Кривосудие Европейского Суда

(роман в письмах)

 

«Жалоба № 35993/02  SINYUKOV v. Russia.  Первая Секция

Довожу до Вашего сведения, что 29 апреля 2005 г. Европейский Суд по правам   человека,   заседая    в   составе    Комитета    из    трех     судей  

(г-жа Ф. ТУЛЬКЕНС, Председатель, г-н А. КОВЛЕР и г-н С. Э. ЙЕБЕНС) …принял решение… объявить вышеуказанную жалобу неприемлемой, поскольку она… не содержит признаков нарушения прав и свобод, закрепленных в Конвенции или в Протоколах к ней. Это решение…  не подлежит обжалованию….  Суд не будет направлять Вам каких-либо дополнительных документов, относящихся к жалобе, …досье по  …жалобе будет уничтожено…

                                Сантьяго Кесада Заместитель Секретаря Секции».

 

Часть V

Дополнение № 4 к формуляру

(Я уже устал повторять: дело вроде бы представлено в полном объеме)  

 

Введение

 

Пока я считал, что в дополнении № 3 к моей жалобе в Европейский Суд дело представлено в полном объеме, как черт из табакерки выпрыгнули еще два судебных дела: моя жалоба на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя и мой иск к властям, намеревавшимся меня заморозить в собственной квартире.

Если бы я не возбудил этих дел в российском суде, половина моей жалобы в Европейский Суд была бы недействительной. Ничего не поняли? Объясняю.

Решение суда о выселении меня из моей квартиры невыполнимо. Если бы я его выполнил, я бы сам на себя навесил такой груз, что новая квартира, куда бы я переселился добровольно по решению суда, в любой момент перестала бы мне принадлежать. Потому, что судом совершена принудительно так называемая притворная сделка, обмен. А отсюда уже последовало бы множество причин, следующих из Гражданского кодекса, по которым я и моя семья остались бы на улице, не имея за душой никакой собственности кроме одежды. Именно поэтому я не должен был соглашаться на добровольное исполнение решения суда. Пусть та же власть насильственно применит ко мне свое решение суда, тогда я ни в чем не буду виноват. Я подчинился насилию, двойному насилию, суда и судебного пристава.

Что касается моего иска к властям о применении ко мне насилия и пыток, то без окончательного  решения суда по этому вопросу я не смог бы написать примерно половины своей жалобы, касающейся половины статей Конвенции. Ведь Европейский Суд признает единственным способом добиваться своих прав человека – внутренний суд. Кстати, я неоднократно обращал внимание читателя в предыдущих разделах на этот факт.

 

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Первая секция

Жалоба № 35993/02

Синюков против России

 

Дополнение № 4

к ЖАЛОБЕ

 

в соответствии со статьей 34 Европейской Конвенции по правам человека

 и ста­тьями 45 и 47  Регламента Суда,

ссылаясь на письмо Секретариата от 13 мая 2003 г. о «своевременном сообщении Суду

о любых изменениях в деле и предоставлении копий вынесенных судебных решений»

дополнительно заявляю следующее, обвиняя Россию в покушении на жизнь моей семьи

К «II. Изложение фактов»

14.

Пятое судебное дело. В Дополнениях № 1 и № 3 к Жалобе показано как я пытался образумить публичные власти, в том числе Президента России, с тем, чтобы они прекратили издевательства над моей семьей в форме пыток (в частности приложение 69). Абсолютно никаких позитивных результатов не последовало. Только самый мелкий клерк из Управы «Северное Бутово» префектуры ЮЗАО Москвы Оксана Евгеньевна Горбачева (приложение 78), получившая по ступенькам иерархической лестницы мои жалобы от Президента, стала надсмехаться над нами: «У меня весь письменный стол завален Вашими жалобами, мы всей своей конторой читаем их и помираем со смеху над тем, как у Вас протухло мясо в отключенном от электроэнергии холодильнике». 

Я, измученный этими пытками и изуверскими насмешками при этом, подал 26.11.02 исковое заявление в Зюзинский суд первой инстанции к префектуре ЮЗАО Москвы в порядке защиты прав потребителя, в котором кроме нарушения прав потребителя заявил о пытках (приложение 103).

Из 2005-го. Я вынужден это приложение здесь привести, а то вы не поймете, в чем же тут дело. Этот текст можно прочитать в другом моем романе в письмах, названном мною «Государство-людоед», но не всякий его читал.

«В Зюзинский межмуниципальный суд,

Председателю суда,

г. Москва, ул. Кржижановского, 20/30, корп.4.

 

Синюков Борис Прокопьевич, жертва политических репрессий, ветеран труда, канд. техн. наук, член секции научного совета Госкомитета по науке и технике, изобретатель, награжденный правительственными и ведомственными наградами;

117216, г. Москва, ул. Грина, 16, кв. 9,

тел. 712-30-56.

 

Ответчик Префектура ЮЗАО Москвы,

113209, Москва, Севастопольский просп., 28, корп.4.

 

Исковое заявление

«О компенсации материального и морального ущерба»

 

Ответчик систематически нарушает право нашей собственности (квартиры №9 по улице Грина, 16), не связанные с правом владения (статья 304 ГК РФ). Право нашей собственности подтверждаем (приложение 1).

Договором о техническом обслуживании нашей собственности РЭП-29 ДЕЗ «Северное Бутово» указанной префектуры являются Справки-извещения о квартирной плате и квитанции об их оплате (приложение 2 за 10.02), а также Извещения ГУП «Мосгортепло» и квитанции об их оплате (приложение 3 за 10.02). Указанные РЭП и ДЕЗ являются унитарными предприятиями указанной префектуры, поэтому вся ответственность за их деятельностью лежит на префектуре (ответчике).

Согласно статье 310 ГК РФ «недопустим односторонний отказ от исполнения обязательств» по этим договорам. Согласно статье 401 ГК РФ существует ответственность за нарушение обязательств, в том числе ответственность должника за своих работников (статья 402 ГК РФ).

Кроме того, данные обязательства ответчика подпадают под действие закона «О защите прав потребителей» (статьи 4, 7, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 20, 23, 24, 29, 31, 38), что, в частности, дает нам возможность беспошлинного обращения в суд за защитой своих прав.

Факты нарушения наших прав потребителя.

1.                   21.10.02 на сутки отключено холодное водоснабжение. Притом отключено в подвале нашего же дома дежурным слесарем ДЕЗа. Во всех окружающих домах вода, естественно, была. Когда пришел слесарь включать воду, мы его спросили: почему отключал? Он ответил: начальство велело, я отключил. То есть, никакой аварии не было. Ущерб: мы не могли пользоваться туалетом и ванной, варить пищу. Из-за этого физические и моральные страдания. Свидетели и доказательства в приложении 4.

2.                   07.11.02, в День примирения и согласия вновь выключили холодную воду и электроэнергию. Кроме указанных выше физических и моральных страданий был и прямой материальный ущерб – в оттаявшем холодильнике испортились продукты на сумму 2430 рублей, приготовленные к празднику. Кроме того, испортились недоваренные в микроволновой печи и духовке блюда на сумму 600 рублей. Свидетели и доказательства в приложении 4.

3.                   08.11.02 вновь была отключена электроэнергия. Кроме моральных страданий была «потеряна» важная информация в компьютере (980 рублей). Свидетели и доказательства в приложении 5.

4.                   09.11.02 вновь отключена электроэнергия. Кроме моральных страданий материальные потери составили 1810 рублей (установка нового программного обеспечения и испорченные продукты). Доказательства в приложении 6.

5.                   13.11.02 вновь отключена электроэнергия на 11 часов. Кроме моральных страданий вновь в холодильнике испортились продукты на сумму 1460 рублей. На бесперебойное компьютерное питание потрачено 6400 рублей (два блока к двум компьютерам). Испортилась при внезапном отключении электроэнергии стиральная машина. Ремонт – 3000 рублей. Доказательства и свидетели в приложении 7.

6.                   16.11.02 отключена холодная и горячая вода – моральные страдания. Доказательства и свидетели в приложении 7.

7.                   20.11.02 отключена холодная вода и электроэнергия. Моральные и физические страдания. Снова испортились продукты на сумму 840 рублей. Ни умыться, ни выстирать белье, ни приготовить пищу, сидим при свечах и пишем письмо Президенту (приложение 8).

8.                   21.11.02 вода и электроэнергия включена только около полудня. Телеграмма Президенту (приложение 9), письмо Уполномоченному по правам человека (приложение 10).

9.                   Потенциальные факты (статья 1065 ГК РФ). В квартирах, откуда выехали жильцы, на лестничных площадках выбиты стекла, двери подъездов не запираются. Отсюда неконтролируемая ситуация с перемерзания системы отопления и водоснабжения. И, значит, новые, теперь уже как бы нерукотворные (хотя именно рукотворные) аварии. Представитель префектуры г-н Гавриков предупредил нас в судебном заседании 19.11.02, что наш дом заполнят не только бродяги, но и мародеры. Дескать, берегитесь.

Нарушены не только наши права потребителя. Этими действиями ответчик подвергает нас пыткам. Вот как определяет пытку «Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания» (Нью-Йорк, 10.12.84): «…пытка – любое действие, которое какому-либо лицу умышленно причиняет… страдание, физическое или нравственное, чтобы… наказать его действия, а также запугать или принудить, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такое… страдание причиняется… иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». Эта Конвенция ратифицирована Россией и поэтому согласно Конституции РФ является частью ее правовой системы (статья 15, пункт 4).

И я прошу суд при рассмотрении дела обратить свое внимание именно на это определение пытки Организацией Объединенных наций, которое в своей преамбуле «учитывает» Европейская конвенция по правам человека.

При рассмотрении этого дела прошу суд применить также статьи 1068, 1069 ГК РФ.

Общий материальный ущерб, причиненный моей семье, по пунктам 1 – 8 составляет 17520 (семнадцать тысяч пятьсот двадцать) рублей. Компенсация моральных страданий, учитывая их систематичность и квалификацию как пытки, должна быть, по моему мнению, не менее 50000 (пятидесяти тысяч) рублей. Итого 67520 (шестьдесят семь тысяч пятьсот двадцать) рублей.

Прошу указанную сумму взыскать с ответчика в пользу моей семьи.

 

Приложения:

1.                   Договор купли-продажи квартиры.

2.                   Договор и оплата обслуживания квартиры.

3.                   Договор и оплата обслуживания квартиры (Мосгортепло).

4.                   Первое письмо Президенту.

5.                   Второе письмо Президенту

6.                   Третье письмо Президенту

7.                   Четвертое письмо Президенту.

8.                   Пятое письмо Президенту

9.                   Телеграмма Президенту.

10.        Письмо Уполномоченному по правам человека.

 

                                                             26 ноября 2002 г.  Б. Синюков» (конец вставки).

 

09.12.02 на этот иск последовало определение уже несколько раз упомянутого судьи Суховой, которым мой иск отвергнут без рассмотрения  (приложение 104). Замечательно, если не говорить преступно, что свое определение судья Сухова направила мне спустя  39 дней (!) после его постановки, 17.01.03 (приложение 105) с сопроводительным извещением без даты (приложение 106). И это не случайно, если рассматривать прохождение этого иска в контексте всей моей Жалобы в Европейский Суд, так как 11.12.02 мою семью судебный пристав-исполнитель выбросил из своей собственности как собак, и я написал во все мыслимые инстанции публичных властей об этом (например, приложения 95, 96). Поэтому я полагаю, что судья Сухова просто выжидала, какая же будет реакция высоких властей, в том числе и судебных? Никакой реакции не последовало, и судья Сухова поняла, что она может с моей семьей делать все, что ей заблагорассудится. И отправила мне 17.01.03 свое не только абсурдное, но и противозаконное определение от 09.12.02. Все это я рассматриваю в контексте статьи 6 Европейской Конвенции.

Получив это определение 23.01.03, я уже 24.01.03 направил частную жалобу на него в кассационную инстанцию (приложение 107) в сопровождении заявления о продлении пропущенного процессуального срока (приложение 108). Привожу ее.

«Московский городской суд.

Частная жалоба

на Определение Зюзинского суда в отказе

в принятии искового заявления

 

09.12.02 Зюзинским районным судом, судьей Суховой Н.И. постановлено Определение в отказе принятия моего искового заявления «О компенсации материального и морального ущерба», причиненного моей семье Префектурой ЮЗАО Москвы. Это Определение стало мне доступно только 23.10.03 (См. заявление о продлении процессуального срока).

С указанным Определением суда я не согласен. Указанное Определение суда я считаю необоснованным и противоречащим закону. Основания у меня следующие.

Основой отказа в принятии искового заявления судья считает статью 129 ГПК РСФСР, как «дело неподсудное данному суду», а подсудное «мировому судье Балашкиной Т.М».

Основой для применения статьи 129 ГПК РСФСР судья Сухова считает статью 113 ГПК РСФСР, формулируя ее применение в данном конкретном случае: «…если требование истца производно от имущественного требования, …то такие дела подсудны мировым судьям, если цена иска не превышает 500 минимальных размеров оплаты труда» (выделение – мое).

Во-первых, я «не производил» свое общее требование от «имущественного требования». Я заявил два равноправных требования: имущественное от фактического ущерба и моральное – от пыток. Ибо пытки имущественной оценке не поддаются. А то, что это именно пытки, следует из приведенной формулировки «Конвенции против пыток…».

Во-вторых, судье Суховой следовало бы прочитать до конца статью 113 ГПК РСФСР. Она бы там увидела: «В случае, когда при объединении нескольких связанных между собой требований, …новые требования становятся подсудными районному суду, а остальные – мировому судье, все требования подлежат рассмотрению в районном суде». У меня нет в исковом заявлении даже намека на то, что я предъявляю требование морального ущерба как развитие имущественного требования. Наоборот, я пишу: «Компенсация моральных страданий, учитывая их систематичность и квалификацию как пытки…». То есть, это самостоятельное требование, не связано с материальным ущербом, и зависит оно только от самих пыток, которые нельзя иначе выразить как в деньгах. Ибо они уже нами испытаны, и отменить их задним числом нельзя. Таким образом, в исковом заявлении указаны отдельные два требования – материальное и моральное. Первый – в пунктах 1 – 9 искового заявления, второй – в последнем абзаце. Поэтому ситуация в точности отвечает приведенной цитате из статьи 113 ГПК РСФСР.

Следует добавить, что пытки как таковые ни в коем случае не предмет разбирательства мировым судьей, ибо это прямое нарушение прав человека (статьи 17 и 21 Конституции РФ).

Материальный ущерб как таковой мог бы быть рассмотрен мировым судьей, если бы этот материальный ущерб не сопутствовал пыткам, о чем прямо говорит статья 113 ГПК РСФСР как «о связанных между собой исковых требованиях». И никто не может сказать, что отключение света, воды и канализации, приводящее к моральным страданиям (пыткам), не связано с порчей продуктов в оставшемся без электроэнергии холодильнике.

Из этого следует, что указанные два взаимосвязанные исковые требования подведомственны исключительно районному суду, а статья 113 ГПК РСФСР неприменима в данном деле. Поэтому и ссылка судьи Суховой на статью 129 ГПК РСФСР «о неподсудности» тоже остается без какого бы то ни было обоснования. 

Кроме того, судьей Суховой нарушено еще одно требование процессуальной нормы  (статья 145 ГПК РСФСР) об «обеспечении полного, всестороннего и объективного выяснения всех обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон».

Судья вычленила из иска материальную составляющую, а пытки оставила за рамками своего рассмотрения, несмотря на то, что они подтверждены свидетельскими показаниями в жалобах Президенту.

Я думаю, что это сделано специально, чтобы уменьшить общую сумму иска с 67520 рублей (не подсудных мировому судье) до 17520 рублей, и таким образом представить это дело в виде «подсудного мировому судье».

Судья Сухова также никак не отреагировала в своем Определении на мои ссылки на статьи 310, 401, 402, 1065, 1068, 1069 ГК РФ, на которые я обращал внимание суда в своем исковом заявлении. Если она считает, что эти статьи неприменимы к данному делу, то она должна мне объяснить в своем Определении: почему именно?

На основании изложенного прошу Определение Зюзинского районного суда, судьи Суховой отменить, и рассмотреть дело по существу, по всем без исключения фактам искового заявления.

Приложения: 1. Определение судьи Суховой от 09.12.02 на 1 листе.

                        2. Исковое заявление «О компенсации материального и морального ущерба» на 16 листах в 2 экземплярах.

                        3. Ксерокопия штемпелей на конверте суда на 1 листе. 

                                                                                                         24.01.03  Б. Синюков». 

 

И тут время вновь остановилось до 19.03.03. Это затягивание времени я также рассматриваю в контексте со статьей 6 Европейской Конвенции.

19.03.03 судья Сухова рассматривает мою Жалобу на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя, о которой речь впереди (шестое дело), и по окончании судебного заседания обращается ко мне: «Вашу частную жалобу от 24.01.03 кассационная инстанция не принимает, так как Вы не приложили к ней оригиналы документов. Принесите их мне, я заменю копии на оригиналы, и отправлю Вашу жалобу в Мосгорсуд». Выслушав судью, я обещал подумать над этим ее предложением.

После размышления я понял, что у меня хотят выманить оригинал договора купли нашей уже бывшей квартиры, чтобы его тут же можно было «потерять». Тем более что многие фальсификации Зюзинским судом моих судебных дел уже были налицо (Дополнение № 3 к Жалобе в Европейский Суд). Во всяком случае, исключать этого было уже нельзя. Поэтому я 24.03.03 обратился к судье Суховой с заявлением «О невозможности представления оригиналов приложений» (приложение 109), и вновь стал ждать.

Ждать пришлось вновь долго, до 16.05.03 (52 дня!!!), когда я, наконец получил уведомление судьи Суховой от 29.04.03, но отправленное мне судьей Суховой 15.05.03 (приложение 110) о заседании Мосгорсуда по моей частной жалобе, назначенном на 06.06.03. 

Таким образом, мой иск к публичным властям Москвы по этому, пятому делу о защите прав потребителя и пытках пролежал мертвым грузом, без какого бы-то ни было рассмотрения  у судьи Суховой с 26.11.02 по 06.06.03, более полугода! Вместо 1 месяца по закону. И в результате оказалось, что судья еще и лжет по поводу «непринятия Мосгорсудом дела к рассмотрению без оригиналов документов». Ведь принял же Мосгорсуд, и рассмотрел это дело без требуемых судьей Суховой у меня оригиналов документов. Это также относится к статье 6 Европейской Конвенции.

 

06.06.03 заседание коллегии Мосгорсуда по этому делу продолжалось ровно три минуты, определение судьи Суховой было отменено и дело направлено на новое рассмотрение в тот же Зюзинский суд (приложение 111). Оно краткое: «Определение… отменить. Вопрос возвратить в суд первой инстанции со стадии принятия искового заявления».

В связи с этим я заявляю следующее.

Несмотря на мою просьбу к Мосгорсуду рассмотреть мое дело по существу (приложение 107), он этого делать не стал. То есть история немыслимых проволочек с моей жалобой по первому судебному делу (Дополнение № 3 к Жалобе в Европейский Суд) на нарушение моих прав защищенных Конвенцией повторяется и в этом, пятом деле. Как я уже сообщал в Дополнении № 3 к Жалобе в Европейский Суд первое дело, несмотря на совершенную его ясность, «рассматривалось» первичной и кассационной инстанциями, перекидывая его друг другу как шарик пинг-понга, 240 дней вместо 10 дней по закону согласно «старому» ГПК РСФСР.

В связи с этим я заявляю о неразумности срока судебного разбирательства и дискриминации меня судом согласно статье 6 Европейской Конвенции. Мои обращениям в суд фактически не рассматриваются, а такие же обращения в этот же суд публичных властей рассматриваются почти мгновенно. И снова ставлю вопрос о справедливости судебного разбирательства независимым и беспристрастным судом. Разве может обладать этими качествами лгущий суд?

Итак, 06.06.03 Мосгорсудом дело отправлено на пересмотр в тот же Зюзинский суд, только пересматривать его стала судья Ахмидзянова, неоднократно уже мной упомянутая.

17.07.03 судья Ахмидзянова, даже не вызвав меня в суд, постановляет свое определение об оставлении иска без движения при повторном его рассмотрении (приложение 121), причем отправляет мне это свое определение только 22.07.03, чтобы я его получил после окончания процессуального срока подачи частной жалобы на это определение. Причем отправляет мне свое письмо по старому адресу, хотя новый мой адрес ей известен. И только благодаря моей предусмотрительности я это письмо смог вообще получить (приложение 122). Поэтому мне нельзя отказать в обоснованности моего сомнения насчет целенаправленности задержки судьей Ахмидзяновой высылки мне указанного ее определения. И это относится к статье 6 Европейской Конвенции. 

29.07.03 на это определение судьи Ахмидзяновой от 22.07.03 мной направлена в Мосгорсуд  частная жалоба в сопровождении письма о восстановлении пропущенного по уважительной причине процессуального срока (приложение 122). Вот она:

«Московский городской суд.

Частная жалоба

на Определение Зюзинского суда об оставлении

искового заявления без движения

 

17.07.03 Зюзинским районным судом, судьей Ахмидзяновой Н.Ф. при повторном рассмотрении (после возвращения дела Мосгорсудом) постановлено Определение об оставлении моего искового заявления «О компенсации материального и морального ущерба», причиненного моей семье Префектурой ЮЗАО Москвы без движения. Это Определение стало мне доступно только 25.07.03 (См. заявление о продлении процессуального срока).

С указанным Определением суда я не согласен. Указанное Определение суда я считаю не только необоснованным и противоречащим закону, но и препятствующим дальнейшему судебному движению дела. Основания у меня следующие.

Во-первых, основой отказа в оставлении искового заявления без движения суд считает статью 131 ГПК РФ: «не указано, на каком основании на префектуру должна быть возложена обязанность…». Но в статье 131 нет такого требования, как «на каком основании»? Там есть (п.4): «в чем заключается нарушение»? В том, что нарушены права потребителя (не предоставлены услуги по договору) и права человека (пытки не предоставлением услуг). Там есть (п.5): «обстоятельства, на которых истец основывает свои требования, и доказательства, подтверждающие эти обстоятельства». Эти обстоятельства заключаются в преднамеренном одностороннем прекращении обслуживания по договору, приведшие к страданиям, а преднамеренность причинения страданий – квалифицируется как пытка. И эти обстоятельства доказаны не только письмами к Президенту, подписанные свидетелями, но и фактами моего обращения как к самому суду в том же составе с жалобой на пытки (дело № 3416/02), так и к послам зарубежных стран. А, что касается требуемого от меня судом «основания», то оно для суда изложено в статьях 11 и 12 ГПК РФ, согласно которым именно суд должен установить это «основание». Требуя от меня то, что я делать согласно закону не только не обязан, но и не имею возможности для этого, суд тем самым  ставит меня в положение невозможности выполнить его определение по существу. Что, в свою очередь, ведет к возвращению мне моего искового заявления без рассмотрения. То есть, право по статье 3 ГПК РФ для меня суд упраздняет.  

Во-вторых, фраза «заявление будет считаться не поданным и возвращено» противоречит постановлению пленума ВС РФ и ВАС РФ от 01.07.96 № 6/8: «Предъявление гражданином иска к органу местного самоуправления, допустившему соответствующее нарушение, не может служить основанием к отказу в принятии искового заявления либо к его возвращению без рассмотрения. В этом случае суд привлекает в качестве ответчика по делу соответствующий финансовый или иной управомоченный орган. При отсутствии средств иск удовлетворяется за счет имущества соответствующей казны». Примерно это же трактует статья 41 ГПК РФ «Замена ненадлежащего ответчика».

В третьих, именно Зюзинский суд и именно в том же составе рассмотрел два иска префектуры «о выселении» к моей семье. Первое решение Мосгорсуд отменил. Тогда этот же суд в этом же составе удовлетворил второй, совершенно аналогичный, иск «о выселении», причем «между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям». Мало того, постановил определение о немедленном исполнении решения суда. В процессе рассмотрения этих исков в материалах дела есть мои жалобы и обращения к суду как первой, так и второй инстанции, о пытках, творимых префектурой над нами с целью принудить нас к «добровольному» выселению. После этого невозможно делать вид, что суду неизвестно «на каком основании на префектуру должна быть возложена обязанность…».

В четвертых, если факты пыток отключением властями коммуникаций будут установлены, а они никем не могут быть подвергнуты сомнению, так как свидетели – весь четырехэтажный дом, то все это дело не представляет никакой юридической сложности. Оно станет данностью, очевидностью. Я на это потому обращаю внимание кассационной инстанции, что дело это тянется с 26.11.02, целых 8 месяцев, и  за все это время оно даже не начиналось рассматриваться по существу. В связи с этим напоминаю, что этот же самый Зюзинский суд под председательством федерального судьи Суховой Н.И. отказал в рассмотрении этого дела под совершенно надуманным, не основанным на законе предлогом. (См. определение судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда от 06.06.03 – прилагается). И вновь, этот же суд повторяет под председательством федерального судьи Ахмидзяновой Н.Ф практически то же самое.  Разве это может быть простым совпадением? Это скорее – тенденция, тенденция зависимости суда от властей, пристрастности, несправедливости и неразумности срока разбирательства.       

Учитывая, что суды первой и второй инстанции, фигурально выражаясь, играют моим делом в пинг-понг, имитируя судебное производство, не начиная его с 26.11.02, прошу рассмотреть настоящую частную жалобу согласно ГПК РФ в мое отсутствие, уведомив меня о своем постановлении согласно ГПК РФ.

Приложение: определение Мосгорсуда от 06.06.03.

                                                   29.07.03  Б.П. Синюков».         

 

Почти два месяца я жду сообщения о рассмотрении моей частной жалобы в Мосгорсуде, но сообщения нет, вызова меня в суд – тоже нет. И вдруг я получаю от судьи Ахмидзяновой новое определение от 03.09.03 об оставлении моего искового заявления без движения (приложение 127). Я иду в суд, а там, оказывается, лежит определение Мосгорсуда от 14.08.03, постановленное в мое отсутствие, не сообщенное мне и отменяющее определение судьи Ахмидзяновой от 22.07.03 по моей частной жалобе от 29.07.03 (приложение 128). При этом Мосгорсуд указывает, что судья Ахмидзянова нарушила статью 136 ГПК РФ. И мне стало понятно, почему я получил новое, второе определение судьи Ахмидзяновой об оставлении моего искового заявления без движения, фактически дублирующее ранее обжалованное и отмененное Мосгорсудом.

Получается следующее. Исковое заявление я подал 26.11.02. Прошло более 9 месяцев, а заявление три суда, в том числе кассационная инстанция, даже не начинали рассматривать (нарушение статьи 6 Европейской Конвенции). Причем судья Ахмидзянова, прекрасно зная из определения Мосгорсуда, что ее ссылка на статью 136 ГПК РФ в определении от 17.07.03 незаконна, в определении от 03.09.03 вновь ее выставляет в качестве причины своего отказа рассматривать мой иск. И этим самым закрывает мне доступ к правосудию. (Подробности в приложении 129). Кроме того, в своей частной жалобе от 22.09.03 на это определение судьи Ахмидзяновой от 03.09.03 я ставлю вопрос об уголовной ответственности публичных властей по моему иску как покушение на жизнь и здоровье моей семьи, и преднамеренное оставление человека в опасности (приложение 129). И этот факт относится к прерогативам статьи 6 Европейской Конвенции.

28.10.03 Мосгорсуд в течение 3 минут рассматривает мою только что упомянутую частную жалобу от 22.09.03 и отказывает мне в ее удовлетворении, оставляет определение судьи Ахмидзяновой от 03.09.03 о повторном оставлении жалобы без движения в силе (приложение 132). Привожу основное.

«Судебная коллегия, выслушав объяснения Синюкова, проверив материалы дела, обсудив доводы частной жалобы (как это она смогла сделать за три минуты заседания и три минуты совещания ?), не находит оснований к отмене определения суда, поставленного в соответствии с требованиями ст. 131-132, 136 ГПК РФ. Оставляя исковое заявление без движения суд обязал истца оплатить госпошлину. Данный вывод суда основан на законе, поскольку иск заявляется к ответчику – Префектуре ЮЗАО Москвы о возмещении материального ущерба и морального вреда неправомерными действиями должностных лиц и довод Синюкова о том, что возникшие правоотношения регулируются законом РФ «О защите прав потребителей», неоснователен. Кроме того, правомерно исходил из того, что в исковом заявлении должны быть доказательства, на которых истец основывает свои требования и приложены копии документов для ответчика. Судом представлен разумный срок для устранения указанных в определении недостатков. Доводы частной жалобы Синюкова не являются основанием к отмене определения. Руководствуясь ст. 361 ГПК РФ, судебная коллегия определила Определение Зюзинского районного суда от 03 сентября 2003 года оставить без изменения, частную жалобу Синюкова – без удовлетворения». Председатель и судьи – подписи. 

Это – издевательство над правосудием. Ибо, когда в первый раз судья Ахмидзянова (17.07.03, приложение 121) оставила мое исковое заявление без движения Мосгорсуд, указав судье Ахмидзяновой, что ее ссылка на статью 136 ГПК РФ незаконна, отменил ее определение. Ознакомившись с этим постановлением Мосгорсуда, судья Ахмидзянова вновь постановляет определение об оставлении моего заявления без движения, и вновь ссылается на эту же самую статью 136. Тогда Мосгорсуд, прямо противореча самому себе относительно статьи 136, соглашается с судьей Ахмидзяновой, дескать она на сей раз правильно применила эту статью 136 к одному и тому же исковому заявлению. Хотя ни одной буквы в исковом заявлении не было изменено. Спрашивается, в каком из двух, противоречащих друг другу, постановлениях по одному и тому же вопросу Мосгорсуд честен, справедлив и независим? И этот факт относится к защите прав и свобод по статье 6 Европейской Конвенции.

В первом случае (14.08.03) Мосгорсуд согласился со мной, что госпошлину платить не надо, а во втором случае (28.10.03) – что надо, так как «довод Синюкова о том, что возникшие правоотношения регулируются законом РФ «О защите прав потребителя», неоснователен». Мосгорсуд забыл, что я в своем заявлении указал, что «РЭП и ДЕЗ являются государственными унитарными предприятиями префектуры, поэтому вся ответственность за их деятельность лежит на префектуре (ответчике)». И никто кроме префектуры не может их заставить отключить мне коммуникации. Другими словами, и ДЕЗ, и РЭП, и сама префектура являются нижестоящими иерархическими структурами правительства Москвы. И Мосгорсуд согласно требованию закона об «обеспечении полного, всестороннего и объективного выяснения всех обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон» должен был прийти к выводу, что услуги мне на основании закона «О защите прав потребителя» оказывает именно правительство Москвы. И его структурное подразделение – префектура ЮЗАО Москвы, на которую и подан мой иск. Кроме того, Мосгорсуд должен был прочитать в материалах дела мою ссылку на постановление пленума ВС РФ (приложение 122) и знать статью 41 ГПК РФ «Замена ненадлежащего ответчика». Суд также должен знать, что он рассматривает уже шестое дело между теми же сторонами, одна из которых, префектура, делает все возможное, чтобы пытками принудить и отобрать мою собственность, и это видно из приложений к моему исковому заявлению (приложение 103). И этот факт относится к статье 6 Европейской Конвенции.

В связи с этим я напоминаю как Мосгорсуд «намекал» районному суду по первому делу (Дополнение № 3 к жалобе, стр. 4, снизу) возможную причину отказа. И отказ последовал именно в рамках этого «намека». В этом пятом деле Мосгорсуд тоже не обошелся без «намека». В своем определении от 06.06.03 (приложение 111): «…коллегия отмечает, что ссылка в определении (выделено – мной) на закон «О защите прав потребителей» является преждевременной, поскольку суд не выяснил, распространяются ли на возникшие между сторонами правоотношения положения данного закона». Между тем, суд первой инстанции в тексте своего определения от 09.12.02 (приложение 104) ни единым словом не упоминает (кроме заголовка) закон «О защите прав потребителей». Заголовок же отражает не «ссылку суда в определении», а мое собственное мнение по предмету заявления, которое я выразил, а суд только обозначил в заголовке, никак не выразив к нему отношения в самом определении в виде какой бы-то ни было «ссылки». Поэтому упоминание Мосгорсудом закона «О защите прав потребителей» никоим образом не касается предмета, требующего рассмотрения, и его можно квалифицировать как намек суду первой инстанции на потенциальное решение, с которым Мосгорсуд согласится. По существу это является предрешением вопроса Мосгорсудом, и подпадает под действие статьи 6 Европейской Конвенции.

И действительно, первоначально суд первой инстанции не понял намека, оставив мое заявление без движения без ссылки на неуплату госпошлины, вытекающую из закона «О защите прав потребителя» (приложение 121), которое немедленно было отменено Мосгорсудом (приложение 128). Но, как только была сделана ссылка «на пошлину» (приложение 127), так Мосгорсуд всю свою защиту определения суда первой инстанции и отказ в удовлетворении моей частной жалобы построил именно на неуплате госпошлины (приложение 132). Это незаконно, так как ни одна из судебных инстанций не установила четко и прямо, что я не нахожусь под защитой закона «О защите прав потребителя». Для этого судам надо было рассмотреть мой иск по существу. Но этого сделано не было. Голословно, бездоказательно потребовали у меня оплаты госпошлины, которую я платить по закону «О защите прав потребителей» не должен.          

Но не только в этом дело. Я прямо заявил Мосгорсуду в частной жалобе от 22.09.03 (приложение 129) в отношении уголовного преследования публичных властей, покусившихся на жизнь моей семьи, ибо ни следственный отдел милиции, ни прокуратура не захотели возбуждать уголовного дела по этому факту. Для этого восстанавливаю события. Весь ноябрь 2002 года, когда все коммуникации нашего дома, исключая отопление, были отключены, я посылал Президенту РФ письма и телеграммы (приложения 69). Когда было отключено и отопление, телеграммы были отправлены иностранным послам и Президенту (приложение 96). Эти письма и телеграммы пересылались администрацией Президента в правительство Москвы, прокуратуру Москвы и в генеральную прокуратуру. Затем, уже этими инстанциями, письма и телеграммы пересылались по иерархическим ступеням «вниз», в префектуру ЮЗАО Москвы и прокуратуру Москвы, затем – в прокуратуру ЮЗАО Москвы и Зюзинскую прокуратуру Москвы. Здесь вновь нарушение статьи 6 Европейской Конвенции.

В день отключения отопления 04.12.02 к нам в квартиру пришел следователь районного отделения милиции «Северное Бутово» Дмитрий Щербинин. Я спросил, кто его к нам направил? Он ответил, что пришел по поручению Зюзинской районной прокуратуры Москвы. Следователь лично убедился, что батареи отопления и все остальные коммуникации дома не функционируют, и с этим ушел. Я позвонил в Зюзинскую прокуратуру, мне ответили, что занимаются этим делом по поступившим к ним моим жалобам Президенту, и именно поэтому они направили следователя милиции Щербинина. С этих пор, вот уже в течение года, никаких известий для меня нет ни от следственного отдела милиции, ни от Зюзинской прокуратуры. Все закончилось установлением описанного факта следователем милиции Щербининым 04.12.02, составлением им акта и отправкой его в Зюзинскую прокуратуру. Зюзинская же прокуратура вот уже более года не только не возбуждает уголовного дела о пытках и о покушении на жизнь и здоровье моей семьи, но даже не считает меня пострадавшим. О чем будет сказано более подробно ниже.  

Ко дню 04.12.02 (посещение следователя) у меня уже находилось исковое заявление в Зюзинском суде от 26.11.02 о пытках и компенсации морального и материального ущерба к префектуре ЮЗАО Москвы (приложение 103). Именно поэтому я не стал бесконечно напоминать Зюзинской прокуратуре о движении ее расследования по факту акта следователя Щербинина. Я надеялся, что при рассмотрении моего иска в суде я дополню свое исковое заявление ссылкой на то обстоятельство, что Зюзинской прокуратуре и следственному отделу милиции района «Северное Бутово» обстоятельства покушения на жизнь моей семьи со стороны публичных властей известны. И суд, затребовав от них необходимые материалы, решит дело по существу. Тем более что как милиция, так и прокуратура по закону были обязаны возбудить уголовное дело по факту покушения на нашу жизнь, или, хотя бы, дело о преднамеренном оставлении публичными властями моей семьи в опасных для жизни условиях (статья 125 УК РФ).

Поэтому, испытывая вот уже в течение года проволочки судов первой и второй инстанций, не начавших даже рассматривать мой иск, я заявил Мосгорсуду (приложение 129) не только на гражданско-правовой, но и на уголовный характер действия публичных властей. Тем более что милиция и прокуратура бездействовали по этому поводу. И это мое обращение («в четвертых» приложения 129) является официальным моим заявлением суду о факте уголовного преступления, которое Мосгорсуд проигнорировать не имел законного права. Однако проигнорировал, как будто никогда не читал решений Конституционного Суда РФ.

Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 14 января 2000 г. N 1-П сказано: «Статьи 108 и 109 УПК РСФСР обязывают суд наравне с прокурором, следователем и органом дознания рассматривать поступившие заявления и сообщения о любом совершенном или подготавливаемом преступлении и выносить по этим заявлениям, а также в связи с непосредственным обнаружением им самим признаков преступления решение. <…> При установлении в ходе судебного разбирательства обстоятельств, указывающих на совершение преступления лицом, не привлеченным к уголовной ответственности, суд возбуждает в отношении этого лица уголовное дело и направляет его отдельно или вместе с рассматриваемым делом для производства расследования. <…> Суд при установлении обстоятельств, указывающих на совершение преступления, по которому обвинение ранее не предъявлялось, возбуждает уголовное дело».

Далее Конституционный Суд уточняет очень важный факт: «Возбуждение уголовного дела как проявление функции уголовного преследования, которое должно осуществляться одной из сторон в состязательном процессе, а именно государственным обвинителем и (или) потерпевшим, не относится к судебной деятельности по осуществлению правосудия и не может быть возложено на суд, так как это противоречит принципам независимости, объективности и беспристрастности в судопроизводстве».

И уточняет: «данным выводом не затрагивается (выделено – мной) установленный УПК РСФСР порядок возбуждения судом уголовных дел частного обвинения по жалобе потерпевшего, на что неоднократно указывалось Конституционным Судом Российской Федерации в его определениях. <…> Процессуальный институт производства по делам частного обвинения по жалобам потерпевших предполагает разграничение функции отправления правосудия, возложенной на суд и функции обвинения, реализуемой потерпевшим. Жалоба потерпевшего не только признается исключительным поводом к возбуждению уголовного дела частного обвинения, но и в качестве обвинительного акта, в рамках которого осуществляется уголовное преследование, вручается подсудимому для подготовки им своей защиты в судебном заседании. Таким образом, основополагающий признак состязательности, а именно разграничение полномочий по разрешению дела и поддержанию обвинения, под сомнение не ставится. <…> Предусмотренное в УПК РСФСР полномочие суда возбуждать уголовные дела этой категории, по существу, означает лишь его право и обязанность принять к своему рассмотрению жалобу потерпевшего. Возбуждение судом уголовных дел частного обвинения по жалобе потерпевшего, таким образом, имеет иной юридический смысл, чем возбуждение уголовных дел публичного обвинения».

Но Мосгорсуд не захотел руководствоваться приведенной формулой из постановления Конституционного Суда РФ, чем явно нарушил статью 6 Европейской Конвенции. Таким образом, ни суды первой и второй инстанций, ни прокуратура, ни следственный отдел милиции вопреки закону не дали мне возможности восстановить законность и справедливость в самом тяжком обвинении публичных властей, в покушении на жизнь моей семьи. Не обеспечили защиту моих прав в государственном органе, гарантированных мне Европейской Конвенцией и Конституцией РФ.

Мало того, повторяю, последним своим определением от 28.10.03 (приложение 132) Мосгорсуд и Зюзинский суд закрыли мне дальнейший доступ к правосудию (статья 6 Европейской Конвенции).

Во-первых, я не знаю, что мне делать с оставленным без движения исковым заявлением о покушении на жизнь, ибо я исчерпывающе выполнил требования статей 131 и 132, на которые статья 136 опирается. А по закону заявление, оставленное без движения, автоматически прекращает свое действие, если я не отреагирую на то, на что отреагировать невозможно. Все, точка, «правосудие» закончилось.

Во-вторых, вынесенное Мосгорсудом 28.10.03 определение достигло Зюзинского суда, где я его только и смог получить, только 27.11.03, когда уже прошел срок, данный мне судом для корректировки заявления (29.09.03). Я ждал, что мне будет мое исковое заявление официально возвращено с определением нового срока, но не дождался. Тогда я 27.11.03 сам пришел в канцелярию Зюзинского суда, чтобы узнать о судьбе моего искового заявления. Мне ответили, что возвращать его мне не будут, а отправят в архив вместе с определениями Зюзинского и Московского судов, так как я не уложился в срок исправления недостатков, забыв, что я и не мог в него уложиться, как это видно из только что приведенных дат. Все, точка, «правосудие» закончилось. (Статья 6 Европейской Конвенции).

Возвращаюсь к прокуратуре. Прокуратура тоже считает, что все нормально и «оснований для вмешательства нет», и генеральная (приложения 135, 136), и московская (приложения 137, 138), и Зюзинская районная (приложение 139). Все они упорно делают вид согласно упомянутым приложениям 135-139, притом уже после того как сами 04.12.02 посылали к нам в квартиру следователя милиции Дмитрия Щербинина (его видела не только моя семья, но и соседи), что им ничего неизвестно ни о покушении на нашу жизнь, ни о пытках.

Но им все известно. Прокуратура Москвы сама пишет (приложение 137): «Ваши заявления, поступившие из Администрации Президента и Генеральной прокуратуры, рассмотрены». Но эти мои заявления Президенту как раз и содержат состав преступления публичных властей перед моей семьей. Но уголовное дело прокуратурой не возбуждено.

Прокуратуре Москвы известно «об отключении теплоснабжения по прежнему месту жительства», ибо она сама написала мне приведенные слова (приложение 138), «обоснованно направив» мой крик души в нижестоящую прокуратуру. Каковая, в свою очередь, написала мне (приложение 139), что «оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется».  То есть, преступления как бы нет.

Но об этом и прокуратуре Москвы должно быть известно, так как, получив поручение прокуратуры Москвы, Зюзинская прокуратура должна по закону ответить не только мне (приложение 139), но и – прокуратуре Москвы, поручившей ей рассмотрение этого дела. То есть, прокуратура Москвы преднамеренно «не видит» уголовного преступления, которая сама же декларировала, признав факт «отключения теплоснабжения». Это прямо относится к статье 13 Европейской Конвенции. 

Так что ни публичным властям, ни государственным органам, ни судам, ни даже Президенту РФ нет дела до покушения на нашу жизнь. Ибо одна публичная власть покушалась, другим публичным и государственным властям об этом было доподлинно известно. Суд же вообще закрыл мне доступ к правосудию. Таким образом, пятое судебное дело, которое я пытался возбудить и через прокуратуру, и через суд, так и не стало подлинно судебным делом. Повторяю, доступ к правосудию мне в России закрыт.   

Шестое судебное дело. Это дело упомянуто в Дополнениях № 2 и № 3 к Жалобе в Европейский Суд, приведена сама Жалоба на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя (приложение 78), определение судьи Суховой об оставлении жалобы без движения (приложение 88) и Дополнение № 1 к Жалобе в ответ на это определение (приложение 89).

Это судебное дело вновь иллюстрирует как «неразумность срока рассмотрения», так и тотальное нарушение закона судом. Поэтому описываю его в подробностях.

30.12.02 я направил в суд  упомянутую жалобу (приложение 78) с заявлением о восстановлении пропущенного процессуального срока.

Судья Сухова 10.01.03 оставляет эту жалобу без движения и дает срок «для исправления недостатков до 20.01.03», хотя свое определение об этом высылает мне именно 20.01.03, то есть, в день окончания этого срока. Этим она преднамеренно создает мне невозможность «исправления недостатков» в установленный ею срок, из чего вытекает предпосылка к отклонению жалобы по процессуальному праву как не «исправленную» в установленный судом срок. (Статья 6 Европейской Конвенции).

Если бы я не заметил всего этого и не сопроводил 24.01.03 свое Дополнение № 1 к Жалобе Заявлением о продлении пропущенного процессуального срока, в котором с фактами в руках не доказал судье Суховой ее неправоту (приложение 89), не сомневаюсь, что моя жалоба была бы отклонена. Ибо, зачем судье Суховой постановленное 10.01.03 определение высылать мне именно в день окончания срока  20.01.03, спустя 10 дней после его постановки? Во всяком случае, нельзя оставить этот факт вне сомнений в намерении судьи Суховой. Тем более что оставление моей жалобы без движения совершенно не обосновано законом, надуманно и выглядит по-детски. Об этом говорит хотя бы факт, что мои доводы, приведенные в Дополнении № 1 к Жалобе по поводу оставления ее без движения, не опровергнуты судом. И не могли быть опровергнуты, что отчетливо видно из следующего.

03.02.03 судья Сухова, убежденная моим Дополнением № 1 к Жалобе, постановляет Определение о подготовке дела к судебному разбирательству и высылает его мне вместе с повесткой о явке в суд 20.02.03 для этой подготовки  (приложение 112). Беда в том, что письмо с указанными документами она отправляет мне 25.02.03, спустя пять дней после того, когда я должен к ней явиться!!!  (Статья 6 Европейской Конвенции). Так что я не мог участвовать в процессе и объяснить судье Суховой, что ее упомянутое Определение совершенно не соответствует процессуальному праву.  Тем более что через два дня 27.02.03 судья Сухова направляет мне новую повестку для явки на судебное заседание 19.03.03.

Судья Сухова специально подчеркнула для меня фразу в своем определении (приложение 112): «5. Возложить на Синюкова Б.П. процессуальную обязанность доказать, что его гражданские права нарушены действиями судебного пристава-исполнителя». Как будто она никогда не читала статью 249 Гражданского процессуального кодекса РФ, в которой сказано: «Обязанности по доказыванию… законности оспариваемых решений, действий (бездействия) органов государственной власти,  должностных лиц, государственных служащих возлагается на… органы и лиц, которые приняли оспариваемые решения или совершили оспариваемые действия (бездействие)». Ибо именно на это я жалуюсь. (Нарушение статьи 6 Европейской Конвенции).

Судья Сухова дважды в своем определении «разъясняет заинтересованному лицу», на действия которого я жалуюсь, «возможность его неявки в судебное заседание», как будто она никогда не читала пункт 2 статьи 246 ГПК РФ. В нем значится: «При рассмотрении и разрешении дел, возникающих из публичных правоотношений, не применяются правила заочного производства, установленные главой 22 настоящего Кодекса». Речь в этой главе идет о неявках ответчиков по делу в судебное заседание. И судебный пристав-исполнитель «правильно» понял судью Сухову, он ни разу не явился, ни на одно из судебных заседаний, каковые не должны были согласно закону даже состояться по этой причине, однако состоялись, и судьей было принято решение по делу. (Статья 6 Европейской Конвенции). 

Я думаю, судья Сухова понимает, что она слишком уж затягивает рассмотрение дела. Ведь заявление мое поступило к ней 03.01.03 (приложение 78), а свое Определение о подготовке дела к судебному разбирательству она якобы пишет 03.02.03, хотя высылает его мне 25.02.03, почти через два месяца. Поэтому она в своем Определении добавляет пункт: «7. В свете ч. 3 ст. 39 ГПК РФ, поскольку Синюков изменил сущность требований, течение срока рассмотрения настоящего дела начать не с дат, указанных в тексте жалобы и в дополнительном заявлении, но с момента вынесения судом определения о назначении дела к судебному разбирательству». Как видно из этой фразы, судья Сухова хорошо знает ГПК РФ, почему же она ничего не знает о только что упомянутых мной статьях 249 и 246 ГПК РФ?  При этом судье Суховой отлично известно, что я не менял ни одной буквы в своей жалобе, не говоря уже о «сущности требований», а только объяснил судье Суховой, что она не права, оставляя мою жалобу без движения (приложение 89). Этот факт является нарушением статьи 6 Европейской Конвенции).

Судья Сухова, отправив мне повестку 25.02.03 (приложение 112), чтобы я явился к ней 20.02.03 (!!!) пишет в протоколе судебного заседания якобы от 20.02.03: «Стороны не явились, отложить на 19.03.03». Поэтому совершенно очевидно, что судья Сухова просто фальсифицирует этот протокол якобы судебного заседания, ибо судье просто нужно оправдать затягивание времени от постановки ею определения  03.02.03 до 19.03.03, когда судебное заседание состоялось в действительности. И я на нем был. Получается, что полученная ею 03.01.03 моя жалоба лежит у нее без рассмотрения до 19.03.03, два с половиной месяца, если не считать упомянутой имитации деятельности. (Статья 6 Европейской Конвенции).

19.03.03 состоялось первое заседание суда, хотя рассматривать дело по существу было невозможно из-за неявки ответчика («заинтересованного лица») согласно статье 246 ГПК РФ. Тем не менее, судья Сухова рассматривала дело по существу согласно своему протокольному определению: «рассмотреть в отсутствии заинтересованного лица, надлежащим образом уведомленного». Вообще говоря, «рассматривать» тут было нечего, ибо я просто устно изложил то, что было написано у меня в жалобе, которую, несомненно, судья Сухова за 2,5 месяца прочитала. Затем суд отложил рассмотрение на 02.04.03, постановив «повторно вызвать судебного пристава-исполнителя и затребовать исполнительное производство по делу». 

По результатам этого «рассмотрения» к следующему заседанию суда  02.04.03 я подготовил Дополнение № 2 (Заявление № 1 в зале суда) (приложение 113), в котором выразил свое отношение к этому заседанию и, в частности, сомнение в справедливости и беспристрастности суда (статья 6 Европейской Конвенции).

02.04.03 заседание суда началось с того, что «заинтересованное лицо» вновь не явилось, и даже не было представлено «затребованное» по результатам предыдущего заседания «исполнительное производство», ибо даже в законченном деле его нет. Интересно, что в заседании 19.03.02 суд «определил рассматривать дело в отсутствии заинтересованного лица, надлежащим образом уведомленного», а в заседании 02.04.03 «суд определил отложить рассмотрение ввиду неявки заинтересованного лица» на 28.04.03. Это не столько «интересно», сколь печально, ибо я до сих пор не пойму, почему в одном случае можно рассматривать дело в отсутствии ответчика (назову его так, а не так, как называет его суд – «заинтересованным лицом»), а в другом, совершенно аналогичном случае, – нельзя. Впрочем, по выше упомянутому закону это – нельзя. Тем не менее, я успел вручить судье Суховой свое Дополнение № 2 (приложение 113), а прилагавшиеся к нему письменные показания трех свидетелей судья у меня не приняла, сославшись, что они не заверены у нотариуса. На этом судебное заседание закончилось. И я вновь убедился, что судья Сухова просто затягивает дело, играет со мной в «кошки – мышки», ожидая, когда же мне надоест попусту ходить в суд. (Статья 6 Европейкой Конвенции).

Наперед зная, что 28.04.03 «заинтересованное лицо» вновь не явится в судебное заседание, я заранее заготовил судье Суховой заявление о заочном для меня рассмотрении дела по моей жалобе (приложение 114). «Заинтересованное лицо», естественно, не явилось, и я вручил заявление судье, на что она тут же вынесла определение: «о заочном рассмотрении не выносить, так как рассматривается жалоба,  Синюков Б.П. не является заявителем». Судья Сухова при этом напрочь игнорировала мою ссылку, «что закон не запрещает подателю жалобы отсутствовать на процессе, а ответчику – запрещает». Поэтому следом суд принимает определение, зафиксированное в протоколе: «Обсуждается вопрос о возможности рассмотрения в отсутствии заинтересованных лиц и свидетелей:

-    Заявитель: "считаю невозможным рассмотрение дела в отсутствии судебного пристава-исполнителя";

-    Суд определил: "рассмотреть в отсутствие заинтересованных лиц и свидетелей".

Я вновь замечаю: в деле с первого заседания якобы  20.02.03.04 не появилось ни одного документа от ответчика («заинтересованного лица»), если не считать его расписки о получении по почте уведомления о заседании суда. В деле вообще нет ни единого письменного следа, исходящего от ответчика, словно это бог на небе. В деле, с самого его начала, имеются только документы, исходящие от меня и самого суда. Ничего не изменилось с того дня, как 19.03.03 суд фактически начался, и с того дня как я подал свою жалобу. И прошло уже с момента подачи моей жалобы 30.12.02 почти ровно 4 месяца. При всем при этом:

-    первое судебное заседание якобы 20.02.03 судья Сухова определяет: отложить дело из-за отсутствия ответчика;

-   второе, фактическое судебное заседание 19.03.03 судья Сухова определяет: "рассмотреть дело в отсутствии ответчика";

-    третье судебное заседание 02.04.03 судья Сухова определяет: "откложить рассмотрение дела ввиду отсутствия ответчика";

-    четвертое судебное заседание 28.04.03 судья Сухова определяет: "рассмотреть дело в отсутствии ответчика".

Я до сих пор не могу понять, в чем разница между этими чередующимися «отложить – рассмотреть»?  И другого объяснения, кроме игры в «кошки – мышки» не могу себе представить. Дескать, наиграюсь, а потом – съем. (Статья 6 Европейской Конвенции).

Я до сих пор не могу понять, почему судья Сухова не закончила рассмотрение дела в первом же фактическом, а не «виртуальном» заседании, 19.03.03? Ведь в деле не прибавилось ни одного лоскутка бумажки, ни одного человека кроме меня не появилось на судебных заседаниях. Может быть, повлияло мое заявление рассматривать дело в мое отсутствие? Тогда бы судя Сухова сидела наедине с собой и играла бы в «отложить – рассмотреть» до скончания века? И это было бы неинтересно?

Как бы там ни было, но, наконец, 28.04.03 судья Сухова  «удалилась на совещание», а, вернувшись, зачитала: «В удовлетворении жалобы Синюкова Б. П. на неправомерные действия судебного пристава-исполнителя по ЮЗАО Москвы отказать». Судебный пристав-исполнитель так и не появился ни разу в зале суда. Я же, подав краткую кассационную жалобу, чтобы не упрашивать суд «продлить пропущенный процессуальный срок», стал ждать, когда же судья Сухова сдаст дело в канцелярию для моего с ним ознакомления.

В связи с этим я хочу обратить внимание Европейского Суда на следующее, прямо относящееся к «разумности срока».  Ни с одним решением суда из всех шести дел, рассматриваемых Зюзинским судом, я не мог ознакомиться в срок, определенный для этого законом: по «старому» ГПК – 3 дня, по «новому» – 5 дней. Судьи Ахмидзянова, Пименова, Сухова ни под каким видом не хотят вкладываться в установленный законом срок для письменного оформления своих решений. Притом надо учесть, что по «старому» Кодексу 3 дня выдавалось судьям для «исключительных случаев по особо сложным делам», по «новому» же Кодексу просто «может быть отложено на срок не более чем 5 дней». Ни одного решения суда, ни от одного упомянутого судьи я не получил в эти установленные законом сроки. По первому делу судья Ахмидзянова представила свое решение спустя  13 дней после провозглашения (10 дней опоздания). По третьему делу по первому его рассмотрению судья Ахмидзянова представила свое решение спустя 12 дней после провозглашения (9 дней опоздания). По третьему делу по второму его рассмотрению судья Пименова представила свое определение  спустя 18 дней (15 дней опоздания). По четвертому делу судья Ахмидзянова представила свое решение спустя 27 дней (24 дня опоздания). По пятому делу судья Сухова представила свое определение спустя 38 дней (35 дней опоздания). И, наконец, шестое, настоящее дело судья Сухова представила в канцелярию суда через 14 дней после провозглашения (9 дней опоздания).

Ознакомившись с делом, в котором не оказалось Дополнения № 2  (приложение 113), врученное судье Суховой в зале суда, я понял, что читать его надо внимательно. Ибо судья Сухова не только «играет»  в «отложить – рассмотреть», но и выбрасывает из дела «лишние» бумаги, мешающие ей «провозгласить» то, что она себе наметила «провозгласить». Несмотря на вопиющие факты нарушения закона. (Грубейшее нарушение статьи 6 Европейской Конвенции).

Дело в том, что в Дополнении № 2 я, во-первых, восстановил действительное первое судебное заседание от 19.03.03, из чего следует, что юридически никакого заседания не было. Как не было заседания 20.02.03 фактически. Во-вторых, выразил обоснованные законом сомнения в справедливости и беспристрастности суда. В-третьих, четко и последовательно перечислил «столбиком» те факты нарушений судебным приставом-исполнителем закона, который он должен выполнять. Поэтому это Дополнение № 2 судье показалось «лишним» в деле. В-четвертых, судье Суховой понадобилось «откорректировать» протоколы судебных заседаний таким образом, чтобы в них не было упомянуто о вручении суду Дополнения № 2.

Поэтому, сопроводив по традиции, которая от меня не зависела, свои Замечания на протоколы от 15.05.03 (приложение 115) заявлением о восстановлении пропущенного процессуального срока, вручил их в канцелярию Зюзинского суда согласно статье 232 ГПК РФ.

Затем я начал писать полную кассационную жалобу, так как  на краткую кассационную жалобу, упомянутую несколькими абзацами выше, получил определение судьи Суховой, что она оставлена без движения (приложение 116). В связи с этим высказываю недоумение оперативности судьи Суховой по поводу этого определении об оставлении  жалобы без движения, когда никакой оперативности не требуется. Я бы предпочел, чтобы судья Сухова так же оперативно исполняла закон о предоставлении судебных постановлений в письменном виде в установленный законом срок, а не «опаздывала» бы с ними на 9 – 35 дней. Оставление краткой жалобы без движения – это одно и то же, что лечить мертвого. Ибо, если бы не опаздывали судьи с вынесением письменного судебного постановления, не было бы необходимости писать краткую жалобу, чтобы зарезервировать утрачивающееся течение процессуального срока для подачи кассационной жалобы из-за того, что судьи не пишут в законный срок свое постановление. И если судья находит время для оперативного определения об оставлении краткой жалобы без движения, то судья могла бы потратить это же время на то, чтобы мы вообще не писали кратких жалоб, резервируя срок, а писали бы сразу полную жалобу. Тем более что краткая жалоба состоит всего из нескольких строк, и нужна единственно для резервирования процессуального срока для подачи полной жалобы. Другими словами, определение об оставлении краткой жалобы без движения (этим же грешит судья Ахмидзянова) как раз и показывает, что судья нарушает закон о своевременном составлении мотивированного решения (определения) суда, вызывая этим своим опозданием краткую кассационную жалобу. С другой стороны, определение об оставлении краткой жалобы без движения позволяет судье сколь можно долго затягивать составление мотивированного постановления суда и терзать наши ожидающие души – тоже немаловажный фактор. Я уже не говорю о том, что это нарушение закона судом стало главным правилом судебной системы: законопослушные граждане не могут нарушать закон – последуют санкции, а суд позволяет себе походя нарушать закон. И это относится к статье 6 Европейской Конвенции.

16.05.03 я вручил канцелярии Зюзинского суда полную кассационную жалобу по этому шестому делу (приложение 117). Указав в этой жалобе все нарушения закона, допущенные судом первой инстанции при рассмотрении этого дела, я выразил свое недоверие Московскому городскому суду, основанное на опыте предыдущих пяти дел прохождения этой кассационной инстанции. Суд назначен на 24.06.03. С момента подачи мной первоначальной жалобы в суд первой инстанции прошло шесть месяцев.

24.06.03 заседание кассационной инстанции не состоялось, так как  перед началом судебного заседания я спросил суд: «Имеются ли в деле мои замечания на протоколы судебных заседаний суда первой инстанции и дополнение № 1 к моей жалобе в суд первой инстанции?» Председательствующий судебной коллегии Мосгорсуда ответила: «Ваши замечания на протоколы отклонены определением суда первой инстанции, поэтому в деле их нет». Тогда я потребовал дать мне это определение для ознакомления, которое не только мне не было представлено судом первой инстанции, но даже и не было сообщено об его наличии. Тогда председательствующий, не начиная судебного заседания, сказала мне: «Мы направим Ваше дело вновь в суд первой инстанции с тем, чтобы Вы смогли там ознакомиться с определением суда и подать на него частную жалобу». Получается, что как суд первой, так и второй инстанции никогда не читали статью 232 ГПК РФ, согласно которой «замечания на протокол приобщаются к делу в любом случае», вне зависимости, утверждены они судом или отклонены его «мотивированным определением». Значит, и здесь нарушение статьи 6 Европейской Конвенции.

25.06.03 я направил письмо в Зюзинский суд о представлении мне указанного определения. 19.07.03, не получив никакого ответа на свое письмо от 25.06.03, я направил новое письмо, уже председателю суда с той же просьбой и уведомлением о вручении. Не дождавшись ответа и на этот раз, 28.07.03 я, больной,  пошел в суд лично и получил в канцелярии указанное определение суда от 19.05.03 (приложение 124). Это тоже нарушение статьи 6 Европейской Конвенции.

01.08.03 я принес в канцелярию Зюзинского суда частную жалобу на указанное определение суда, с сопроводительным письмом о направлении ее в составе отложенной рассмотрением Мосгорсудом кассационной жалобы от 30.04.03 (приложение 125). Однако канцелярия Зюзинского суда не приняла эти документы, мотивируя тем, что мной пропущен процессуальный срок обжалования. И это несмотря на то, что в сопроводительном непринятом письме исчерпывающе доказано, что моей вины здесь нет, а есть вина Зюзинского суда. Этим меня вынудили написать заявление о продлении пропущенного срока (приложение 126), после чего частная жалоба была принята. Опять нарушение статьи 6 Европейской Конвенции.

04.09.03 состоялось заседание Мосгорсуда, продолжавшееся три минуты. Решение от 28.04.03 и определение от 19.05.03 судьи Суховой отменены и дело направлено на новое рассмотрение в другом составе суда первой инстанции (приложение 130). Этим самым мне отказано в просьбе к Мосгорсуду о рассмотрении дела по существу самим Мосгорсудом. Но, не это главное. Главное в том, что в деле появились фальсификации, что не может не относиться к статье 6 Европейской Конвенции.

Как я уже отметил, ответчик ни разу не явился в судебное заседание, ни в первую, ни в кассационную инстанции. При ознакомлении с делом я собственными глазами видел, что в деле перед его направлением в кассационную инстанцию не было ни одной бумажки, исходившей от ответчика. Тем не менее, Мосгорсуд в своем определении (приложение 130) пишет: Материалы исполнительного производства, обозревавшиеся судом, содержат все необходимые документы: постановление о возбуждении исполнительного производства, акт о выселении, постановление об окончании исполнительного производства». Значит, в период после вынесения окончательного решения судом первой инстанции, с которым я ознакомился перед отправкой его в Мосгорсуд, и поступлением дела в Мосгорсуд кто-то вставил в это законченное дело «материалы исполнительного производства», к которым Мосгорсуд выразил свое отношение в своем определении. Как эти «материалы» могли появиться в законченном и прошитом деле, если ответчик в зале суда не появлялся, и в деле нет конверта с почтовыми штемпелями? Значит, суд первой инстанции за моей спиной общается с другой стороной процесса? И не только общается, но и получает от второй стороны «материалы» и вставляет их в законченное дело перед самой отправкой дела в кассационную инстанцию. То есть, уже после того как я вручил суду свою кассационную жалобу для отправки ее в Мосгорсуд. И я об этом ничего не знаю. Зачем нужна эта фальсификация? И неужели ее нельзя отнести к статье 6 Европейской Конвенции?

Затем, что в этих «материалах» фигурируют «понятые», с именами, адресами и местом работы.  Но понятых ведь не было, и это основной пункт моей жалобы. Кроме того, «понятые» – подчиненные работники ответчика – префектуры, и поэтому по закону они не могли являться понятыми. Другими словами, зависимые по службе от ответчика по моей жалобе «понятые» подписали подложный документ.

После возвращения дела из кассационной инстанции я обнаружил в нем, не подшитые к общей брошюре дела, отдельные листы с указанными «материалами исполнительного производства», и вынужден был отразить свое к ним отношение в специальном заявлении суду (приложение 142).     

14.10.03 меня вызвала в Зюзинский суд судья Ахмидзянова на повторное рассмотрение дела. Ответчик не явился. Я подготовил обоснованное заявление об отводе состава суда (приложение 131), но вручить его не смог, так как судья сразу же начала уточнять у меня некоторые детали дела. Не объявив перед этим ни состава суда, ни права отвода, ни процессуальных прав, и не объявив прием ходатайств (статьи 164, 165, 166 ГПК РФ). Тогда я сам заявил ходатайство об отводе состава суда и попытался вручить письменное заявление об этом (приложение 131). В ответ на это судья сказала, что она уходит в отпуск, а дело мое передает на рассмотрение судье Пименовой и сразу же, одновременно являясь заместителем председателя Зюзинского суда, назначила мне явку в судебное заседание к судье Пименовой на 29.10.03. Заявление об отводе не приняла, и на этом судебное заседание закрыла, которое фактически и не начинала, если принять во внимание нарушение правил процесса.

В результате я до сих пор не могу понять, зачем меня вызывали в суд? Зачем судья Ахмидзянова принимала на себя рассмотрение этого дела и вызывала меня на судебное заседание повесткой, если уходит в отпуск? Почему меня надо было беспокоить и волновать вызовом на процесс, если судья наперед знала, что рассматривать дело не будет? И почему судья Пименова не вызвала меня сама на 29.10.03, если она согласовала с судьей Ахмидзяновой, что именно она будет повторно вести мой процесс? Кроме преднамеренного затягивания разумного срока судебного разбирательства согласно статье 6 Европейской Конвенции других причин во всем этом не вижу. 

29.10.03 состоялось заседание суда под председательством судьи Пименовой. Ответчик, Служба судебных приставов, вновь не явился, однако судья Пименова, вопреки статье 246, пункт 2 ГПК РФ, начала судебное заседание. Тогда я заявил отвод судье в заранее приготовленном письменном виде (приложение 133). Отвод был отклонен (приложение 134), заседание суда продолжалось в нарушение упомянутой статьи 246. Мало того, судья Пименова, отлично зная упомянутую статью 246, спрашивает меня: «Согласен ли я на рассмотрение дела в отсутствие ответчика?» Ответив суду, что я категорически не согласен с заочным рассмотрением дела в отсутствие ответчика, я пояснил, что дело не может быть в принципе рассмотрено в его отсутствие, ибо только ответчик может либо лично доказательно оспорить, что он не нарушал закон в отношении моей семьи, либо согласиться с предметом жалобы. И, если уж суд начал рассматривать это дело в отсутствие ответчика, то он должен принять мою сторону, так как ответчик в течение года не захотел ни разу принять участие в судебном оправдании своих действий. На этом судебное заседание было закрыто и перенесено на 11.11.03. Снова бессмысленная проволочка. И вновь должна действовать статья 6 Европейской Конвенции.

11.11.03 представитель ответчика снова не явился. Тогда я заявил, что в виду нежелания ответчика защищаться в суде я настаиваю на рассмотрении дела без его присутствия. Ибо своей годовой неявкой он демонстрирует, что не прав в рассматриваемом деле. Однако судья вновь отложила рассмотрение дела на 28.11.03.

28.11.03 ответчик вновь не явился и заседание суда вновь отложено на 16.12.03.

16.12.03 ответчик вновь не явился и заседание суда вновь отложено на 26.12.03.

26.12.03 ответчик вновь не явился и заседание суда вновь отложено на 28.01.04.

Напоминаю, жалоба в суд мной подана 30.12.02.

В связи с этим я вновь хочу обратить внимание Европейского Суда на первое судебное дело по моей жалобе на нарушение прав, защищенных Конвенцией. Там ведь я тоже бесполезно ходил в суд почти в течение года. Сначала мне быстро отказали в рассмотрении жалобы. Я подал частную жалобу. Дело возвратили на новое рассмотрение, и оно тянулось из-за неявки ответчика почти год. Потом ответчик явился и мне быстренько, за 30 минут отказали. И тут уж кассационная инстанция согласилась с решением суда первой инстанции.

И с данным, шестым делом «процедура» повторяется по тому же сценарию. Судья Сухова провела заседание суда 6 раз (10.01.03, 03.02.03, 20.02.03, 19.03.03, 02.04.03, 28.04.03). Ни разу ответчик не явился, не оспорил заявленные мной нарушения закона. Причем никто кроме ответчика оспорить их не мог. Тем не ме­нее, судья Сухова отказала мне в удовлетворении жалобы на нарушение закона судебным приставом-испол­нителем. Мосгорсуд в качестве кассационной инстанции дважды (24.06.03, 04.09.03) рассматривает мою жалобу по этому вопросу. Ответчик и в Мосгорсуд ни разу не явился, не стал оспаривать мое заявление. Тем не менее, Мосгорсуд не решил совершенно очевидный вопрос по существу, а запустил его на второй круг «рассмотрения» в тот же Зюзинский суд. И вновь то судья Ахмидзянова, то судья Пименова делают вид, что рассматривают дело (14.10.03, 29.10.03, 11.11.03, 28.11.03, 16.12.03, 26.12.03) – вновь 6 раз, и уже перенеся заседание 7-ой раз на 28.01.04. При этом вновь 6 раз подряд ответчик не является, чтобы защититься, он просто не может защититься, так как явно и несомненно нарушил закон (см. также приложение 142). И двум инстанциям судов это тоже очевидно. И именно поэтому при 14-ти «рассмотрениях» в двух инстанциях судов дело нисколько не продвинулось в решении, осталось на точке подачи мной заявления.  

Так надо ли мне бесконечно испытывать на себе это «правосудие»? Тем более что я перехожу к высшим властям страны. 

Президент РФ – Верховный Суд РФ – Московский суд. Я 17 раз обращался к Президенту России о противозаконном моем переселении, в том числе с заявлениями о пытках (приложения 52, 69), циркулярным письмом «О беззаконии» (направлено также в 6 других адресов) (приложение 118). Президент переслал эти мои жалобы в правительство Москвы, а оттуда они попали к префекту ЮЗАО Москвы. В результате префект ЮЗАО Москвы «ответил» мне на эти заявления так, что мне вновь пришлось написать по всем адресам заявление «О лжи префекта ЮЗАО Москвы».

Президент РФ, получив мое заявление «О лжи префекта» 30.01.03 (см. штемпель), перенаправил его в Верховный Суд РФ  05.02.03 (см. штемпель). Верховный Суд РФ тут же переправил мое заявление в Московский городской суд. Московский городской суд  раздумывал над моим заявлением более 3 месяцев и, наконец, выслал по моему домашнему адресу свое определение с сопроводительным письмом, возвратив мне и само послание Президента суду, со всеми его штемпелями (приложение 118). Этот совокупный факт требует как правового, так и морально-этического анализа.

Во-первых, я на этот раз не обращался в Московский суд с «надзорной жалобой» под названием «О лжи префекта ЮЗАО Москвы», по каковой получил Определение Мосгорсуда (судьи Синицына). Во-вторых, это Президент России обратился в Верховный Суд России с моим заявлением «О лжи префекта…». В-третьих, это Верховный Суд России обратился с моим заявлением «О лжи префекта…»  в Мосгорсуд.

Поэтому Мосгорсуд по логике развития событий обязан отправить свое определение по заявлению «О лжи префекта…»  его подателю, то есть Верховному Суду России. И я очень хотел бы видеть лица Судей Верховного Суда России при получении ими определения Мосгорсуда, что они не умеют правильно оформлять «надзорные жалобы». 

Верховный Суд России по той же самой логике событий обязан направить определение  Мосгорсуда подателю заявления «О лжи префекта», то есть Президенту России. Дескать, господин Президент, Вы не умеете писать «надзорные жалобы». И указать Президенту статьи Гражданского процессуального кодекса, которые Президент нарушил при направлении моего заявления согласно определению Мосгорсуда.

Именно Президент, юрист по образованию, получив определение Мосгорсуда от Верховного Суда, должен исправить свои «ошибки» и направить вновь мое заявление «О лжи префекта»  по всем правилам, которые от него требует Мосгорсуд. 

Впрочем, Верховный Суд России при получении определения Мосгорсуда, мог бы  либо рассмотреть мое заявление как заявление Президента по существу, либо направить его вновь в Мосгорсуд  с соответствующим случаю своим определением.

В любом случае, согласно даже нормам элементарной вежливости Мосгорсуд не вправе навязывать свои строгие «определения» тому, кто именно за этим к нему не обращался, то есть мне. Мало того, здесь – сплошная безответственность государственных служащих высокого ранга. И неуважение друг к другу. Президент, направив мое письмо в Верховный Суд, успокоился, не решив дела, а только имитируя свои обязанности. Ведь я обращался к нему 17 раз. Судьи Верховного Суда, направив мое письмо в Мосгорсуд, успокоились, не решив дела, а только имитируя свои обязанности. Ведь, не считая отправку Президентом моего письма, я сам обращался к Верховному Суду несколько раз. Мосгорсуд же, прекрасно зная, что все вышестоящие государственные служащие имитируют свои обязанности, позволяет себе постановлять определение в отношении того, кто к нему не обращался, то есть ненадлежащего истца. И не Президент, ни Верховный Суд не проверили действенность своего обращения, подтвердив тем самым мой тезис о безответственности и тотальном неуважении. Все эти факты относятся к статьям 6, 13, 17 Европейской Конвенции.

Конституционный Суд РФ. В формуляре жалобы и трех дополнениях к нему я сообщил подробности моей попытки оспорить конституционность закона Москвы от  09.09.98 № «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения». В конце раздела «Факты» Дополнения №3 к своей жалобе в Европейский Суд я указал на явную подделку Зюзинским судом его объявленного устно решения после его объявления. Это было сделано для того, чтобы дать возможность Конституционному Суду РФ, в ущерб Зюзинскому суду (вплоть до уголовной ответственности), отказать мне в приеме моей жалобы к рассмотрению Конституционным Судом (приложения 101 и 102).  Так как я требовал от Конституционного Суда не только решения его Секретариата об отказе рассматривать мою жалобу, но и решения самого Суда.

26.06.03 постановлено Определение Конституционного Суда РФ об отказе в принятии моей жалобы к рассмотрению (приложение 123). Над этим Определением Конституционного Суда можно было бы посмеяться как над курьезом, если бы оно не было таким грустным для престижа Суда и усугубления моих страданий.

Конституционный Суд РФ в своем определении пишет, что я «не представил доказательств того, что статьи 5-7, 12-14, 20-21 закона Москвы применялись или подлежали применению в моем деле». Во-первых, я представил доказательства в том, что указанные статьи применялись в моем деле (приложения 39, 43, 44, 53, 63, 99, 100, 102). Кроме того, применены статьи 1-4 закона Москвы, которые Конституционный Суд в своем Определении не упоминает, но которые я также обжаловал, что видно из начала преамбулы Определения Конституционного Суда. Во-вторых, я указал, что без применения этого закона Москвы к моей семье вообще невозможно предъявление иска в суд первой инстанции о насильственном выселении из нашей собственности, то есть закон Москвы «подлежал применению» в моем деле в любом случае. В-третьих, мне вообще по сути дела не нужно было представлять никаких доказательств «применения и подлежания применению» закона Москвы, так как этот закон априори «затрагивает мои конституционные права и свободы» (статья 97, пункт 1 Федерального Конституционного закона от 21.07.94 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации). Поэтому Конституционный Суд необоснованно утверждает, что он «руководствовался статьей 97», он ею не руководствовался, но обязан был руководствоваться.

Конституционный Суд пишет в своем определении: «примененные же в деле заявителя положения названного закона, принятые в развитие статьи 35 (часть 3) Конституции РФ, предусматривают, в частности, что собственникам, освобождающим жилые помещения, представляется предварительное и равноценное возмещение. Равноценное возмещение (компенсация) собственнику в случае, если жилое помещение является единственным местом его жительства, представляется по соглашению сторон в виде другого благоустроенного жилого помещения либо в денежном выражении».

Во-первых, сам Конституционный Суд утверждает, что закон ко мне был все-таки применен в виде «примененных в деле заявителя положений названного закона», и тем самым опровергает свое постановление, что я не представил Ему «доказательств применения закона Москвы». И поэтому не может ссылаться на то, что он «руководствовался статьей 97, пункт 2. Он не руководствовался этой статьей в полном ее объеме (пункты 1 и 2), хотя обязан был руководствоваться ею.

Во-вторых, свое собственное утверждение, что упомянутые положения названного закона приняты «в развитие статьи 35 (часть 3) Конституции РФ», Конституционный Суд сам же и опровергает в продолжении своей фразы. Ибо Он в нарушение Конституции РФ ставит собственнику условие «если жилое помещение является единственным местом его жительства». Это явное нарушение статьи 34, часть 1 («свободное использование имущества»), так как это положение «не подлежит ограничению» согласно статье 56, часть 3 даже «в условиях чрезвычайного положения». В результате у Конституционного Суда получается, как и в законе Москвы, что, если собственность не единственное место проживания собственника, то собственность эту можно не уважать согласно статье 34, часть 1 Конституции РФ и статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции. Но именно о неконституционном «развитии статьи 35 (часть 3)» законом Москвы  я и ставлю вопрос перед Конституционным судом. Таким образом, Конституционный Суд РФ, хотя и отклонил рассмотрение моей жалобы, но все-таки постановил, что закон Москвы якобы соответствует Конституции, чем явно и прямо Сам нарушил Ее.

В третьих, Конституционный Суд  следом за законом Москвы утвердительно пишет «о собственниках, освобождающих жилые помещения» как будто сам собственник горит непреодолимым желанием «освободить» свою собственность от себя, как нечто данное и заранее известное. Как будто Конституционный Суд не знает статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции и статьи 34, пункт 1 Конституции РФ о «свободе использования своей собственности», перед которой даже статья 35, часть 3 может быть поставлена под сомнение при опоре на статью 56, часть 3 Конституции РФ. Как будто Он не знает, что по закону Москвы (статья 1) от меня можно «освободить мою собственность» и «изъять у меня земельный участок», на котором моя собственность стоит, не по моей собственной воле, а «по постановлению правительства Москвы».

Но ведь я все это написал в своей жалобе в Конституционный Суд и повторил это заявление в формуляре жалобы в Европейский Суд. И не только это, но и сделал полный, исчерпывающий анализ нарушений Конституции РФ обжалуемым законом Москвы. 

Все это я сообщаю Европейскому Суду для того, чтобы Европейскому Суду было ясно, насколько суды России снизу доверху не обеспечивают «право на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом» (статья 6 Конвенции). Насколько Россия формально относится к своему «обязательству соблюдать права человека» (статья 1 Конвенции), как легкомысленно относится Россия к своей подписи под Конвенцией.

Именно поэтому я обращаюсь к Европейскому Суду с просьбой признать упомянутый закон Москвы несоответствующим требованиям Конвенции, в первую очередь статье 1 Дополнительного протокола к Конвенции. А также статьям 4, 8, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции.

Статья 1 Дополнительного протокола к Конвенции нарушена законом Москвы потому, что статьей 1 закона Москвы предусматривается «освобождение» собственности от собственника не по доброй его воле,  а по постановлению правительства Москвы. Уточняю, не правительства России, а именно правительства Москвы, каковое не является субъектом подписания Конвенции и обязано подчиняться Конституции РФ. А Конституция, в свою очередь, не наделяет правительство Москвы полномочиями правительства России.

Пункт 1 статьи 4 Конвенции нарушен законом Москвы потому, что этот закон (статья 1) позволяет «освобождать» от собственников их собственность, «изымать» землю под их собственностью не по их доброй воле, а по постановлению правительства Москвы и тем самым держать собственников в подневольном правительству Москвы состоянии.

Пункт 1 статьи 8 Конвенции нарушен законом Москвы потому, что позволяет своей статьей 1 (часть 2-я, абзац 3-й) принимать постановление правительству Москвы о сносе не принадлежащей Москве частной жилой собственности и тем самым не уважать жилище этого частного собственника, его личную и семейную жизнь.

Статья 14 Конвенции нарушена законом Москвы потому, что дискриминирует по сравнению с самим правительством Москвы (статья 1) всех остальных частных собственников жилья. Ибо, взяв указанной статьей себе право принимать решение о сносе моей совместной с правительством Москвы собственности (кондоминиум), закон Москвы не предусматривает снос мной совместной с правительством Москвы собственности (тот же самый кондоминиум).

Статья 17 Конвенции нарушена законом Москвы потому, что статья 1 указанного закона позволяет правительству Москвы упразднить или ограничить права и свободы, признанные в Конвенции, а также упразднить или ограничить права и свободы, признанные в Конституции РФ. Кроме того, позволяет присвоить не принадлежащие правительству Москвы прерогативы и права правительства России. 

Пункт 1 статьи 2 протокола 4 к Конвенции нарушен законом Москвы потому, что статьями 1, 2, 4 этого закона позволяется правительству Москвы  лишить любого собственника жилья права на свободу передвижения и выбора местожительства. Например, насильственное переселение в «районы массовой застройки», для плебса, так сказать, что и произошло с моей семьей.

Незаконное «облагораживание» мэрией Москвы работников правоохранительной системы, в том числе и за мой счет налогоплательщика.  Мэрия Москвы и ее структура (префектура), вооруженные своим антиконституционным и антиконвенционным законом,  – главные виновники всех страданий моей семьи (приложение 53 и Дополнение № 3 к Жалобе в части статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции). Мэрии и мэру Москвы нужны послушные суды и прокуратура. И именно мэрия и мэр лично сделали следующие «подарки» судам, в том числе Верховному Суду России, и прокуратуре, каковые вполне можно квалифицировать как коррупцию, взятки:

-  постановление правительства Москвы от 24.05.94  № 438 «О мерах по укреплению материально-технической базы межмуниципальных народных судов административных округов г. Москвы»;

-  распоряжение мэра от 25.03.98  № 282-РМ  «О материально-технической поддержке межмуниципальных (районных) судов и Мосгорсуда …», согласно которому московские суды всех уровней получили из бюджета  Москвы 42,4 млн. руб., в том числе – на социальную поддержку судей и работников судов 11,7 млн. руб.;

-  распоряжение мэра от 23.08.99  № 912-РМ  «О материально-технической поддержке межмуниципальных (районных) судов …», согласно которому на доплаты судьям выделено в 1999 г. 6,25 млн. руб. из бюджета Москвы;

-  из распоряжения мэра от 09.08.99  № 858-РМ:  «Принимая во внимание дефицит средств, выделяемых Верховному Суду РФ из федерального бюджета …». Согласно этому Верховный Суд получил дотации на жилищное строительство нескольких домов по Бакунинской улице «для судей и сотрудников»;

-  из приложения 14 к постановлению правительства Москвы от 09.04.02: «Для обеспечения судей, прокурорских работников в 2002 году выделить по цене себестоимости прокуратуре Москвы 1037 кв. м площади квартир, Московскому городскому суду 701 кв. м площади квартир, Московскому арбитражному суду 347 кв. м квартир с правом выкупа этих квартир»;

-  из приложения 5 к постановлению правительства Москвы от 27.02.01 № 184- ПП: «Прокуратуре Москвы – 1000 кв. м квартир, Мосгорсуду – 300 кв. м. квартир, Московскому арбитражному суду – 500 кв. м квартир с правом их выкупа»;

-  Из приложения 10 к постановлению правительства Москвы от 16.05.00 № 360: «Верховному Суду РФ – 60 кв. м квартир (всего по распоряжению мэра от 28.09.99 – 350 кв. м) по себестоимости, прокуратуре Москвы 80 кв. м квартир (всего по распоряжению мэра от 12.02.96 – 970 кв. м), Мосгорсуду 290 кв. м квартир»;

-  из распоряжения мэра от 18.09.2000 № 993-РМ: при выкупе квартир госслужащим в зависимости от стажа их работы скидки составляют до 70 процентов от себестоимости этих квартир.  

Я не буду  анализировать правомерность распоряжения мэром Москвы огромными суммами налогоплательщиков, в том числе и моими деньгами.  Я не буду анализировать моральный облик судей, принимающих эти «подарки», фактически – взятки. Я только заявляю, что весь тот ужас и бесправие, которое я претерпел, контактируя с судами и прокуратурой, по моему глубокому убеждению, являются следствием этих «подарков» рукой чиновников из моих, в том числе, денег. И это явный факт, относящийся к статье 6 Европейской Конвенции.  

Соотношение с практикой Европейского Суда. Основываясь на описанных пятом и шестом судебных делах  и опираясь на предыдущие четыре судебных дела, я обращаюсь вновь за дополнительной защитой к Конвенции, в части Ее статье 6. Мне известно, что Европейским Судом разработан ряд критериев, которым Он руководствуется, решая вопрос об исчерпании внутренних правовых средств. Я это потому пишу, что нет уже больше сил ждать «окончательного внутреннего решения» по шестому делу. Пятое дело, которое даже не стало фактическим судебным делом, вошло «в ступор» или «вечный шах». С шестым делом, я думаю, произойдет то же самое, первая инстанция вновь впадает в тот же самый ступор, по второму кругу, рассматривая мою жалобу без явки ответчика. Ведь и предыдущий мой иск (первое судебное дело) ждала точно такая же судьба, пока, наигравшись вдоволь «в пинг-понг», мне не отказали в удовлетворении жалобы, прямым текстом апеллирующей к Конвенции. Притом, с упоминанием перипетий с моими жалобами Президенту и в Конституционный Суд, четко вырисовывается общая картина отношения российского гражданина с правосудием его страны.

Поэтому обращаюсь к упомянутым критериям Европейского Суда. (В.А. Туманов.  «Европейский Суд по правам человека». Изд-во «Норма», Москва, 2001). 

«Правило об исчерпании внутренних средств защиты следует применять в контексте всей правовой системы защиты прав человека, установленной государством-учредителем, с определенной гибкостью и без лишнего формализма».

Я считаю, что шесть судебных процессов, бесчисленные обращения в прокуратуру, к Президенту и в Конституционный Суд дают представление о «системе защиты прав человека» в России, особенно об «излишнем формализме».

«Средства правовой защиты должны быть достаточно надежными и эффективными не только в теории, но и на практике. Заявитель не обязан прибегать к средствам, которые неадекватны, неэффективны или не гарантируют рассмотрение жалобы и в этом смысле не имеют перспективы на успех».

В «теории», я имею в виду российское законодательство, «средства правовой защиты» прекрасны. Я в своих исках и, защищаясь от исков публичных властей, обращался к этим «средствам в теории», в которых мои права защищены самым радикальным образом. На практике же ни один из судов, с которыми я имел дело, от низшего до высшего суда, эти прекрасные законы не интересуют, суды действуют совершенно произвольно, нарушая на каждом шагу самые элементарные требования закона. В связи с этим я задаю себе вопрос: обязан ли я, безуспешно прибегнув шесть раз подряд по одному и тому же делу к российским «средствам в теории» и получив отпор «на практике», считать эти средства «адекватными»? Или можно дожидаться «перспективы на успех» бесконечно?

«Необходимо учитывать не только само наличие правовых средств в правовой системе конкретного государства-участника, но и общий правовой и политический контекст, в котором они должны действовать, равно как и положение, в котором находятся заявители. Правило исчерпания всех внутренних средств правовой защиты неприменимо, если совершенно очевидно, что существует административная практика постоянных нарушений, несовместимая с положениями Конвенции, и государство проявляет терпимость в отношении подобных нарушений, в результате чего разбирательства в национальных судах бесполезны».

Это очень сильный критерий. Рассмотрю его в применении к моим судебным делам. О самом наличии отличных «правовых средств в теории» я уже сказал, они имеются в России. Но вот каков «общий правовой и политический контекст, в котором они должны действовать»? В каком положении нахожусь я «в качестве заявителя»? Во-первых, существует совершенно четкая «административная практика», когда все мои жалобы вышестоящие административные (публичные), прокурорские и  судебные власти направляют «для рассмотрения» нижестоящим этим же властям, притом именно тем, на кого я жалуюсь. Разве это совместимо с Конвенцией? Разве не виден ужас этого «общего правового и политического контекста»?

Во-вторых, существует совершенно неизменная «административная практика» в судах общей юрисдикции, которые я прошел, попросту не замечать фактов, по пунктам изложенных как в жалобах, так и в ответах на иски властей. Вообще никак на них не реагировать, делать вид, что их попросту нет, и никак не отражать в судебных постановлениях свое отношение к ним. И даже Конституционный Суд страны имеет такую «административную практику». Разве это совместимо с «практикой Европейского Суда», которую я цитирую?

И уж если я обратился почти бессчетное число раз, как в Конституционный и Верховный Суд, так и к Президенту, то почему я не могу утверждать, что «государство проявляет терпимость» и «что разбирательства в национальных судах бесполезны»?

«Бремя доказывания в Европейском Суде реального функционирования, доступности и эффективности правового средства в период, когда у лица возникли основания озаботиться защитой своего права на национальном уровне, лежит на государстве-ответчике. Однако затем бремя доказывания переходит на заявителя: он должен доказать, что те средства, о которых говорило правительство, были им использованы или они в силу определенных обстоятельств данного конкретного дела были неадекватными и неэффективными, и обращение к ним не имело перспективы на успех».

Опережая события, я заявляю по этому поводу следующее. 

Во-первых, Российское государство не найдет ни единого правового средства в России, включая  омбудсмена и председателя комиссии по правам человека при Президенте РФ, к которому бы я не обратился. Во-вторых, я уже доказал на примере шести судебных процессов, что российские средства судебной правовой защиты снизу доверху не являются ни адекватными, ни эффективными средствами. В-третьих, может ли так случиться, что пять судебных процессов в трех инстанциях подряд были неадекватными и неэффективными, а потом вдруг эти же самые инстанции в одном оставшемся судебном процессе станут адекватными и эффективными? Когда доподлинно известно из настоящего Дополнения к Жалобе, что никакой «революции» между ними не было. Конечно, «живая» статистика – великое дело, безошибочное, если знаешь четыре правила арифметики. Вопрос в том, надобно ли даже сегодня статистически подтверждать снова и снова, что в Гренландии зимой выпадает снег? Или день непременно сменяется ночью?

Из 2005-го. Постановка вопроса мной – верная, я так считаю до сих пор. Вызвана она тем, что пять судебных дел из шести закончены в окончательном внутреннем решении, а шестое дело все еще плавает от берега к берегу. Вот я и спрашиваю Европейский Суд, обязан ли я на фоне уже пяти окончательно рассмотренных дел, ждать окончательного решения по шестому делу? На мой взгляд, не обязан, так как все шесть судебных дел взаимосвязаны, взаимообусловлены и представляют фактически одно дело. В результате я написал предыдущие фразы, если вдруг Европейский Суд начнет рассматривать мое дело по существу до получения окончательного решения по шестому делу. И не жалею об этих фразах, хотя Европейский Суд и дал мне возможность дождаться окончательного решения по шестому делу. Не забуду посмеяться над тем, что давным-давно закончившееся четвертое дело (о моем окончательном выселении) вдруг всплыло вновь, так как «подаренную» моей жене собственность государство не захотело регистрировать. Но об этом – позже. А пока продолжаю цитировать дополнение № .

Но у меня есть и безупречная статистика по «разумности срока» разбирательства судами моих дел. Позволю здесь процитировать самого себя из заявлений об отводе судей (приложения 131 и 133): «Зюзинский суд прямо и открыто нарушает разумный срок судебного разбирательства, притом тогда, когда иски подаю я. Притом так сильно, что строго регламентированные процессуальные сроки рассмотрения нарушаются не на дни, а во многие разы. Когда же иски подают публичные власти против меня, судебный процесс завершается почти мгновенно.

Например, моя жалоба о защите прав человека, гарантированных Европейской Конвенцией (первое дело по примененному мной порядку) рассматривалась двумя составами суда 240 дней вместо 10 дней по закону. Первый же иск публичных властей ко мне о конфискации моего имущества, хотя он и назывался «о выселении» (второе дело), рассмотрен судом за 7 дней вместо 30 дней по закону.

Например, мой иск к публичным властям о компенсации материального и морального вреда (пятое дело) почти год (подан 26.11.02) Зюзинским судом отклонялся и отклонен  даже  без рассмотрения по существу. Процессуальный срок превышен в 11 раз. А вот иск властей о моем «выселении» (третье дело) суд рассмотрел за 7 дней при процессуальном сроке 30 дней.

Например, моя жалоба по настоящему делу (шестое дело) о неправомерных действиях судебного пристава-исполнителя, поданная 30.12.02, все еще далека от разрешения судом, как и в день подачи, несмотря на то, что процессуальный срок ее рассмотрения судом превышен уже в 10 раз. В то же самое время иск публичных властей ко мне «о выселении» (четвертое дело) рассмотрен за 8 дней при процессуальном сроке в 30 дней.

О какой же «разумности» срока судебного разбирательства может идти речь? В отношении меня законный срок «неразумен» в 10 раз, а в отношении публичных властей, против меня, срок «разумнее» в 3-4 раза по отношению к закону. Так «разумен», что я по отношению к публичными властями, как минимум, в 30 раз более дискриминирован. 

                 

К «III. Изложение имевших место, по мнению заявителя, нарушений

Конвенции и протоколов к ней и подтверждающих аргументов»

15. Изложенные ниже нарушения Конвенции не отменяют нарушения, заявленные в Формуляре жалобы и трех дополнениях к ней, представленные ранее, а являются дополнительными нарушениями Конвенции, вытекающими из пятого и шестого судебных дел.

Статья 2 Конвенции декларирует, что «никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления». Никакого преступления я не совершал. Поэтому моя жизнь должна охраняться законом России. Законом-то она охраняется, только никто закон в отношении меня, начиная с Гаранта Конституции, не выполняет. На мою и моей семьи жизнь 04.012.02 покусилась публичная власть Москвы, отключив мне отопление в квартире при минус 17 градусов наружной температуры. Мало того власть выломала двери в подъезде дома, чтобы наружный холод поступал непосредственно к моим дверям. При этом в доме не было уже ни холодной, ни горячей воды, ни электроэнергии, ни газа. То есть нам преднамеренно создали опасные для жизни условия, грозящие нам смертью, в которых мы прожили до 11.12.02. 

Я потому это нарушение Конвенции не обжаловал в Европейский Суд ранее, в Формуляре заявления и трех предыдущих Дополнениях к нему, что надеялся: национальный суд даст соответствующую оценку прямому покушению властей на нашу жизнь. Но, как изложено в документах по третьему, четвертому и, особенно,  пятому судебному делу, суд по третьему и четвертому делам не обратил внимания на предъявленные мной факты, а по пятому делу даже не стал принимать мой иск к рассмотрению. Кроме того, обстоятельства проволочек суда по первому, пятому и шестому судебным делам (мои иски) в сравнении со вторым, третьим и четвертым судебным делам (иски властей ко мне) отчетливо показывают, что обращаться в национальные суды – бесполезно. А в прокуратуру и лично к Президенту РФ – еще бесполезнее. Именно поэтому я именно сейчас апеллирую к Европейскому Суду по нарушению данной статьи Конвенции Россией.

Сложилась «средневековая» ситуация. Я живу в своей собственности, регулярно плачу деньги властям за коммунальные услуги, а власти среди морозной русской зимы выворачивают мои двери, предварительно отключив оплаченное мной отопление. И тем самым обрекают меня и мою семью на смерть. Или можно жить при минус 17 градусах зимой фактически на улице в течении недели и остаться живым? Или, если мы не замерзли насмерть, то и покушения нет?

Именно поэтому я, безрезультатно использовав все средства правовой защиты внутри России, обращаюсь к статье 2 Европейской Конвенции. И считаю себя жертвой согласно статье 34 Конвенции.     

Я долго размышлял, прежде чем обратиться к защите своего права и права моей семьи этой статьей Конвенции. Я надеялся, что суд по пятому делу исследует пытки, творимые над моей семьей публичными властями, и даст им оценку как покушение на жизнь моей семьи. Но, этого не происходит. Напротив, исковое заявление, поданное мной в Зюзинский суд Москвы 26.11.02, отклонено без рассмотрения 29.10.03. То есть, сам суд, как первой, так и кассационной инстанции, препятствуют осуществлению правосудия. А все инстанции прокуратуры, зная обо всем этом, целенаправленно не придают никакого значения покушению на нашу жизнь.

Между тем, что означает выломать входную дверь в моей собственности (доме и квартире) и отключить в ней отопление зимой в 17-градусный мороз? В то время, когда мы в ней находимся, и нам некуда деться. Именно это сделала публичная власть, а прокуратура и суд не нашли в этом криминала. Неужели они не могли предположить, что мы можем замерзнуть насмерть прямо во сне, живя в таких условиях с 04.12 по 11.12.02? Ведь это прямое покушение на нашу жизнь. Или хотя бы преднамеренное оставление нас в опасных условиях, угрожающих нашей жизни и здоровью (ст.117 Истязание, ст. 125 Оставление в опасности). Причем, при преднамеренном создании нам этих опасных условий. Выходит, что Россия иезуитски «гарантирует» нам право на жизнь законом, беззаконно покушаясь на нее. И президент, и прокуратура, и суд, к которым мы обратились, просто игнорируют наши обращения. И если бы это был единичный случай.

Нас переселяют силой в недостроенный дом, где так же холодно, как на улице, и начинают дом достраивать (см. ниже «Моральный ущерб»), а мы глотаем пыль и мерзнем как прежде, находясь посреди стройки в опасных условиях. Это второе покушение на жизнь и здоровье. Но и это еще не все.

Нам отказано в медицинской помощи. Мы с женой – пенсионеры, больные люди, переживающие весь этот ужас, не можем обратиться за медицинской помощью. Наш дом снесли, и районная поликлиника по бывшему месту жительства нас больше не принимает. Но и по новому месту жительства не принимает, так как мы не зарегистрированы здесь. Для регистрации нужно либо право собственности на новую квартиру, либо ордер на ее наем от властей. Но, нас переселили как каких-нибудь животных, не выдав никакого документа. И милиция нас не регистрирует, а без регистрации поликлиника не принимает. Отказ в медицинской помощи – это тоже покушение на жизнь. Уже третье покушение. В таких условиях мы живем ровно год, и властям нет до нас дела.

Хотя нет, единственное «дело» у властей к нам есть, чтобы мы платили деньги публичным властям за наше «содержание в тюрьме», вернее на «принудительном поселении». Мало того, нам даже предложили «добровольно застраховать» свое место в ссылке (приложение 141).  

Статья 3 Конвенции.По пятому судебному делу я обратился в национальный суд с иском к публичным властям, упоминая, что нахожусь под защитой Конвенции, в частности,  о пытках, которые творят над моей семьей публичные власти, отключая жизнеобеспечение моей квартиры, которое я регулярно оплачиваю.  В своем исковом заявлении я доказал суду, что то, что творили власти над моей семьей, полностью соответствует  квалификации понятия пытки Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций, документы которой Конвенция «принимает во внимание», а Конституция России считает Конвенцию «частью правовой системы России». Национальный суд России отказал мне в удовлетворении иска, даже не рассматривая факты пыток, которые подтверждены свидетелями. Я считаю, что статья 3 Конвенции нарушена в отношении меня и моей семьи. Я не считаю, что пытки могут применяться только в тюрьме. Они явно и прямо применялись к моей семье, формально в тюрьме не находящейся, но фактически – на принудительном поселении, что является разновидностью лишения свободы. И даже в настоящее время моя семья находится под пыткой. Так как власти фактически 7 месяцев строили квартиру, в которую, недостроенную насильственно вселили меня (приложения 119, 120). Так как я не имею возможности ни свободно участвовать в изъявлении своей воли на выборах, ни пользоваться врачебной помощью, ни пользоваться созданным мной уютом и удобствами, который имел в прежней собственной квартире, которую публичная власть беззаконно стерла с лица земли (приложение 140). 

Статья 4 Конвенции.  Суд (четвертое судебное дело) и судебный пристав-исполнитель (шестое судебное дело) переселяет мою семью с грубым нарушением закона, в том числе закона «Об исполнительном производстве», вселяет меня в квартиру, на которую не выдает никакого права, ни собственности, ни права найма. Моя семья волей суда и судебного пристава-исполнителя оказывается в квартире № 121 по ул. Бартеневская, 13, Москва, без права проживания в ней, и я оказываюсь в подневольном состоянии с 11.12.02 по настоящий день.  Моя жалоба в национальный суд на эти действия судебного пристава-исполнителя (шестое судебное дело) вот уже более года фактически не рассматривается, то есть национальный суд подтверждает мое подневольное состояние, запрещенное пунктом 1 статьи 4 Конвенции. Считаю, что мои и моей семьи права, защищенные статьей 4 Конвенции, нарушены и это нарушение продолжается по настоящий день.

Статья 8 Конвенции. Пытками, насильственным переселением, которыми публичные власти выживали меня из моей собственной квартиры по четвертому и пятому судебному делу, нарушено требование Конвенции об «уважении личной и семейной жизни, жилища». Обращение к национальной судебной системе результатов не дало. Судебный пристав-исполнитель по шестому судебному делу, нарушая закон, специально написанный для него, также не уважал мое жилище, личную и семейную жизнь. Мало того, подневольно вселив мою семью в другое жилье, и не дав никакого на него права, вторично нарушил мое право на уважение жилища, личной и семейной жизни. С 11.12.02 по настоящий день я не имею никакого права на уважение моего жилища, личной и семейной жизни, так как, не имея никакого права на это жилье, я ежечасно могу оказаться просто на улице. Ведь никто в мире не обязан больше уважать мое нынешнее жилище, на которое у меня нет никаких прав. «Право» же, «дарованное» мне судом (четвертое судебное дело) – незаконно и не может осуществиться по закону (материалы по четвертому судебному делу). Замечу, что если бы судебный пристав-исполнитель соблюдал закон, специально для него написанный, то такого положения бы не случилось. (См. документы по четвертому и шестому судебному делу).

Статья 14 Конвенции. Отключая в единственном нашем доме № 16 по ул. Грина воду, электроэнергию и отопление, в то время, когда во всех других домах вокруг все это функционировало (пятое судебное дело), публичные власти дискриминировали нас по сравнению с другими жителями окрестных домов, учитывая, что мы все эти коммунальные услуги оплачивали наравне с ними. Статья 14 Конвенции нарушена также законом Москвы (см. выше, материалы в связи с постановлением Конституционного Суда РФ). Это и составляет предмет нарушения данной статьи Конвенции. Национальный суд не дал оценки этому факту.

Статья 2 Протокола 4 к Конвенции. Судебный пристав-исполнитель, переселяя мою семью с нарушением закона «Об исполнительном производстве» и не озаботившись не только причинами нашего несогласия на переезд в это жилье, но и тем, что мы не являемся «должниками» (шестое судебное дело), тем самым принял участие в нарушении указанной статьи Конвенции о свободе выбора местожительства. Государство Россия в лице своей судебной системы, прокуратуры и Президента не восстановило это наше нарушенное право.

Статья 6 Конвенции.  Россия в лице своей судебной системы не обеспечила право на справедливое судебное разбирательство независимым и беспристрастным судом. Нарушено правило разумного срока судебного разбирательства. Суды всех уровней оказались в полной зависимости от публичных властей Москвы.  Сравнительный анализ, приведенный в пункте 14 по пятому судебному делу, по жалобе (шестое судебное дело), двух жалоб в кассационную инстанцию и судебных постановлений по ним показывают, что суд не является беспристрастным. Суды прилагает гигантские усилия, чтобы оставить безнаказанными нарушения законов России и положений Европейской Конвенции публичными властями и не дать восторжествовать им в отношении нас. И сам суд, от районного до Верховного и Конституционного, постоянно нарушает закон. Например, только в пятом и шестом судебных делах суд нарушил Гражданский кодекс 10 раз (статьи 1065, 1068, 1069, 401, 402, 310, 568, 573, 577, 571), Конвенцию ООН против пыток – 6 раз, закон «О защите прав потребителей – 15 раз (статьи 4, 7, 12 – 18, 20, 23, 24, 29, 31, 38), Гражданский процессуальный кодекс РСФСР – 26 раз (статьи 129, 113, 145, 23, 136, 206, 191-197, 238-243, 252, 272, 282, 293, 143, 219 – 221), Конституцию РФ – 2 раза (статьи 17, 21), Гражданский процессуальный кодекс РФ – 18 раз (статьи 11, 57, 58, 71, 72, 156, 132, 89, 16, 262, 441, 246, 245, 249, 230, 172, 231, 232), Уголовный кодекс РФ – один раз (статья 125), закон «Об исполнительном производстве» – 5 раз (статьи 8, 9, 39, 44, 75), федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде РФ» (статья 97). В предыдущих четырех судебных делах нарушений закона, особенно Конституции РФ, было несравненно больше, что следует из моих обращений к судам в процессе судебных разбирательств (формуляр жалобы в Европейский Суд и дополнения к нему №№ 1, 2, 3). Нарушения духа и буквы статьи 6 Конвенции со всей очевидностью следуют из пункта 14 настоящего Дополнения №4 – «Изложение фактов».     

Статья 17 Конвенции запрещает государству «совершать какие бы то ни было действия, направленные на упразднение прав и свобод или на их ограничение в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции». Государство Россия, приняв законы, охраняющие права человека, совершенно не обеспечивает выполнение этих законов судами. Мало того, суды на деле, фактически являются продолжением властных полномочий публичных властей вместо того, чтобы быть независимыми от них. Законопослушный человек частным образом в России не может влиять на эту ситуацию, ибо исправить ее может только само государство. Государство, написав правильные законы, в большинстве соответствующие Конвенции,  лукаво не хочет их выполнять. И тем самым упраздняет права и свободы, ограничивает их в большей мере, чем это предусмотрено в Конвенции. (Ссылаюсь на пункт 14 настоящего Дополнения №4).

Нарушение Россией статьи 1 Дополнительного протокола к Конвенции по четвертому делу явилось причиной, вызвавшей все остальные нарушения Конвенции, указанные выше.  

Статья 1 Конвенции. Учитывая изложенное выше, а также представленное  ранее в Жалобе и Дополнениях к ней № 1, № 2 и № 3, я прихожу к выводу, что Высокая Договаривающаяся Сторона Российская Федерация не обеспечивает мне, находящемуся под Её юрисдикцией, права и свободы по упомянутым здесь и в других частях моей жалобы положениям Конвенции.

 

По «IV. Заявление в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции»

16. Окончательное внутреннее решение (дата и характер решения, орган судебный или иной – его вынесший.

Пятое судебное дело.  Заявленный гражданский иск и заявленное уголовное преступление публичных властей против моей семьи отклонено без рассмотрения. 

Шестое судебное дело вот уже год не рассматривается по существу. Поэтому я заявляю о бесполезности обращения за защитой к национальной судебной и правовой системе. 

17. Другие решения (список в хронологическом порядке, даты этих решений, орган – судебный или иной – его принявший). Представлено выше, в пункте 14.

18. Располагаете ли Вы каким либо средством защиты, к которому Вы не прибегли? Если да, то объясните, почему оно не было Вами использовано? Я отныне не располагаю больше ни единым средством защиты. Я все их использовал.

 

По «V. Изложение предмета заявления и предварительные требования по справедливому возмещению»

19.      

19.1. Закон г. Москвы от 09.09.98 №21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» – не соответствует статье 1 Дополнительного Протокола к Конвенции, статьям 4, 8, 14, 17 Конвенции, статье 2 Протокола 4 к Конвенции.

19.2. Процедура рассмотрения национальными судами моего иска «о компенсации материального и морального ущерба» (пятое дело) и моей жалобы «на неправомерные действия судебного пристава, приведшие к материальному и моральному ущербу нашей семье» (шестое дело) – не соответствует пункту 1 статьи 6 Конвенции.

19.3. Определение Конституционного Суда РФ по конкретной жалобе Синюкова Б.П. не обеспечило право на эффективное средство правовой защиты  в государственном органе – не соответствует статьям 13 и 6  Конвенции. 

19.4. Официальные действия Генеральной прокуратуры РФ, прокуратуры Москвы, Зюзинской районной прокуратуры Москвы, выраженные в их письмах, невозбуждение уголовного дела по фактам пыток и покушения на жизнь, не обеспечили право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе – не соответствуют статье 13 Конвенции.

19.5. Президент РФ самоустранился от эффективного руководства силовыми правоохранительными структурами государства (прокуратура и милиция), подчиняющимися ему лично. Чисто формально и бесконтрольно дает поручения через собственную администрацию, в результате чего силовыми правоохранительными структурами не обеспечивается право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе в данном конкретном случае, в деле Синюкова Б.П. – нарушение статьи 13 Конвенции.        

Конкретизация требований

по справедливой компенсации согласно статье 41 Конвенции

В формуляре жалобы от 15 ноября 2002 г.  я указал предварительные требования по справедливой компенсации согласно статье 41 Конвенции. Затем в Дополнении № 3 к жалобе от 20 марта 2003 г. указанные предварительные требования уточнил. В связи с настоящим дополнением к жалобе считаю нужным справедливую компенсацию уточнить дополнительно, в связи с пятым и шестым судебными делами, упорством властей в нежелании компенсировать вред и ростом цен на движимое и недвижимое имущество.

А. Материальный ущерб

По Дополнению № 3 к формуляру Жалобы прямой материальный ущерб по квартире, дому и земле на 20.02.02 (день подачи властям «Меморандума…») составил 553315 евро.

Прямой материальный ущерб от пыток отключением коммуникаций на 01.11.02 составил  17520 руб. или 585 евро.

Прямой материальный ущерб от неправомерных действий судебного пристава-исполнителя на 11.12.02 составил 10645 евро.

Прямой материальный ущерб на почтово-канцелярские расходы, приобретение юридической литературы, консультации и прочие затраты, связанные с тяжбами в течение 2002-2003 годов с властями, составил 1500 евро.

Кроме того, в квартире – «ссылке» невозможно было проживать, так как в ней не было предусмотрено то, что имелось в нашей бывшей квартире и являлось совершенно необходимым. Поэтому мы произвели следующие работы и затраты:

-    разводка по квартире телевизионного коаксиального кабеля на четыре точки с установкой антенны – 4500 рублей или 129 евро;

-   проводка кабеля с установкой электрозащиты и розетки – 1500 рублей или 53 евро;

-   демонтаж сломанной деревянной двери и установка новой металлической входной двери 13300 рублей или 377 евро;

-   участие с тремя соседями в установке новой металлической двери на тамбур – 1500 рублей или 53 евро;

-   подключение домофона – 500 рублей или 15 евро;

-   приобретение ванны – 13000 рублей или 371 евро;

-   приобретение унитаза – 400 евро;

   Итого 1398 евро.      

Всего  567443 евро, в том числе:

-   недвижимое имущество – 553315 евро;

-   движимое имущество – 14128 евро.  

Согласно общепризнанным нормам частного права цена недвижимого имущества удваивается каждые пять лет. Выше указана цена имущества на 20 февраля 2002 года, дате совершения нашей семьей и представления практически всем публичным властям «Меморандума – Неущемляемые интересы…». Поэтому цена имущества, незаконно удерживаемого властями, или уничтожившими его, возрастает пропорционально времени его удержания на 20 процентов в год или на 0, 055 процента в день. И это еще заниженный процент. По данным Госстроя РФ (Н. Быкова «Ипотеку похоронили» в газете «Московский комсомолец» от 27.11.03): «За два года, с 2000 по 2002-й, квадратный метр в новостройке подорожал на 49%, в старом – на 72%» (приложение 143). То есть, за год это составило от 24,5% до 36%. Цена движимого имущества должна увеличиваться на банковский процент депозита, 6 процентов годовых или 0,016 процента в день. 

Указанный рост цены недвижимого и движимого имущества должен учитываться при компенсации. Например, указанная цена квартиры и земли (недвижимое имущество) с 20.02.02 до 20.02.03 достигла 553315 х 1,2 = 663978 евро, а на 01.01.04 – 663978 + 663978 х (314 х 0,055)/100 = 778647 евро. И продолжает расти. Указанная цена недвижимого имущества, приводя его потерю к 01.12.02, на 01.12.03 достигла – 14128 х 1.06 = 14976 евро, а на 01.01.04 – 14976 + 14976 х (30 х 0, 016)/100 = 15048 евро.

Б. Моральный ущерб

Я заявил в Дополнении № 3 к Жалобе моральный ущерб в размере 200 евро в день на каждого члена моей семьи с 20.02.02 по 11.12.02, а также – по 100 евро в день на каждого члена моей семьи с 12.12.02 по тот день, когда наши права будут восстановлены. Указанная компенсация не учитывает моральный ущерб от пыток по пятому судебному делу, а также дополнительных пыток непрекращающимся строительством в нашей новой квартире, куда нас фактически сослали власти. Она была не достроена. А также пыток судами, ибо видеть чуть ли не ежедневно в течение года как сплошным потоком в отношение нас нарушается закон – разве это не пытка?

Кроме того, сам моральный ущерб очевиден, но размер его компенсации на первый взгляд неочевиден. Может показаться, что я слишком преувеличиваю компенсацию морального ущерба. Но это не соответствует действительности по следующим обстоятельствам.

Во-первых, я заявил властям компенсацию морального вреда от пыток по пятому судебному делу в размере 50000 рублей или 1667 евро. И если бы власти и суд признали этот ущерб и компенсировали его по пятому судебному делу, я бы не настаивал на его увеличении перед Европейским Судом. Но дело в том, что власти и российские суды упорствуют, не признают наличие указанного морального ущерба, и тем самым вводят мою семью в еще большие моральные страдания. Поэтому я считаю, что моральные страдания вошли в стадию текущих и непрекращающихся страданий и требуют нарастающей компенсации до момента торжества справедливости.

Во-вторых, по шестому судебному делу я заявил национальному суду единовременную компенсацию моральных страданий в размере 100000 руб. или 3333 евро. И если бы власти и суд признали этот ущерб и компенсировали его по щестому судебному делу, я бы не настаивал на его увеличении перед Европейским Судом. Но власти и суд упорствуют, не признают наличие указанного морального ущерба, и тем самым вводят мою семью в еще большие моральные страдания. Поэтому я считаю, что моральные страдания вошли в стадию текущих и непрекращающихся страданий и требуют нарастающей компенсации до момента торжества справедливости.

В третьих, непрекращающиеся страдания при проживании в квартире, в которую сослали мою семью, по сравнению с проживанием в квартире, которую у меня отобрали, я уже оценил в Дополнении № 3 к Жалобе в 100 евро в день на каждого члена моей семьи.

Строгое доказательство по денежному размеру компенсации морального вреда невозможно, но можно доказать количество случаев ежедневных моральных страданий, каждый из которых возникают непрерывно, разом и по отдельности, и действие их комплекса не прекращается никогда. Например, в пятом судебном деле числится 7 аналогичных, повторяющихся случаев причинения моральных страданий. И все они до сих пор угнетают мою семью, так как торжество справедливости по ним не наступило.

Для иллюстрации отдельных случаев комплексного страдания от проживания в квартире, куда нас сослали, воспользуюсь пунктами  «Меморандума…» неоднократно предъявленного властям и не опровергнутого ими, а в правой колонке – фактическое исполнение этих требований властями и судом при нашем переселении.  «Меморандум…» находится в составе приложения 1 к моей Жалобе в Европейский Суд. Сравнительные данные по выполнению властями требования «Меморандума…» сведены в таблицу (приложение 140).  

В приложении 140 приведено 60 пунктов, каждый из которых вызывает ежедневные и непрерывные моральные страдания. С момента насильственного вселения в эту, указанную квартиру по сравнению с тем благополучием, которое мы обеспечили себе в старой квартире, и которого нас лишили власти и суд. Лишили, заранее осведомленные нашим «Меморандумом…». Только одно сравнение непредвзятым человеком 60 случаев возникновения морального страдания должно вызвать 60 сожалений. Но это будут разовые так сказать сожаления, больше непредвзятый человек к ним не будет возвращаться, так как они касаются не его лично. Моя же семья эти 60 случаев морального страдания испытывает ежедневно вот уже в течение года. Поэтому у нас минуты нет без страданий. 

По шестому судебному делу, в котором я обжаловал неправомочные действия судебного пристава-исполнителя, моральные страдания последовали еще и потому, что нас вселили в квартиру, в которой проживать невозможно не только потому, что она хуже нашей, но и потому что она вообще непригодна для проживания людей. И вот уже 6 месяцев в нашей «новой» квартире идет непрерывный ремонт, так как даже та отделка «для плебса», которая представлена в правой колонке таблицы (приложение 140), выполнена с ужасающим браком, что признали сами строители и эксплуатационники дома (приложение 119). И с первого же дня нашего вселения в квартиру этот брак  строителями устраняется прямо при нас, здесь проживающих:

1.      Сразу же после вселения мы сидим в «новой» квартире, а строители по всей квартире сдирают отвалившиеся от мороза обои, перешагивая наши матрасы, на которых мы ночью спим. Пыль и грязь такие, как на плохом цементном заводе. Затем они затаскивают кучу грязных строительных приспособлений, начинают кроить и резать обои, разводить клей и клеить новые обои. А мы – замерзшие старики, болтаемся как говорится у них под ногами. И на нас еще покрикивают, что мы мешаем им работать. И назло нам поднимают еще большую пыль, делая вид, что они труженики, а тут какие-то посторонние люди не дают им быстро сделать свое дело. 

2.      Весь январь и начало февраля 2003 г. к нам в квартиру почти ежедневно ходят одна за другой всякие комиссии по 4 – 6 человек разом. Они представляют всех субподрядчиков генерального подрядчика строительства, в грязной обуви обходят невообразимые кучи домашних вещей и ломаной мебели, пробираясь к окнам и дверям, озирая вновь отклеившиеся обои, двери, покрашенные в три разных цвета. Мы им показываем дырявый линолеум, залитый краской, которой даже в квартире нет. Прикладывают руки к щелям в рамах на предмет: дует или нет. Пытаются открывать рамы и балконные двери при наружной температуре минус 10 – 17 градусов на предмет: узнать, плотно ли они прилегают. Но все щели мы затыкали разными тряпками, чтобы хоть как-то повысить внутреннюю температуру в квартире, поэтому лишаем их этого любопытства. Только уходит одна комиссия, например, по окнам, приходит другая комиссия по балконным дверям, по сантехнике, по отоплению, по электричеству, затем вновь по дверям, но уже входным, а потом и межкомнатным. Качают головами, когда мы показываем им потолочные обои, наклеенные поперек световых лучей и, как правило, говорят: «Что же Вы хотите, ведь эта квартира отделывалась как муниципальное жилье и лучшей отделки у нас для таких квартир не бывает. Вы же все равно снимите и выбросите всю эту отделку, если, конечно, захотите жить как люди, и замените ее новой отделкой». И с этими словами составляли очередной акт  и уходили. Затем все же начали постепенно устранять брак:

3.       17 марта 2003 г. у меня потребовали первую расписку о том, что часть обоев нам переклеили (приложение 120).

4.      В период с 16 по 20 марта с улицы были вскрыты абсолютно все межпанельные швы нашей квартиры и герметизированы вновь (приложение 120).

5.      С 21 по 26 марта я и моя семья проживали в квартире без туалета и ванной комнаты. Строители, демонтировав всю сантехнику, укладывали на пол облицовочную плитку. В квартире была невообразимая грязь. Среди этой грязи лежали кучами наши вещи, накопленные долгим трудом. 

6.      10 апреля вновь пришли строители и с помощью кувалды и зубила выломали оконный блок и подоконник на кухне, и поставили новый оконный бок, но без подоконника, укрепив его монтажной пеной и не оформив откосы окна (приложение 120). Пыль и грязь распространились по всей квартире. И ушли. До 17 апреля мы жили как на фронте в окопах.

7.      17 апреля вновь пришли строители с подоконником и двумя ведрами строительного раствора. Установили подоконник, но разбитое кувалдой оформление оконного проема восстанавливать не стали, ушли. Мы вновь остались в строительном мусоре. На всех наших вещах, деталях разобранной мебели, разбросанных по квартире словно после пожара, лежал слой пыли в палец толщиной.

8.      25 апреля нам предложили убрать из кухни всю мебель и даже раковину, так как 28 апреля придут строители оформлять оконный проем, «затирать» и красить потолок, переклеивать отвалившиеся от стен обои.

9.      Субботу и воскресенье 26 и 27 апреля два старика таскали и размещали, где придется, кухонную мебель для создания «фронта работ» строителям.

10.   28 – 29 апреля  эти работы строители выполнили (приложение 120), а два старика потащили мебель обратно и начали устанавливать ее вторично. 

11.   До 26 мая ждали, когда же вновь придут строители менять остальные окна в квартире. Поэтому ни о каком внутреннем благоустройстве квартиры не могло быть и речи: опять кувалда, зубило и пыль до потолка, строительная грязь по всей квартире.

12.   Наконец 26 мая вновь явились строители, выворотили еще два окна, в одной из комнат и в холле, но, «позабыв» о третьем окне, и оставив после себя уж упомянутую грязь, но, опять же, не поставив подоконников и не оформив оконные проемы (приложение 120). А мы стали ждать дальнейшего «ремонта» и выворачивать грязь.

Я устал уже перечислять наши ежедневные страдания. Скажу только, что последний раз строители появились в нашей квартире 24 июля 2003 года – срывали старый и настилали новый линолеум (приложение 120).

Получается, что квартира, когда нас туда вселили, была абсолютно непригодна для проживания людей, ибо даже стены ее были дырявы насквозь, окон фактически не было, сантехника не работала. Но нас туда вселили и словно в наказание начали при нас приводить ее в тот порядок, не говоря уже об ее красоте, в котором вообще могут проживать люди. И сам факт такого грандиозного ремонта, сравнимого с новостройкой, говорит, что власти просто продолжили издевательства над нами.

По трем пунктам, с которых я начал описывать моральный ущерб, общее количество элементарных составляющих общего морального страдания достигло 80 случаев в день. Но это и непрерывные в течение года страдания, осложненные бесконечными страданиями в несправедливых судах. Конечно, каждое из них неравноценно друг другу, но средняя величина компенсации за каждое из них из расчета 200 евро в день на каждого члена семьи составит всего лишь 2,5 евро в день – незначительная сумма! Тем более что это фактические пункты страданий. И никто не сможет доказать, что их не было, так как все эти пункты подтверждены документально, здесь и в приложениях 120 и 140.   

Таким образом, я окончательно предъявляю справедливую компенсацию в 200 евро в день на каждого из трех члена моей семьи на всем протяжении наших моральных страданий, до восстановления справедливости.

 

VII. Список приложенных документов к данному Дополнению № 4

 

103. Иск к префектуре о пытках и компенсации морального и материального ущерба от 26.11.02 (пятое дело).

104. Определение судьи Суховой от 09.12.02 по иску к префектуре о пытках (пятое дело).

105. Почтовый штемпель об отправке определения по пункту 104.

106. Извещение об отправке определения судьи Суховой без даты по пункту 104.

107. Частная жалоба от 24.01.03 по пункту 104.

108. Заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока от 24.01.03 по пункту 104.

109. Заявление судье Суховой от 24.03.03  «о невозможности представить оригиналы приложений».

110. Уведомление суда от 29.04.03 о заседании кассационной инстанции и почтовые штемпели на 2 листах.

111. Определение кассационной инстанции – Мосгорсуда от 06.06.03 по частной жалобе по пункту 107.

112. Определение судьи Суховой от  03.02.03 с повесткой в суд и штемпелем по шестому делу.

113. Дополнение № 2 (заявление № 1 в зале суда) к жалобе по шестому делу от 02.04.03.

114. Заявление о заочном рассмотрении жалобы от 28.04.03.

115. Замечания на протоколы судебных заседаний от 15.05.03 и заявление о восстановлении пропущенного процессуального срока.

116. Определение судьи Суховой на краткую кассационную жалобу от 12.05.03.

117. Кассационная жалоба от 16.05.03 по шестому делу с заявлением и приложением.

118. Определение Мосгорсуда от 16.05.03 на мое циркулярное заявление, в том числе Президенту РФ, «о беззаконии» от 02.12.02 с приложением этого письма со штемпелями Администрации Президента и Верховного Суда.

119. Акты осмотра квартиры.

120. Расписки строителям по их просьбе «о выполненных работах».

121. Определение судьи Ахмидзяновой по пятому судебному делу от 17.07.03 об оставлении дела без движения.

122. Заявление о продлении пропущенного процессуального срока от 29.07.03 и частная жалоба от 29.07.03 на определение по пункту 121.

123. Определение Конституционного Суда РФ от 26.06.03 об окончательном отказе в рассмотрении моей жалобы на неконституционность закона Москвы.

124. Определение судьи Суховой от 19.05.03 об отклонении замечаний на протоколы судебных заседаний.

125. Частная жалоба от 01.08.03 на определение судьи Суховой по пункту 124 и заявление об ее передаче в Мосгорсуд.

126. Заявление о продлении пропущенного процессуального срока от 01.08.03.

127. Определение судьи Ахмидзяновой от 03.09.03 об оставлении искового заявления по пятому делу без движения.

128. Определение Мосгорсуда от 14.08.03 по частной жалобе по пункту 122.

129. Частная жалоба от 22.09.03 на определение судьи Ахмидзяновой от 03.09.03 о повторном оставлении без движения искового заявления в сопровождении заявления о восстановлении пропущенного процессуального срока от 22.09.03.

130. Определение Мосгорсуда от 04.09.03 по моей кассационной от 16.05.03 и частной от 01.08.03 жалобам на решение от 28.04.03 и определение от 19.05.03 судьи Суховой по шестому делу.

131. Заявление от 13.10.03: 1) об отводе данного состава и Зюзинского суда в целом и 2) о рассмотрении дела в мое отсутствие, если заявление об отводе не будет удовлетворено.

132. Определение Мосгорсуда от 28.10.03 по частной жалобе от 22.09.03 согласно приложению 129.

133. Отвод судье Пименовой от 29.10.03.

134. Определение судьи Пименовой от 29.10.03 об отклонении отвода согласно приложению 133.

135. Письмо генеральной прокуратуры от 04.03.03.

136. Письмо генеральной прокуратуры от 18.02.03

137. Письмо прокуратуры Москвы от 05.03.03.

138. Письмо прокуратуры Москвы от 12.03.03.

139. Письмо Зюзинской районной прокуратуры от 07.02.03.

140. Сравнительные данные по выполнению властями требований «Меморандума…»

141. Квитанция на оплату найма и страховки жилья. 

142. Заявление судье Пименовой по поводу «материалов исполнительного производства» в шестом судебном деле от 01.12.03.

143. Фотокопия статьи из газеты «Московский комсомолец» от 27.11.03.

 

VIII. Заявление и подпись

22. Настоящим, исходя из моих знаний и убеждений, заявляю, что все сведения, которые я здесь указал, являются верными.

                                            Дата 15 января 2004 г. Борис П. Синюков». 

                  

   

05 февраля 2004 пришло письмо из Первой секции Евросуда за подписью юридического референта Ирины Яценко, подтверждающее получение моего дополнения № 4 от 15 января 2004. Мой ангел-хранитель Ольга Чернышова куда-то испарилась. А дополнительные факты так и сыплются как из рога изобилия, но это уже – другая глава романа в письмах.  

 

[ Оглавление романа]

[ Назад ] [ Вперед ]