацией, что права не нарушены. Разве может так поступать справедливый и беспристрастный суд?

Я выступаю в кассационной инстанции (приложение 71) и прошу объединить все четыре дела в одно производство для наиболее полного исследования обстоятельств, так как все эти дела между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. И прямо ссылаюсь на статью 6 Конвенции при этом. Ноль внимания. Разве может так поступать справедливый суд?

Суд не может не знать законов, в том числе и того, что Конституция и Конвенция имеют высшую юридическую силу и прямое действие. Тогда почему применена статья 49-3 Жилищного кодекса РСФСР, каковой устарел и требует непрерывной проверки Конституцией? Тогда как есть Закон «Об основах федеральной жилищной политики» - полностью соответствующий Им. Мало того, статья 49-3 применена с опущением из нее самой значительной формулы «с их согласия», то есть с нашего согласия, какового мы никогда и никому не давали. Разве может так поступать справедливый суд? Разве может считаться этот суд беспристрастным, если все это выгодно только публичным властям Москвы и невыгодно нам? Систематичность же, совершенная неслучайность практики этих нарушений  показывает полную зависимость судов от властей, так как по теории вероятностей столь массовые «непреднамеренные» ошибки все время в ущерб нам и угоду властям невозможны.

Диалог из Замечаний на протокол судебного заседания по третьему делу (приложение 54), утвержденному судьей Ахмидзяновой, показывает, что она прямо заинтересована в исходе дела в пользу властей Москвы, то есть, зависима от них.

Факт отклонения судьей Ахмидзяновой моего заявления о разъяснении решения суда по третьему делу (приложения 47 и 83) доказывает, что судья Ахмидзянова своим решением принуждает нас к мнимой, притворной сделке, таящей опасности для нашей собственности. Дело в том, что суд распорядился действием, которое может совершить только собственник: одарил нас собственностью, которая ему не принадлежит – квартирой № 121 по ул. Бартеневская, дом 13. Но суд не является кредитором истца, чтобы воспользоваться статьями 382-386, 388 и 389 ГК РФ по переуступке своего права, а других оснований дарения у суда нет. Кроме того, суд одновременно с фактическим дарением прекратил наше право собственности на квартиру № 9 по ул. Грина, дом 16 в пользу истца, то есть наличествует «встречная передача права» по 2-й части п.1 ст. 572 ГК РФ. А это, в свою очередь, подлежит квалификации по ст. 170 ГК РФ как «мнимая и притворная сделка» и поэтому является ничтожной. Если все-таки признать, как оно и подразумевается в действительности, что суд своим решением заставил ответчика обменять свою собственность на собственность, предложенную ему истцом, через совершение «мнимой и притворной сделки», то вступает в действие глава 31 ГК РФ «Мена». Эта глава содержит всего 5 статей, так как договор мены производится в основном по правилам купли-продажи (глава 30 ГК РФ). Главное же состоит в том, что принудительной мены Гражданский кодекс не предусматривает. Но суд-то своим Решением именно это и осуществил.

Факт отклонения судьей Ахмидзяновой заявления об откладывании судебного заседания (приложение 87), к которому не выразила своего отношения и кассационная инстанция, является нарушением нашего права на защиту не только судом первой, но и судом второй инстанции.

Несправедливость и зависимость суда от властей иллюстрируется оценками нашей квартиры и квартир, предоставляемых нам взамен, которые фигурируют в судебных делах без нашего на то согласия. В третьем деле фигурирует оценка нашей квартиры с евроремонтом в 58100 долларов, что ниже оценки точно такой же квартиры № 6, но без евроремонта, под нами (61000 долларов) на 2900 долларов (приложение 48). В четвертом деле оценка нашей квартиры с евроремонтом снизилась вообще  до 53200 долларов, то есть еще на 4900 долларов меньше. Разве может так быть, чтобы квартира с евроремонтом (приложение 64) стоила на 7800 долларов меньше, чем точно такая же квартира, но вообще без всякого ремонта? Фактически должно быть наоборот, наша квартира, на ремонт которой затрачено свыше 17000 долларов, должна стоить дороже хотя бы на эти 17000 долларов по сравнению с квартирой № 6. А по совокупности признаков, в том числе и того, что ремонт европейского качества производился одновременно с проживанием, - еще дороже. 

Квартира на улице Бартеневской, куда нас переселили силой, оценена в 74700 долларов. Мы узнали фактическую цену двух трехкомнатных квартир у своих новых соседей по нашему новому дому по ул. Бартеневской, ту цену, которую соседи фактически заплатили. Так вот, за такую же точно квартиру как наша на первом этаже заплачено 38000 долларов, а за квартиру на 7 этаже заплачено 43000 долларов. Средняя цена 40500 долларов. Разве может присужденная нам квартира на 3 этаже этого же дома стоить почти 75000 долларов? Поэтому мы и заявили суду кассационной инстанции, что свою квартиру № 9 по ул. Грина, дом 16 мы оцениваем в 123120 долларов.

Несомненно, оценщик, нанятый властями, – недобросовестный оценщик. И именно поэтому мы не согласились на его оценку. Но и сам суд должен по своему статусу справедливого и беспристрастного сопоставить выше приведенные цифры и увидеть в них несомненный подлог. Его прямая задача не слепо следовать экспертам, но оценивать их действия. Не сопоставил, не оценил, отсюда следует, что он защищает не справедливость, а публичную власть.

Приведу факты фальсификации и подделки Зюзинским судом судебных дел. Судья Пименова при повторном якобы рассмотрении третьего дела сфальсифицировала весь процесс заседания суда (приложение 79). Это дело судья начала производством согласно ее определению от 20.11.02 о назначении дела к слушанию, «рассмотрев заявление префектуры к Синюковым о выселении», а вовсе не по определению кассационной инстанции о пересмотре уже существующего и дважды рассмотренного дела. Слушание дела якобы происходило 28.11.02 и согласно протоколу на судебное заседание «стороны не явились». Но заявление истца об отказе от иска тоже датировано 28.11.02. Получается, что судье вообще не нужно было проводить никакого судебного заседания. До 20.11.02 префектурой судье подан иск, а 28.11.02 иск отозван. Тем более что ответчики (мы) ничего не знаем ни о начале производства по делу, ни о дне заседания суда (приложение 79). Зачем заседание суда в день отзыва иска? Судья Пименова могла бы просто сколоть иск и отказ от иска скрепкой и отправить эти две бумажки в архив.

Но она «проводит» 28.11.02 заседание, на которое согласно протоколу судебного заседания «стороны не явились», хотя одна из сторон, истец, только что якобы вручил судье отказ от иска. Тем не менее, согласно ее определению (приложение 84) от 28.11.02 судья Пименова «рассматривает в открытом судебном заседании гражданское дело по иску…», «устанавливает», что «истец обратился… с иском…».

Затем согласно протоколу судебного заседания судья Пименова «рассматривает ходатайство префектуры о прекращении производства по делу в связи с примирением» (выделение мое), каковое – фальсификация чистой воды, ибо мы же «не явились» на заседание, чтобы примиряться. И в своем определении от 18.11.02 (приложение 84) вторично (первый раз в определении от 20.11.02) лжет, что она начала дело не по решению кассационной инстанции на пересмотр, а именно «устанавливает», что «истец обратился с иском». А потом «до начала слушания дела истец обратился к суду с ходатайством о прекращении производства по делу в связи с отказом от иска».  И еще раз подтверждает этим, что ей незачем было проводить судебное заседание, если события развиваются так, как она пишет. В определении от 28.11.02 нет ни единого упоминания о том, что дело это судье Пименовой прислано на пересмотр кассационной инстанцией. Это прямо показывает, что судья Пименова несправедлива, зависима от властей и пристрастна. Ибо вернувшееся к ней дело из кассационной инстанции она не могла бы просто так закрыть, притом в отсутствие нас, ответчиков.

Перейдем к кассационной инстанции вновь. Я пишу в Мосгорсуд частную жалобу на это определение судьи Пименовой, в которой все это излагаю (приложение 79). Кассационная инстанция не только из моей частной жалобы, но и из самого определения судьи Пименовой и протокола судебного заседания лучше меня видит, что судья Пименова действительно ни единым словом не упоминает, что дело ей передано на пересмотр, а она рассматривает его в качестве нового дела, и даже под другим номером.  И именно поэтому закрывает его. Делать нечего, и кассационная инстанция сама вместо судьи Пименовой восстанавливает события в своем определении (приложение 85), но определение судьи Пименовой не отменяет. И этим своим действием доказывает, что пристрастна, зависима и несправедлива. Ибо, как она может описывать то, чего в первой инстанции суда в действительности не произошло? 

Судья Ахмидзянова идет еще дальше. Она задним числом изменяет свое решение от 19.11.02 по четвертому делу (приложение 86) не только после его устного объявления в зале суда, но и после нашего с ним ознакомления в письменном виде 16.12.02 в канцелярии суда (статья 204 ГПК РСФСР, статья 200 ГПК РФ).

Когда мы, ответчики, получили, наконец, на руки 13.03.03 это решение, мы прочитали там: «На основании ст. 49 прим.3 ЖК РСФСР, руководствуясь ст., ст. 191 – 197 ГПК РСФСР суд решил…», тогда как прежде, в зале суда и в деле в канцелярии, мы слышали и читали совсем другое: «На основании ст. 49 прим. 3 ЖК РСФСР и Закона г. Москвы «О гарантиях г. Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» и далее по тексту. То есть, ссылка на закон Москвы была задним числом опущена, изменено решение суда. И это не является исправлением «описки или явной арифметической ошибки» (часть вторая статьи 204 ГПК РСФСР), а является изменением основы (закона), на которую опиралось ранее решение суда (часть первая статьи 204). 

Это было нелогичным поступком судьи, так как, основываясь только на статье 49-3, судья явно и прямо нарушала эту статью, «выселяя» нас из нашей собственности. Ибо статья звучит так: «Если дом, в котором находятся приватизированные квартиры, подлежит сносу по основаниям, предусмотренным законодательством, выселяемым из него собственникам квартир с их согласия предоставляется равноценное жилое помещение на праве собственности…». Таким образом, с изъятием ссылки на закон Москвы у судьи не стало ни «основания, предусмотренного законодательством», ни нашего «согласия» для применения статьи 49-3. Именно закон Москвы позволял судье хотя бы иметь «основания, предусмотренные законодательством». Потому поступок с изменением (подделкой – надо называть вещи своими именами) ранее принятого решения нелогичен с точки зрения охраняющей свой личный интерес судьи Ахмидзяновой.

Для объяснения этого противоречия напомню, что Секретариат Конституционного Суда РФ, куда я четырежды безуспешно обращался об отмене закона Москвы (приложения 29, 30, 31, 61, 62) прислал письмо (приложение 74), в котором по моему третьему настоянию обещал передать мою жалобу на рассмотрение Пленума Конституционного Суда.

Дальнейшее развитие событий подробно описано мной в письме в Конституционный Суд (приложения 101 и 102). Из этих приложений, являющихся составной частью настоящего заявления в Европейский Суд, видно, что судья Ахмидзянова ценой даже самопожертвования стремится к тому, чтобы власти Москвы «не потеряли» в Конституционном Суде по сути антиконституционный закон Москвы. И это не просто зависимость судьи Ахмидзяновой от властей Москвы, но – добровольно-рабская зависимость. 

Некоторые другие факты, свидетельствующие о несправедливости, пристрастности и зависимости судов от властей представлены также в разделе «Факты», пункт 14 настоящего Дополнения № 3.

В связи с этим я задаю себе вопрос, до каких пор можно обращаться в такие суды без всякой надежды на справедливость, независимость и беспристрастность с их стороны?  

Таким образом, я обоснованно считаю, что я и моя семья являемся жертвами нарушения наших прав человека согласно статье 34 по пункту 1 статьи 6 Конвенции.

 

IV.              ЗАЯВЛЕНИЕ В СООТВЕТСТВИИ СО СТАТЬЕЙ 35 § 1 КОНВЕНЦИИ

16.   Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган судеб­ный или иной –  его   вынесший).

В разделе 14 и 15 описаны четыре судебных процесса, явившиеся следствием постановления правительства Москвы № 811-ПП о принудительном сносе моей собственности – квартиры № 9 в доме  № 16 по ул. Грина, Москва. Подробное описание совершения этих процессов связано с эскалацией антиконвенционного судебного давления на мою семью с тем, чтобы обосновать мои требования к России, нарушившей, как я полагаю, мои права человека, защищенные Конвенцией.

Первое судебное дело. Зюзинский суд г. Москвы по первой инстанции определением от 27.05.02 (приложение 34) отказал мне в принятии к рассмотрению жалобы на нарушение моих прав, защищенных Конвенцией. Мосгорсуд  во второй (кассационной) инстанции 20.06.02 это определение отменил и направил дело на новое рассмотрение (приложение 36). Зюзинский суд, рассмотревший 17.10.02 мою жалобу вторично, принял решение, что мои права не нарушены, и в удовлетворении жалобы мне отказал  (приложение 73). По моей кассационной жалобе Мосгорсуд вторично рассмотрел это дело 28.11.02, и оставил второе решение суда первой инстанции без изменения (приложение 73). Это было окончательным внутренним судебным решением по первому делу.

Второе судебное дело. Зюзинский суд г. Москвы по первой инстанции рассмотрел 28.06.02 иск префектуры ЮЗАО Москвы «О выселении» моей семьи из своей собственности и «О прекращении права собственности». Дело закрыто в связи с отказом префектуры ЮЗАО Москвы от иска (приложение 43). Это дело не обжалуется как таковое, но без его упоминания не будет понятно обоснование беззакония при возбуждении третьего и четвертого дела.

Третье судебное дело. Зюзинский суд г. Москвы по первой инстанции рассмотрел 28.08.02 иск префектуры ЮЗАО Москвы и принял решение «О выселении» моей семьи из своей собственности и «О прекращении права собственности». Мосгорсуд  во второй (кассационной) инстанции 24.10.02 это решение отменил и направил дело на новое рассмотрение (приложение 64). Зюзинский суд г. Москвы повторно рассмотрел это дело 28.11.02 и своим определением закрыл его в связи с отказом истца от иска (приложение 84). По моей частной жалобе Мосгорсуд вновь 28.01.03 рассмотрел это дело и определение Зюзинского суда, закрывшего дело, оставил без изменения (приложение 85). Это было окончательным внутренним судебным решением по третьему делу. Но оно несправедливо, так как дело закрыто на той стадии, которая вполне могла предшествовать более справедливому его разрешению.   

Четвертое судебное дело. Зюзинский суд г. Москвы по первой инстанции рассмотрел 19.11.02 иск префектуры ЮЗАО Москвы и принял решение «О выселении» моей семьи из своей собственности и «О прекращении права собственности» (приложение 86). По моей кассационной жалобе Мосгорсуд во второй инстанции рассмотрел это дело 30.01.03, и своим определением оставил решение суда первой инстанции без изменения (приложение 90). Это было окончательным внутренним судебным решением по четвертому делу.  

 

17.       Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган — судебный или иной — его принявший)

20.02.02;  11.03.02;  19.04.02;  05.04.02;  05.04.02;  08.05.02;  29.05.02:  30.05.02; 31.05.02;  18.07.02;  29.07.02;  05.08.02;  06.08.02;  10.11.02;  10.11.02  (15 раз)  я обращался с заявлениями и письмами к мэру Москвы, к префекту ЮЗАО Москвы, в Управление муниципального жилья, то есть к официальным лицам публичных властей Москвы.  Я объяснял им, что они нарушают законы России и Конвенцию, и требовал от них устранения нарушений законов России и Конвенции. Вместо устранения нарушений публичные власти Москвы трижды подавали иски в суд о нашем выселении из нашей собственности.

11.03.02;  01.04.02;  19.04.02  я обратился с прошениями в прокуратуру Москвы, требуя от нее восстановить законность в действиях публичных властей Москвы. 08.05.02 я вновь обратился в прокуратуру Москвы с жалобой на действия ее работника – прокурора. Никаких реальных действий, устраняющих нарушение законов России и Конвенции, не последовало.

18.04.02;  29.05.02  я обратился в Генеральную прокуратуру РФ с жалобой на действия публичных властей и прокуратуры Москвы, нарушающих российские законы и Конвенцию. Никаких решений не последовало, если не считать того, что эти мои жалобы спустили в прокуратуру Москвы, а прокуратура Москвы – в прокуратуру ЮЗАО Москвы, где они и застряли, не реализованные в сторону восстановления моих прав, гарантированных мне Конвенцией.

16.05.02;  18.06.02;  10.11.02;  10.11.02;  10.11.02;  21.11.02;  21.11.02;  21.11.02; 02.12.02;  03.12.02;  03.12.02;  09.12.02;  10.01.03;  15.01.03;  15.01.03;  23.01.03; 29.01.03  (17 раз)  моя жена и я обратились к Президенту РФ с жалобами на действия публичных властей Москвы и государственных органов. Никаких реальных действий по защите моих прав не последовало, если не считать того, что все наши жалобы оказались в руках тех, на кого мы жаловались. И этого хочет именно сам Президент РФ, так как в приложении 58 сказано: «…согласно Положению…, утвержденному Указом Президента РФ от 3 апреля 1997 г. № 288, с учетом изменений, внесенных Указом Президента РФ от 21 апреля 1998 г. № 426, обращения граждан, поступающие в Администрацию Президента РФ, направляются для рассмотрения в те органы или тем должностным лицам, в чью компетенцию входит решение поставленных заявителем вопросов».  (Выделение – мое).  

23.11.02;  03.12.02 я обратился к Председателю Верховного Суда РФ с просьбой вынести протест на определения Мосгорсуда, оставившего без изменения выше упомянутые решения суда первой инстанции. Никаких решений не принято, если не считать отправку этих моих жалоб в тот же Мосгорсуд, на который я жалуюсь. Мосгорсуд же  под надуманным предлогом возвратил мне эти жалобы без рассмотрения.

21.11.02 и 24.12.02 я обратился к Уполномоченному по правам человека в РФ. Результата нет.

23.05.02;  18.07.02;  02.09.02;  04.11.02  я обратился в Конституционный Суд РФ о признании закона Москвы, по которому  нас выбросили из своей собственности, не соответствующим Конституции РФ. До сих пор не принято даже решения о возможности рассмотрения моей жалобы Конституционным Судом.   

 

18.  Располагаете ли Вы каким-либо средством защиты, к которому Вы не прибег­ли? Если да, то объясните, почему оно не было Вами использовано.

Больше, к сожалению, я не располагаю никакими средствами защиты.

 

V.                ИЗЛОЖЕНИЕ ПРЕДМЕТА ЗАЯВЛЕНИЯ И ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ

            ТРЕБО ВАНИЯ ПО  СПРАВЕДЛИВОМУ ВОЗМЕЩЕНИЮ

19. Прошу Европейский Суд по Правам Человека признать, что следующие, указанные ниже, административные, правоохранительные, законодательные, правоприменительные и судебные действия и решения противоречат вытекающим из Конвенции обязательствам Российской Федерации и являются нарушением указанных ниже соответствующих статей Конвенции и приложений к Ней, и что я являюсь жертвой этих нарушений согласно статье 34 Конвенции:

19.1. Постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП «О застройке микрорайона 6а Северного Бутово (ЮЗАО)» и все последующие решения и действия муниципальных властей Москвы по исполнению этого Постановления в части пунктов 6 и 7 – не соответствуют статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.2. Закон г. Москвы от 09.09.98 №21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 4, 8, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.3. Определение Зюзинского суда первой инстанции города Москвы от 20.05.02 по Жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией, (первое дело №2-2390/02)  – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции в части «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.4. Определение Московского городского суда кассационной инстанции от 20.06.02 по кассационной жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на ущемление его прав человека властями города Москвы, декларированных Конвенцией, (первое дело №2-2390/02) – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции в части  «разумности срока», «беспристрастности» и «независимости» суда, «справедливости судебного разбирательства».

19.5. Решение Зюзинского суда первой инстанции города Москвы от 17.10.02 по повторному рассмотрению указанной выше жалобы гражданина России Синюкова Б.П., направленной этому суду кассационной инстанцией, (первое дело №2-2390/02) – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 34, 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции в части разумности срока судебного разбирательства, беспристрастности и независимости суда.

19.6. Определение Московского городского суда кассационной инстанции от 28.11.02 по кассационной жалобе гражданина России Синюкова Б.П. на решение Зюзинского районного суда (первое дело №2-2390/02) – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции в части разумности срока разбирательства, беспристрастности и независимости суда.

19.7. Решение Зюзинского суда первой инстанции г. Москвы от 28.08.02 по иску префектуры ЮЗАО Москвы к Синюковым Г.В., Б.П. и Д.Б. о прекращении права собственности и выселении из этой собственности с переходом права собственности в муниципальный фонд города Москвы (третье дело №2-2882/02) – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции.

19.8. Определение Московского городского суда от 24.10.02 по кассационной жалобе на решение Зюзинского районного суда от 28.08.02 по третьему делу №2-2882/02 (по иску префектуры ЮЗАО Москвы о прекращении права собственности, выселении из этой собственности и переходом этой собственности в муниципальный фонд города Москвы) – не соответствует статье 6 Конвенции.

19.9. Определение Зюзинского районного суда первой инстанции г. Москвы от 28.11.02 по третьему делу №2-2882 (3416)/02 (по иску префектуры ЮЗАО Москвы о прекращении права собственности, выселении из этой собственности и переходом этой собственности в муниципальный фонд города Москвы) – не соответствует статье 6 Конвенции.

19.10. Определение Московского городского суда от 28.01.03 по частной жалобе на определение Зюзинского районного суда от 28.11.02 по третьему делу №2-2882 (3416)/02 – не соответствует статье 6 Конвенции.

19.11. Решение Зюзинского суда первой инстанции г. Москвы от 19.11.02 по иску префектуры ЮЗАО Москвы к Синюковым Г.В., Б.П. и Д.Б. о прекращении права собственности и выселении из этой собственности с переходом права собственности в муниципальный фонд города Москвы (четвертое дело №2-3318/02) – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции.

19.12. Определение Московского городского суда от 30.01.03 по кассационной жалобе на решение Зюзинского районного суда от 19.11.02 по четвертому делу №2-3318/02 – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 3, 4, 8, 13, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции, статье 6 Конвенции.

19.13. Факты принятия Зюзинским районным судом к рассмотрению исков префектуры к Синюковым Г.В., Б.П. и Д.Б. по судебным делам №2-2182/02, №2-2882/02 и №2-3318/02 – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, пункту 1 статьи 4, пункту 1 статьи 6, пункту 1 статьи 8, статье 17 Конвенции, пункту 1, статьи 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.14. Действия публичных властей Москвы по преднамеренному отключению в квартире Синюкова Б.П. воды, электроэнергии и отопления в зимнее время подпадает под запрет статьи 3 Конвенции и квалифицируется как пытки, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. Бездействие Президента РФ в этом вопросе – соучастие в пытках. 

19.15. Действия судебных властей Зюзинского суда первой и Мосгорсуда кассационной инстанции по препятствованию доступа к правосудию (первое дело №2-2390) в форме перекидывания дела от судьи к судье и неполного рассмотрении заявленных фактов. Действия судебных властей Зюзинского суда по препятствованию доступа к правосудию в форме не предоставления документов дела перед его рассмотрением, в непринятии встречного иска и не откладывания рассмотрения дела до ознакомления с документами. (Статья 6, пункт 1 Конвенции).

Обязать Российскую Федерацию устранить допущенные нарушения.

 

Предварительные требования по справедливому возмещению

(согласно статье 41 Конвенции)

Справедливое возмещение состоит из двух составляющих: прямого материального ущерба и моральной компенсации от неправомерных действий публичных властей и судов.  

Прямой материальный ущерб. Наша квартира № 9 вместе с домом № 16 по ул. Грина в середине февраля 2003 года снесена с лица земли. Взамен мы не получили никакого права собственности. И сейчас мы живем приблизительно как на железнодорожном вокзале. Поэтому цена нашей квартиры и неполученная прибыль от ее использования в экономических целях, так как она потребовалась властям, должна быть нам возмещена Россией.

Учитывая, что наш «Меморандум…» (приложение 1), характеризующий потребительскую ценность нашей квартиры, не менее 10 раз представлен властям, прокуратуре и 4 судам, но никто из них на него не отреагировал, а дом снесен без нашего на то позволения, считаю своим правом  на основании общеизвестных цен за квадратный метр площади (в кирпичных, малоэтажных домах около станции метрополитена без евроремонта) установить цену нашей квартире в 1800 евро за кв. метр общей площади. Общая площадь нашей квартиры составляла 68,4 кв. метра, цена квартиры составит 123120 евро. Эту цену при необходимости я могу обосновать более подробно. Доведение квартиры до евростандарта стоило нам 16257> евро (документы имеются). Итого общая цена сноса нашей собственности 139377 евро. Прибыль 10 процентов или 13938 евро. Всего 153315 евро.

Кроме того, в состав домовладения по ул. Грина, 16 входит земельный участок площадью 8000 кв. метров с 25 многолетними деревьями (сосна, ель, береза и др.), в том числе 6 яблонями, как общее имущество кондоминиума (статья 8 закона «Об основах федеральной жилищной политики»). Из этого земельного участка нашей семье по праву принадлежит 5 процентов, то есть 400 кв. метров по цене не менее 1000 евро за один кв. метр. При этом, когда строился наш дом в 1959 году этот земельный участок не входил в состав земель города Москвы. Он находился в черте Московской области. И только после постройки нашего дома земельный участок вошел в состав земель Москвы решением Правительства России вместе с указанным домовладением. В результате, снеся наш дом, правительство Москвы одновременно прекратило право нашей собственности на землю. Наш ущерб составил 400000 евро.

В результате нашего выселения из своей собственности судебным приставом-исполнителем без понятых, без составления перечня вещей, практически вся мебель была переломана, часть из нее брошена в неохраняемом подъезде дома, часть утрачена (приложение 78). В результате мы потерпели следующий материальный ущерб:

-          от югославского гарнитура «кабинет», состоящего из стенки, журнального столика, двух кресел и дивана, ценой в 5000 евро не может быть восстановлена «стенка» в связи с невозможностью ее собрать (все детали сломаны), диван (собран с потерей вида), а без «стенки» и дивана фактически нет и самого гарнитура. Ущерб – 5000 евро;

-          брошенный практически на улице судебным приставом-исполнителем и украденный по этой причине диван ценой 3000 рублей. Ущерб 3000 рублей (100 евро);

-          от брошенная судебным приставом-исполнителем практически на улице и поэтому украденная итальянская чугунная ванна с позолоченными ручками ценой в 10000 рублей. Ущерб 10000 рублей (325 евро);

-          мебель для ванной комнаты типа «мойдодыр» ценой 4500 рублей не может быть собрана из-за вывороченных из деревянных элементов скрепляющих металлоконструкций. Ущерб 4500 рублей (145 евро);

-          итальянский спальный гарнитур, состоящий из 6-дверного шкафа, комода, 2-спальной кровати и 2 тумб ценой 3400 евро требует ремонта, оцененного приглашенным мебельным специалистом в 800 евро. Ущерб 800 евро;

-          электрогазовая итальянская печь ценой 400 евро не может быть использована, так как погнута самая видимая лицевая часть и разбита крышка-стекло. Ущерб 400 евро;

-          утрачены подвесные потолки ценой 6000 рублей (194 евро);

-          утрачена входная металлическая дверь стоимостью 400 евро, вместо нее заказана и установлена новая металлическая дверь в «новой» квартире стоимостью 13200 рублей (426 евро);

-          утрачено остекление балкона стоимостью 5600 рублей, предстоят новые затраты на остекление балкона в том же размере. Общий ущерб 11200 рублей (360 евро);

-          утрачены 30 кв. метров кафельной плитки по цене 460 рублей за кв. метр. Суммарный ущерб составил 13800 рублей (445 евро);

-          предметы итальянского кухонного гарнитура ценой 5000 евро по оценке приглашенного мебельного специалиста требуют ремонта (выломаны ножки с «мясом», царапины, надломы досок) на сумму 600 евро.

-          сборка и установка мебели (спального и кухонного гарнитуров) потребует по мнению специалиста 450 евро;

-          безвозвратно утрачены при насильственном переселении другие вещи из домашнего обихода и одежды на общую сумму примерно в 1000 евро.  

                                               Итого 10645 евро.

Кроме того, в связи с незаконными действиями властей и суда моей семье пришлось нести прямые затраты на фотокопирование, почтовые расходы, юридическую литературу, компьютерные диски по юриспруденции, консультации, а также свой труд. Все это составляет не менее 1500 евро.

Таким образом, прямые материальные потери составили 565460 евро.

Моральный ущерб от неправомерных действий публичных властей, судов и прокуратуры складывается из двух составляющих. С 20.02.02 года, когда я впервые отправил свой «Меморандум…» властям (приложение 1), и днем 11.12.02, когда наши непрерывные муки и страдания от прямых пыток и фигуральных пыток несправедливым судом завершились нашим насильственным переселением в квартиру на ул. Бартеневская, моральный ущерб я оцениваю в 200 евро за каждый день на каждого члена семьи. Итого 168000 евро. С 12.12.02 по тот день, когда страдания от недостойного и неравноценного жилья, присужденного судом, будут пресечены, я предъявляю за каждый такой день в размере 100 евро на каждого из трех члена моей семьи. Я могу, если это потребуется, эти 100 евро в день дифференцировать по пунктам нашего «Меморандума…». На сегодняшний день это составит 28500 евро, и продолжает расти. Общий ущерб на 15.03.03 составил 761960 евро и продолжает расти.

 

VI.               ДРУГИЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТАНЦИИ, ГДЕ РАССМАТРИВАЛОСЬ ИЛИ РАССМАТРИВАЕТСЯ ДЕЛО

20.   Подавали ли Вы заявление, содержащее вышеизложенные претензии, на рас­смотрение в другие международные инстанции? Если да, то предоставьте полную информацию по этому поводу.

Я не подавал ни в какие другие международные инстанции никаких заявлений, содержащих вышеизложенные претензии.

 

VII.   СПИСОК ПРИЛОЖЕННЫХ ДОКУМЕНТОВ

21.   Приложения, начиная с № 1 и заканчивая № 80, представлены с формуляром жалобы от 15.11.02, с Дополнением № 1 к жалобе от 29.11.02, с Дополнением № 2 к жалобе от 15.01.03. Остальные приложения прилагаются к настоящему Дополнению № 3:

 

Приложение 81. Справка о реабилитации.

Приложение 82. Замечания на протокол судебного заседания по третьему делу.

Приложение 83. Определение судьи Ахмидзяновой об отказе в разъяснении решения суда по третьему делу согласно приложению 47.

Приложение 84. Определение судьи Пименовой от 28.11.02 о закрытии третьего дела № 2882.

Приложение 85. Определение Мосгорсуда от 28.01.03 по кассационной жалобе на определение судьи Пименовой от 28.11.02.

Приложение 86. Решение судьи Ахмидзяновой от 19.11.02 по четвертому делу № 3318.

Приложение 87. Заявление об откладывании судебного заседания от 19.11.02.

Приложение 88. Определение судьи Суховой от 10.03.03 по жалобе на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя.

Приложение 89. Дополнение № 1 от 24.01.03 к жалобе на действия судебного пристава-исполнителя и заявление о продлении процессуального срока.

Приложение 90. Определение Мосгорсуда от 30.01.03 по кассационной жалобе на решение судьи Ахмидзяновой по четвертому делу № 3318 «о выселении».

Приложение 91. Заявление Председателю Верховного Суда РФ о вынесении протеста на определение Мосгорсуда по третьему делу № 2882.

Приложение 92. Письмо зам председателя Мосгорсуда о возвращении мне жалобы (приложение 91) без рассмотрения.

Приложение 93. Заявление Председателю Верховного Суда РФ о вынесение протеста на определение Мосгорсуда по первому делу № 2390.

Приложение 94. Письмо зам председателя Мосгорсуда о возвращении мне жалобы (приложение 93) без рассмотрения.

Приложение 95. «Хронография нарушений прав человека».

Приложение 96. Телеграммы послам: «Спасите наши души».

Приложение 97. Определение об отказе в ходатайстве об отводе судьи.

Приложение 98. Определение Мосгорсуда от 30.01.03 по частной жалобе на определение суда о немедленном исполнении.

Приложение 99. Письмо в Конституционный Суд об изменении адреса в связи с применением закона Москвы.

Приложение 100. Письмо Секретариата Конституционного Суда о запросе решения Зюзинского суда.

Приложение 101. Письмо председателям Зюзинского и Московского городского судов.

Приложение 102. Письмо в Конституционный Суд РФ от 18.03.03.

 

VIII.    ЗАЯВЛЕНИЕ И ПОДПИСЬ

22.   Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я указал в формуляре, являются верными.

20 марта 2003 г

 

Приняв решение об упорядочении моих судебных дел во внутренних судах России по порядковому номеру, и осуществив его в только что приведенном дополнении № 3, я тем самым упростил мою жалобу для восприятия. Но по каждому делу пришлось уже уделять меньше внимания, упуская подробности каждого, тем более что эти подробности начали повторяться в каждом деле как в калейдоскопе. То есть, терялась индивидуальность, примерно как теряется индивидуальность отдельного человека в толпе, о которой говорят: все они на одно лицо.

Другая беда состоит в том, что ни одно из дел не кончается, несмотря на принятое окончательное решение. Так, например, четвертое дело о моем выселении, осуществленное судебным приставом-исполнителем, на этом отнюдь не закончилось, я три года не мог получить права на квартиру, куда затолкал мои вещи судебный пристав, так как власти не хотели ее регистрировать. Мой иск к властям о пытках (пятое судебное дело) судьи первой и второй инстанций начали метать друг к другу как мяч через сетку, притом так ловко, что ни разу не уронили на пол, так и не став его рассматривать.

Поэтому жалоба разрасталась подробностями, которые я своевременно сообщал юридическому референту Суда по ее просьбе. 13 мая 2003 г-жа Чернышова обрадовала меня письмом о получении ею моего дополнения № 3 к жалобе (см. ниже), но главное в этом письме не это.

Во-первых, письмо написано не от имени Секретариата, в каковом моя жалоба именовалась просто «Досье № 35993/02», а от имени Первой секции Европейского Суда, где она официально переименована в «Жалобу № 35993/02 Синюков против России». Значит, она принята к рассмотрению Европейским Судом, значит, она по своему содержанию этого достойна. Впрочем, об этом прямо сказано в  письме, взгляните сами: «Ваша жалоба будет рассмотрена Судом…».

Во-вторых, доводить мою жалобу до глаз и ушей Судей будет сама Ольга Чернышова, так как письмо мне она пишет от имени Секции, а не от Секретариата, притом заостряя мое внимание: «Вам следует информировать меня…».

В третьих, в результате я отправил еще три дополнения к жалобе (№ 4, 5 и 6), ибо события ни на минуту не прекращались, и все более и более подпадали под прерогативу Суда. Притом не только в качестве одного конкретного нарушения Конвенции в отношении одного конкретного гражданина, а выстраивалась система постоянного нарушения Конвенции, к которому Россия в целом относилась «терпимо». Выстраивалась картина, когда к российским судам и вообще к любым властям апеллировать было бессмысленно. То есть, это нарушение Россией статьи 1 Конвенции, которая называется «Обязательства соблюдать права человека» и гласит, что «Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе 1 настоящей Конвенции».

В частности, одним из «изменений в Вашем деле» явилось упомянутое в предыдущем разделе решение российской почты выплатить мне компенсацию за «потерянные» письма, совпавшее по времени с представленным письмом Европейского Суда. И я до сих пор считаю важным, что отправил г-же Чернышовой следующее письмо, в котором, обратите внимание, именую свое бывшее досье жалобой против России.  

 

                                                               To Greffier of European Court of Human Rights

Council of Europe

F – 67075 Strasbourg Cedex France Франция

 

Жалоба № 35993/02 Синюков против России

 

Уважаемая г-жа Юридический референт,

Подтверждаю получение Вашего письма от 13 мая 2003 г. о том, что моя жалоба  будет рассмотрена Судом.

Тем не менее, у меня остаются сомнения, действительно ли я веду переписку с Европейским Судом? Не действует ли кто-нибудь от Его имени?

Дело в том, что четыре первых заказных письма в Европейский Суд от 12 августа, от 15 ноября, от 29 ноября 2002 г. и от 15 января 2003 г. я, к сожалению, направил без почтового уведомления о доставке их адресату. На первое свое письмо я получил Ваш ответ от 2 октября 2002 г. с приложением текста Конвенции и формуляра жалобы, поэтому разыскивать это письмо через почту не стал.

На второе (заполненный формуляр жалобы), третье (дополнение № 1) и четвертое письмо (дополнение № 2) я получил ответ не так скоро, как ожидал. Поэтому обратился в почтовое ведомство России с заявлениями о розыске этих моих писем.

Одновременно с этим я 12 февраля 2003 г. написал письмо в Секретариат Суда с просьбой подтвердить получение трех моих указанных писем. Вы ответили мне письмом от 14 февраля 2003 г., что указанные три моих письма получены Европейским Судом.

События же по поискам моих трех писем почтовым ведомством России развивались следующим образом.

1) На мое заявление от 29.11.02 по поиску моего письма от 15.11.02 я получаю ответ почтового ведомства России (приложение 1), а затем – почтовый перевод от 28.05.03 № 4/240 на 1068 рублей за якобы потерянное во Франции мое письмо. Ссылаясь на Ваше письмо от 14.02.03, я получать деньги отказался 01.07.03. По моей просьбе перевод возвращен почтовому ведомству.

2) На мое заявление от 13.02.03 по поиску моего письма от 29.11.02 я получаю ответ почтового ведомства России от 05.06.03 об утрате моего письма во Франции (приложение 2).

3) На мое заявление от 13.02.03 по поиску моего письма от 15.01.03 я получаю ответ почтового ведомства России от 05.06.03 об утрате моего письма во Франции (приложение 3).

Следом, 12.07.03 мне приходит почтовый перевод на сумму 2136 рублей за утрату моих писем по пунктам 2) и 3) во Франции (приложение 4). Имея в виду Ваше письмо от 14.02.03, я не иду на почту получать и эти деньги. По истечении предельного срока хранения перевод должен быть отправлен назад выславшему его адресату.

Элементарная логика подсказывает очень низкую вероятность того, что подряд три моих письма могли «потеряться» во Франции как утверждает почтовое ведомство России. И даже готово оплатить за это мне неустойку. Тем более что Вы подтвердили мне получение этих писем.

Факт получения мной этих трех неустоек (если бы я получил эти деньги) позволил бы России утверждать, что я не обращался в Европейский Суд, так как мои письма «не дошли» до Европейского Суда. И в случае, если бы я получил эти три неустойки, я бы тем самым подтвердил, что моих писем в Европейском Суде нет. Отсюда возникает следующее потенциальное развитие событий.

Мне можно несколько лет морочить голову, совершая как бы от имени Европейского Суда со мной переписку и обнадеживая меня потенциальным рассмотрением моей жалобы. Но, я, потеряв терпение, могу найти способ обратиться в Европейский Суд помимо посредничества почтового ведомства России. И Европейский Суд с удивлением обнаружит, что моего досье у Него вообще нет. Возникнет подозрение, что Россия препятствовала осуществлению правосудия в Европейском Суде. Тогда Россия моим получением денег за «потерянные письма» может «доказать» факт, что я в Европейский Суд вообще не смог обратиться. И поэтому никакого воспрепятствования осуществлению правосудия нет.

Я понимаю, что своей, может быть, чрезмерной подозрительностью ставлю Европейский Суд в некое двусмысленное положение, я ведь вроде бы получаю от Него письма. И, скорее всего, они направлены мне именно Европейским Судом. Но, вот сразу две статьи в один день о российском правосудии, которое фальсифицирует экспертизы, «теряет» документы, избирательно следует закону (прилагаются). И одновременно Россия сообщает мне что Франция «теряет» подряд три моих письма.

С болью в сердце прошу Вас, г-жа Юридический референт, найти способ уведомить меня наилучшим способом, что моя жалоба будет рассмотрена Судом.

                           С уважением 19 июля 2003 г. Борис П. Синюков.

 

28 августа 2003 Ольга Чернышова ответила мне кратким письмом, и вновь от имени Первой секции Европейского Суда: «Уважаемый господин, подтверждаю получение Вашего письма (с приложениями) от 19 июля 2003 г., которое было приобщено к материалам досье по вышеупомянутой жалобе. С уважением, За Секретаря Суда Ольга Чернышова, Юридический референт».

Больше я писем от Ольги Чернышовой не получал, ее заменил другой юридический референт, а дела мои в Европейском Суде покатились под гору, сперва медленно, потом все быстрей и быстрей, так что стали опережать события, которые я сообщал Суду.

Совершенно очевидно, что мое дело кто-то изъял из ведения г-жи Чернышовой, или ее саму «изъ­яли» из состава Первой секции Суда. Я этого не знаю, но до смерти буду  благодарен моему ангелу-храни­телю.

В связи с этим, а еще с тем, что моя жалоба посягнула на недействительность подписи России под Конвенцией согласно статье 1, а г-жа Чернышова допустила эту жалобу, не сделала ей от ворот поворот,  мне на ум невольно приходит на ум обстоятельство, упомянутое в предыдущем разделе. О том, что на единственную Ольгу Чернышову из всего Европейского Суда покатила бочку говорильная машина по имени Элла Памфилова. То есть это сильно напоминает мне записного экономиста президента по имени Илларионов,  критикующего во все лопатки президента. И недаром г-жа Новодворская, которую я очень люблю за феномен как у пьяного (что на уме, то и на языке), не очень-то доверяет этому экономисту.  

 

[ Оглавление романа]

[ Назад ] [ Вперед ]